Сынмин прибыл сюда за одним -
исправиться. Перестать быть тем, кем он был, когда только приехал. Его цель была ясна, также, как и причина, по которой родители отправили сына сюда. Стать примерным, дойстойным чего-то. Стать кем-то другим. Теперь Сынмин видит эту цель четче. После того разговора с Бан Чаном на счет группы и согласия самого сынмина,
Ким думал. Много думал. Ночью он не смог сомкнуть глаз, потому что не понимал, куда улетучилась его неуверенность, когда он дал ответ? Сынмин подумал, что Бан Чан внушает доверие, что рядом с ним находиться не так уж и плохо. Он умеет поддержать, но теперь Сынмину всё больше хочется узнать, почему он здесь. Быть может, он за год, прошедший здесь, смог измениться до неузнаваемости? Неужели раньше он был таким же грубым и помешанным на ужасных привычках, как и все новенькие здесь?
Сынмин смог заснуть лишь часа в четыре, за два часа до общего пробуждения. Конечно, этого для полноценного сна не хватит, но спрашивал ли его кто-то об этом? Сегодняшний день начинается с утренних процедур и подбора максимально минималистичной одежды, по просьбе преподавателя. Ведь форма ещё не готова, но дисциплину нарушать совсем нельзя.
Джисон сегодня встал не с той ноги. Это было понятно по его недовольному лицо, которое буквально говорило за него, что он готов сейчас обматерить всех и каждого. Для него подобное не было привычно, в смысле, да, ему приходилось материть людей, да и вставать в такую рань он не привык и ясно дело, что он злющий, но в этот раз всё по-другому. Сегодня начинается учеба, семь уроков, начинающиеся в восемь десять утра. Это сильно давит и помимо этого, Джисону очень хочется курить. Он знает, что такое ломка, но не думал, что она начнется так быстро. Все в его комнате столкнулись с курением, но при этом, кажется, никто не чувствует того же, что и он. Хотя, на счет Сынмина спорно. Он не так уж и часто показывает то, что чувствует, может его сейчас на части рвет от того, что тот не может покурить?
Джисон наконец поднимается с кровати и подходит к двери из коридора, где парни решили повесить расписание. И лучше бы Джисон и дальше оставался в неведении, потому что только изверг мог поставить физику первым уроком.
— да бля-я-я...
Мимо проходящий Хёнджин хлопает младшего по плечу. Самому либо похуй было, либо он хорошо знал этот предмет, во что мало верится. В любом случае, это Джисон уже в скором времени узнает. С этого даже грустнее было. А если все в этой физике шарят, а Джисон один такой дурак, раз боится самого предмета. Не то, чтобы он сильно зависел от людей, но да, он зависел.
Пусть и строил из себя дохуя важного, на деле, Джисон всегда будет бояться того, что люди о нем думают.
— Джисон, твоя очередь в ванную, — говорит Сынмин, высушивая волосы полотенцем.
Сынмин, Джисон думает, самый милый из тех, кого он встречал. И друг хороший, его не интересовало то, что было в прошлом и он действительно больше печётся о настоящем, чем о будущем. Но Джисон думает, что Сынмин очень зашуганный и местами его действительно жалко, его дома как будто морили голодом, он так на еду смотрит. Это, конечно, не джисоново дело, но Сынмину хотелось помочь,
ему это нужно. И Хан хотел бы с ним подружиться, узнать получше. Каждому ведь нужен здесь
кто-то, кому можно довериться.
Джисон заходит в ванную и смотрит в своё отражение. Это жесть, синяки под глазами, волосы растрепанные. Не то, чтобы Джисон всегда так волновался о своей внешности, но он старался не выходить никуда, хотя бы с грязной головой. Ванная комната в этом общежитии очень радовала. Здесь есть душевая кабина, туалет и раковина, сверху которой небольшой шкафчик с зеркалом. И мебель здесь действительно не выглядела такой ужасной, какой она была в обычных общежитиях. Здесь действительно был контраст между самими комнатами и ванными в них. И пока Джисон тщательно вымывал свою голову, он думал. Много думал, он действительно параноик. Джисон хотел измениться.
Он видел проблемы и хотел от них избавиться.
Джисон с детства был не самым выделяющимся среди других детей. Он слушался родителей, делал только то, что ему говорили. У семьи Хан был небольшой бизнес, в деньгах они никогда не нуждались, на еду и одежду хватало, Джисону даже карманные деньги стали давать, когда он пошел в школу. Но, как оказалось, все шло даже слишком хорошо, чтобы так и продолжалось. Отец Джисона погиб, не справившись с управлением, а мать совсем сломалась после этой новости. Много денег ушло на похороны, после которых легче совсем не стало. Джисону было двенадцать, когда его мама пыталась справиться одна с небольшим, но очень тяжело свалившимся на нее, бизнесом. Джисон стал задерживаться после школы с ребятами по старше, они доставали сигареты, а Хану становилось интересно. Он впервые попробовал их на заднем дворе школы, когда старшие смеялись над ним. Он тогда тоже посмеялся, а позже стал ближе с ними общаться, чтобы доставать сигареты. Однако, это привело к последствиям. Парни не были божьими одуванчиками, они оказались буллерами, теми, кто обижал слабых. И Джисон стал бояться, на фоне чего стали возникать частые панические атаки, которые он глушил сигаретами. Или внушал себе это. Джисон видел два пути - стать жертвой буллинга или стать тем, кто буллит. И его выбор стал очевиден. Когда Хану исполнилось четырнадцать, он оказался замешанным в драке с учениками соседней школе. А его "друзья" наблюдали, после драки, убегая вместе с Джисоном, давали ему пять. Поощряли. Такое поведение у них поощрялось.
На первой своей вечеринке Хан побывал, когда ему исполнилось пятнадцать. Тогда ему всучили сигарету, она была другой. Все вокруг смеялись и хлопали в ладоши, давали Хану пять. Это был дом, в котором около двадцати подростков обкурились. Самое ужасное, что произошло после этого - Джисон стал баловаться наркотиками. Различными веществами, без перебору, до первого передоза, когда матери пришлось забирать бездыханное тело из школы. Это был первый поход в больницу, первый звоночек, на который мама лишь покачала головой, а сын и вовсе наплевал, мол, просто переутомление, даже не смотря на слова врача. Отмазаться удалось со словами, хотел попробовать сигарету, а оказалось, что это косяк.
Всего в его жизни было три передоза. И сразу за последним, мама Джисона заявила, что терпеть это больше не намерена. Вот так Джисон оказался в Исправительной Академии, откуда выход только один.
Бросить свой образ жизни.
Он выходит из ванной, с полотенцем, висящим на шее, и подходит к шкафу, выуживая оттуда белую рубашку и джинсы, другой "нормальной" одежды у него нет.
— завтрак только через сорок минут, вам не кажется, что мы быстро собрались? — спрашивает Феликс, поправляя воротник белой рубашки, поверх которой была надета голубая жилетка. Джисон думает, у Феликса стиль такой, типа, милый, но при этом строгий.
— мне кажется, что нас просто так, блять, разбудили в шесть утра, — Джисон хмурит брови, — я пиздец какой голодный, а нам ещё полчаса, блять, ждать!
— успокойся, — говорит Сынмин, — это сделали для дисциплины. Правда, завтрак реально как-то слишком поздно поставили.
— я готов слона сожрать, — вздыхает Джисон, — вы смотрели расписание? У нас первым физика, блять!
— о нет, только не об уроках сейчас! У нас целый час до неё, давайте насладимся минутами спокойствия и отсутствием цифр в наших жизнях, — Хёнджин чуть ли не плачет, проверяя расписание, — блять, нам ещё потом в библиотеку за учебниками идти, ну чё такое...
— надеюсь, их там немного... Ребят, я один чувствую себя хуево? Прям всю пачку скурить охота, — говорит Джисон.
— так ты припрятал пару пачек, сходи в туалет и скури, — хмурится Хёнджин, — хотя я тоже хочу, бля...
— вы ебланы? Вы здесь зачем? Чтобы правила нарушать и курить? — Сынмин вскакивает с кровати и хмурится до невозможности. Джисон хочет запищать от милоты.
— успокойся, ты ведь и сам хочешь, да?
— да, может и хочу, но я не собираюсь потом отбывать наказание. День и так обещает быть сложным из-за дохуя нагрузок, — Ким всё же садится обратно на кровать, — я приехал сюда избавиться от вредных привычек. Я хочу уйти отсюда не наркоманом и не алкашом, я хочу вернуться в нормальный образ жизни...
И Джисон видел, что на последних словах он засомневался. В чем дело?
Сынмину что-то мешает?
— он прав, ребят, — встревает Феликс, — сейчас мы в том возрасте, когда надо думать о том, чему посвятить жизнь, но с такими привычками мы не доживем и до двадцати, неужели хотя бы это вас не останавливает?
Джисон задумывается. Ещё в самом начале он видел в этом проблему, но сегодня с утра безумно хотелось скурить все, что он спрятал. Джисон приехал сюда меняться, вновь заслужить доверие ни в чем невиновной матери, которая просто хочет, чтобы ее сын был
здоров.
— ладно, — вздыхает Ли, — давайте пойдём в столовую? Думаю, Бан Чан уже там, до завтрака всего двадцать минут.
Все соглашаются и в полной тишине они выходят из комнаты, Хёнджин закрывает дверь и они идут к столовой. Бан Чан вчера предложил встретиться чуть раньше, чтобы познакомить с некими Минхо, Чанбином и Чонином. Последний был самым младшим и ребята ожидали от него на самом деле чего угодно.
Страшно всё равно.
— ребят! Вы пришли, — Чан одаряет каждого широкой улыбкой и все подходят к нему. Рядом с Баном действительно стоят трое парней. Один из них того же роста, что и Чан, хотя телосложением сильно не отличался, он смотрел по сторонам и, кажется, пытался не встретиться с кем-то взглядами. Второй был самым низким, но довольно... накачанным? Всем своим видом внушал страх, что поджилки тряслись и буквально сбежать хотелось. Третий же стоял с широкой улыбкой на лице. Он выглядел добрым, — и так, это Минхо, — Чан указывает на самого первого, — Чанбин, — на второго, — и Чонин, самый младший, — на третьего, — двое первых вместе со мной пришли в прошлом году. А Чонин только позавчера, вместе с вами.
— привет, хёны! — вновь улыбается Чонин.
— привет! — отвечает той же улыбкой Феликс, — меня зовут Ли Феликс!
— рад знакомству!
— о, я Хёнджин, — подаёт голос Хван, бегая глазами от растерянности, но он всё же улыбается и пожимает младшему руку.
— Джисон! — восклицает Хан, также пожимая руку младшему.
— Сынмин, — тихо проговаривает Ким, не решаясь протянуть руку.
— Минхо, Чанбин? — Чан смотрит на своих недовольных друзей, что прожигают взглядом четверых.
— ты нас уже представил, я просто не вижу смысла что-то ещё говорить, — объясняет Минхо, не меняясь в лице, — ну, Ли Минхо, мне восемнадцать, я просто не знаю, что ещё надо рассказать.
— Со Чанбин. Мне семнадцать, — этот парень слегка хмурится и Джисону хочется от него спрятаться. Как будто ему сейчас ебало набьют. Хотя Хан вообще-то очень даже неплохо дрался, так что, наверное, у него есть шансы?
— всем из этой четверки шестнадцать, а Чонину всего пятнадцать, — улыбаясь, говорит Чан, — я вас всех вчера посвятил в свои планы, касаемо группы. Все за? Я правильно понимаю, да? У нас есть аж трое полноценных вокалистов, трое танцоров и трое рэперов.
— да. Чан, только вопрос. С чего ты взял, что нам разрешат? Конечно, в школе разрешается клубная деятельность, но это не совсем такая и не думаю, что школе понравились бы песенки про что-то, кроме того, как мы любим учиться, — говорит Минхо, слегка прищуриваясь, — и потом, разве кто-то оценит танцы-пляски? Есть ли в этом всём смысл?
Чан вздыхает, прикрывая глаза, затем снова улыбается и смотрит на всех.
— здесь дело не в преподах, а в том, чего хотим мы. Понимаете, среди всей этой атмосферы давки, учебы, дополнительных, где вам дают делать только то, что по программе, мы стухнем. Мы совсем потеряем себя, а сейчас у нас всех есть возможность самовыразиться, но не через внешность, показать, что у нас есть что-то кроме бунтарства. По крайней мере, мы научимся делать то, что нам действительно нравится и то, что не вредит никому вокруг, верно?
Все потихоньку кивают, даже Чанбин сейчас кажется спокойным и заинтересованным в этом. Чан говорил, что Чанбин тоже пишет песни, это было интересно.
— хорошо, через пару минут откроют столовую и мы сможем слегка сблизиться за завтраком. А после занятий я смогу поговорить с преподователями на счет комнаты, мы договорились? — спрашивает Чан.
— да! Блин, эта идея изначально мне показалась крутой, Бан Чан-хён, ты гений! — воскликнул Чонин, — интересно, что сегодня будут давать на завтрак? Я вчера его пропустил, но одноклассник сказал, что там была вкуснятина!
— тут всегда такое, еда здесь действительно радует, — говорит Чанбин и Чан активно кивает.
Двери столовой открываются, а ее работник приглашает учеников зайти. Парни заходят и их встречает приятный запах.
Джисону со вчерашнего дня здесь понравилось и он решил, что очень даже не против здесь остаться ещё подольше, хотя бы ради такой вкусной еды, когда сам редко ел хотя бы лапшу.
Он набирает себе полный поднос еды и садится за столик, где он сидел вчера с парнями. Все, кроме Сынмина уже расселись и принялись за еду. Они, кажется, обсуждали то, что можно было бы взять за первую песню, когда Сынмин приходит с почти что пустым подносом. Там был только йогурт и чай.
— охуеть, мальчик, ты чего, — хмурится Чанбин, — не обожрешься одним йогуртом? Лопнешь от него, не думаешь?
— Сынмин-а, всё хорошо? — спрашивает Чан, слегка нервно улыбаясь.
— да, почему нет? — как ни в чем не бывало отвечает Ким, уверенно беря ложку в руки и ковыряясь даже в чертовом йогурте, — я не привык есть по утрам, обычно только... кофе пью.
— хорошо тогда. Ладно, тогда вернемся к теме... песни? Как думаете, о чем можно написать? — спрашивает Чан, всё ещё поглядывая на Сынмина.
— можно о трудностях перемен. Типа, как тяжело бывает бросить что-то и стать совсем другим, в хорошем смысле. У всех нас есть, ну, или были вредные привычки, — объясняет Джисон.
— предлагаешь о ломке написать? Думаешь, кто-то из преподов оценит? — хмурится Чанбин.
— нет, не о ломке, а о трудностях перемен. Я хотел сказать, что это все началось не случайно, да? Почему бы не написать о том, через что мы проходим?
— хорошо, со смыслом мы определились, но вы все ещё не слышали мелодий! — говорит Чан, доедая порцию риса, — давайте поговорим об этом после занятий, когда я всё же уговорю преподавателя на комнату, хорошо? А пока нужно...
— получше узнать друг друга! Расскажите, почему вы сюда попали, хёны! — восклицает Чонин, чуть не уронив свой йогурт.
— ты серьёзно хочешь это узнать? — спрашивает Чанбин, поднимая одну бровь. А младший лишь активно кивает, улыбаясь, — ну, я... избивал людей до такого состояния, что они ходить не могли. Но помимо этого ещё и наркотой баловался, и алкоголем тоже. Меня решили сюда отправить, когда мать забирала с полицейского участка после очередной драки. В общем, батя тогда кричал на меня, мама просто стояла и кивала, вот и сказали, что поеду в исправительную школу, где "научат жить".
— у меня тоже самое! Только людей я не избивал, — Чонин продолжает потягивать свой сок из небольшой коробки.
— мне интересно, как сюда Феликс попал. Он выглядит, как божий одуванчик, — хмурится Чанбин, поглядывая на младшего Ли. А тот лишь давится чаем.
— о, да я... Э, хулиганил? Слегка только, меня обнаружили на пьянке, бухим в край, родители и решили спихнуть меня сюда, — рассказывает Феликс.
— нас всех сюда отправили после передозов или что?
— наркоманы ебучие, — фыркает Минхо.
За разговорами, Джисон заметил, как Сынмин понемногу отодвигал от себя поднос с йогуртом и чаем, лишь немного отпив напитка. Он уж было хотел подойти и откормить младшего насильно, как за этим к Киму подошел Хёнджин. По крайней мере он зашагал уверенно и также взял ложку.
— давай, Минни, открывай ротик - летит самолетик, — говорит Хёнджин, поднося ложку с йогуртом прямиком к лицу младшего, который вовсю сморщился.
— Хёнджин, ты дурак или чё? — хмурится Чанбин.
— не дурак он, просто Сынмин не ел ещё со вчерашнего дня, — говорит Джисон, пристально наблюдая за тем, как Сынмин чуть ли не плачет, смотря на эту ложку йогурта, — не знаю, как вы, но лично я очень волнуюсь за него.
— я просто не голоден. Не разводите из этого трагедию, — хмурится Ким, отодвигая от себя Хёнджина, — чего вы пристали? Ну не ем и не ем, ничего не случится.
И в этот момент в голове Джисона пазл начал складываться.
— и вообще, скоро уже урок начнется. А первым физика, не советую опаздывать, — он забирает поднос с практически нетронутой едой и уходит. Теперь о нем знают эти восемь человек.
Теперь его будут пытаться накормить.
Джисон уж точно.
***
Феликс весь урок думал о Сынмине. Его состояние напрягало, а реакция на слова друзей пугала. Хотя, называть их друзьями, было слегка опрометчиво, это Феликс понимал, но отказываться от них не хотел.
Урок был нудный, так и клонило в сон. Учитель даже не пытался заинтересовать учеников, что, между прочим, сильно удивляло. С учетом того, что здесь они должны действительно уделить время учебе, чтобы хоть как-то выделиться на фоне других. Таких же. Так что физика не оставила после себя никаких положительных чувств или эмоций. Очередной школьный урок, который ни чем не заинтересовал и никаких знаний не прибавил.
Сынмин ушел из кабинета первым и оно было ясно. Он не хотел внимания. Совсем. Он не хотел, чтобы кто-то видел такое? Почему? Может, ему стыдно?
Феликс не хотел, чтобы кому-то было плохо. Он всегда старался помочь окружающим, даже если это вредило ему самому. И сейчас Ли, как никогда раньше, хотел помочь другу. Хотел найти и поддержать, пусть не знает всей проблемы. Он хотел помочь.
Он уже собирается идти в туалет, как чужая рука, оказавшаяся на его плече, останавливает его.
— это ведь не твоя проблема, — говорит хмурый Чанбин, — почему ты бегаешь за ним?
— я не бегал, — отвечает Феликс, — просто хотел узнать, в чем дело. Вот и все.
— ты ему никто. Думаешь, он тебе расскажет?
— даже если нет, я могу его поддержать, — стоит на своём Ли.
— а ему это надо? Ты так уверен, что твоя помощь так ему нужна. Хотя совсем не знаешь его, — хмыкает Чанбин, отпуская плечо младшего и смотря в сторону.
— всем в трудное время нужна поддержка, даже тебе, хён, — на миг улыбается Феликс, — у Сынмина проблемы.
— у тебя тоже. Но, как ты видишь, никто не рвется помочь или поддержать тебя. Иронично, правда?
— с чего ты взял, что у меня есть проблемы?
— тут они есть у каждого, Ли Феликс. Здесь нет никого, кому не нужна была бы помощь психолога. А, нет, постой. Психотерапевта. Первый тут уже бессилен, — жмет плечами Чанбин, — поверь, проблемы есть даже у меня, у Чана и до жути счастливого Чонина, который вечно улыбается. Черт бы его побрал, как он бесит.
— и что? Я и сам смогу справиться со своими проблемами, нечего тут... В общем, пока. У меня ещё алгебра.
И Феликс уходит, прокручивая каждое слово в голове.
Очевидно, Чанбин просто очередной самовлюбленный придурок, который любит понастраивать людей друг против друга. Но почему-то в голову Феликса въелось все, что Со говорил.
Чанбин сам по себе изначально казался не тем, кому можно доверять. Он выглядел очень... угрожающе? Совершенно не внушал никакого доверия.
***
Второй урок веселее и менее напряженно не прошел. Учитель до жути строгий и по сравнению с физиком, тут хоть кто-то что-то делал, лишь бы не получить нагоняй. Сынмин к алгебре присоединился минут через десять после звонка, ещё более бледный, чем обычно.
— эй, что случилось? — шепчет Джисон, чуть толкая Сынмина.
— ничего сверхъестественного, сходил в медпункт за таблеткой от головы, — не отрываясь от задания, отвечает Ким.
Джисон переглядывается с Феликсом, но они продолжают сидеть в тишине. Понятное дело, что нет никаких оснований верить Сынмину или нет. Они все слишком мало знакомы, чтобы что-то доказывать. И если Феликс, не смотря ни на что, порывался помочь, даже не разобравшись, то Джисон, даже если хотел предложить свою помощь, понимал, что, возможно, он будет бесполезен. Что, возможно, его помощь Сынмину вообще не нужна. Что, возможно, он вообще не нуждается в ней? Он не мог утверждать, он не мог настаивать. Успокаивало то, что с каждым учеником здесь работают. С психологической стороны.
***
Они все вместе снова встретились за обедом. После четвертого урока, Чан, Чанбин, Минхо и Чонин, ждали ребят уже в столовой, сидя за тем же столиком, а перед ними уже были их подносы.
— о, вы пришли. Ну что, как первые уроки? — спрашивает Чан, отпивая чая, — у вас там... физика, алгебра... География?
— и музыка. Скукота полная, только на алгебре она ещё и страхом подкреплена, — вздыхает Хёнджин, ставя поднос на стол и усаживаясь за столик, — математичка грымза, в общем. Физичка скучный и обиженный огр. Географичке, видимо, пожизненно похуй, а на музыке нас заставляли петь старые детские песни. Треш, в общем, я думал, все будет строже, а тут даже слишком скучно, — договаривая, он приступает мясу.
— согласен, я готовился уже к расстрелу на физике, — хмыкает Джисон, — а тут вообще по кайфу.
— ну это только в первый день так, вы ещё на контрольных не бывали. Они не будут порываться дать вам знаний, вы сами за ними тянуться будете, когда поймете, что там в конце тем вас ждет, — усмехается Чанбин.
— а у тебя что, Чонин?
— у меня? У меня все зашибись! На алгебре меня похвалили, так что я теперь почетный ученик. Всем уважать меня, — нахмурив брови и дожевывая мясо, говорит Чонин.
— пиздец, что-то у них все подозрительно хорошо, — хмыкает Минхо, оглядывая всех сидящих за столом, — меня вот в первый день один парень чуть не избил.
— что?
— из-за Чанбина, — отвечает Минхо на вопрос Джисона.
— да ладно, с кем не бывает, — усмехается тот, — главное, остановили быстро, так что кайфуй и ешь, Хо.
— я всё ещё старше тебя.
— я бы извнился, но мне похуй.
— обосраться, — комментирует Сынмин. Он переводит взгляд на свой поднос. Почему он снова взял так много? Кимчи, сладкий тост, шоколадный пудинг, суп из грибов, лука и яиц с яичной лапшой, рис с пастой из тунца. И все в немаленьких порциях. Почему Сынмин не подумал?
Почему Сынмин не подумал, когда съел всё это?
— реально обосраться. Мальчик, тебе ок вообще?
И Сынмину хочется ответить, что ему пиздец, как хуево. Что ему так хочется выцарапать себе ебучее горло, чтобы эта чертова, до жути вкусная, пища, вылезла наружу. Обратно. Потому что Сынмин, блять, не заслужил.
— да, я в порядке, — удосуживает друзей улыбкой, — мне надо... уйти, простите, — оставляя поднос, Сынмин торопиться к выходу, откуда отправляется в комнату. За одним важным - сунуть два пальца в рот.
И он даже не знает, хочет ли, чтобы этот чертов кошмар закончился. Может, только тогда, когда похудеет до костей? А потом умрет, потому что совсем ничего не ест.
— с ним все в порядке? — спрашивает Минхо, глядя вслед убегающему Сынмину.
— ни у кого тут, блять, ничего не в порядке, — отвечает Джисон, — и у него тоже, но мы не сможем ему помочь.
— да почему?! — взрывается Феликс, вскакивая со скамейки.
— потому что мы ему - никто.
— и что? Это значит, что мы должны смотреть на его страдания?
— с чего ты вообще взял, что он страдает от чего-то, Феликс? — хмурится Чанбин, — может, этому Сынмину просто внимания не хватает?
— это, скорее, тебе его не хватает! Замолчи и не лезь ни ко мне, ни к Сынмин-и, — пресекает Феликс, — даже если дело во внимании, я готов его ему дать, потому что хочу, чтобы мы были друзьями.
— как благородно, — хмыкает Хёнджин.
— ебал я в рот эту вашу благородность. Обосраться можно, Ли Феликс, только смотри, чтобы тобой снова не воспользовались, — роняет Со и уходит из столовой.
— мы же просто поесть хотели...
