***
И с новой недели всё вернулось к своему ритму. Хотя кое-что сильно переменилось. Теперь дом заметно опустел, и Кэйа удивился, как мало нужно было, чтобы атмосфера в помещении переменилась до неузнаваемости. Странно было возвращаться домой, зная, что этот идиот не будет хлопать громко дверями, когда возвращается домой, не будет готовить впрок до поздней ночи, а потом они будут есть до отвала, иначе всё попортится и не доживёт до послезавтра, и что не будет назойливо напоминать ему позвонить родителям и не бросать сумку в коридоре со всей дури. С наступлением ночи дом пустел, становился неожиданно холодным и одиноким, хотя не доставало всего одного человека. Потому, едва за окном темнело, Кэйа закидывал что-то бегло в сумку и шёл в больницу, посещать больного. - Я останусь ждать снаружи. – говорил Дайнслейф и не ступал ни шагу в высокое, жутковатое здание, пропахшее кислыми медикаментами и вычищенными кафельными полами. – Нехорошие воспоминания. – объяснялся он. Кэйа грустил, ощущал себя неловко без своего призрака, но мирился и шёл посещать брата в одиночку. Так каждый вечер, вне дома, вне этих одиноких холодных стен. После занятий Кэйа был намерен перехватить Альбедо, выпытать у него мельчайшие подробности того вечера. Он ждал конца занятий с большим нетерпением, но те назло растягивались и растягивались, а на переменах тот всё время пропадал, как будто проваливался сквозь землю. Один-единственный раз он бегло спросил за больницу, но более не говорил с Кэйей. Выглядел задумчиво, витал в облаках и всё время отвлекался на что-то. И эта перемена не ускользнула от глаз юноши. Скользя по вымытым полам и пустым коридорам, Кэйа двигался к выходу и надеялся ещё застать Альбедо. Или хотя бы Мону. Рядом с ним не отражался в бликах лакированного пола Дайнслейф, мирно шедший позади. От его эфемерной фигуры всё ещё веяло невыносимым холодом, каждое касание вызывало мурашки по коже, а каждый поцелуй отравлял сознание, вгоняя Кэйю отчего-то в слёзы. Из раза в раз. Будто впервые. Но, как и следовало, он продолжал окутывать свои будние дни иллюзией нормальности. Играть в обычного старшеклассника, у которого скоро выпускные экзамены и совершенно новая, незнакомая жизнь, полная удивительных красок и неожиданных открытий. А в душе зияла рана, взявшаяся из ниоткуда, да и заткнуть её было нечем. Она ныла, стоило отвлечься от ритма своей обыкновенной жизни, остановиться и на мгновенье задуматься о том, что его ждёт. Но что до того будущего, если сейчас за окном лёгкий прохладный ветер остужал разгорячённую кожу, рубашка, наконец, не липла к спине и воздух казался особенно свежим, чуть сладким на привкус? Этот день быстро перестал быть спокойным, когда навстречу по коридору стала идти Минчи-сенсей. Хотя она была не одна, Кэйа не рассчитывал на помилование с её стороны. Он прекрасно помнил, как прогуливал последнее время все её уроки, лишь бы ненароком не спровоцировать разговор об изгнании. И прекрасно знал, чем это грозит. Лиза замельтешила впереди, будучи ещё далеко от него, но её взгляд мгновенно устремился на злостного прогульщика. Она заправила локон каштановых волос за ухо, губы её искривились в торжествующей хитрой усмешке, вырвался лёгкий радостный смешок. Настал час её мести. Кэйа мгновенно остановился на месте, испуганно осмотрелся по сторонам в поисках путей отступления, но тщетно. Было слишком поздно бежать, он пойман в ловушку. - Рагнвиндр! Какая приятная встреча! – оказавшись рядом, Лиза натянула улыбку на лицо, словно за этими словами ничего не последует. Кэйе стало не по себе, он нервно сглотнул. - Добрый день… - неловко вымолвил он. - Прошу прощения, - она учтиво поклонилась своему спутнику, - мне нужно поговорить с моим учеником наедине, если не возражаете. Мы можем договорить в учительской. Её спутник поклонился в ответ, утвердительно кивнул и, кинув последний взгляд на Кэйю, заторопился уйти дальше по коридору, прямо в последний кабинет. И его ничуть не интересовала дальнейшая судьба Кэйи. Что эта мегера наверняка задумала нехорошее в отношении своего самого нелюбимого ученика. Потому юноше не оставалось ничего, кроме как провожать мужчину взглядом, надеясь на то, что тот придёт ему на помощь. Но то были лишь наивные надежды. Когда он повернулся обратно в сторону учителя, её лицо исказилось гневом, а глаза заблестели искрами злости. Лиза подбоченилась, грозно постукивала носком обуви по гладкому скрипучему паркету. - Минчи-сен… - Кэйа неловко улыбнулся и, глядя на её разгневанное лицо, успел выгадать тысячи причин, почему не явился вовремя, почему игнорировал все звонки и сообщения, почему не являлся на уроки. Но, глядя на её горящие глаза, стало ясно, что для неё это – пустой звук. - Кэйа… - она понизила голос, оглянулась по сторонам, проверяя, нет ли вокруг лишних ушей. – Ты просто не представляешь ту степень злости, которую я испытываю при упоминании твоего имени. - Мин… - Ещё хоть слово, Кэйа, - прошептала Лиза, сцепив зубы, - и я сверну твою шею. Обещаю! А теперь ты пойдёшь за мной. – приказным тоном произнесла она, глубоко дыша, чтобы прийти в себя как можно скорей. Развернулась и быстро зашагала обратно, не обращая внимания ни на какие возгласы и протесты. - Куда? Зачем? – спросил Кэйа, следуя ровно за ней. Он не решался идти ни вровень, ни опережать её. Любое неверное движение могло вызвать ещё больший гнев со стороны Лизы. Кэйа как никто знал, чем это может кончиться для него. - Узнаешь. – грозно ответила она и продолжала вести за собой. Кэйа молча переглянулся с призраком, будто немо спрашивал, в чём дело. Дайнслейф пожал плечами. Если его ждёт разговор об изгнании…Что ж, он знает, что отвечать. И призрак ему не помеха. Кэйа скажет то же, что говорил уже не единожды Дайну, но повторит один-единственный раз Лизе. Звеня ключом, она открыла какой-то из пустующих после занятий классов, где в воздухе витали запахи чужих духов и тел, а окна наружу плотно закрыты. Даже парты не успели остыть. Лиза заняла своё почётное место у стойки преподавателя, окинула взглядом помещение, жестом предлагая Кэйе усесться за парту в первом ряду. Кэйа пожал плечами и сел. Ничего более ему не оставалось. Откинулся на спинку, раскинул ноги и бросил сумку рядом. Воцарилась странная, напряжённая тишина. Где-то Кэйа ещё слышал сквозь закрытые окна крики школьников на площадке и чужие шаги в коридоре, но всё это где-то так далеко отсюда, будто не в этом мире. - О чём Вы хотели поговорить? – спросил он. Хотя ответ ему был уже известен. Речь снова, из раза в раз, заходила об изгнании призрака. Все давно бросили эту затею, никто по-настоящему не хотел прогонять призрака обратно в неизвестность. Даже если бы хотел, то на что способна маленькая кучка школьников, ни разу не сталкивавшихся ни с чем потусторонним? Но своих попыток не оставляла Лиза. Как старшая, как та, кто должна была присматривать за деятельностью оккультного клуба, она со всей серьёзностью подошла к этому вопросу, тщательно изучила вопрос, проконсультировалась с таким количеством людей, что половину даже не запомнила, зато исколесила половину префектуры. - Об изгнании, конечно же. – сообщила Лиза и вынула из сумки бутылку воды. Стало быть, разговор предстоял долгий, а помещение душное, жаркое, и речи длинные, тяжёлые, заковыристые. Даже Кэйе захотелось пить. - Я отказываюсь изгонять призрака. – заявил твёрдо Кэйа. Изменился в лице, и на смену прежней непринуждённости, ребяческой несерьёзности, которую Лиза привыкла видеть, пришло что-то иное, незнакомое ей. Она на мгновенье удивилась, задержав глоток воды, непонимающе глянула на своего ученика, прежде чем придумать, что ответить на столь резкий и неожиданный выпад, вразрез шедший с её планами. - Кэйа, ты чего? – она закрутила крышку на горлышке бутылки и поставила на стол. – Совсем того? – и покрутила пальцем у виска. – Ты что несёшь вообще? - Я не хочу изгонять призрака, сказал же. – спокойно ответил Кэйа. – Я понимаю, что Вы проделали так много работы, чтобы помочь мне и всё такое. Но мне действительно не нужна помощь. Я не собираюсь заниматься изгнанием призрака. Лиза изумлённо смотрела на него, не найдя, что сказать. Его слова звучали для неё так абсурдно и глупо, что она понятия не имела, как поступать теперь. И Кэйа был столь серьёзен, непоколебим, что противопоставить ему что-либо тяжело. Она прокашлялась, помотала головой, пытаясь сложить мысли по полочкам, но тщетно. Такой резкий отказ выбил её из колеи. Кэйа наблюдал за этим и, хотя не подавал виду, в глубине души ликовал над своей маленькой победой. Если Минчи впала в ступор, значит, его слова оказали нужный ему эффект. И где-то он даже перестарался. Дайнслейф стоял рядом, опираясь на соседнюю парту и сложив руки на груди. Внимательно наблюдал и молчал, с серьёзным видом отслеживая каждое движение Минчи. Ведь от неё зависела его дальнейшая судьба. - Кэйа, ты хоть слышишь себя? – вопрошала она, прикрыв глаза и глубоко дыша. – Какой «не хочу»? Что это за детские капризы? – её руки упёрлись в стойку. – Призраки тебе не шутки и не забавные приключения, как ты себе их воображаешь! – необычайно строгий и серьёзный голос продолжал отчитывать Кэйю так, словно он был ничего не понимающим ребёнком. Что играться с призраком, что со спичками, Лиза видела в этом одно и то же. Но Кэйа упрямился. Он сложил руки на груди, сел ровней и дал понять всем своим видом, что, сколько бы она ни отчитывала его, сколь бы ни взывала к здравому смыслу, он не отступит. Может, у него уже не осталось того здравого смысла? Кто знает. Но он верен себе, своим принципам, даже если они безумны и противоречат логике. - Нет. – снова повторил Кэйа и для пущей уверенности помотал головой. – Я не согласен. Я не намерен изгонять призрака. Я не собираюсь участвовать в изгнании. – твёрдо и спокойно повторял он каждый раз, стоило Лизе сделать паузу в своей речи. Она злилась, тяжело дышала, подавляя в себе эмоции, поджимала губы и строго-строго глядела на ученика, прожигая в нём дырки своей пылающей злостью. Но упорно продолжала. А Дайн кивал время от времени едва заметно, одобряя слова юноши, следя за тем, чтобы тот не перегибал палки. - Не хочешь ли ты сказать часом, Кэйа, - она оставила все правила общения за дверью класса, здесь они были просто Кэйа и Лиза, - что ты одержим призраком? – и отошла от стойки, неторопливо направившись к двери. Кэйа нахмурился. Впервые кто-то сказал нечто безумное ему в лицо. Ему даже в голову не приходило, что призрак может овладеть его рассудком и сознанием. Он посмотрел на Дайнслейфа, и их взгляды столкнулись. Дайн казался спокойным, сказанное Лизой ничуть не побеспокоило его. Что ж, в какой-то мере Минчи и была права. Нечто одержимое было в нём, но совсем не то, что подразумевала она. - Если это всё, - заговорил сурово Кэйа, - то я, пожалуй, пойду. Боюсь, наш разговор окончен. – и, накинув сумку на плечо, собирался выходить, однако Лиза опередила его. Она вышла первой и, захлопнув дверь прямо перед его носом, сказала только: - Вот уж нет, Кэйа. – едва ладонь юноши легка на ручку, как в замке двери послышался характерный щелчок. От внезапности от замер. – Я в ответе за твою безопасность и безопасность остальных членов бывшего кружка. И, если по твоей глупости что-то случится, отвечать буду я. – объяснялась она. – Поэтому ты отсюда не уйдёшь, пока я не позову специалиста. Это не займёт получаса времени. – договорив, голос Лизы удалился, а по паркету застучали её ноги. Сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей, будто срывались на бег. Не зря же променяла каблуки на удобные лодочки. Кэйа ощутил, как в груди опустело, словно внутренние органы засосало. Что это было? Он подёргал ручку в попытках отодвинуть дверью Тщетно. Та не поддавалась, хотя чуть расшатывалась, дребезжала стёклами, и тем сильней раззадоривала юношу. Он дёргал ещё, ещё, хотя понимал тщетность этих попыток. Но в голове туман, злость затмевала сознание красно-пурпурной дымкой. Что задумала Лиза? Что она себе позволяет? Почему так поступает с ним? И он дёргал, дёргал, будто собирался вырвать эту дверь с петель. - Кэйа, успокойся. – ответил призрак и перехватил его руку, убирая от двери. – Это не поможет. - Да какого чёрта? – процедил он злостно сквозь зубы и пнул дверь ногой. Та задребезжала, и всё равно не желала поддаваться. А голове роились мысли: что делать? Роились назойливо, среди них расслышать здравый смысл было невозможно. Неужели так и останется здесь, до прихода злосчастного экзорциста? До Лизы, к которой не осталось никакой веры? Он повернулся к призраку, надеясь у него отыскать ответы на свои вопросы. Но в спокойном выражении лица, во взгляде голубых глаз Кэйа не находил ответа, напротив, бесился пуще прежнего. Как Дайнслейф может быть так спокоен? Его грозятся изгнать, прогнать, как какое-то чудовище, стереть его существование теперь уже навсегда! Но таков был Дайн: где кровь Кэйи вскипала, бурлила, там он оставался непоколебим, чересчур серьёзен и отстранён от своих эмоций, отдавая предпочтение разуму. Призрак перешагнул через стену, попробовал отпереть дверь снаружи, но тщетно. Ничего, дверь заперта наглухо. Можно пытаться долбиться в дверь, звать на помощь, но…Кто и чем поможет? Бред. Возможно, этот тип уже в пути. Уже начищает свои четки, или что начищают там эти чёртовы экзорцисты, и топает пешком, потому что такие чертилы не ездят на машинах, потому что против природы и чего-то там ещё. Кэйа злился, ругался, искал пути отпереть двери, сломать замок, но тщетно. Как и призраку не удавалось отыскать ничего дельного. - В любом случае, - спокойно сообщил Дайнслейф, - тебе не грозит опасность. – сделал он вывод. – Если считаешь нужным, я могу уйти и оставить тебя одного. С тобой ничего не случится. – Дайнслейф опирался на парту, глядя на то, как Кэйа от бессилия и собственной беспомощности нарезает круги вокруг ряда парт. Бродит туда-сюда, словно запертый в тесном вольере хищник, скалит зубы, точит когти. - Может и так. Я же понятия не имею, это Мона разбирается. – он нащупал телефон в карманах брюк, но потом вспомнил, что та не явилась сегодня на занятия, а, значит, не успеет ему ничем помочь. Да и что школьница может противопоставить какому-то дядьке с храма? Оставалось смириться и надеяться, что этот ритуал изгнания не сработает так же, как не сработали их попытки выгнать Дайнслейфа. Кэйа остановился, посмотрел на призрака. Дайн потупил взгляд куда-то на доску, будто выводил на ней защитные заклятия, но на деле просто ждал своей участи. Потому как идей не было ни у кого из них. Но что, если ритуал сработает? Если экзорцист прогонит Дайна обратно во тьму? Кэйа вспоминал рассказы призрака, вспоминал увиденные минуты перед смертью, и в ладонях пробегала гневливая дрожь. Разве можно так с живым человеком? Даже если его сердце больше не билось? А если призрак останется, но Кэйа не сможет больше видеть его? Воображение рисовало эти картины, как Дайнслейф пытается заговорить с ним, а юноша больше не слышит его, не видит его эфемерной тени, не чувствует знакомого холодка на коже, и тот понуро уходит в неизвестность. А ему ещё в клубе рассказать предстоит остальным, что стряслось, и так стыдно становится, стоит представить хнычущую Фишль с её дрожащей губой. Хотелось непременно дождаться их двоих, высказать Лизе всё без прикрас и, может быть, плюнуть на того экзорциста, проклясть его, пусть трясётся перед сном от страха и молится усиленно. И взять бы эту одну из парт в руки, бросить в окно, раздробить на мельчайшие осколки, от которых останется только острая пыль. Пыль…Стёкла…Кэйа посмотрел на окна. В голове что-то перемкнуло, кто-то пальцами громко щёлкнул у самого уха. Гнев стал сходить сам по себе, так естественно и спокойно, что Кэйа того даже не заметил. Он оставил свою злость на тех двоих прямо за последней партой третьего ряда у стены и решительно направился к окну. Суетливые шаги по паркету сменились организованными, спокойными, но решительными. Дайнслейф услышал его, сложил руки на груди и проследил взглядом. Чувствовал кончиками своих призрачных пальцев, что тот задумал что-то нехорошее, с ноткой свойственного Кэйе безумия. Тот случай, когда отвага доходила до предела и переставала ею быть, превращаясь в чистейшее безрассудство. В такие минуты Дайнслейф знал: его долг – остановить Кэйю, пока он не натворил лишнего. Того, о чём потом будет горько жалеть, но гордо делать вид, будто ему плевать и даже не извинится, а продолжит нагло усмехаться в лицо. - Что ты задумал? – в лоб спросил призрак, наблюдая за движениями Кэйи. Юноша подошёл к окну, решительно дёрнул в сторону. Поддалось, открылось. Он выглянул наружу, осмотрелся по сторонам, и летний воздух резко ворвался в помещение, опьянил своей внезапностью. Кэйа выглянул по самый пояс, крепко держась за подоконник. Казалось, вот-вот выпадет с третьего этажа головой вниз. Посмотрел вниз, на открытое окно какого-то класса или кабинета. Оттуда доносились тихие девичьи голоса, трепались белоснежные занавески под лёгким ветерком. - Кэйа! – возмутился Дайнслейф. – Что бы ты ни задумал, даже не думай об этом! – возмутился призрак, поднялся с места и спокойно подошёл к юноше. Напротив стояло дерево уже увядшей сакуры, тень цветущей листвы окрашивало нижний класс в лёгкий оттенок зелёного под солнечными лучами. Ветви царапают окна в конце этого класса, где они топятся в ожидании Лизы. И сколько раз директор желал спилить дерево, чтобы стёкла не портило, да и безопасность ни к чёрту, но споры шли горячие между муниципалитетом и школой за эту деревяшку с листиками на концах. Кэйа усмехнулся. Сразу легче стало на душе, даже тело перестало быть таким тяжёлым. - Что ж. – он отошёл от окна, будто прицеливался. – Пожелай мне удачи. Иначе, если не получится, мы скоро встретимся в том мире. – и разбежался, ловко запрыгнул на подоконник, пригнув голову, тут же отпрыгнул оттолкнулся от него, чтобы не утерять инерции, и соскочил на толстую ветвь дерева, вцепившись в дерево. Дайнслейф не успел отреагировать. Перед его глазами промелькнула тень Кэйи, его длинные волосы, и в одно мгновенье исчезла в окне. Если бы у него было сердце, оно разбилось бы от степени безрассудства, что позволял себе Кэйа. И то, с какой решительностью он шёл на эту авантюру, страшила его. Дайнслейф бросился к окну. Кэйа крепко зацепился за ветку и, довольно улыбаясь, глянул на призрака. Тот облегчённо выдохнул при виде целого Кэйи, но ничего не сказал. Выглядел недовольно, слишком строго, размышлял, что ему делать теперь. Кэйа потянулся, вскарабкался и, оттолкнувшись, зацепился за оконную раму нижнего класса. Опустился, уверенно встал коленом на раму, продолжая рукой держаться за верх, второй удерживать равновесие. Послышался хруст ветки, листва посыпалась на землю внизу, дерево неспокойно зашелестело от чужого касания. И вот, он уже уверенно стоял в окне кулинарного клуба, кровь бешено разбегалась по телу, в ушах стучало и звенело в такт сердцебиению, а руки тряслись не то от собственного триумфа, не то от испуга. Застыв в оконной раме, он столкнулся с изумлёнными взглядами участников клуба и куратора. Девочки, с фартуками поверх школьной формы, столпились у электрической духовки, держали плотными перчатками форму с сырыми печеньями. Восемь пар удивлённых глаз смотрели только и только на Кэйю, появившегося из ниоткуда в их окне, и от изумления девушки застыли в немом ожидании. Повисла неловкая тишина. Кэйа запрыгнул в класс, стряхнул с рук пыль и остатки щепок, как ни в чём не бывало, и, обратно высовываясь в окно, крикнул призраку: - Скинешь мои вещи? – и протянул руку. Дайнслейф чуть высунулся вперёд, снова исчез, чтобы следом бросить сумку вниз. Тяжёлая сумка полетела, но Кэйа вовремя ухватил её за ремешок, крепко придерживаясь за оконную раму. Призрак тут же задвинул за собой окно в класс, и снова в том классе воцарилась душная тишина. - Спасибо! – крикнул он призраку, но тот ничего не ответил. Казалось, обиделся на юношу. Кэйе было не до этого. Он обратно нырнул в класс, накинул сумку на плечо и быстро, под прожекторами изумлённых взглядов, выглянул в коридоры, убедился в их запустении и вынырнул из класса прочь, срываясь на бег. Только его громкие, гулкие шаги и было слышно вокруг. А на лице – торжествующая, довольная улыбка, в груди трепетали бабочки, переполняя его до краёв, делая тело удивительно лёгким и податливым. Он ловко перескакивал ступеньки, пробегал сквозь толпы школьников по коридорам и съезжал с перил, а энергии прибавлялось всё больше. Казалось, юноша может добежать до самого края света, если тот впрямь существует, ноги сами несли его невесть куда. Скользил по лакированному, только-только вымытому полу, и всё время его заносило на поворотах, успевай вовремя спохватиться. Кэйа выбежал прочь из школы, едва не врезавшись в дверь, пробежал между криво припаркованной чёрной машины у ворот, где парковаться было нельзя, и только тогда смог ненадолго остановиться, внезапно обнаружив, что кислорода стало не хватать, а дыхание сбилось. Остановился, приложил руку к груди. Вдох, выдох. Грудь вздымалась, лёгкие жадно глотали воздух, боясь выпустить его обратно. Кэйа усмехнулся, вытер пот со лба. Трясучка в руках не отпускала его, не желала отступать, но волнение исчезало с каждым новым вдохом. Он посмотрел в окно, откуда выбрался, и заметил за плотными стёклами чьи-то тени. «Вовремя выбрался», - подумал про себя юноша, и смешок вырвался из его уст. Окно отворилось, оттуда выглянула такая далёкая, но такая знакомая фигура Лизы. Женщина повернулась по сторонам, достала телефон, собираясь позвонить, но опустила его, как только заметила у ворот Кэйю. Юноша усмехнулся, помахал ей на прощанье, будто издевался, и вновь сорвался на бег. И призрак тщетно пытался его догнать, но даже после смерти ему будто не хватало прыткости. - Ну ты и… - произнёс Дайнслейф, поравнявшись со своим спутником. Кэйа добежал до самого остановки, не оглядываясь ни на школу, ни на злосчастную Минчи с её экзорцистом, ни даже на призрака. В нём, внезапно для себя самого, появилось столько сил и энергии, переполняющее его до дрожи в плечах, которую немедля нужно было растратить, разделить с кем-то. Смеяться до отдышки и назойливой икоты, бежать, не смотреть по сторонам, а только на лазурное небо с размазанными облаками, дурачиться и неловко танцевать, потому что ловко не умеешь. Но главное – он ощутил, словно что-то упало с него, лопнули оковы, а надломившееся нечто дало новые ростки. Ещё позавчера он изливал душу на детской площадке в полночь, когда все спят по своим тесным квартиркам, кусал губы до посинения и ранок от содранной корочки, и щёки холодели от просохших слёз. Жизнь ему была не мила, всё казалось тёмным, бесцветным, приглушённая ночная дымка застыла перед глазами. И что-то тогда надломилось в нём, сломалось с хрустом, будто кость. Но теперь… Кэйа заглянул в телефон, проверяя время. У остановки электрички уже столпились люди, ожидая в ближайшие минуты прибытия состава. Перед будочкой – синее море, особенно насыщенное, пенное, с неровными рваными волнами. Над головой клекотали чайки безустанно; в них не меньше энергии, чем сейчас в Кэйе. И Кэйа смеялся над своим испугом, над своими переживаниями, над искажённым от злости и возмущения лицом Минчи, мелькнувшим в окне, над серьёзным Дайнслейфом. Всё, что беспокоило его ещё каких-то полчаса назад, день назад, месяц назад, год и жизнь назад, всё казалось такой незначительной проблемой, лёгкой, разрешимой, за которой последует что-то светлое. - Ну я и…? – спросил с вызовом Кэйа. Почувствовал, как кто-то сверлит взглядом его спину, плечо, руки, затылок, потому что школьник говорит сам с собой. Знать бы им, как Кэйе плевать, но увы, они мыслей не читают. Однако Дайн только усмехнулся и посмотрел на подъезжающий состав. - Такой же, как всегда. – и сложил руки на груди. - Это плохо? – с вызовом спрашивал Кэйа. Дайнслейф пожал плечами. - Нет. Это то, чего мне не хватало. – туманно ответил он. Электричка остановилась, Кэйа вошёл внутрь, и вслед за ним последовал призрак. Встал у выхода, приобняв рукой перила, перевесил сумку на другое плечо и спрятал ладони в карманы брюк. Из приоткрытых окон дул ветерок с солёным терпким привкусом, а через стекло – только дотянись, - необъятный океан и шум прибоя. Причалы, маленькие домики, бесконечная рельсовая дорога. Закатное золото лучей слепит бликами на поверхности моря. Дайнслейф занимает место напротив, по привычке держится за поручни, хотя ветер не колышет даже его светлых волос. И взгляд Кэйи всё время задевает Дайна, нечаянно скользит по рукам и сплетению шрамов на ней, потом смотрит опять на море, а от моря недалеко до родинок на шее. Дайнслейф замечает взгляды юноши и, наконец, их глаза встречаются. В этакую минуту Дайн кажется особенно живым, живее всех тех, кто сидит в этом вагоне и тупит уставший взгляд себе под обувь. В некогда тусклых глазах загорелись искорки жизни, лёд растаял, движения стали живей, бодрей, и даже голос звучал чуточку громче. - Ты был прав. – внезапно, Дайн заговорил с ним. – Я бы не хотел исчезнуть при таких обстоятельствах. Только не сегодня. – и усмехнулся. Кэйа усмехнулся в ответ.***
- Сегодня я пойду с тобой. – внезапно, у входа в больницу, Дайнслейф произнёс эти слова. Кэйа не надеялся, он уже привык, почти всю неделю ходил сюда сам. Уже не так страшно было рыскать по этажам, почти не терялся по дороге в нужную палату, знал, что нужно носить с собой. Но, за день до выписки, Дайнслейф озвучил внезапное предложение. Застыл у входа в здание, запрокинул голову назад и смотрел высоко-высоко, будто высматривал палату. - Ты уверен? – обеспокоенно спросил Кэйа. По выражению лица не трудно было догадаться, что решение далось призраку тяжело. Приходилось переступать через себя. От Дайна так и веяло напряжением, неловкостью, хотя всегда он был спокоен и непоколебим. В ответ – простой и быстрый кивок. Да, уверен, и пойдёт, даже если Кэйа станет возражать. Решился. - Я не возражаю. – пожал плечами Кэйа. Прошли по этажам, захватили халат, Кэйа ещё раз проверил, достаточно ли у него чистая обувь, чтобы его снова не отчитал персонал больницы, и мысленно вспоминал, не забыл ли ничего дома, иначе Дилюк снова обидится. Когда он болеет, становится жутко обидчивым. Как ребёнок. Подумав об этом, Кэйа улыбнулся. Да, совсем как ребёнок. Казалось, и не изменилось ничего за годы в нём, только фасад, внутри всё так же. «Как сильно ты изменился, как вырос!», - вспоминал он слова окружающих, обращённых к Дилюку. Знали бы, знали бы. Люди не умеют меняться, только притворяться. Он нашёл знакомую палату, отворил неуверенно дверь, забыв про стук, и зашёл внутрь. Первое, что бросилось в глаза среди больничных белоснежных стен – ваза с цветами на подоконнике. Разноцветная, яркая, заполненная до краёв цветами. Назойливый аромат витал в воздухе, поглощая кислород. Дышать было нечем. Кэйа оставил дверь чуть приоткрытой, только небольшую щелочку, лишь бы запах ушёл отсюда куда подальше. Дилюк сидел за книжкой с обречённым видом, явно скучал. Огниво волос спадало на плечи, чуть растрёпанные после дневной дрёмы, ведь от лекарств всегда клонит в сон. Заметив чужое присутствие и сверившись со временем на часах прямо над его головой, он отложил книжку на прикроватную тумбу. - Что ты натворил? – спросил Дилюк в лоб. Проигнорировал приветствия. Конечно, Кэйа скрывал, что поссорился с Минчи. И что потом опять стал прогуливать её занятия. А вчера никуда не пошёл, сидел дома целый день и готовился к экзаменам. Иронично. Призрак тихо скользнул к свободным стульям и занял одно место, понимая, что встреча предстоит долгая. - Ничего особенного. – отмахнулся Кэйа, снял с плеча рюкзак и, подвинув стул поближе к койке, положил на колени всё принесённое. Но вынимать не стал. Прятался за рюкзаком, словно за баррикадой. Дилюк нахмурился, выглядел недовольно, даже зло, не отводил глаз от своего брата и готовился если не убить его, то придушить для испуга. - То есть, сбежать через окно с занятий, а потом всю неделю не появляться на них – это нормально? - Эм… - Кэйа переглянулся с призраком. – Это долгая история. – и помахал рукой. – Забей. - Я тебя забью, я не на проблему. – пригрозит Дилюк. – Что. Ты. Натворил? – повторил он медленно, протягивая каждое слово так, чтобы стало некомфортно всем в помещении. Даже персоналу. Кэйа оглянулся. По крайней мере Дилюк не может бегать, а дверь всё-таки ближе к нему. - А Минчи-сенсей не сказала тебе, что заперла меня в этом классе? – тяжело вздохнул Кэйа. - А кто бы на её месте поступил иначе? – задал Дилюк встречный вопрос. – Ты выводишь из себя всех, кого только можно. – а затем притих. Не то ждал оправданий, не то пытался утихомирить бушующую злость внутри себя. Кэйа не произносил слова против, иначе брат никогда не успокоится. Словесную перепалку можно продолжать вечно. - Мне так же передали за поездку в лагерь. Что это вообще такое? – перевёл Дилюк тему. Кэйа замялся. Он не горел желанием ехать никуда, но выпускной класс обязывали, а к ним ещё кого по желанию допишут. Хотя выпускной, экзамены…Кэйа надеялся отмолчаться и не принимать в этом никакого участия. Сослаться, что Дилюк в больнице, удачный повод. Но Лиза, конечно же, не упустила шанс хотя бы чуть-чуть отомстить, зная нежелание Кэйи участвовать в поездке. Сначала долго-долго жалела, хотела отмазать Кэйю, но в последний момент передумала. - Хотя неважно. – тут же ответил себе Дилюк. – Меня попросили что-то подписать, но я предупредил, что смогу быть в школе только на следующей неделе. - Зачем? Тебе так хочется избавиться от меня? - Ты задаёшь вопрос, на который уже знаешь ответ. – шикнул ему Дилюк. – В любом случае, если это надо – значит, надо. Хватит отлынивать, Кэйа. Последний год, хотя бы в выпускном классе не покажи себя придурком и закончи его нормально. – и вздохнул. Кэйа ничего не ответил. Уже привык к этим замечаниям, не воспринимает их всерьёз давно. Кажется, сам Дилюк говорил их не потому, что хотел, а потому что так надо. Надо отчитать – отчитает. Не надо – не будет. Просто, как дважды два. - Ладно, хорошо-хорошо. – сдался Кэйа и стал распаковывать рюкзак, выкладывая на койку все принесённые вещи. Опасность миновала. – Пару дней потерплю. - Это замечательно, Кэйа… - строго произнёс он и сложил руки на груди. Его взгляд упал куда-то в сторону, куда сидел призрак, и на мгновенье Дайнслейф, следивший за перепалкой братьев, почувствовал себя некомфортно. - Что такое? – спросил Кэйа, застёгивая змейку. Посмотрел на разложенное, убедился, что принёс всё: немного вещей, еды какой-то, фрукты, книжку новую, потому что старая надоела. - Ты не хочешь представить мне своего друга? – и кивнул в сторону Дайнслейфа.