Укажи мне причину жить

— Третья Ката: Жаркий всполох! — Кёджуро метит в руку демона, но по итогу лишь разрубает воздух. Несмотря на свою скорость, он все же уступает Аказе в силу возраста и способностей. — Великолепно, Кёджуро! — Аказа подпрыгивает в воздух, ударяя по нему кулаком. — Но человек всё же не способен довести эту технику до совершенства! Люди слишком слабы! Сёнджуро знает, что эти слова не несут в себе какой-либо смысловой нагрузки. Аказа хоть и был упертым, но идиотом его точно назвать было нельзя. Пока Кёджуро способен стоять на ногах, пока держит катану в руках, он ни за что не примет предложение стать демоном. Все эти слова нужны лишь для того, чтобы ещё больше распалить мечника. Чтобы он ещё более остервенело кидался на противника. Сёнджуро бросает взгляд на небо. Скоро рассвет. Хотя во дворе и так уж светло от бесконечных огненных всполохов и ярких голубых техник. Зрелище настолько масштабное, что невозможно оторвать глаз. Сенджуро бы тоже хотел сражаться наравне с братом, хотел бы уметь постоять за себя. Кёджуро, конечно, учит его своим приёмам. Он, считай, его цугуко, единственный возможный. Аказа лишь тихо посмеивается, изредка наблюдая за тренировками младшего Ренгоку. Он все ещё помнит. Помнит, как пришёл в поместье Пламени, чтобы уничтожить Шинджуро. Помнит, как пьяный голос отца гнал сына прочь от дома. Помнит, как сам Сенджуро трясся от страха, понимая, что бежать некуда. Сенджуро тоже это помнит, помнит и стыдится. Не будь отец пьян, а он так бесполезен, они бы может и отбили атаку. Может… Теперь уже не узнаешь… По лицу Сенджуро текут слезы, но он тут же отбирает их рукавом. Нельзя плакать. Нельзя, чтобы Кеджуро увидел, как он плачет. Но нет того, что укрылось бы, от зоркого взгляда его брата. Особенно, когда это напрямую касается младшего Ренгоку. — Сенджуро! — Ренгоку бросает катану на землю и в мгновение ока оказывается рядом с братом. — Сенджуро, почему ты плачешь? Что случилось? Аказа останваливает технику на полуслове, приземляясь в 2 метрах от обоих Ренгоку. Кёджуро обхватывает брата за плечи, вглядываясь в его золотые глаза, пытаясь разгадать, что его так гложет. Но Сенджуро отводит взгляд, поднимаясь с крыльца: — Всё хорошо, я в порядке. Не хочу тебя отвлекать. — О чем ты Сенджуро? Для меня во всем мире нет никого важнее тебя! Младший Ренгоку кидает опасливый взгляд на Третью Высшую. Как бы брат не поплатился за столь сильное неуважение. Аказа либо не услышал, либо, что куда вероятнее, сделал вид что не услышал. Как бы то ни было, Сенджуро вскакивает на ноги и убегает внутрь дома, оставляя Кёджуро в одиночестве сидеть у расписных ступеней. — Что с ним? — Аказа чуть приближается к мечнику, осторожно кладя ему руку на плечо. Жест вроде незначительный, но важный для демона. Почувствовать, как чуть заметно вздрагивает столп от внезапного прикосновения, услышать тихую нотку раздражения в его голосе. — Не знаю, — признается Кёджуро, поднимаясь с колена. — Возможно, он снова вспомнил отца. — Только пожелай, и он вмиг забудет об этой утрате, — пальцы демона ползут к шее, но сильная ладонь Ренгоку перехватывает их. — Знаю я твоё «забудет об этой утрате», — фыркает мечник, сбрасывая с себя руку. — Обратившись в демона, человек теряет большую часть воспоминаний. Ты ведь это имел ввиду? — И что, если так? Это хороший способ. — Аказа, — от того, как строго Кеджуро произносит его имя, внутри демона все сжимается от восторга. Редко встретишь столь непоколебимую душу. — Я уже говорил: со мной делай, что вздумается. Но к Сенджуро не прикасайся. Он не виноват, что его семья — мечники. — Хорошо, не трону, — наглая рука вновь щупает кожу Ренгоку, на этот раз её целью становится щека. Аказа вглядывается в его единственный янтарный глаз, расплываясь в насмешливом оскале. — А с тобой значит, могу делать всё, что захочу? — Да. Если не тронешь Сенджуро. — Ммм, уверен? А если я захочу чего-то такого, чего не хочется тебе? — У тебя одно желание — обратить меня в демона. Я готов к этому, и уже не страшусь. — А если я захочу другого? — резко, не предупреждая, Аказа валит Кеджуро на землю, наваливаясь сверху. — Если я захочу, чтобы ты стонал подо мной? Если захочу тебя иметь, пока солнце не взойдёт над этим грешным миром? Что если свяжу тебя веревками, а в рот засуну кляп? Даже тогда ничего не скажешь? — Просто поинтересуюсь, откуда у тебя столь извращеннная фантазия, — проговаривает мечник, отводя взгляд в сторону. Голос слегка, но слышимо дрожит. — Ты правда хочешь этого? — Допустим, да,— Аказа хищно облизывается, царапая своими когтями мускулистые руки. Вместо ответа Кеджуро сглотнул, чуть приподнялся на локтях и… расстегнул верхнюю пуговицу формы. Аказа так и застыл в оцепенении. Что… Вот так просто? Без мольбы, без отговорок? Нет, конечно, Кёджуро не стал бы его умолять. Но чтобы прям так? Ренгоку тем временем успел расстегнуть всё пуговицы на юкате и уже тянулся сбросить её с себя. Глубоко в его глазу Луна уловил искорку страха, отчаяния. Столп просто выполнял приказ. Его… Аказы, Третьей Высшей Луны, приказ. — Стой, — Аказа схватил Кёджуро за плечи, не отводя своего взгляда от янтарного омута. — Надень… обратно… — Что-то не так? — Кеджуро с искренним недоумением взглянул в глаза своему господину. Конечно, ему не хотелось делать этого. Это было жутко унизительно для него, как для мужчины, так и для потомственного столпа Пламени. Но если он не подчинится, Аказа может навредить Сенджуро. Плевать, что он тоже Ренгоку, пока он ещё был слаб. А Аказа ненавидел слабаков. Так же сильно, как Кёджуро ненавидел эту его черту. — Всё не так. Что ты творишь? — То, что ты пожелал. — Я не желал этого, — Аказа поднялся на ноги. — Больше не делай… так… Да, может заняться этим с Ренгоку было бы увлекательно. Да, может быть круто. Но только с настоящим Ренгоку. Не с таким. Не с таким, который готов послушно исполнить любой приказ, пойти против своих принципов и убеждений. И все ради того ничтожного сопляка. Аказа проклинал себя за то, что вообще подобрал его в тот день. Он мог лишь разобраться с Шинджуро и вернуться к себе, предоставляя мальчишку судьбе. Мог, но не стал. «Он брат Кёджуро». Аказа не понимал братской и сестринской привязанности. Живой пример в качестве Даки с Гютаро маячил у него перед глазами каждое собрание. Тот сопляк с серьгами Ханафуда… Он ни за что бы не справился, если бы не помощь его сестры. Черт, даже Руи, любимчик Музана, и тот попросил лишь право собирать из демонов семью. Кёджуро застегнул последнюю пуговицу и глубоко вздохнул. Обошлось. Пока. Он точно не знает, шутил ли Аказа или говорил серьёзно. Но сейчас не время думать об этом. Приближается рассвет. Утреннее солнце уже брезжит из-за горных вершин. — Я спать, — непонятно зачем, говорит вслух Ренгоку. — Спокойного дня, — доносится ему вслед насмешливый голос. Аказа прыгает на крышу дома и исчезает из поля зрения.