Его последнее лето

      - Как ты только умудрился заболеть летом, Кэйа? – спросил недовольно Дилюк, приглашая провинившихся войти в дом. Кэйа ничего не ответил, только схватился за грудь и прокашлялся, ощущая, как в горле пекут царапины. Вид уставшего и недоспавшего своё Дилюка внушал куда больший страх, чем юноша ожидал, оказавшись рано утром на пороге своего же дома. Его и Итэра отправили домой в индивидуальном порядке, и это было самое неловкое событие за последнее время. Поэтому в ответ на свой вопрос Дилюк получил только неловкую улыбку, растерянный кивок и разведённые руки. А следом, как ни в чём неповинный, стоял призрак бледной тенью. Раздался тяжёлый вздох.       - Ты нарочно. – сообщил Дилюк.       - Нет, честно! – сознался сиплым голосом Кэйа, поднимаясь по лестнице в свою комнату.       - Это не вопрос! – бросил ему вдогонку Дилюк. – А ты, - он обратился недовольно к Дайнслейфу, - я же просил присмотреть за ним. – и прикрыл глаза. – Идите в комнату.       Дайнслейф не успел даже оправдаться. От неожиданного обращения к себе он на миг растерялся, застыл на лестнице, обернувшись в сторону старшего брата, но Дилюк уже ушёл, исчез за аркой на кухне и, бурча себе под нос, взялся за приготовления. Кэйа разбирал вещи, раскладывал всё, что успел наспех сложить в сумку, и что не затерялось где-то по дороге домой. Прошло так мало времени с тех пор, как он покинул дом, но его не оставляло чувство, словно он вернулся после долгого и изматывающего пути. Его не было тут год? Два? Странное чувство, когда скучаешь по собственным стенам комнаты, и после возвращения вещи здесь кажутся брошенными, одинокими. В комнате застыл спёртый воздух, солнечный свет рассеяно светил сквозь плотные тёмные шторы. Дайнслейф раскрыл шторы, открыл окно, пуская приятный летний воздух в комнату. Кэйа, не раздевшись, бросился на кровать, аккуратно застеленную братом.       - Я больше никогда никуда не уйду отсюда. – и, перевернувшись на живот, крепко обнял подушку.       - Вот уж не думай. – в комнату вошёл Дилюк с едой в глубокой чаше, откуда шёл горячий пар. – Я не хочу жить с тобой под одной крышей до самой старости. – и недовольно посмотрел на лежащего. – Переоденься для начала.       - Какой ты злой. – буркнул Кэйа и усмехнулся, залезая под одеяла. – Я, между прочим, чуть не умер.       - Я более чем уверен, что по собственной же вине. – огрызнулся Дилюк и сел на край постели, отложил еду и приподнял Кэйе подушки, положив под поясницу. Так, чтобы удобно было сидеть. Размешал ложкой что-то похожее на кашу, и пар ещё больше поднялся в воздух, запахло чем-то сладким и клейким.       - Ты злишься на меня? – спросил Кэйа, получив тарелку из рук в руки. Дилюк следом вынул градусник, собираясь примерить температуру больному, пока Кэйа неудачно пытался остудить еду. Ошпарился, наскоро проглотил слишком горячий кусок, тяжело задышал.       - Нет. – спокойно ответил брат и взбил градусник. – Я не представляю, чем ещё ты меня можешь удивить после всего этого. – и кинул беглый взгляд на призрака, виновато стоящего в сторонке.       - Даже за Дайнслейфа? – спросил Кэйа виноватым голосом, забирая из рук Дилюка градусник. Снова попытался приступить к еде, ничуть не остывшей за несколько минут.       - Я… - он запнулся и посмотрел на парня в сторонке. Их взгляды пересеклись, а Кэйе показалось, что они чем-то даже похожи между собой. Может, будь всё при иных обстоятельствах, Дайн неплохо сдружился с Дилюком. – Я не думаю, что на твоём месте поступил так же…уверенно. – подбирал он слова. - Так что, может, ты и прав, что поступил так, как поступил. Я бы и этого не смог. – и тяжко вздохнул. – Мне не за что злиться. Я понимаю сейчас, что не за что. И ты… - он обратился к Дайну. – Я сожалею о случившемся.       - Не о чём сожалеть. – спокойно отвечал призрак, сложив руки на груди. – Так оно должно было случиться. Теперь я в этом уверен.       Дилюк ничего не ответил ему, слишком неловкий и тяжёлый разговор получался. Все притихли. Кэйа неторопливо студил свою еду, обжигался и глотал кашу, ощущая, как резкое тепло жжёт горло. Тело знобило от температуры, клонило в сон, аппетита не было совсем. Дилюк взглянул на шкалу градусника и, убедившись в нездоровье брата, раздумывал над ближайшими днями, вспоминал список лекарств и того, что следует сделать.       - В любом случае, - прокашлялся Дилюк, - если понадобится помощь, - он обратился к Дайну, - мы постараемся что-то сделать.       - Спасибо, однако в этом более нет нужды. – ответил спокойно призрак. Дилюк только вздохнул и повернулся к Кэйе, который всё ещё не мог доесть свой завтрак.       - Что ты как маленький? – возмутился он. – Не можешь постудить? – и забрал у него из рук тарелку. Ложкой зачерпнул кашу, постудил на неё быстро-быстро и поднёс к губам Кэйи.       - Да я ж не маленький. – усмехнулся уставший Кэйа и взял ложку в рот. Есть совсем не хотелось, даже после пропущенного ужина. Клонило в сон, постель была такая прохладная на ощупь, приятная и мягкая.       - Но ведёшь себя именно так. – и продолжал упорно кормить с ложечки. Хотя с виду он казался недовольным, злым на Кэйю и его проступок, он всё равно упорно продолжал ухаживать за братом.       - Тебя это бесит? – спросил Кэйа, неохотно доедая остатки. Дилюк сначала тщательно студил, пока пар не таял в воздухе, прежде чем продолжить кормить Кэйю. Соскребая остатки с миски, он поднял взгляд красных глаз на юношу.       - Мне не привыкать. – ответил он. – Может быть…Нет, забудь. Ешь давай. – Дилюк сунул ему с особым усилием ложку, и та ударилась звонко о зубы.       - Хотя что? – спросил он и усмехнулся. Ему хотелось знать, что не договорил брат. Дилюк мялся, отводил взгляд, но не решался ответить на вопрос, чем ещё больше подогревал интерес. Кэйа внимательно и упрямо смотрел на него, пытался силой вытянуть застрявшее в горле слово.       - Было бы скучно. – сознался Дилюк и неловко отвёл глаза. Кэйа усмехнулся, добившись, наконец, слов от брата. Довольно откинулся на подушку, накрылся одеялом и даже рассмеялся с того, как сильно Дилюк не хотел говорить такие простые слова.       - Я знаю. – ответил Кэйа. Брат бросил на него гневный взгляд. А вслед за взглядом запустил полотенце в голову.       - Хватит смеяться. – обозлился он пуще прежнего, и лицо его окрасилось под стать своим же волосам, ярким красным цветом. Но Кэйа засмеялся только ещё громче, убирая полотенце с лица и зарываясь под одеяло. Возмущённый Дилюк быстро поднялся с постели, взял с собой всё необходимое и пулей выскочил из комнаты под смешки призрака и своего брата.       - Что ж… - Кэйа вздохнул.       - Я же говорил. Он не ненавидит тебя. – утешал больного призрак, садясь рядом с ним на постель. Кэйа мягко улыбнулся ему, выныривая носом из-под одеял. Под солнечными лучами фигура Дайнслейфа сливается с окружением. Кончики его полупрозрачных пальцев больше не холодят кожу при прикосновениях, Кэйа почти не ощущает его эфемерное тело, даже когда сжимает его ладонь. Под ярким светом лучи проходят сквозь тело призрака, согревая его, и Кэйа, хотя пытается сжать пальцы Дайна, ему не удаётся, и ладонь проходит сквозь. Но улыбка Дайна кажется ещё светлей прежнего, какой-то совершенно особенной, яркой. Времени оставалось всё меньше, но Кэйа был к этому готов.

***

      Кэйа поймал Итэра в обед, одиноко сидящего на крыше. Хотя вёл он себя, казалось, по-прежнему, что-то в нём резко переменилось. Атмосфера вокруг него стала куда спокойней, больше не хотелось бежать от его взгляда, прятаться, ускользать. Будто невидимые тучи вокруг него рассеялись, остался только обычный юноша, лениво поедающий обед и смотрящий куда-то в сторону, на спортивную площадку, где собрались первые классы. Длинные светлые волосы небрежно трепал ветер, больше не такой жаркий и невыносимый, как раньше. Листва медленно падала на землю, макушки деревьев начали желтеть, готовясь к осени. Больше не витал в воздухе чуть сладковатый запах цветов и зелени. Комфортное тепло, когда чуть припекает лицо и руки, но больше не жарко находиться на солнце. Итэр не заметил прихода Кэйи, и, когда Кэйа заговорил, испуганно дёрнулся.       - Давно тут? – Кэйа завалился рядом, раскинулся на лавочке, откинул голову назад и стал смотреть на небо. Мрамор облаков застилал небо, ветер с моря приносил лёгкую прохладу и крики чаек за собой.       - Прогулял предыдущий урок. – сознался Итэр. – Так что да, давненько.       - С каких ты пор стал прогульщиком? – спросил Кэйа. – Даже я уже почти прекратил пропускать занятия.       - У нас два урока физ.культуры. Вот и всё. – пожал плечами Итэр. – Я не хочу идти.       - Ладно, понимаю. – успокоил его Кэйа. – Сам бы не хотел сейчас идти на занятия. – а затем притих. – Как ты?       - Я? – удивился Итэр и повернул к нему голову. – Что со мной? Я в порядке.       - Я не про это. – помотал головой Кэйа. – Ты со мной?       - Куда?       - Не глупи. – Кэйа поднялся с лавочки и потянулся. – Прогулять занятия, конечно же. Куда ещё я могу тебя позвать?       - Ты сам только что сказал, что больше не пропускаешь. – возмутился Итэр.       - Сказал и сказал. А сейчас передумал. – и повернулся к юноше, протянув руку. – Ну так?       Итэр поколебался. Опустил взгляд на лавочку, где сидел, осмотрел свой фотоаппарат, лежащий в чехле, коснулся сумки, закрыл коробку с обедом, поскольку есть совсем не хотелось. Затем поднял голову на площадку, где на поле бегали школьницы, нарезали круги по команде учителя и тихонько ругались на него, пока тот не слышит. Пальцами он погладил чехол фотоаппарата, нащупывая его сквозь ткань, а затем взял его в руки и надел на шею.       - Хорошо, куда пойдём? – спросил Итэр. Кэйа достал из кармана телефон, посмотрел на время с умным видом. Оставалось всего пару минут до начала звонка, если бежать, то сейчас. Он схватил Итэра за кисть руки и потянул на себя.       - Побежали, пока не начались занятия! – и сорвался на бег. Итэр перебирал ноги за ним, едва успевая перебирать ногами вслед за ловким Кэйей, постоянно отставал и спотыкался на пустом месте. Картинки проносились перед глазами, спешно сменяя друг друга. Звенел звонок на занятия, а школьники, завидев бегущих куда-то ребят, судорожно расступались, лишь бы не быть сбитыми. У ворот ждали остальные из клуба, и призрак тихо затесался в их компанию. Они тихо прятались в тени деревьев и ждали, когда Кэйа явится вместе с юношей, чтобы тихо сбежать с занятий. Только это случилось, как вся маленькая толпа едва заметно выскользнула за стену и оказалась на улице, пока их не заметили.       - Мама будет ругаться! – кричала Фишль и отчего-то смеялась, тяжело дыша. Чуть не споткнулась на ходу, но её вовремя подхватила Мона, опережающая почти на полшага. Беннет бежал самым первым, часто оборачивался назад и выглядел взволнованно, перепугано.       - Один раз можно. – ответила ей Мона и напряглась, чтобы догнать парней. Фишль пыталась угнаться за ней с уставшим и вымотанным видом, тяжело дыша открытым ртом и жадно глотая воздух. Они бежали не то от страха наказания, не то от того, что просто не могли остановиться. Странный азарт взыграл в Кэйе, а в компании было не страшно нарваться на наказание.       Остановиться удалось только тогда, когда школа оказалась так далеко, что её тусклый силуэт тонул среди городской листвы и десяток зданий. Кэйа остановился у светофора и обернулся, чтобы увидеть пустующую крышу с высоким сетчатым забором, над которой плавали облака. Фишль тяжело переводила дыхание, опираясь руками о столб светофора, пока её спутница Мона обмахивала себя руками, лишь бы скрыть покрасневшее от бега лицо. Только Беннет был в порядке, привыкнув к долгим изнурительным тренировкам. Даже Кэйа тяжело дышал и валился с ног, не рассчитав собственных сил. Итэр вынул бутылку воды из сумки.       - Я не создан для пробежек. – и жадно припал губами к горлышку. Затем передал Фишль, которая едва не валилась у его ног, и она благодарственно завопила:       - Спасибо! Спасибо! – и за несколько глотков выпила всё, что только оставалось. Но ей этого было мало. Однако следом она, пока они ещё ждали зелёного света, стала шариться по своей сумке, выискивать что-то с серьёзным и важным видом, будто от находки зависела её собственная судьба. И следом маленькая её ручка уже крепко держала плетёный браслет в руках, до ужаса знакомый Кэйе. Она нахмурилась и серьёзно, но ничего при том не сказав, протянула подарок Итэру. Итэр удивлённо смотрел на её руку, а Кэйа только улыбался. Столько, сколько существовал оккультный клуб, ни разу в нём не было так много участников.       - Парит немного. – сознался Беннет, вынимая тетрадь из сумки и обмахивая себя ею.       - Опять дождь будет? – Мона закинула голову наверх, высматривая тучи. Но ничего, небо белоснежное, ослепительное, сквозь него пробиваются лучи яркого солнца.       - Понятия не имею. – ответил Кэйа.       - Очень даже может быть. – сообщил призрак. Кэйа повернулся к нему. Дайнслейф становился всё менее и менее осязаемым, с каждым днём ощущение его присутствия становилось слабей, уязвимей. Казалось, будто сам мир стремится поглотить его: под солнечными лучами контуры его тела таяли, а во тьме сливались с ночью. Он всё меньше и меньше разговаривал, будто ему не хватало сил говорить, и вся энергия, которая оставалась, уходила на обыкновенное существование. Чтобы ходить, чтобы оставаться рядом, чтобы просто не исчезнуть в любое мгновенье. Меньше говорил, всё чаще впадал в какой-то странный транс, видя сны наяву. Общаясь к нему, не всегда можно было дождаться ответа.       - Ну и ладно. – пожал плечами Кэйа.       - Не ладно, мы только выздоровели! – возмутился Итэр.       - Какой ты правильный. – перекривил его юноша. – Ветра всё равно нет.       Итэр пожал плечами и вздохнул. Он уже всё равно бежал с занятий, всё равно очутился здесь, среди участников клуба, и у него всё равно не оставалось выбора. Пошёл на это добровольно, ему же отвечать за последствия. Теперь они неторопливо шли по улице почти в полной тишине, удаляясь всё дальше и дальше, в сторону моря, прячась от яркого солнца под крышами остановок, в тени деревьев и заборов. Яркое голубое море насыщалось последними лучами солнца, блестела мягкая рябь волн, удивительно спокойных и неторопливых. Людей на улицах всё меньше и меньше, почти не встретить по дороге ничью тень. В магазине они смели остаток холодной воды с полок, немного мороженного в охапку и зелёного чая с газировкой, прежде чем сунуться к морю, где горячий песок обжигает кожу до покраснения, где чайки громко кричат, низко пилотируя над морем, и ветер пахнет солью, водорослями и уходящим прочь летом.       Мона вынула из сумки пачку крекеров и, сняв туфли, подошла к воде, окуная ступни в воду.       - Что ты собралась делать? – спросил заинтересованно Беннет. Девушка, едва заметила его, сразу всучила ему свои туфли с чулками и распаковала шуршащую пачку крекеров.       - Буду кормить чаек. – созналась она. – А что? – и тут же вынула один, раздробила в ладони и робко бросила вперёд. Волна неловко подхватила крошки, и одна чайка, отбившись от стаи, ухватилась за ещё не обмякший кусочек, жадно проглотила и тут же взмыла в воздух. Кэйа и Дайн сидели на песке, наблюдая за ними, и рядом к нему робко подсел Итэр. Бросил сумку, вынул всё мешающее и сел сверху, опасаясь песка на одежде, затем достал фотоаппарат и стал настраивать, счищать всё лишнее. Фишль стояла неподалёку и откусывала мороженное, совсем не заботясь о своих зубах, и смотрела на море, переминалась с ноги на ногу из-за жгучего песка, прикрывала голову тетрадкой. Не смотря на облака, солнце пекло сильно.       - Ты уверена, что они будут это есть? – спросил Беннет скептично. Мона бросила сразу несколько штук в море.       - А почему нет? – и, едва достала новую штучку, как её нетерпеливо вырвала из рук голодная чайка, громко хлопая крыльями у лица Моны. Девушка испуганно отшатнулась, не ожидав прямой атаки, чуть не выронила всю пачку, сама упала на влажный песок и тихонько вскрикнула. Беннет попытался было помочь ей, но растерялся от того, что не успел подхватить её или вовремя помочь.       - Да уж, совсем обнаглели. – усмехнулся Кэйа. Итэр кивнул ему.       - Поэтому я сюда и хожу. – сознался он. – Здесь лучше всего делать снимки чаек.       - Каким же образом? – спросил Кэйа и заинтересованно взглянул на паренька. Тот осторожно покусывал холодное мороженное, вытирал стекающие капли о края рубашки и старался со всех сил не задеть драгоценный фотоаппарат.       - Разбрасываю всякое. – пожал плечами Итэр, глядя на голодных чаек, что атаковывали Мону каждый раз, когда та бросала слишком мало еды. Девушка боялась, вскрикивала, махала руками, чтобы отпугнуть наглых птиц подальше от себя. Дайн, тихо наблюдая за этим, улыбался, но молчал. Копил какие-то силы, полуприкрытые его глаза были такими, словно он вот-вот уснёт. Дайнслейф прислонил голову на плечо Кэйе, но она всё время проходила насквозь. И холодка от него не исходило, и воздух вокруг него перестал быть столь плотным. Кэйа обеспокоенно бросил на него короткий взгляд, промолчал. Не требовалось никаких слов, чтобы всё понять.       - А, может…Может, сделаем общий снимок? – предложил Кэйа. – Оккультный клуб в полном составе. – и приподнялся с песка, отряхивая штаны. Итэр неуверенно посмотрел на него, затем опустил взгляд на фотоаппарат в руках.       - Я сам думал предложить. – сознался тихо он, да так, что едва разобрать было слова, их унёс куда-то ветер за собой, гулом оставаясь в ушах. Кэйа поправил растрёпанные волосы.       - Чего не предложил? – наблюдал он за тем, как Итэр поднимается с места как можно аккуратней.       - Не знаю. – ловко отмахивался он от вопроса. – Всё-всё, давай, собирай всех. – и помахал рукой, отгоняя Кэйю от себя. Кэйа усмехнулся, но ничего не сказал, только спрятал руки в карманах брюк.       - Что?! Я не буду фотографироваться в таком виде! – возмутилась Мона на предложение и прятала грязную от песка юбку за руками, краснея до самых кончиков ушей. Фишль послушно спрятала недоеденное мороженное у себя за спиной, выпрямив спину, стала по струнке рядом с Беннетом       - Успокойся, ничего не видно, если ты станешь как надо. – произнёс Кэйа.       - Я спрячусь за тобой тихонько. – ответила она, подминая под себя грязные края юбки, и встала между Кэйей и Беннетом, пытаясь хоть как-то втиснуться в кадр, но вместе с тем спрятаться. Кэйа пожал плечами и глянул на призрака рядом с собой, улыбнувшись ему. Дайн устало улыбнулся ему в ответ, но ничего не сказал, только скромно встал рядом, будто лишний. Итэр долго настраивал фотоаппарат, слишком тщательно подходя к этому вопросу.       - А ты? – спросил Кэйа, уступая юноше место. Итэр удивлённо посмотрел на него, осмотрелся вокруг и пожал плечами.       - Кто будет камеру держать? – спросил он.       - Да кто угодно. – ответил Кэйа. Они выхватили какого-то гуляющего мужчину на пляже, попросили его сделать фото, и Итэр долго, но упрямо объяснял, как сделать наилучший снимок, как настроить, как сфокусировать камеру, желательно было бы не дёргать резко его и не убирать, даже когда снимок сделан, и вынимать фото очень осторожно, чтобы не испортить ничего! После долгой лекции испуганный мужчина боялся держать камеру в руках, волнительно следить за каждым своим движением. Итэр встал между призраком и Кэйей, с самого края. Кэйа приобнял его за одно плечо, второй рукой приобнял скромную волшебницу, всё ещё волнующуюся, как бы её юбку не было видно за чужими ногами. Мужчина сделал несколько снимков один за другим, и, как только они оказались готовы, поспешил уйти как можно дальше, избавиться от Итэра и его навязчивых поучений, как правильно обращаться с фотоаппаратом.       Итэр размахивал снимками, чтобы те лучше и быстрее проявились. Кэйа встал позади него и с интересом смотрел на результат.       - Мона вся красная, как варёный рак. – посмеялся Беннет, втискиваясь между ними. Мона покраснела ещё сильнее. Фишль осторожно подошла и встала рядышком, заглядывая на неготовые снимки. Только Мона стояла в сторонке и стеснялась подойти, увидеть своё красное лицо на снимках.       - Не правда!       - Ну посмотри сама. – предложил Кэйа, поддерживая общий настрой задразнить волшебницу. Итэр присмотрелся.       - Но она… - он собирался возразить, но Кэйа тут же прикрыл ему рот ладонью.       - Тсс, помолчи. – и подмигнул ему.       - Да, тут сплошное красное пятно! – громко крикнул Итэр, отчего девушка вздрогнула и обиженно отвернулась под общий хохот.       - Дайнслейфа совсем не видно. – подметил Итэр. Фишль заглянула, услышав знакомое имя. Кэйа повернулся к призраку, взглянуть на него, но заметил, что тот совсем не смотрит на снимки. Выглядит слабо, болезненно, держится за голову так, словно она вот-вот лопнет.       - Дайн, всё нормально? – спросил Кэйа, но ему не ответили. Призрак даже не поднял взгляда, смотрел себе под ноги, чуть кривился, будто его правда преследовали боли.       - Голова кружится. – сознался он с таким трудом, словно каждое слово стоило ему немалых усилий. – Я немного устал. Немного совсем. – и, едва договорив, рухнул на песок без сознания.       - Дайн! – спохватился Кэйа, но теперь он понятия не имел, что ему делать. Итэр испуганно обернулся, впихнул снимки стоящему рядом Беннету и поспешил сесть рядом с призраком, но, пытаясь прикоснуться к нему, не мог ничего поделать. Руки сами проваливались и касались песка. Все столпились вокруг, жалобно смотрели и что-то говорили, но Кэйа не разбирал слов. Только тяжело дышал, подавляя панику в себе, глотал болезненный ком в горле, пока руки панически тряслись. Не понятно было, за что браться, что делать, и это пугало больше всего. Но если он даст волю своим эмоциям, поддадутся все разом.       - Ммм… - тихонько промычал Дайн в ответ и лениво разлепил веки, словно после долгого тяжёлого сна. – Всё нормально. – он еле заставил себя приподняться на руках, поднять голову наверх, чтобы осмотреть всех вокруг него.       - Ты как? Всё нормально? – спрашивал обеспокоенно Кэйа. Призрак молча кивал и, казалось, вот-вот рухнет снова наземь.       - Мне надо отдохнуть, всё будет нормально. – заверял он. – Да, всё будет нормально. – и снова лёг на землю, умостившись поудобней, собирался спать, как ни в чём не бывало. Итэр облегчённо выдохнул, но вот Кэйе легче не стало. Он нервно сглотнул, встал на ноги и спокойно сказал:       - Ладно, дадим ему немного отдохнуть и побудем тут ещё немного. – выдвинул своё предложение, и остальные были вынужден согласиться. Никто на самом деле не понимал, что происходит, даже сам Дайнслейф, и им оставалось только мириться с этим.

***

      Кэйа столкнулся с Лизой после занятий, совершенно случайно. Он вообще не искал с ней никаких встреч, надеялся избегать так долго, как только это было возможно, но надолго его не хватило. На улице стало темнеть раньше времени, небо постепенно синело, и только за горизонтом оставалось слегка светлым, последние лучи солнца упрямо не желали уходить. Зажигались первые скромные звёзды, редкие маленькие облачка проплывали под порывами ветра прочь отсюда. В школьных коридорах зажгли свет белых люминесцентных ламп, отчего в окнах можно было рассмотреть своё тусклое отражение. Юноша узнал её по стуку каблуков, характерной плавной походке, совершенно неспешащей и неторопливой, будто не она отстаёт от времени, а время слишком спешит вперёд.       - Ах, вот и бездельник Рагнвиндр! – заметив его, Минчи сразу дала это понять, чем привлекла его внимание. Кэйа заметил её, усмехнулся, но ответил только скудное:       - И Вам доброго вечера. Вы уже уходите домой?       - Да. – согласилась она. - Я плодотворно поработала сегодня, - и качнула в руках папку с бумагами, которую крепко прижимала к груди, - проверила пару тестов, но после того, как увидела твой, поняла, что с меня на сегодня хватит работы, мне надо срочно отдохнуть. – и недовольно улыбнулась. Кэйа неловко улыбнулся в ответ. Она встала рядом, приоткрыла окно и вздохнула с облегчением. – Как же тут жарко, руководство жмётся включить кондиционеры! –возмущалась она и пошла вперёд по коридору. Кэйа последовал за ней, ему всё равно было идти к выходу.       - Я так плохо спис…Написал тест? – спросил Кэйа.       - Да, ты за столько времени так и не научился списывать, Рагнвиндр, позор! – укоризненно ответила она. – Я в твои годы хотя бы на тройку могла списать! А у тебя, смею напомнить, скоро выпускные экзамены! Как ты их будешь списывать?       - Может, Вы хотели сказать «писать»? – уточнил он.       - Нет, я всё правильно сказала. – и стала обмахивать себя листками бумаги. – У тебя просто ноль шансов написать что-то от себя. – а потом взглянула на Кэйю и хмыкнула. – Ну да ладно, не буду угнетать тебя раньше времени. Ты там как-нибудь выкрутись, иначе я уволюсь, чтобы не видеть твою рожу на втором году, понятно? – и усмехнулась. Кэйа улыбнулся в ответ.       - По рукам.       Они вышли за пределы школы, о чём-то непринуждённо разговаривая, когда Лиза завела серьёзный разговор. Её лицо сразу переменилось с обыкновенного на строгое, она нахмурила брови и пронзительно смотрела вдаль.       - Скажи, ты правда был так близок с Дайнслейфом, что вызвался на этот чёртов ритуал? – спросила она. Это были слова Дилюка, его красивая легенда, которую тот дал в качестве ответа всем вокруг. Едва ли кто-то поверил, что Кэйа просто решился на этот дурной поступок под сиюминутным впечатлением, какова была правда. Он обернулся на призрака. Тот молча, не говоря ни слова, не глядя ни на кого, смотрел по сторонам и таял в воздухе. Казалось, с каждой секундой его всё трудней и трудней рассмотреть под лучами солнечных фонарей. Пожалуй, ужасней лжи может быть только полуправда.       - Да. Хотя мы не сильно много общались из-за…обстоятельств. – ответил Кэйа. Лиза серьёзно взглянула на него, и юноше почудилось, что в этом взгляде он мог увидеть на долю секунды даже какое-то сочувствие его положению, какое-то горе. Казалось, только она могла по-настоящему понять, что пришлось увидеть и пережить Кэйе за этот короткий срок, никто другой. Ни Дилюк, общающийся с призраком каждый вечер за ужином, ни Итэр, который всегда был с ними третьим, петлял за ними хвостиком. Только Лиза, которая по-настоящему не знала ничего, не понимала толком, но, наверное, потому и могла понять его.       - Ты же понимаешь, что всё равно когда-нибудь придётся расстаться с ним? – спросила она. Как только они пересекли школьные ворота, Лиза спряталась за стеной и потянулась к своей дамской самочке, откуда достала пачку тонких длинных сигарет.       - Понимаю. Но не хочу, чтобы этого случилось. – честно сознался Кэйа, поддаваясь какому-то моменту. Лиза сунула сигарету в рот и протянула руку.       - Зажигалка есть?       Кэйа тут же сунул руки в карманы брюк, звякал ключами от дома, перебирал жевательные резинки, но сумел найти на самом дне одинокую зажигалку, которую протянул Минчи. Она сразу же принялась курить, облокачиваясь спиной о стену школы.       - Не боитесь, что увидят? – спросил Кэйа.       - В это время уже никого нет. – махнула она рукой. – Будешь?       - Давайте. – согласился юноша и взял предложенную сигарету из пачки. Лиза усмехнулась.       - Что, нищий школьник? Всё раскурил? – и сделала первую затяжку. Кэйа усмехнулся, чиркая зажигалкой.       - Нет, пробую бросить. – пожал он плечами. – Но раз Вы предлагаете перекурить, то грех не украсть у Вас сигарету из пачки.       - Вот гад. – фыркнула она.       - А Вы не были, часом, в старшей школе янки? Или ещё застали сукебан? – подтрунивал он над Минчи. Та усмехнулась в ответ.       - Да, гоняла таких, как ты. – парировала она. – Лучше помолчи, если не можешь ничего умного сказать. – и выпустила облако дыма. – А что касаемо призрака…Что ж, приходи, как решишься расстаться с ним.       - Не хочу. – буркнул обиженно Кэйа.       - Это всё равно произойдёт. – ответила Лиза. – Он уже погиб, Кэйа, тебе нужно смириться с этим.       - Я понимаю. – кивнул Кэйа. – Но я не хочу вот так отпускать его.       - Кэйа. – она окликнула его по имени. – Перед смертью не надышишься. Слышал о таком? – спросила Лиза, но, не дождавшись ответа, продолжила говорить. – Так вот. Иди и попрощайся с ним. Прямо сегодня. Скажи, что благодарен за всё, что сам примешь от него благодарность, ты был рад провести с ним время вместе и ценишь его присутствие в своей жизни, а так же что не забудешь всего того, что сделал для него. И…И ещё что-то там. – махнула она рукой. – Я не знаю, что там было у вас. Но, пока не поздно, просто сделай это, раз уж тебе выпал второй шанс сказать это прямо в лицо. Иначе потом остаток дней будешь перед сном мучиться. – и притихла, добавив только спустя время. - Да уж, бедный мальчик… - размышляла она.       Кэйа повернулся в сторону призрака, печально взглянул на него, но тот молчал, прислонялся к стене, прикрывая свои глаза. Умиротворённая тишина царила вокруг школы, пока юноша любовался Дайнслейфом, безмолвным и, как всегда, немногословным. Не верилось, что уже завтра его может не стать. Может, зря Кэйа так упрямится. Может, правда настала минута сказать прощальные слова и отпустить его, пока не стало слишком поздно?       - Вам в пору заменить мне Дилюка. – издевался над ней Кэйа.       - Твоего старшего брата? – спросила она. – Он у тебя очень замечательный.       - Ну да, а что? Завидуете?       - Я? Я бы с таким занудой ни за что не стала жить. Сбежала бы на следующей же неделе. – и усмехнулась. Снова повисла спокойная тишина. Кэйа снова взглянул на призрака, который на этот раз чуть оживился. Посмотрел в ответ на Кэйю, чуть улыбнулся ему и кивнул, дав понять, что слышал их, а Кэйе не о чём переживать.       - Шухер! Шухер! Чьи-то родители едут! – Лиза толкнула его грубо в плечо и быстро, будто сама была хулиганистой школьницей, потушила сигарету о стену и скомкала окурок в кулаке. Кэйа поперхнулся, испугался такого внезапного удара по плечу, но сам поспешил потушить сигарету и бросить в канаву, выудить из кармана брюк жевательную резинку, чтобы наскоро кинуть в рот. Лиза потянулась за духами. К школе подъехал чёрный дорогой автомобиль, который Кэйа сразу не узнал, но вскоре стал постепенно догадываться, кому он принадлежал. Автомобиль наскоро припарковался неподалёку, пока Минчи ловко прятала духи в сумке и поправляла свои волосы на голове, дабы выглядеть в глазах богатых родителей Фишль респектабельно. Из автомобиля вышла относительно молодая женщина, вся аккуратная, в аккуратном сарафане, чей возраст было тяжело определить на глаз. Рядом с ней шагал водитель авто, отец семейства, заметно старше матери, с редкой проседью в волосах и шитом с иголочки костюме. Да, это были родители Фишль, тут без сомнений.       - Здравствуйте, Минчи-сенсей. – они вежливо поклонились, и Лиза неловко поклонилась в ответ. Кивком поздоровались с Кэйей, и Кэйа ответил им тем же.       - Добрый вечер. – скромно и вежливо произнесла она, враз переменившись в настроении. Они хотели спросить у неё что-то ещё, но уже не было надобности – из школы тихонько юркнула Фишль с портфелем наперевес.       - Скажите, Минчи-сенсей, - снова обратился отец семейства, - оккультный клуб правда расформировали?       - Ну да, а что? – спросила удивлённо она. – Я же, вроде как, говорила вашей супруге об этом.       - Да, но, понимаете, - он взглянул на девушку, подошедшую к родителям, - моя жена обеспокоена, что она продолжает с кем-то непотребным общаться в школе. Мы сердечно переживаем за нашу дочь, которая может связаться не с самыми лучшими ребятами, занимающимися такими опасными вещами, как оккультизм.       - Ну, и? – спросила равнодушно Лиза. Её вежливости надолго не хватило, но, пока Минчи в этом не уличили, Фишль недовольно вмешалась.       - Не правда! Мои друзья нормальные люди! Мы не сделали ничего плохого!       - Видите, она уже попала под дурное влияние. – ответил мужчина.       - А что, если правда кого-то призовёт с того света? – переживала мама. – Что же мы будем делать?       - Да как бы уже… - нервно усмехнулась Минчи, но те не поняли её.       - Она со мной дружит, - Кэйа вступился первый, чуть заслоняя собой Фишль, которая ловко скользнула к нему, - чем могу Вам помочь? – и строго глянул на них. Ещё оставались свежи воспоминания о том, как они выбросили все книги Фишль, да и, к тому же, ему пришлось покупать ей новые, чтобы хоть как-то компенсировать убыток для неё.       - Фишль, ты ещё и с хулиганами водишься. – охнула женщина, чуть не ударившись в слёзы.       - Хватит врать! – злилась девушка, прячась за спиной Кэйи. Её ручки ухватились за его рубашку, как будто подталкивали ещё больше к родителям навстречу. И Кэйа ощущал, как её руки дрожали, как сама она трясётся в попытках не заплакать, выразить свою злость на слишком впечатлённых родителей.       - Фишль, нам надо поговорить дома.       - Не пойду я никуда. – возмутилась она. – Сами идите!       - Вот видите! – с укором посмотрел он на Кэйю. – Ваше дурное влияние. Весь этот оккультизм, - и помотал пальцем у виска, - до добра не доводит. Как подменили дочь!       - Я что, похож на мага? – спросил Кэйа. – Я просто, как Вы выразились, «хулиган», и чёрной магией не занимаюсь. Как и Ваша дочь. Это не более, чем баловство. – произнёс он, взглянув на мелкую Фишль за своей спиной. Женщина ахнула ещё больше.       - Баловство! Они так балуются. – и отошла, переваривая услышанное. Кэйа тяжко вздохнул. Понятно, от кого Фишль унаследовала все свои странности.       - Фишль, идём домой. Там и поговорим. – снова просил отец, но без толку. Девушка спряталась за спиной Кэйи и теперь почти не выглядывала. Она воспротивилась, помотала головой и крепче вцепилась в Кэйю, лишь бы её не вздумали отсюда уволакивать силой. И, казалось, отец семейства так поступил бы, не будь рядом кого-то ещё. Это явно не первая их ссора.       - Я с вами никуда не пойду. – Фишль, ощутив поддержку Кэйи, стала упрямиться больше, сильней, продавливать родителей до тех пор, пока их чаша терпения не переполнится.       - Нет, ты идёшь домой. Немедленно! – возмущался отец.       - Она же сказала – не хочет. – вмешался Кэйа.       - Так, - Лиза вмешалась, - прошу прощения, но давайте-ка отойдём, переговорим. Я, как бывший куратор оккультного клуба, должна с Вами поговорить. – она кинула короткий взгляд на Кэйю и отвела родителей в сторону, ближе к припаркованной машине. Так, чтобы ни Фишль, ни Кэйа, не слышали их.       - Я не хочу никуда идти. – шепотом, хрипло добавила Фишль, выныривая из-под спины Кэйи, но с опаской глядя на родителей. – Пожалуйста, я не хочу никуда уходить. – умоляла она его невесть о чём, а глаза её полнились слезами страха, неуверенности, голос дрожал, она поджимала губы. Вид у неё был, словно у обиженной беззащитной дворняги, которая не понимала, за что ей достались все обиды. Кэйа понятия теперь не имели, как ему быть. Он посмотрел на Дайнслейфа, ожидая от него какой-то реакции, но потом отдёрнул себя. Нет, Дайн больше не может помочь ему так, как раньше. Кэйа сам должен справиться со сложившейся проблемой. Однако Дайнслейф из последних сил вынудил себя оттолкнуться от стены, посмотреть на них двоих и выслушать короткий разговор. Фишль вот-вот расплачется, лепечет что-то себе под нос, утирая скопившиеся слёзы.       - Всё нормально, они тебе ничего не сделают.       - А вдруг ещё что-то выбросят? Или переведут в другую школу? – перебирала она в панике и смотрела на Кэйю с надеждой, будто тот разрулит всё на свете.       - Не руби с плеча, Фишль. – Кэйа положил свои руки ей на плечи. – Ты ещё ничего не знаешь. Я ещё ничего не знаю. Почему бы тебе не подойти и не спросить прямо? Просто спроси, больше ничего.       - Да, но… - она шмыгнула носом и чуть скривилась. – Я боюсь.       - Тебе всё равно придётся поговорить об этом. - объяснял Кэйа. – Ты должна взять себя в руки и сказать им всё, что думаешь. Твёрдо, чётко, уверенно. Иначе они никогда не примут твоей позиции, пока ты позволяешь себе отступать назад. – он взглянул ей в глаза, один из которых был припрятан за повязкой. – Давай, Фишль, ты храбрая девочка. – привирал юноша, придавая ей уверенности. Фишль неловко опустила взгляд себе под ноги, и тогда Кэйа отпустил её из своей хватки. Обернулся назад, чтобы под тусклым светом фонаря увидеть Лизу, серьёзно о чём-то беседующую с родителями, оживлённо жестикулируя и стараясь держать себя спокойно, вежливо.       - Я… Неужели нет другого выхода? – смущённо спросила Фишль. – Я не хочу больше иметь с ними дела!       - Тише-тише, - утешал её Кэйа, - а то наговоришь сейчас такого, что самой стыдно будет.       Договорив с ними, Лиза посмотрела на своих подопечных и тихонько кивнула им. Родители Фишль переглянулись, что-то обсудили между собой и, посмотрев на свою дочь, что-то решили про себя, сели в машину и тихо уехали прочь, неохотно набирая скорости. Кэйа удивлённо проводил машину прочь отсюда взглядом, пока та не скрылась за поворотом, откуда приехала изначально. Минчи облегчённо выдохнула, расслабила плечи и убрала руки от груди.       - Я, вроде как, всё разрулила. – ответила она. – Пусть пока переварят нашу беседу. Фишль, - обратилась Лиза к своей ученице, - иди домой пешком. К моменту, когда ты придёшь, все будут готовы к разговору. Надеюсь. – заверила она девушку и жалостливо взглянула на неё. – Кэйа, проведёшь?       - Само-собой. – согласился он. Фишль благодарно попрощалась с преподавательницей, радостно взглянула на юношу. Кэйа только кивнул в знак признания, но ничего более не сказал. Очевидно, он не бросит в беде Фишль, ибо сам невольно вмешался извечный конфликт между родителями и детьми. Кэйа тяжко вздохнул, обернулся на призрака, который еле-еле плёлся за ними едва различимой тенью. Только улыбнулся Кэйе одобрительно, и Кэйа печально ответил ему тем же. Но слов они друг для друга так и не нашли. Они с Фишль шли молча, пусть и недолго. Девушка успокоилась и, неловко поджимая губы, рассуждала, что бы ей сказать родителям, как отвечать на те или иные выпады с их стороны, какие только выдать её испуганный рассудок, а Кэйа подбирал самые удачные аргументы, тяжко вздыхая время от времени и пряча руки в карманах брюк. Всё больше и больше она оживлялась, уже шла чуть быстрее обыкновенного, как будто подпрыгивала, голос звучал уверенней. Кэйа рисовал ей худшие сценарии и уверял, что, даже если те настанут, они найдут выход. Они обязательно что-то придумают. Не он, так Дайнслейф. Не Дайн, так Беннет выдаст разумную мысль, или Мона, хотя вряд ли, или Итэр, если сумеет.       Оба остановились ровно у ворот дома, в окнах которого уже горел яркий свет. Фишль, повернувшись напоследок к Кэйе и взглянула на него неловко.       - Подождёшь тут?       - Ну так-то сейчас уже поздновато. – сознался юноша, глядя на время. – Ты уверена?       - Мне страшно. – стыдливо созналась девушка. – Я обещаю тебя не задерживать. – кланялась она. – Пожалуйста! Просто постой тут, а о результатах разговора я тебе сообщу.       - Каким же образом? – усмехнулся Кэйа. – Сиди уже дома.       - Я из окна скажу! И ты сразу уйдёшь!       Кэйа посмотрел на призрака, ища у него подсказок. Как поступить? За горизонтом солнце давно село, в окнах домов горел яркий свет, фонари давно зажглись, а лучи фар били в глаза. Если он останется, ему придётся идти домой далеко и пешком. Но не привыкать же уже? Кэйа тяжко вздохнул в очередной раз, глядя на время, которое было против него в эту минуту. Глянул на Дайнслейфа, который кивнул ему пару раз, и махнул рукой.       - Ладно, я буду тут, если понадоблюсь. Только не забудь про меня! – и осторожно сел на бордюре под забором. Девушка радостно закивала, запрыгала на месте и заулыбалась, как ни в чём не бывало. Знание, что Кэйа сидит где-то неподалёку и вступится за неё, или хотя бы утешит, придало девушке больше смелости. Она осторожно открыла входную калитку и скользнула внутрь, осторожно прикрывая за собой. Настала тишина. Следом Кэйа услышал только, как девушка открывает входную дверь, заходит внутрь и, нечаянно слишком громко прикрыв за собой, вскрикивает испуганно.       - Да уж, - сознался Кэйа и по привычке полез к карманам штанов, пока не вспомнил, что пытается бросить, - у меня иногда прокрадывалась мысль, что Фишль нормальная. Зря. – и усмехнулся, сложив руки на груди и облокотившись о прохладную стену. Призрак сел рядом с ним, поджал к себе ноги и положил голову на плечо юноше. Но Кэйа уже не чувствовал больше его прикосновений, мог только наблюдать за тем, как полупрозрачная тень призрака ложится на него.       - Она просто немного неловкая, вот и всё. – чуть улыбнулся Дайнслейф, но ничего более не сказал. Его слова звучали совсем тихо, едва уловимо, любой малейший шум мог перебить его голос, и наблюдать за тем, как это происходит, приносило Кэйе боль. Жгучую, невыносимую боль, от которой было некуда деваться. Он печально посмотрел на Дайна и попытался коснуться контура его волос, но пальцы невольно проваливались под пустотой.       Это произошло в тот день, когда он вынудил Итэра отказаться от идеи прыгать. Не то что бы он был уверен в том, что Итэр правда собирался прыгать. Может, тот пришёл туда наоборот, утешиться, представить, что будет? Многие так делали, Кэйа знал. Ему и самому приходили такие мысли: перепрыгнуть через перила, шагнуть за жёлтую линию метро, наглотаться того снотворного, которое он нашёл в аптечке. Короткий порыв, шальная мысль, проскользнувшая фоновым шумом в голове. По крайней мере, Кэйа мог быть спокоен, что одному человеку в мире смог отбить охоту так поступать. Но с тех пор Дайнслейф стал мало-помалу исчезать. Изменения сначала не бросились Кэйе во внимание, были незначительны, а призрак о них молчал. Очнувшись одним утром, он заметил, что от Дайна нет привычного холода. Что воздух вокруг него перестал быть столь плотным. Что кончики его пальцев снова становились чуть прозрачными. Что прикосновений Кэйа больше не может ощутить.       «Это всё равно должно было закончиться», - утешал его призрак, хотя было видно – Дайнслейф сам не хотел исчезать. Прятал этот страх в глубине себя, лишь бы ещё больше не нагнетать атмосферы. А Кэйе оставалось только смириться, глотать болезненный ком из чувств каждый раз, когда он задумывался об этом. Потому что Дайн был прав, это бы всё равно когда-то случилось.       - Ну и что я буду делать без тебя? – грустно улыбался Кэйа, чуть склонив голову к нему, щекой касаясь его макушки. Дайнслейф только усмехнулся, прикрыв глаза.       - Будешь жить долго-долго. – ответил спокойно Дайн. – За нас двоих.       - Хах, и как же? – Кэйа поджал губы.       - Как сейчас, только лучше. – утешал его призрак. – Когда-нибудь тут рядом с тобой будет сидеть кто-то другой, но уже живой.       - А если я не захочу? – спросил Кэйа чуть дрожащим голосом.       - А если захочешь? – спросил в ответ Дайнслейф. – Это моя жизнь закончится, не твоя.       - Жестокий ты. – сознался Кэйа и прикрыл глаза. – Мог бы просто сказать, что не хочешь никуда уходить. А то, что ты исчезнешь, я и так понимаю.       - Ну вот. – и тихонько улыбнулся, прикрыв глаза следом. Говорил всё тише, слабее, вот-вот снова провалится в сон. – Я дал тебе всё, что мог. И ты мне тоже.       - Да я даже не знаю, что вообще мог дать тебе. – сознался Кэйа. – Не пример для подражания.       - Именно этого мне и не хватало. – улыбнулся Дайнслейф и чуть потёрся о его плечо. – Просто перестать быть примером для подражания. Вот и всё. Это оказалось куда проще, чем я мог представить.       - Мне казалось, ты хотел из меня как раз попробовать сделать что-то подобное. – рассмеялся Кэйа и тут же прикрыл рот.       - Нет. Ты мне нравишься таким, какой ты есть. – и заговорил ещё тише, перейдя почти на шёпот. – У меня не было намерений тебя менять. Ты сделал это сам. Я люблю тебя и таким. – а после резко притих. Кэйа не сразу посмотрел на Дайна, и, когда глянул, понял, что Дайнслейф снова уснул. Незаметно почти, тихо, не слышно его дыхания, не чувствуется его присутствия. Кэйа тихо прикрыл рот кулаком и, сдерживая накатывающие слёзы, кусал костяшки на пальцах зубами, пока не оставались следы. Потому что больше как плакать он не мог ничего.       Через полчаса Фишль выглянула из своего окна и, помахав юноше, радостно показала стопку книг, которую родители ей вернули. Кэйа улыбнулся ей, помахал на прощание и ушёл вместе с призраком. Оставалось только догадываться, что такого Минчи наговорила, что они сдали шаг навстречу Фишль.

***

      С тех пор Кэйа боялся уснуть.       Каждый раз, чтобы сомкнуть глаза и заставить себя погрузиться в необходимый сон после очередного долгого дня, полного событий, вроде школы, уроков, подготовки к экзаменам и многого другого, Кэйа прилагал чудовищные усилия над собой. Потому что, сомкнув глаза и провалившись в сон, он может упустить момент, когда Дайнслейф исчезнет. И что тогда? Призрак исчезнет навсегда, а Кэйа не успеет попрощаться с ним должным образом, не окажется рядом в последние секунды. Нет никакого волшебного таймера, способного предсказать время, когда это случится. Даже сам Дайнслейф понятия не имел, когда это случится, и только ощущал, как уходят его силы. Теперь он, подобно живому человеку, вынужден был спать, и спал порой слишком много и долго. Иной раз валился без сил. Требовалось время, чтобы Дайн пришёл в себя и снова продолжил что-то делать. Казалось, малейшее действие с его стороны требует невероятных усилий, но Дайнслейф упрямо продолжал вести привычную для него прежне жизнь: ходить вместе с Кэйей в школу, сидеть тихо на занятиях за пустыми партами, гулять после уроков с оккультным клубом и, возвращаясь домой, делать уроки вместе с Кэйей, будущим выпускником.       - Мне не тяжело. – заверял он. – Для меня это в радость. – и еле-еле улыбался, потому как даже на этот простой жест требовался ряд усилий. Не ясно, кого на самом деле он пытался утешить: Кэйю ли, себя ли?       - Давай, Кэйа, ты должен уснуть. – Дилюк утешал своего младшего брата, вынуждал его лечь обратно в постель и, выдавая порцию снотворного со стаканом тёплой воды, спокойно повторял. – Не волнуйся, я разбужу тебя, если что-то пойдёт не так.       Дилюк, казалось, целиком вошёл в положение Кэйи и, видя, как тот молча, не подавая никакого вида, переносит тяготы расставания и прощания, старался как-то помочь. Как-то, как умел. Не находил слов утешения, потому что слова звучали бы насмешкой сейчас, но старался помогать как удавалось: проводил свободное время, отвлекал разговорами, не давил и прекратил почти делать замечаний, поскольку и жаловаться было не на что. Иногда, чтобы унять непрекращающуюся тревогу Кэйи и ненадолго дать ему отдохнуть, он сам не спал, чтобы впрямь следить за призраком. В такое время Дилюк, обыкновенно, если не читал, то общался с призраком, а если не общался – то читал книжки, одолженные Кэйей у Моны или Фишль. Читал, но понимал, что там не отыщет ничего полезного, кроме странных оккультных практик, сомнительных теорий и свидетельств или бредовых историй.       Чтобы не беспокоить ночь, Дилюк включал на кухне только принесённый со спальни ночник. Там он ему ни к чему, если он желает провести всю ночь на ногах. Хотя, вероятно, к двум ночи ему всё равно придётся отправиться спать, иначе он не сможет нормально работать на следующий день. На кухне всегда царила тишина, сонная и безвременная, для которой не имели значения даже громко-тикающие стрелки на часах. Каждая перевёрнутая страница звучала слишком громко, каждый вздох или шорох одежды, пока он сидел на стуле под тёплым светом ночника. Напротив за столом был призрак, чья одинокая полупрозрачная фигура сливалась с полутьмой особенно ярко. Он положил голову на стол и, прикрыв её руками, дремал. В этой тишине Дилюк изредка посматривал на Дайна, замечая, что тот то просыпается ненадолго, то снова проваливается в сны на час-другой, и так бесконечно. Раньше ему бы в голову даже не пришла мысль о том, что призраки умеют спать. А теперь он только и видел, как Дайнслейф спал, и осознавал, что однажды не проснётся, а просто растворится в воздухе, сольётся с окружающим пространством. Мёртвым не место среди живых, и мир плавно уничтожал собственную же ошибку.       - Ты уверен, что почувствуешь, когда начнёшь исчезать? – спросил Дилюк, когда заметил, как вздрагивают полупрозрачные пальцы призрака. Дайнслейф приподнял голову, сонно взглянул на собеседника, пока приходил в себя после тяжёлого сна.       - Не знаю. – сознался Дайн спокойным голосом, будто его это ничуть не интересовало. Дилюк нахмурился.       - Неужели ты не боишься вот так исчезнуть снова? В смысле, снова умереть. – уточнил парень и поднял взгляд, не откладывая книги в сторону. Как только Дайн снова уснёт, он вернётся к ней, прочтёт ещё главу и отправится спать сам.       - Боюсь. – всё так же спокойно говорил он. – Но, если этого не случится, всё будет только хуже.       - Не думаю, на самом деле, что будет многим хуже. – ответил Дилюк. – Я думал над этим, и пришёл к выводу, что, хотя это не совсем нормально…       - Я – просто кусочек прошлого. – Дайнслейф перебил его, говоря совсем тихо, затухая, как разряженный ночник. – Если я останусь, то Кэйа навсегда застрянет на одном месте. Это не то, что я мог бы пожелать ему, совсем не то. – Дайн зевнул, прикрыл рот рукой. – Он должен двигаться дальше без меня. Но…Мне правда страшно. Я больше не хочу исчезать. Что меня ждёт, когда я исчезну? Смогу ли я ещё хоть раз навестить его? Я не хочу ничего обещать. Мне страшно. – он договорил неуверенным тихим голосом, Дилюку даже показалось, что тот дрогнул на мгновенье.       Но, договорив, призрак печально опустил голову обратно. Дилюк затих. Ему хотелось что-то сказать, теперь он понимал, что утешать всё это время ему предстояло вовсе не своего брата, а призрака, и Дайнслейф был тем, кого по-настоящему ждала вторая смерть, полное исчезновение из этого мира без нового, уже третьего шанса. Он понимал, как медленно и верно угасает сам, как его время неумолимо иссякает, а оттого испытывал жуткую тревогу: он ещё слишком многого не успел сделать, да и не сделает уже никогда, останься бы здесь. Время от времени, просыпаясь от дрёмы, призрак тихо шептал, что ещё бы ему хотелось, окажись он снова живым. Говорил, вновь проваливался в сон, снова говорил сквозь плотную пелену усталости. Будто тяжело больной человек, который заставляет себя цепляться за жизнь, не в силах отпустить её. Казалось, Дайн не растворился в воздухе до сих пор лишь потому, что вынуждал себя и саму судьбу остаться ещё ненадолго.       - Я бы хотел, - сознался Дайнслейф напоследок, прежде чем вновь его одолел уже крепкий сон, - выпускной. Остаться на выпускной…Увидеть его выпускной… - лепетал он в почти бессознательном состоянии, и, договорив свою мысль, окончательно уснул. Дилюк молчал. Не потому, что не хотел говорить с призраком, а потому, что не находил никаких слов. Всегда считал себя самым умным, понимающим, мудрым, а сейчас лишь растерянно листал книгу, слова по которой прыгали перед его глазами, и пытался заглотить обратно ком в горле, нарастающий с каждой секундой. Потому что это тот раз, когда он ничего не знает, когда не может отыскать подходящих слов, потому что их ещё не придумали.       Но ночью он так уснуть и не смог.       К утру Кэйа решился на внезапное предложение, прозвучавшее весьма неожиданно.       - Я хочу навестить твою могилу.       Утро было немного жарким для уходящего лета, белая пелена плотно застилала собой небо, ни трещинки на небе, ни единого лазурного клочка. За завтраком было удивительно шумно: гудел телевизор, Дилюк наскоро собирал себе обед на работу, грохоча всем, что попадалось ему под руку и громко топая по полу. Призрак спокойно посматривал на телевизионные утренние шоу, ждал, пока Кэйа позавтракает, и они пойдут на занятия, как делали это всегда. Но внезапно сказанное Кэйей заставило двоих на миг немало удивиться. Кэйа оторвал взгляд от тарелки, не услышав никакого внятного ответа на свой вопрос, и посмотрел на призрака. Но первое, что вырвалось из Дилюка на каком-то совершенно рефлекторном уровне, было:       - А школа? – а затем он резко утих, понимая, насколько сильно это неуместно. Чуть покраснел, прокашлялся, отвернулся и сделал вид, будто никакого отношения не имеет к его планам. Только засобирался быстрее, желая поскорей уйти отсюда и оставить их двоих наедине. Пусть поговорят. Пусть решат, как поступать дальше. Он не может сделать ничего более, чем поддержать. Потому, собрав быстрей вещи, Дилюк ушёл, спешно попрощавшись.       - Навестить мою могилу? – спросил Дайнслейф, не скрывая своего удивления. Кэйа кивнул ему, спешно доедая завтрак из миски. Хотя призрак сидел, подпирая голову, и могло показаться, будто ему безразлично, Кэйа понимал, что такое предложение не могло не взволновать его. Потому что впервые за те месяцы, что они сосуществовали вместе, Кэйа решился на этот шаг. Увидеть своими глазами прямое подтверждение его смерти. Наконец-то, найти в себе силы смириться с тем, что Дайнслейф не жив и жить не будет ни сейчас, ни потом. И что он исчезнет в любую секунду.       - Да. Я хочу увидеть её своими глазами, если ты не возражаешь. – немного неловко произнёс он. Почему-то мысль о том, что такая затея может прийтись не по душе Дайну, пришла в голову только сейчас. Наверняка ему будет тяжело подтверждение своей смерти. Или неприятно вести туда близкого человека. Всё равно что бить по голове обухом жестокой правдой. Дайнслейф задумался, посмотрел в сторону незашторенного окна задумчиво постучал пальцами по столу.       - Я понимаю, - спокойно ответил он, - но я понятия не имею, где и как захоронен.       - То есть… - Кэйа хотел что-то спросить, пока их взгляды не столкнулись снова между собой.       - Я не знаю ничего о своей смерти. И о том, где следует искать мою же могилу. Ты всё правильно понял. – спокойно, но уверенно ответил Дайнслейф.       - И как мы узнаем? – взволнованно спросил Кэйа. Теперь идея пойти на кладбище не казалась ему такой привлекательной, какой была ещё пару минут назад. Он опустил голову, потрепал несобранные волосы на затылке. Дайнслейф задумался, глядя на ветви деревьев за окном на соседнем участке.       - Только у моего отца.       То, что можно жить в квартирах, Кэйа знал давно. Но никогда там не живал и, пожалуй, даже не задумывался о том, каково это. Прогуливая все уроки, какие только сегодня были, он взял с собой только полупустой рюкзак и робкую неуверенность в собственном плане. На что он подписался? Почему он тут? Он всё время смотрел на Дайна, едва передвигающего свои ноги, а потом снова вскидывал голову, чтобы посмотреть на крышу огромной высотки, у подножья которой он сейчас стоял. Тень полностью закрывала улицу от рассеянных лучей солнца. Рядом со зданием он чувствовал себя таким маленьким, никчёмным. Казалось, своей верхушкой оно доставало до самых облаков и вздымалось ещё выше вверх. Кэйа неуверенно посматривал то на огромные окна квартир, то на призрака, будто немо спрашивал у него: туда ли мы попали? Ему позабылись слова Дайнслейфа о его происхождении, и вспомнил он об этом только по дороге сюда. Спрятав руки в карманы джинс, он решительно зашёл внутрь. Улицы сменились роскошными длинными коридорами, светлыми, но слишком тесными даже для двоих. Под взгляды камер, Кэйа двинулся вперёд, к лифту, и ощущал себя некомфортно среди идеально вылизанных стен дорогого высотного дома, где квартиры стоили столько, что хватило бы, не бедствуя, прожить долгую и счастливую жизнь. Кем же был тогда его отец, раз жил в таком небоскрёбе? И кем была мыть Дайна, если решилась бежать отсюда?       Но чем дольше Кэйа подымался в чистом и просторном лифте, тем больше понимал, что именно смущало его. Слишком красиво. Слишком неуютно. Слишком тесно. Словно в большой коробке заперто много людей, и за ними всё время кто-то наблюдает. На каждом углу натыканы камеры, туда-сюда сновали уборщицы, молча и понуро убирая каждый закуток. Кэйа был тут лишним, бросался в глаза каждому встречному, но у него не спрашивали ничего лишь потому, что он уже умудрился проскользнуть внутрь, а, значит, его кто-то пустил.       - Сюда. – Дайнслейф постоянно водил его туда-сюда, по лабиринтам, откуда найти выход станет серьёзной помехой. Но Кэйа продолжал упорно идти. Ему, на самом деле, не столько хотелось узнать место захоронения Дайна у его отца, ибо это всегда можно было спросить у кого или поблуждать самому. Ему хотелось посмотреть в глаза тому, кто толкнул его любимого человека в пропасть. Дайнслейф не поддерживал эту идею. Теперь он не сможет остановить Кэйю, даже если захочет, от необдуманного поступка, и ему оставалось надеяться на порядочность юноши. Кэйа изредка посматривал на своего верного спутника, чтобы определить, что тот сейчас чувствует. Грусть? Радость? Тревогу? На лице Дайна ничего не отпечатывалось.       - Когда я был мальчишкой, - начинал он изредка, - то гонял по этим коридорам на своём велосипеде. Постоянно портил стены и свежую шпаклёвку, за что меня наказывали и ставили в угол. – и усмехался. Кэйа ничего не отвечал. Не те обстоятельства.       - Однажды я поскользнулся на этой лестнице и больно ударился головой, повредил сильно ногу. Меня отправили в больницу, а я хромал ещё несколько лет после этого. – указывал он то туда, то сюда, и уголки холодных коридоров, где гудел безостановочно кондиционер, начинали оживать. Фантазия разрисовывала белые стены в цвет былых воспоминаний, таких тонких, неуловимых и чужих. И всё это, все эти маленькие моменты и забавные истории, а, может, и не только забавные, исчезнут, растворятся в воздухе, будто никогда не существовали по-настоящему.       - Вот она. – Дайнслейф внезапно остановился и, застыв у белой двери, ткнул в её сторону пальцем. Кэйа вернулся назад, словив себя на мысли, что слишком сильно торопился. На двери не было номера, только сбоку возле звонка. Имя, фамилия, номер квартиры мелким шрифтом. Ничего более. Над глазком висела камера, звонок выглядел необычно.       - Его может не оказаться дома. – подумав, добавил Дайнслейф. – Но сегодня выходной, он должен быть свободен. – и встал рядом, ожидая, когда Кэйа позвонит сам. Кэйа ещё немного осмотрелся по сторонам, будто собирался сделать что-то ужасное, но на деле ему понадобилось время решиться сделать этот немного дерзкий, но прямой шаг. Он постучал в дверь. Тишина. Дайнслейф молча помотал головой и предложил ему позвонить в звонок, ибо дверь слишком глухая, плотная, поглощала любой звук. Кэйа осторожно коснулся какого-то чудного сенсорного звонка. Не нужно было даже зажимать кнопку: сразу же заиграла мягкая приятная мелодия по ту сторону, которая отдалённо доносилась сюда. Кэйа неловко отступил назад, сложил руки по швам, поправил наскоро ворот белой рубашки, чтобы выглядеть хоть сколько-то прилично.       Спустя пару минут дверь неохотно открылась, в двери показался обычный мужчина средних лет, одетый в самую обыкновенную, но слишком тёплую для лета одежду. Он не выглядел ни недовольным, ни раздражённым. Вероятно, увидев юношу в звонке, отец Дайна сильно заинтересовался, кто же мог к нему прийти. Оценив свои шансы в случае чего, он отворил дверь и застыл в дверном проёме. Лицо мужчины было настолько заурядным и скучным, что Кэйе сразу стало понятно – сын пошёл в мать, какой бы та ни выглядела. Настолько, что от отца, неказистого обыкновенного японца, достались только лазурные ясные глаза и пронзительный внимательный взгляд, всегда немного уставший. Дайнслейф был одного с ним роста, а, будь жив, вырос бы ещё на пару-тройку сантиметров, казался сильней, не смотря на исхудалые руки, лицо было точёным и не таким округлым.       - Вы кто? – первым задал вопрос мужчина. Кэйа оглянулся на Дайнслейфа, но тот молчал и вёл себя так, будто никакого диалога ни с кем не происходило. Стало ясно, что, даже если между ними двумя доходило до каких-то драк, то доставалось обоим: и самому Дайну, и отцу. Непонятно, правда, кому всё-таки больше. Но по чуть смещённой перегородке в носу, можно было догадаться, что с Дайном, не глядя на его слабое здоровье при жизни, лучше было не иметь дел.       - Рагвиндр Кэйа. Я одноклассник Дайна и его бывший друг. – почтительно поклонился Кэйа, и ему вежливо поклонились в ответ. Ему хотелось тут же, не затягивая, задать свой вопрос и молча уйти. Остатки храбрости, собранной в кулаке, рассыпались по полу, словно маленькие бусинки. Потому что теперь Кэйа чувствовал себя неловко, будто побеспокоил мужчину. И, почему-то, отец Дайна располагал к себе. Хотя юноша был настроен враждебно с самого начала и продолжал где-то в глубине души хранить её дальше. Но, не успев задать свой вопрос, как мужчина произнёс:       - Что ж, проходи. – и отошёл назад, пуская Кэйю внутрь. От внезапного приглашения хотелось немедля отказаться, юноша окончательно растерял остатки своей привычной храбрости, ибо понятия не имел, что такого могло вынудить отца Дайна пустить внутрь того, кого он видел впервые в жизни, и кому поверил на какое-то там слово. Кэйа снова обернулся к Дайнслейфу, и тот кивнул, легонько подталкивая его внутрь.       - Всё нормально. Ничего не случится плохого. – ободрял он Кэйю, как бы не оставляя шанса на отказ. И Кэйа нерешительно ступил на чужую территорию.       Все стены были светлыми, будто являлись прямым продолжением коридора. Потолок низкий, протяни руку вверх – достанешь и упрёшься ладонью целиком. Просторная прихожая ветвилась на множество разных дверей, будто только из них и состояла. Кэйа неловко стянул обувь и прошёл босиком внутрь, стараясь не отклоняться от курса хозяина. Сначала – вымыл руки в тесной комнате, вытер предложенным полотенцем, затем – в столовую, минуя просторную кухню. Всюду его сопровождал отец Дайна, будто сторож вёл узника между помещениями. Кэйю усадили за маленький столик, хотели предложить чего-нибудь, но юноша дал хоть в чём-то свой настойчивый отказ. Мужчина стал задавать общие вопросы: интересоваться, кто Кэйа такой, где конкретно учился, как обстоят дела в школе сейчас. Между вопросами он делал большие паузы. Кэйа понимал, к чему клонил такой расспрос, и что он мог запросто выдать себя, поэтому поспешил перейти к сути.       - Я просто хотел спросить о том, где захоронен Ваш сын. – заговорил Кэйа спокойно, но немного робко, к тому же словил себя на том, что слишком официально. Дайн стоял рядом, ходил по кухне и заново рассматривал место, в котором когда-то жил, но которое слишком опустело со смертью одного из членов семьи.       - Ах да, это. – и мужчина взял какой-то листок бумаги из маленькой стопочки, нашёл рядом ручку и быстро написал адрес, дав Кэйе приблизительные указания, как найти нужное ему место. Это отвлекло отца от лишних вопросов.       - Ммм…Могу задать вопрос? – поинтересовался Кэйа.       - Слушаю.       - Почему Вы меня пустили? – честно спросил юноша. – Я же мог от балды так представиться.       - А кому бы в голову пришло называть себя другом моего сына? – задал он встречный вопрос. Аргумент звучал вяло, но Кэйа постепенно стал понимать, к чему он клонил. Их семья, хотя и не могла назвать себя бедствующей, всё-таки не была широко известна, как могло подуматься сперва. Напротив, абсолютно заурядные люди с заурядными проблемами. Обычный отец, обычный сын, обычные нелады, обычное нездоровье. Даже квартира была слишком обычной, прямо как их жизнь: серые панели, серебристая мебель, стерильные белые стены и никаких украшательств.       Внезапный грохот отвлёк их от опасного разговора. Кэйа обернулся на источник шума рефлекторно, и тут же заметил, что призрак тихонько, никого не уведомив, исчез из поля зрения, ушёл невесть куда. Он ведь правда мог уйти куда ему заблагорассудится. А без него Кэйе было немного страшно общаться один на один с отцом. Мужчина удивился, нахмурился неодобрительно, бросил короткий взгляд сначала на Кэйю, затем на источник шума, и встал с места. Кэйа решил идти вслед за ним, а у самого в голове каша из сотен мыслей, что разом проносились в голове. Что происходит? Что Дайнслейф уже творит? Зачем привлекает внимание своего отца? Мужчина отворил серую дверь, ведущую в спальню Дайна, и остановился в дверном проёме.       Хотя комната была небольшой, из-за огромных панорамных окон и светлых стен она была прекрасно освещена. Скудная, не особо-то и пышная меблировка, подобрана соответственно цветовой гамме, и, хотя смотрелась весьма красиво, выглядела уныло. Жить в таком было бы тяжело, глядеть с обложки журнала по дизайнерским интерьерам – в самый раз. Но теперь комната выглядела совсем не так, как задумывалось изначально. Над кроватью висели картины Дайнслейфа, которые он сам же туда и повесил. Все они были немного мрачноватыми, слишком серыми, хотя изображали собой весьма обыденные вещи, не стремясь выглядеть так изначально: натюрморты, пару пейзажей, марина и прочее, что нравилось погибшему художнику. В углу, у окна, громоздились краски, банки, кисти, всё расставлено по полочкам этажерки для большего удобства. Видать, хотя отец и не поощрял увлечения сына, предпочёл в чём-то уступить, чем, как родители Фишль, просто вынести всё на свалку.       Но источник шума искать не приходилось. Дайнслейф, стоя на постели, выбросил из рук огромную банку голубой краски, которую щедро вылил на все свои картины. Огромная лазурная кляуза теперь красовалась вместо полотен с пейзажами синтоистских храмов, осенних улиц и марин. Дайн, словно зачарованный, стоял на кровати и смотрел на то, как с картин стекает свежая краска, как капает на его постель и пачкает свежие белоснежные подушки, застеленное аккуратно одеяло. Комнату обдал резкий запах химии.       - Что за… - мужчина бросился подбирать ведро, спасать оставшиеся картины, пытаться как-то убрать беспорядок, взявшийся буквально из ниоткуда. Кэйа и сам обомлел. Никогда бы в жизни у него не поднялась рука уничтожить то, что он любил, то, на что потратил часы и даже дни бесценной жизни. Но Дайн, ощутив на себе взгляд Кэйа, только равнодушно повернулся и сказал:       - Они мне никогда по-настоящему не нравились. – и сошёл с кровати, как ни в чём не бывало.       На кладбище оба ехали молча. Странная непонятная тишина царила между ними, потому что сказать друг другу было нечего. Он, держась крепко за поручень и толкаясь в тесной толпе, робко посматривал на призрака, невесть отчего довольного. Дайн улыбался, выглядел достаточно счастливым, будто вот-вот зажжётся, как искра или яркий солнечный луч, и Кэйа не смел открыть рта, чтобы спросить о случившемся у него дома. Да и ответ ему был известен.       - Я научился у тебя дурному, знаешь? – сказал ему Дайнслейф, когда они быстро уходили прочь из дома, воспользовавшись неловким замешательством. Он улыбался так ярко и светло, что грозился ослепить Кэйю, и юноша не решался задавать никаких вопросов, делать хоть одно замечание. Хотя ему было чудовищно жалко картины Дайнслейфа, то немногое, что он мог бы после себя оставить. Единственное, что уцелело теперь, на данный момент – эта то недорисованное полотно, которое Дайн вынес в другую комнату и работал уже там, не отвлекая и не беспокоя Кэйю. Если он испортит и его, Кэйа сойдёт с ума.       Выйдя на нужной им остановке, Кэйа посмотрел на записку, спрятанную у себя в кармане, и сверился с табличками на противоположной стороне улицы. Хотя с неба посыпались первые капли дождя, они не грозились перейти в сильный ливень, а лишь моросью лечь на землю. Поднявшись по каменным ступенькам наверх, минуя купол из густой листвы деревьев, плотно сомкнувшихся вокруг, он оказался на нужном кладбище со скромным букетом в руках. Призрак, кажется, вёл себя немного непривычно. Не смотря на усталость в последнее время, Дайнслейф казался сейчас энергичным и даже излишне бодрым. Он то обгонял Кэйю, идя впереди, то наоборот, намеренно отставал.       Когда Кэйа оказался на самом кладбище, то вновь посмотрел на записку, указывающую ряд и место. На огромной поляне однотипные каменные плиты выстраивались в аккуратные ряды. Тысячи неизвестных имён виделись Кэйе по дороге к нужному месту, и пугало, насколько же много погибших и даже забытых людей тут осталось. Какие-то плиты были вычищены заботливыми родственниками, ещё остались какие-то букеты и свечи, другие же заметно потрёпаны временем: поросли, заплесневели, не разобрать ни дат, ни имён. Кэйа равнодушно смотрел на них, сверялся с запиской и иногда думал: «Выходит, я тоже тут окажусь?», - но быстро отбрасывал их, как отбрасывают всякую мысль о собственной кончине.       Найдя нужную плиту, Кэйа осторожно склонился над ней и осмотрел. Чистая, новая, весьма скромная. Хотя вокруг стояло сотни таких же, эта могила показалась ему весьма отрешённой. Возможно потому, что вокруг всё было слишком старым. Возможно потому, что она была поставлена немного неправильно, отклоняясь от стандартов на целых полметра в стороны. Плита была ухожена, остался старый букет, с которого посыпались лепестки. Похоже, кто-то недавно был тут, около недели назад. Кэйа ожидал, что встреча с могилой Дайна окажется для него ударом, перенести который он пока не готов. И всё откладывал, откладывал, откладывал. Какой-то месяц назад юноша ни за что бы не решился явиться сюда. Мириться со смертью человека, которого он полюбил, было невозможно. Всё ждёшь невообразимого чуда, которое непременно вернёт его к жизни, потому что все истории любви должны кончаться хорошо. Но теперь эта плита не вызывала в нём никаких чувств, кроме какой-то нежности, растекающейся теплом в груди. Как будто она была физическим воплощением погибшего, если не им самим, и он мог бы обнять её, чтобы ощутить, наконец, под собой что-то осязаемое, почти родное, пусть и не отвечающее взаимностью. Он осторожно присел на одной колено перед плитой и нежно погладил её, как гладил бы по голове живого Дайна. Следом тихонько положил букет.       - Никогда не видел, чтобы на могилу дарили подсолнухи. – сознался Дайнслейф и сел рядышком. Кэйа усмехнулся. Золотистые яркие лепестки рассыпались на каменную плиту, огромные зелёные стебли, ещё пышущие жизнью, источали лёгкий сок на конце. Голова тянулась к солнцу высоко в небе, к размытому пятну на белом небе.       - Вот и увидел. – и усмехнулся. - Может, когда ты уйдёшь, они заменят тебе солнце. – а затем поправил их так, чтобы они стояли и глядели вверх, на небо. – Так лучше.       Внезапно, он заметил краем глаза, как руки Дайна нежно обвили его за талию, и призрак обнял его сзади, нечаянно проваливаясь, утыкаясь носом в шею юноши. Кэйа застыл. Не хотел малейшим движениям развеивать эту магию, когда вокруг – тишина, только деревья мягко шелестят под порывами ветра, и сладкий запах букетов с терпкими благовониями витает по округе. Шёпот птиц в небе, клёкот чаек и шорох колёс по проезжей дороге. Он не ощущал прикосновений к себе, своей коже, и мог лишь представить себе, какими бы они были в эту минуту. Будь Дайн жив, его волосы немного слиплись бы от жары, его кожа пропахла бы морем, чуть приторными духами, немного взмокла от парящего воздуха, но пальцы всё равно подмёрзли. И Кэйе бы так хотелось взять его за руки, прижаться к нему сильней, но вместо этого он лишь печально улыбался.       - Эй, - заговорил внезапно призрак, нарушая хрупкую тишину, - обещай мне, что найдёшь себе самого лучшего человека, когда я уйду.       - Не заставляй меня разбрасываться обещаниями направо и налево. – усмехнулся Кэйа и поднялся с места.       - Я буду злиться. – тихонько засмеялся Дайнслейф, поднимаясь следом.       - Я это обязательно учту. – шутливо отвечал Кэйа. – Что не значит, будто я прекращу сюда ходить. – и осторожно коснулся щеки призрака, пальцами проваливаясь в его силуэт, уже едва заметный и такой слабый, размытый.       - Мне будет приятно, если ты не забудешь меня. – кивнул ему Дайн и улыбнулся.       - Не будем о печальном. – резко отвернулся Кэйа, прикрывая глаза. – Раз уж мы прогуляли занятия, как на счёт того, чтобы сходить к игровым автоматам?       - Ни в коем случае не возражаю. – подхватил Дайн.

***

      Закатное небо переливалось ярким, почти ослепительным золотом, сгущая ночные сумерки по углам, когда Кэйа выходил из школы в очередной день после занятий. Многие давно разошлись по домам, коридоры опустели и мало-помалу темнели, утопая в последних закатах уходящего прочь лета. Юношу и самого клонило в сон от того, как тихо и темно было вокруг. Только цикады громко напевали неразборчивую песню за окном, а бурые облака проплывали вслед за течением неба. Одинокие фонарные столбы ещё не зажглись, досыпали свой дневной сон, но первые огоньки зажигались в жилых домах, словно гирлянды. Дайнслейф только-только проснулся, дождавшись конца дополнительных занятий Кэйи, и сонно шёл вслед за ним, потирая устало глаза. На ходу распутывая тонкую проволоку наушников, он поглядывал на встречных школьников, чьих лиц особо и не узнавал, хотя некоторые здоровались с ним.       Ловко спустившись по центральной лестнице, он взял в шкафчике нужные вещи и, вновь заперев его, собирался выходить, как на ступеньках заметил одиноко сидящую Мону. Её длинные хвостики, кончиками задевающими пол, он бы не спутал ни с какими другими. Тёплый слабый ветер колыхал края её юбки, растрёпанные, выбившиеся из причёски волоски на макушке. Она печально склонилась вперёд, подпирала голову руками, упиралась локтями в колени, которые крепко поджимала к себе. Рядом одиноко лежала её сумка, украшенная всяческими брелоками, оберегами и вышитыми сигилами, значения которых Кэйа не понимал. На парковке остался только её старенький велосипед, остальные давно разобрали. Кэйа усмехнулся и осторожно открыл дверь.       - Ждёшь кого-то? – спросил он, минуя приветствия. Они и так виделись утром пару раз, пересеклись на обеде вместе с Беннетом и помогали Фишль списать домашку во время перемены. Кэйа так же помнил, что Мона, не задерживаясь на дополнительных занятиях, сразу шла домой, чтобы готовиться к экзаменам самостоятельно. Отметки у неё были куда лучше, чем у Кэйи, который был вынужден трудиться в поте лица, лишь бы иметь возможность закончить школу хотя бы на тройки. Вот и сейчас её появление тут было неожиданностью, видать, ждала кого-то, вот только кого?       Но на вопрос она не ответила. Только поравнявшись с девушкой Кэйа заметил, что та прикрывает руками лицо, совсем красное и опухшее, будто кто-то бил её по лицу. Лёгкий испуг, который испытал в тот момент юноша, быстро рассеялся, как только он услышал, что волшебница шмыгнула носом. В её глазах стояли слёзы, щёки опухли от долгого и горького плача, и она всё время утирала горячие капли, сползающие вниз по тёплой коже. Плечи тихонько вздрагивали, губы припухли от покусываний. Девушка утирала слёзы руками, сморкалась в свой цветочный платок и сидела у самого края лестницы, лишь бы не мешать тем, кто проходит туда-сюда. Кэйа терпеть не мог, когда кто-то плакал, это всегда пугало его, ибо он понятия не имел, как поступать, как успокоить, сам чувствовал вину в чужих слезах.       - Ты чего? – он скинул сумку с плеча и, осознав, что ему предстоит задержаться тут надолго, сел рядом и немного растормошил её за плечо. Мона, наконец, заметила его присутствие, подняла стыдливо взгляд, но ответила не сразу. Сидела, утирала слёзы, пока Кэйа молча сидел рядом.       - Смотри! – резко сказал он ей и ткнул пальцем в небо. Девушка оживилась, отвлеклась резко от слёз и посмотрела туда, куда он указывал.       - Что там? – гнусавым голосом спросила она.       - Облако в форме лошадки.       - Где? – Мона резко стала склоняться то в одну сторону, то в другую, взгляд её забегал по небу в поисках заветного облака. Кэйа чуть слышно хихикнул.       - Я пошутил. – и потрепал её по волосам. Девушка обиженно надула щёки и, казалось, вот-вот расплачется пуще прежнего от того, как её по-глупому и детски разыграли, а она подорвалась из-за какого-то там облака. – Может, всё-таки скажешь, что случилось?       - Я…Если ты никому не расскажешь! – строго, с ноткой угрозы в голосе сказала она. Кэйа усмехнулся.       - Об этом секрете будем знать только ты, я и Дайнслейф. – подмигнул он ей. – Так скажешь? – спросил он следом. Мона поколебалась, отвернулась обратно куда-то вперёд, вытерла остатки слёз у глаз и всё-таки решилась.       - Я призналась в чувствах одному человеку…И меня отвергли. – дрожащим голосом призналась она, вот-вот готовясь снова заплакать. – А я… - Мона снова шмыгнула носом. – А я думала, что тоже нравлюсь ему. Ууу… - заныла она и снова расплакалась, прикрывая лицо за ладонями. Кэйа тяжко вздохнул. Его план свести Мону с другом не увенчался никаким успехом. Напротив, полный крах. Теперь она, в коем веке набравшись храбрости признаться, была отвергнута таким жестоким образом, и это било вдвойне по её девичьему хрупкому сердцу. Кэйа тяжко вздохнул и, мягко похлопывая девушку по спине, дал ей время вылить все чувства.       - Вот негодяй. – хмыкнул Кэйа. – Надеюсь, ты хотя бы ударила его?       - Что? – она, не ожидая услышать такого предложения, резко прекратила плакать и посмотрела на Кэйю. В её глазах дрожали застывшие слёзы.       - Ты его ударила или нет?       - З-зачем? – шмыгнула Мона носом.       - Потому что отверг тебя, очевидно же. – улыбался Кэйа. – Вмазала бы ему, ну или хотя бы пощёчину влепила бы. – и сам посмеивался над своей идеей. Дайн тихо пихнул его в плечо.       - Чему ты Мону учишь? – возмутился призрак. – К чему это рукоприкладство?       - Ты всех девушек, которые тебя отвергали, бил? – возмутилась Мона.       - Я девушек вообще не бил, начнём с этого. – опровергал он. – А во-вторых, посмотри, ты уже не плачешь. – подметил Кэйа. Девушка утёрла слёзы, но, заметив это, ощутила себя неловко. Надула обиженно щёки, сложила руки на груди и отвернулась в сторону. Наверное, хотела бы назло поплакать ещё, ибо не понимала, как его глупые смешки могли отвлечь её от собственного горя. Но, затем, сама чуть хихикнула. Кэйа сразу понял – она представила, как оставляет обидчику на щеке яркое красное пятно в виде своей ладони.       - Я не хочу никого бить. – тут же она прокашлялась, пряча свой смешок.       - Я и не предлагаю. – пожал плечами Кэйа. – Но представить же никто не мешает, правильно? – хитро улыбнулся он. – Ну же, как будешь бить?       - Хм… - она последний раз шмыгнула носом и утёрла оставшиеся слёзы. – Вот так. – и показала, как легонько шлёпает по щеке. Кэйа рассмеялся.       - Чего так слабо? – подтрунивал он в ответ. – Ты никогда не дралась?       - Неа. – помотала она головой. – Надо бить сильнее?       - Ну да, чтобы ему было так же больно, как тебе! – и улыбался. – Вот так. – и, сжав кулак, замахнулся, ударив воздух перед собой. Дайнслейф вздохнул.       - Боже, Кэйа, ты учишь других насилию.       - Только воображаемому! – спорил он с призраком и, замахиваясь для следующего удара, вскочил с места на ноги.       - Вот так? – Мона осторожно поднялась на ноги, робко совсем, и, поправив юбку, легонько замахнулась своим слабым лёгким кулачком.       - И это всё? Это вся твоя боль? – подбадривал её юноша. – Давай, сильней! Вам двоим должно быть одинаково больно!       Мона замахнулась сильней, глядя вдаль, на невидимого противника. Снова и снова она повторяла за Кэйей, и со стороны эта глупость выглядела как незадачливые уроки самообороны на школьном дворе. Кэйа обнаружил, что, хотя часто Мона была колкой и какой-то неприступной, теперь она представала самой обычной девушкой. Которую никто по достоинству не оценил, которую больно ранили в чувствительное сердце, и которая лишилась своего лета первой любви. По инерции ещё текли слёзы, губа чуть дрожала, даже хвостики трепались как-то робко и неловко, позабыв о прежней энергичности.       - Вот так. – хлопнул Кэйа её по плечу, выдыхая. Он словил себя на мысли что, если не считать стычки с капитаном баскетбольной команды, не дрался уже так давно, что сам начинает забывать те вещи, которые не раз выручали его. И это был первый раз, когда они ему по-настоящему пригодились.       - Ууу… - она печально промычала, но, затем, лёгкий смешок всё-таки вырвался из её уст. – Мы выглядим, как полные дураки. – взгляд Моны заметил каких-то школьников, смотрящих на них из школьного окна. Кэйа схватил сумку с лестницы и обернулся на них, показав язык.       - И? – пожал он плечами. – Лучше пошли. От разбитого сердца лучше всего лечит мороженное. – и подал ей её школьную сумку.       - Ууу… - снова заныла чуть она, утирая мокрые щёки и нос.       - Я тебя угощу. Представим, двух шариков хватит? – Кэйа заглянул в свой бумажник. Ему сегодня хватит и на дорогу, и на угощение, лишь бы успеть на электричку вовремя.       - Три. – ответила Мона. Кэйа усмехнулся.       - Хорошо, три. – Кэйа обменялся взглядом с призраком, который неторопливо поплёлся за ними. Дайнслейф улыбнулся ему в ответ, но ничего не сказал, только одобрительно кивнул.       - Мятное. – робко произнесла она, поглядывая с надеждой во взгляде.       - Мятное. – подтвердил он.       - С шоколадной крошкой? – снова спрашивала она.       - Хорошо, с шоколадной крошкой. – рассмеялся юноша в ответ. Мона неловко улыбнулась, и отвергнутая влюблённость показалась ей не такой уж страшной на фоне целых трёх шариков мороженного, которые ей предлагалось в обмен. К тому же она так устала, усиленно размахивая кулаками в воздухе в импровизированной драке, так «побила» мысленно своего обидчика, что не в ней не осталось злости. Может, она снова будет завтра плакать, сидя дома одна, или сгорать от стыда, сталкиваясь в коридоре с этим человеком, а, может, будет злиться и насылать на него порчу. Это уже не имело значения для Моны, потому что сейчас, в эту секунду, оно перестало существовать для неё. Только огненное небо над головой, первые фонари на столбах, жаркий воздух остывающей земли и мысли о мороженном, после которого непременно станет лучше. А Кэйа шёл рядом, смотрел на приободрившуюся Мону и думал о том, что ему предстоит разбить своё сердце ещё раз, но на сей раз никакое лакомство его не залечит.

***

      Последние выходные этого лета наступили очень скоро, даже слишком. Фестиваль был в самом разгаре, на город подступал вечер. Зажигались фонари вокруг храма, по крутой лестнице с широкими ступенями сновали туда-сюда люди. Кто в обычной одежде, не задумываясь о каких-то праздничных нарядах, кто-то всё же явился в кимоно, со всеми необходимыми атрибутами. Над лестницей висели и ярко горели бумажные фонари, яркие, красные, с дрожащими огоньками внутри. Солнце давно село за горизонтом, оставив после себя только размытую пурпурную полосу у края неба. Лестница подымалась вверх, к храму, через несколько арок. Там же находилась ярмарка, где цвёл шум, людские голоса смешивались с пением цикад в единую музыку лета. Из-за непогоды фестивали то и дело переносили, и, в итоге, он пришёлся почти на самый конец лета.       Кэйа приехал слишком рано, и ему ещё долго пришлось ждать остальных. Уставший призрак сидел на лесенке и, опираясь на столб фонарика, дремал, дожидаясь остальных. За последние дни его фигура истончалась ещё больше, пальцы и ступни почти растворились в воздухе, оставив только едва заметный силуэт, который не узреть, если не смотришь слишком внимательно, напрягая зрение. Энергия в Дайне угасала с каждым часом, доехать сюда стало для него настоящим испытанием, и сейчас он был вынужден отдыхать, пока представился удачный на то шанс. В лужах после прошедшего утреннего дождя отражались огни улицы, фестиваля, словно в ясном зеркале. Но только не призрак.       Вовремя явилась Мона, не утруждая себя традиционным нарядом, а в уже знакомом чёрном сарафане. Недолго пришлось дожидаться Беннета, только-только вернувшегося с тренировки, а оттого был весь мокрым и запыхавшимся. Итэр долго извинялся и кланялся, уверяя, что больше никогда в жизни не опоздает, но его задержала сестра из-за того, что долго не могла расправиться с уроками сама. Последней явилась Фишль, единственная, кто тихонько и неловко шагала в праздничном наряде. Заметив, что остальные явились в повседневной одежде, тотчас залилась краской, в изумрудах глаз засверкали капли слёз, удивительно похожие на капли прошедшего дождя, и она попыталась тихо сбежать домой, но Мона уговорила её остаться и не переживать по пустякам.       - И Дайнслейф. – пересчитала Мона. – Выходит, все в сборе? – спросила она, когда ей ответили согласием. Приёмник в руках отпугивал прохожих или привлекал внимание, которое девушка отвергала с удивительной простотой. Но, увы, сколь бы приёмник не шипел, больше не мог уловить голоса Дайнслейфа. Когда тот говорил, остальные не слышали его.       - Куда пойдём сперва? – спросил Беннет. Он уже наметил себе точки, которые интересовали его на сегодняшний вечер, и все они были с едой. Не придя к общим решениям, компания решила ненадолго разбрестись, чтобы встретиться к девяти часам, когда зажгут фейерверки. Толпа была огромная. Все, кто не мог явиться изначально на фестиваль в назначенные даты, явились на перенесённое время, и теперь народу было не счесть.       Кэйа остался ненадолго у начала, встретив несколько знакомых лиц. Поэтому, когда он очнулся, то понял, что рядом никого не оказалось. Совсем. Остался только призрак, но и его тень легко растворялась в толпе. Сквозь него проходило так много людей, что ему сделалось неловко и он стыдливо опускал взгляд. Поэтому, когда Кэйа отвёл его в сторону, то у прилавка с едой заметил Беннета, жадно сгребающего всё, что лежит. Кажется, он намеревался потратить тут все свои карманные за пару недель.       - Неужели ты так изголодался? – спросил Кэйа. Беннет, как только оплатил покупку, пытался балансировать в толпе, пытаясь удержать всё купленное. Услышав голос Кэйи, увидев его изумление в глазах, он неловко улыбнулся и тут же протянул одну порцию такояки Кэйе, будто всучивал взятку. Они отошли в сторону, подальше от шатров, где ещё не было таких толп. Беннет сел прямиком на землю, ибо все лавочки оказались заняты.       - Я ж не только себе! – оправдывался Беннет. – Просто большую часть конфискую. – и жадно набросился на свою порцию. – Я после тренировок всё-таки, сам понимаешь!       - Если будешь так есть, - жевал Кэйа тягучее мясо, - сам превратишься в баскетбольный мяч.       - У тебя разве не было такого после тренировок? – удивился Беннет. Кэйа помотал головой. Едва они отошли от шатров, как всё погрузилось в неприятный полумрак. Деревья смыкались над их головой и сгущали мрак, поглощая любой свет. Уже нечётко виделись черты Беннета, который обляпал весь подбородок о соус, нечётко виделся и призрак, сидящий рядом с Кэйей. Юноша то и делал, что всё время посматривал на него, будто боялся, что тот исчезнет.       - Нет. Наоборот, я так выматывался, что мне не хватало сил что-то жевать. – ответил он. – А вот тебе, смотрю, на всё очень даже хватает сил.       - Тебе кажется. – ответил Беннет. – После того матча все теперь на меня смотрят, как на новую надежду команды. – он взял бутылку с водой и жадно стал пить. - Ну а мне надо догонять их теперь с двойным усилием. К тому же у нас в середине осени ещё одни соревнования. – Беннет притих. – Слушай, а ты ещё поможешь мне?       - Посмотрим. Не думаю, что я тебе чем-то смогу помочь. Всё, что помнил, я тебе рассказал и показал. – и, подбирая голову рукой, посмотрел на серые волосы мальчишки. – Не думаю, что ты плохо справляешься. Пока в тебе есть запал и вера, ты сможешь всё.       - А если её не будет? – виновато глянул он на Кэйю.       - Значит, найди заново. – и потрепал его по волосам, и без того мокрым и растрёпанным. – Спасибо за угощение, но я пойду. Не хочется провести тут остаток вечера.       - На что смотришь? – спросил он, когда обнаружил Мону у тира. Та стояла и, сложив руки на груди, смотрела не то на парня, который стрелял из ружья, не то на игрушечного дракона, который висел над его головой. Мона не ответила сразу. Она подождала, пока парень настреляет своё, прежде чем ответить:       - На дракона. – уверенно заявила и ткнула пальцем. Ожидаемо.       - Так почему не займёшь очередь на тир? – спросил он. Мона смущённо отвела взгляд.       - Я не имею стрелять. Совсем. Мне ни за что его не выиграть. – и подняла взгляд на Кэйю, полный надежды и немой мольбы о помощи. Кэйа прикрыл глаза и недовольно вздохнул. Ха! Ни черта подобного! Он не будет стрелять в тире, потому что такой же меткий, как и Мона! Он даже понятия не имеет, с какой стороны подойти к этому игрушечному ружью, чтобы начать стрелять по банкам, ещё и что-то выиграть. За стойку встала какая-то незнакомка, ловко отстреляла все мишени, патроны звякали о жестянки, и те падали куда-то за ограждение. Выиграв красивый веер, девушка довольно ушла прочь с улыбкой до ушей. Оба молча наблюдали за ней, но быстро забыли, ибо к стойке подошёл новый посетитель.       - О, вы тут! – Кэйа ощутил на своём плече чужое касание. Голос Итэра отвлёк его от созерцания картины, и он обернулся к нему. В простенькой тёмной рубашке, в тонких облегающих штанах, он выбивался из общих образов на празднике, выглядя немного мрачно для фестиваля. Вторую ладонь он положил на плечо Моны, которая немного превосходила его в росте. И эта картина выглядела забавно со стороны.       - Ага. Стоим, смотрим. – усмехнулся Кэйа ему.       - О! – девушка охотно повернулась к Итэру. – Ты умеешь стрелять?       - Эм… - парень растерялся, услышав такой внезапный вопрос от Моны. – Да как бы…Не очень, наверное. – неловко отнекивался он.       - Но ты же фотограф!       - А как ты это связано? – удивлённо спросил он. Но девушку это не волновало. Она схватила его за кисть руки и потащила вслед за собой, чтобы занять очередь к тиру. Оставалось всего два человека, слишком рискованно! Дракона могут забрать! Очередь ползла то медленно, то быстро, Мона нетерпеливо постукивала ногой по каменной плитке, пока Кэйа всё время сверялся со временем. Отчего-то ему делалось тревожно, необъяснимый страх чего-то окутывал его с головы до пят, дурное предчувствие витало в воздухе вместе с запахом жаренного мяса, подожжённых огоньков и благовоний. Ему, в отличие от волшебницы, не хотелось, чтобы время ускорялось хоть на минуту больше. Он обеспокоенно глядел на призрака, но тот и не обращал внимание на тревогу Кэйи. Был слишком уставшим, невнимательным, силой заставлял себя бодрствовать.       - Ты как? – тихо спросил Кэйа, окликая призрака. Тот не услышал его голос, словно через пелену сна доносился до него голос юноши. Он повернулся медленно, будто каждое движение стило ему феноменальных усилий. В лазури глаз засверкали искорки, живые блики, трясущиеся на радужке. Будто впрямь живой, настоящий, протяни руку – непременно коснёшься белоснежной школьной рубашки, тёплой руки или светлых локон. Дайнслейф хотел что-то сказать, чуть приоткрыл уста, но тут же сомкнул. Только виновато поджал губы, опустил глаза, и Кэйю пробрал холод до самых лёгких.       Он увидел в глазах призрака страх.       - Наша очередь! – Мона бесцеремонно дёрнула Кэйю и потащила к стойке. Итэр уже стоял у ружья, пока владелец шатра пересчитывал деньги. Девушка уже шарилась по своим карманам, насчитывая нужную сумму на следующий раунд, склонила голову над монетками и звякала ими в руке. Итэр, не смотря на свой невысокий рост и щуплый вид, уверенно держал ружьё в руках, встав правильно, приклад прижал к плечу, прикрыл один глаз. Глубоко вобрав воздуха в лёгкие, он задержал дыхание и открыл огонь по банкам. Стрелял безостановочно, не позволяя себе надолго задерживаться на прицеливание. Будто заприметив с самого начала маршрут, по которым начнёт стрелять, он медленно двигал прицел вслед за ними и не останавливался, даже когда промахивался.       - Фух… - выдохнул он, как только расстрелял все свои патроны, и затем поднял взгляд на Кэйю. Не то ожидал похвалы, не то какого-то едкого комментария. Но Кэйа растерялся. Он почти ничего не видел, ибо мысленно был далеко отсюда. Тревога душила его, дырявила лёгкие, отчего дышать становилось трудней. Эти люди вокруг, эти запахи, шумы, огни в глазах на каждом углу – всё сводило его с ума. Руки тряслись, ноги не слушались.       - Прекрасно. – Дайнслейф, нервно сглотнув, постарался выдавить из себя улыбку и похлопал. – Впервые вижу, чтобы кто-то так стрелял. Думаю, тебе останется ещё один раунд.       Итэр обеспокоенно посмотрел на Кэйю, но ничего не сказал. Мона снова оплатила второй раунд, и юноша открыл огонь. Три раунда хватило ему, чтобы выиграть для волшебницы дракона и её безмерное уважение. Девушка восхищённо прыгала вокруг него с игрушкой в руках, без конца благодарила Итэра, отчего тот покрылся краснотой, смущённо опускал взгляды и отнекивался от комплиментов, пытаясь скрыть проступающую на лице улыбку. Но ладони его чуть дрожали от волнения, которое проступило лишь по окончанию соревнования. Дышал чаще, говорил реже и чаще стал посматривать на молчаливого Кэйю, будто ожидал его слов теперь.       Но Кэйа молчал. Для него всё происходило сквозь пелену снов, кошмарных нескончаемых грёз, которые окружали холодной хваткой со всех сторон, душили любой здравый смысл. Ему хотелось отчаянно схватить призрака за руку, прижать к себе и не отпустить, не дать ему исчезнуть, но способа оставить его нет. Сколько бы он ни провёл бессонных ночей над книгами, сколько бы ни перерывал с Моной её домашнюю внушительную библиотеку, ни сидел с Беннетом в интернет-кафе и не вычитывал каждую статью вместе с Фишль на баскетбольной площадке, верного способа удержать призрака не было. Ему показалось, он готов отпустить Дайна. Ему думалось, он справится с потерей, он уже готов отпустить его и смириться. Но сейчас, когда Кэйа осознал, что, возможно, это последний час или минута, когда он видит его, осознал, что был слишком уверен в самом себе. Попытавшись схватить призрака, Кэйа осёкся, и его рука прошла насквозь. Ожидаемо, так было всегда, сколько они знакомы. Однако сейчас каждая попытка причиняла боль, будто хлыстом по раненному сердцу.       - Я скоро исчезну. – произнёс призрак, и только два человека в толпе были способны расслышать его. – Пожалуйста, не отходи от меня. – посмотрел он жалостливо на Кэйю. – Мне страшно. – и попытался взять его за руку, но тщетно.       Фишль зажигала огоньки у смотровой площадки, сидя в одиночестве, когда они подошли к ней. Сюда только-только стали стягиваться люди, поскольку значительные увеселения происходили на главной площади: музыка, какие-то выступления, парады, кушанья. Тут же не было даже фонарей над головой, способных осветить путь. Только тёмные сухие ветки древ жадно тянулись к небу, синему полотну, чуть подсвеченному у линии горизонта. Зажигались первые звёзды, тусклые маленькие стразы, но их почти не видать из-за ярких огней фестиваля. Со смотровой площадки открывался вид на маленькие дома с разноцветными крышами, плотно стоящие рядами друг с другом, лабиринт улочек, машины и велосипеды, что ехали туда-сюда по дорогам. Вдали виднелся океан, тёмный и холодный, отражал огоньки на своей волнистой поверхности. Итэр периодически делал снимки на полароид, пытаясь запечатлеть самые удачные моменты, и бережно прятал снимки, как только те высохнуть, в сумку за плечом.       - Ты хоть не все сожгла? – спросила укоризненно Мона, подбегая к ней. Фишль помотала головой и тут же сунула ей остаток упаковки.       - Кэйа, а зажигался у тебя с собой? – спросил Беннет, склонившись над девушками.       - Я бросил, так что нет. – пожал плечами Кэйа.       - Хах, так быстро? – удивился Итэр. – Я думал, ты даже не будешь этого делать. – вопросительно посмотрел он на Кэйю. Юноша остановился чуть вдали от остальных, и Итэр не стал отходить от него и призрака.       - Подумал, что мне это надоело, вот и бросил. – пытаясь изобразить спокойствие, он ответил Итэру с лёгкой улыбкой на лице. – Но не сказал бы, что это просто.       - Понимаю. – улыбнулся ему Итэр в ответ. – Мне тоже предстоит бросить так много вещей. – и глаза его засияли. Итэр выглядел как никогда живым, ярким, словно источал свет от самого себя. Кэйа невольно улыбнулся сам, но кинул робкий взгляд на призрака. Болезненный, уставший, последние огоньки жизни тухли в его глазах, и он с трудом стоял на ногах. Резкий контраст слишком бросался в глаза, и Кэйе на миг стало стыдно, что он вообще позволил себе улыбаться в этот день. Но ведь утро не предвещало никакой беды. Всё начиналось так же, как в любой другой день, грозилось завершиться тем же.       Фишль хвасталась выигранными сувенирами, пока Мона крепко держала плюшевого дракона под горло, и его длинное туловище спадало вниз, почти до самых её колен. Беннет, на потеху девочкам и Итэру, продолжал жечь огоньки, дожидаясь, когда Итэр сделает нужный ему снимок. Мирная будничная картина, но Кэйе она не приносила удовольствия. Он стоял на отдалении от ребят и, каждый раз, когда они приглашали его с Дайном присоединиться, то неловко отнекивался. У него не было настроения веселиться, хотя это были последние моменты провести их вместе с призраком. Ему приходилось переступать через себя, чтобы сглатывать колючий ком в горле и говорить, улыбаться, стоять на ногах и просто сдерживать слёзы.       «Мне страшно», - эхом отражалось у него в голове из раза в раз, когда он смотрел на Дайнслейфа. Даже когда тот не смотрел в ответ, ничего не говорил и молча стоял рядом, поддерживая своим присутствием. Кэйе тоже страшно. Даже слишком. Так, как не было никогда прежде. Все прошлые страхи казались теперь детской глупостью, такой несерьёзной, что становилось стыдно перед самим собой. Кэйа прикрыл рот ладонью, сдерживая слёзы, но не получалось. Во тьме их почти не рассмотреть, и это единственное, что радовало его в ту секунду. Призрак нежно взял руку Кэйи, однако пальцы снова и снова проходили насквозь, и эти тщетные попытки соприкоснуться ещё раз, в последний раз, были смехотворно глупыми и жестокими. Но Кэйа всё равно пытался и пытался.       - Ты слишком упрям. – сознался Дайнслейф и легонько улыбнулся.       - Разве не это тебе во мне нравилось больше всего? – дрожащим голосом произнёс Кэйа и тут же затих, ибо ощутил, как по телу пробегает дрожь, какая бывает только перед слезами. От которой выворачивает нутро наизнанку, от которой губы дрожат, а из горла доносится только нечленораздельное хныканье. Он терпеть не мог это чувство и почти не знавал его. Кэйа же парень, надёжная опора и поддержка для других. Но сейчас он нуждался в ней так же, как ребёнок нуждался бы в защите.       - Мне кажется, - снова заговорил призрак, - сколько бы я ни говорил, то не смогу сполна выразить тебе мою благодарность.       - Ты говоришь, как будто умираешь. – неловко улыбнулся Кэйа и чуть согнулся, больно прикусил губу, но это не спасло от укола в сердце, от которого потемнело в глазах, и первой слезы, упавшей прямиком на воротник рубашки.       - А если так? – спросил Дайн. – Что тогда?       - Ты не умираешь, Дайн, прекрати. – просил Кэйа.       - Может и так. Но я исчезну. Это факт.       - Прямо сейчас? – спрашивал Кэйа так, словно надеялся выпросить у призрака ещё немного времени. Но понимал, что, сколь бы ни было отведено призраку ещё, Кэйе всё равно будет мало. Хоть год, хоть десять, хоть сто. Потому что у всего был конец, даже у их короткой нелепой истории, начавшийся из глупого желания Кэйи поучаствовать в ритуале, и кончившийся здесь, в окружении людей, которых он когда-то презирал, над которыми смеялся и которых никогда не замечал, но которые, будто назло, стали ему близкими друзьями. Если судьба могла бы существовать, она выглядела бы так же нелепо, как это стечение обстоятельств. Но, как бы Кэйа не клял их, не мог врать себе – он был счастлив эти несколько кротких, но насыщенных месяцев.       - О! О! – Беннет подскочил на ноги. – Запускают! Запускают! – и стал привлекать внимание друзей, тыча пальцем в небо. Первый робкий огонёк со свистом взлетел вверх, прежде чем в воздухе стать ярким ослепительным фейерверком. Всё вокруг затихло, предвкушая грохотанье цветов салюта, распускающихся на тёмном полотне неба. Первый гром раздался в небе яркими зелёными огнями, и вспышка искр опустилась на смотровую площадку. Итэр вооружился фотоаппаратом, пока Фишль, опираясь на перила, с улыбкой на лице смотрела вверх. Мона, чуть улыбаясь, прижимала игрушку к груди и о чём-то по загадочному молчала, пока Беннет восхищённо задирал голову.       - Я видел много салютов, - сказал Дайнслейф, - и дома, и в больничной койке, и вот так, стоя тут. Но последний всегда самый красивый, согласись. – и робко улыбнулся, глядя в небо. Кэйа ничего не отвечал, только молча смотрел на фейерверки, один краше другого, пока слёзы его окрашивались в разные оттенки.       - Дайн. – Кэйа тихо звал его, но сам не понимал, отчего же продолжает отчаянно повторять это имя. Но тот не откликался, а только молча созерцал фейерверки, со свистом взмахивающие в воздух, так легко и стремительно.       Внезапно, поддевая пальцами ладонь призрака, он ощутил странное тепло. Тепло человеческого тела, кожу под подушечками своих пальцев, немного грубую и будто подсохшую от ветра. Кэйа испуганно оборачивается на стоящего рядом призрака и видит, что на его фигуру ложатся тени фейерверка, переливаясь тёплыми оттенками, что, хотя он тепло улыбается, по его щекам текут настоящие слёзы. Он плачет, утирает слёзы, но продолжает улыбаться и, ощутив касание Кэйи, подхватывает его руку. Кэйа изумлённо смотрит на парня, что на мгновенье ожил перед его глазами. Люди толпятся и совсем не смотрят по сторонам, под ноги, и в этой толпе чувствуешь себя особенно одиноко, она стеной смыкается вокруг тебя. Но юноша смотрел только на Дайна и не видел никаких фейерверков. Ничего больше не интересовало его так сильно, как парень рядом. Ожившее на миг виденье, представшее перед его глазами, от которого сердце сжималось в тисках, дыхание перехватывало. Он протягивает руку к нему и ощущает под своими пальцами его волосы, рассыпающиеся в ладони золотом, касается щеки, чтобы ощутить мокроту солёных горячих слёз. Чужих. Не своих. Будто живой, настоящий, каким был при жизни, каким Кэйа запомнил его в тот день, на крыше школы.       - Дайн? – позвал он его ещё раз. Тот улыбался, смеялся невесть отчего, и плакал, но так светло и искренне, что Кэйа изумлялся ещё больше. Ему казалось, он как никогда прежде ярче слышит его приятный глубокий смех, будто всё то время, что они были вместе, его голосу мешала странная пелена.       - Это конец. – сказал он, глядя на юношу. – Но я не хочу, чтобы всё закончилось мрачно. И не хочу, чтобы это было моими последними словами. Поэтому я просто в очередной раз скажу, что люблю тебя. – и, крепче переплетая свои пальцы, чуть склонился к изумлённому юноше и поцеловал его, положив вторую руку на его щеку. Тёплые губы, сухие, обветрившиеся, коснулись губ Кэйи, и сердце отдавало болезненные удары, будто в плоти сверлилась дыра. Кэйа целовал его в ответ, не веря собственным ощущениям, своему телу, что обманывало так жестоко, специально причиняя ещё больше боли. И больше никакой фейерверк не имел значения, пока он мог наслаждаться этими иллюзиями, пусть потом пожалеет особенно горько. Пока взрывы висели в воздухе, он мог в последний раз побыть с ним.       - Кто это? – до края уха доносился голос Фишль, обернувшейся назад. Итэр прикрыл глаза, высматривая в толпе Кэйю, и едва заметив парочку, изумлённо застыл на месте.       - Дайнслейф. Ты видишь его?       - Я… - Мона обернулась. – Я тоже вижу его. Это он? – она нервно сглотнула и выронила дракона из рук.       - Это Дайн? Дайн? – спрашивала Фишль и, отрываясь от перил, побежала к ним навстречу.       - Да, это он. – кивал Итэр, и его вспотевшие ладони чуть не выронили фотоаппарат. Фишль, в неудобных сандалях и наряде, попыталась добежать, ухватиться за призрака. Мона быстрым шагом пошла за ней, и только Беннет застыл в лёгкой нерешительности, не зная, как себя вести. Фишль силилась успеть, пока ей открылось виденье призрака, перебирала тяжёлыми туфлями по неровной плитке, но в спешке споткнулась о торчащий неровно кусок, упала вниз, растеряв часть праздничных трофеев и выронив сумочку на землю, но упрямо подняла голову вверх. Итэр прикрыл рот и, осмотревшись по сторонам, стал проталкиваться к призраку, к Кэйе, ибо дурное предчувствие переполняло его, хотя сам себе не силился объяснить его.       Но когда фейерверки смолки, виденье исчезло.       Внезапная оглушительная тишина перебивала даже голоса людей вокруг. Когда Кэйа открыл глаза, то перед ним было только резко опустевшее небо, казавшееся ещё черней прежнего. Не разглядеть было ни одной звезды, ни одного огонька. Гул вокруг смолк, и послышались обычные голоса, топот ног и оклики. Хотя кожа помнила чужое касание к себе, больше Кэйа не чувствовал ничего под своими пальцами. Только воздух, жаркий, влажный воздух, запас сырости и горелых фейерверков. Сердце бешено колотилось в груди, а разум отказывался принимать реальность. Он обернулся, но, не увидев призрака, ещё секунду назад стоящего рядом, задрожал. Слёзы застыли, но ему было так плохо, что он не мог даже дышать. Ноги подводили, не держали его на себе.       - Где он? Что случилось? – спрашивала Фишль, поднимаясь неловко на ноги, но об ответе она догадывалась. Всё к этому шло с самого начала, этим и должно было кончиться. Девушка подрала своё кимоно, испачкала в некрасивой луже, порвала лямку на сандале, но всё равно встала на ноги, хотя перед глазами всё тряслось. Мона прикрыла рот рукой, и, осознав ситуацию, заплакала, отшатываясь назад. Итэр подбежал к Кэйе и, прежде чем тот потеряет равновесие, схватил его за плечи и притянул к себе, утешительно обнимая.       - Ты тоже… - Кэйа хотел что-то спросить Итэра, но не смог проговорить этих слов. Хотя он был выше и больше хрупкого Итэра, Кэйа не мог ничего, кроме как вцепиться в него, будто за спасительный круг. Фишль неловко подошла и обняла Кэйю следом, тонкими ручками обхватывая его талию.       - Я тоже не вижу его. – Итэр шмыгнул носом. – Он исчез. – и прижал его голову к своему плечу. Только услышав эти слова, Кэйа смог дать волю своим чувствам, и, уткнувшись в плечо Итэра, горько зарыдал.