Укажи мне причину жить

Крик петухов вырывает Доуму из оков сна. Пускай даже демонам и не нужен сон, то состояние, в котором он находился, трудно описать по другому. Голова была пустой, он был жутко вымотан и даже не сразу смог встать с кровати. Всю ночь он провел, тупо глядя в потолок, не думая ни о чем. Слишком большое потрясение он испытал. Подняв с пола упавшую вчера шапку,  Доума нацепил её на привычное место и, глубоко вздохнув, дернул ручку двери. Привычный запах ладана сразу ударяет в нос, по всему поместью уже слышится беготня низшей прислуги. Демон натягивает на лицо обычную лицемерную улыбочку, стоит одному из его помощников оказаться рядом. - Радостная весть, господин! К Вашему культу присоединились ещё одиннадцать прекрасных девушек! - Они молоды? - Да, господин, каждой не больше 35. Лишь одна достигла 43-летия. - Не люблю тухлого мяса, - демон лениво зевнул. - Но так уж и быть, пусть остаётся. Время их поприветствовать! Стоило демону слегка развернуться в сторону, как его взгляд уловил привычную женскую фигурку. Шинобу, в миловидном платье в пол, улыбалась ему невинной улыбкой. Тут же перед глазами вновь возник образ полуголой Шинобу, покорно раскинувшейся на кровати. Доуму передернуло, и быстро настолько, насколько только позволяли его возможности, демон скрылся за поворотом. В одной из зал все вновь прибывшие уже стояли стройной колонной. Доума уселся на привычное место, нацепив на лицо обычную улыбку, и пальцем подманил одну из девушек. Ритуал посвящения состоял из целования девушкой полы одежды Доумы, клятвы и облачения её в чёрный балахон. Лишь пройдя через все это, девушка могла стать полноценным членом культа. Доума усердно всматривался в их лица. Все они, даже самая пожилая, были весьма и весьма красивы. Демон сам себе кивнул: чем красивее женщина, тем она вкуснее. Наконец, настала очередь последней девушки. Она упала на колени, целуя полу штанов своего будущего господина. Доума смерил её ласковым взглядом, намекая, чтобы переходила к следующему этапу. Как и все предыдущие, она слово в слово произнесла клятву. Девушки из культа сдернули с неё розовую юкату, ещё одна уже держала в руках чёрную ткань. Доума с нескрываемыми жадностью и любопытством оглядел хрупкое тело девушки, когда его взгляд испуганно зацепился за яркую татуировку в виде бабочки на чуть загорелом плече. - Откуда это? - проговорил демон безразличным и, в тоже время, угрожающим тоном. Но девушка либо не заметила этой грозной ноты в его голосе, либо предпочла не заострять на этом внимание: - Эту татуировку нарисовала я, будучи обрученной с пылким молодым юношей, Осаму. Но он оставил меня, предпочел другую. Я здесь, чтобы очиститься от этого невыносимого позора. Молю, о владыка, избавь меня от этих нестерпимых мук! - Мне понятно твоё желание, дочь моя, - Доума вернул на лицо привычную улыбку, отбросив мысли о любимой бабочке. - Будь честна со своими сёстрами и верна нашему учению, и тогда, несомненно, твоя душа обретет желанное спокойствие! Девушка робко поклонилась позволяя накинуть на себя чёрное облачение. В то же мгновение залу наполнили десятки девушек и окружили новеньких. Повсюду послышались восхваления и поздравления. Доума поднял руку вверх, призывая к тишине, пора было начинать службу. Девушки успокоились и, как по команде, сложили руки вместе. Демон закрыл глаза и начал петь. Ещё с человеческих времен он сохранил прекрасный мелодичный голос. Этим голосом он часто пел Накиме, стараясь разрушить её маску безразличия. Этим голосом он убаюкивал Даки с Гютаро, которые ластились к нему, будто в самом деле к родному отцу. Этим же голосом он очаровывал девушек, заставлял их подчиняться своей воле. Со стороны могло показаться, что ещё одна его техника демонической крови. Время песни кончилось, и Доума медленно встал, открыл глаза и воздел руки к небу. Толпа повторила за ним. Взгляд демона неспешно перемещался по блаженным и счастливым лицам, Доума любовался проделанной работой. У самых дверей сверкнули знакомые фиолетовые глаза, и демон чуть вздрогнул: Шинобу стояла сложив вместе руки и смотрела на него с тем же восхищением. Образ вчерашней покорной рабыни снова дал о себе знать. Второй опустил руки и исчез за стеной. -"Что она вообще там делала?! Как давно она там?! Что видела?! И что слышала...?" От последней мысли демону стало тошно. Почему-то жутко неприятно было думать, что его чары, так искусно обманувшие этих презренных, подействовали и на его дорогую Шинобу, которую он сам считал едва ли не богиней. "Если бы можно было обернуть время вспять, ты бы согласился?" - голос Аказы сам собой зазвучал в голове. - Да... Нет... Да... Нет... Да... Нет... Не знаю я! Ничего не знаю! - Доума осел на пол, закрывая лицо руками. - Я запутался! Перед глазами маячили две девушки. Одна - гордая мечница в хаори в виде крыльев бабочки, с катаной наперевес и презренным оскалом. Вторая - прекрасная леди в лёгком сером платье и с прекрасной, сияющей улыбкой. Имя каждой из них - Шинобу Кочо. И одну из них Доума, Вторая Молодая Луна, полюбил всем сердцем. Вот только - которую из них? Какая была ему ближе? Которую он хотел видеть подле себя на троне? Ненавидящую и строптивую или любящую и покорную? Громкий крик вырвал Доуму из размышлений. Демон выскочил из задней двери и застыл на месте: перед залом стояла Шинобу. Вот только теперь вместо блаженной улыбки, на её лице застыл оскал жгучей ненависти. В руках она держала свою извечную заколку-бабочку. Подле неё, в своем демоническом облике, на коленях валялась Даки, держась за свое лицо. Их окружили девушки из культа, шепчущиеся меж собой. У самой стены лежала без сознания Виета. - Отец, отец! - Даки протянула руки к Доуме и глава культа наконец увидел то, что скрывала она под своей ладонью: на белом лице Даки красовался огромный  шрам, оставленный, очевидно, булавкой Шинобу. Шрам был довольно глубоким, потому и регенерация работала медленно. Впрочем, отчасти эти было даже хорошо. Если бы ранение заросло мгновенно, девушки культа могли заподозрить неладное. Те, кстати, вопросительно смотрели на главу, не зная, что им предпринять. Особенно жалостливо смотрела та новенькая, чья татуировка ввела сегодня в смятение великую Вторую Луну. Секунда понадобилась Доуме, чтобы взять себя в руки. - Прочь! - скомандовал он девушкам культа, закрыв ладонями лицо любимой дочери. Та уткнулась носом в мягкую ткань его алой кофты, незаметно заращивая шрам. Последовательницы, тихо перешептываясь и пряча детей, поспешили удалиться. Между делом очнулась и Виета, теперь с ужасом наблюдая представшую ее взору картину. Даки отцепилась от Доумы и поднялась во весь рост. Второй смерил взглядом сначала её, а потом Шинобу, которая все ещё стояла с заколкой в руках: - Что здесь произошло? - Ничего, - тихо проговорила девушка. Но голос её был тихим совсем не от страха, в нем явно слышались нотки жгучнй ненависти. - Просто существо "низшей" расы пытается обезопасить свое существование среди "совершенных демонов". - Даки, - Доума медленно перевёл взгляд на дочь. - Что ты ей сказала? - Правду, дорогой отец, лишь сухую и чистую правду. А она накинулась на меня! - А ты что скажешь? - этот вопрос был обращен к Виете, робко застывшей у стены и в страхе ожидавшей своей участи. - Г-госпожи с-столкнулись у двери в-в-в зал... господин... - заикаясь начала демоница. - Г-госпожа Шинобу х-хотела пройти мимо, н-н-но госпожа Даки окликнула её... Она спросила, к-какого существу низш-шей расы жить среди Высших д-демонов... - Хватит, ты вся дрожишь, - Доума прервал девушку. - Тебе, видимо, и так досталось. Иди отдохни и скажи Сельме явиться сюда. Виета пару раз кивнула, бросив странный вопросительный взгляд на Шинобу, и скрылась. - Ну, - Доума обернулся к Шинобу. - Продолжай за неё. - Эта стерва, - Кочо подбородком указала на Шестую. - Сказала, что людишки, вроде меня, недоступны даже смотреть на таких как она. Сказала, что все мы ничтожны. Что Канао - кулаки девушки сжались. - Должна была считать честью, что погибла от руки Высшей Луны! Что я, блять, должна была на это ответить?! Что сделать?! И сейчас эта тварь ещё смеет меня в чем-то обвинять?! Да будь у меня катана, мокрого места бы от неё не осталось! А тут из-за пореза такую истерику устроила! - Шинобу... - Доума протянул руку к девушке, но та резким выпадом с силой ударила по ней: - Не приближайся ко мне! Как она тебя назвала?! Отец?! Значит, от тебя она этого нахваталась! Правильно говорят, яблоко от яблони! Все вы мерзкие, лицемерные, бездомные твари! Прочь, прочь от меня! Уж лучше умереть, чем жить среди таких как вы! К этому моменту разговора, Сельма уже неспешно шаркала ногами по паркету. И даже её извечно безучастное лицо исказила смесь страха и возмущения, стоило ей услышать гневно речи Шинобу. В глубине души она все же любила свою милую и добрую госпожу, как всегда любят слуги своих господ, если те не слишком утруждают их работой и не слишком глумятся над их ничтожеством. Видя, как Кочо раз из раза рискует жизнью, гнева Доуму своими речами, Сельма вся сжималась изнутри. В такип моменты она была готова, если понадобится, не колебаясь сложить свою голову, если только этим она спасёт свою госпожу. Но ни когда-либо раньше, ни сейчас её жертва никому не была нужна. Шинобу отвесила пощёчину Луне, гордо развернулась и быстрым шагом поспешила к себе. Служанка покорно засеменила за ней, стараясь сдержать дикий стук сердца. Доума так и остаётся на месте, с ещё красной от удара щекой. - Что же это такое, отец? Что эта девка себе позволяет?! Я... - Поди прочь. - Ч-что? - девушка застывает на месте, глядя на равнодушное лицо Второго. - Отец, что это значит? - Это значит, поди прочь! - Доума даже не оборачивается на неё. - Кажется, я не научил тебя самому главному: одолев достойного врага, покажи свое достоинство, не уподобляйся до мерзких издевательств. Мне стыдно за тебя, Шестая Молодая Луна. Поди прочь и не возвращайся, пока не научишься держать свою язвительность при себе. Каблуки Доумы звонко застучали по паркету, оставляя Даки в одиночестве. Отец... назвал её Шестой? Не Даки, не дочуркой. Шестой. Демоница рухнула на колени, из её глаз полились струями слезы. -"За что, отец? За что ты отрёкся от меня?"