***
Вечер прошел комфортно, не смотря на рассказ Феликса. Парни приняли его и не осуждали, Сынмин был прав. Чертовски прав и Феликс соврет, если скажет, что не благодарен младшему. Даже Ким этим вечером смеялся со всеми, будто открыл свою новую сторону. Это не могло не радовать. Кажется, они становятся ближе, становятся друзьями. На выходных многие должны были уехать. Феликс хотел провести их с родителями и привести ещё пару вещей для класса, а Чан съездить за аппаратурой для звукозаписи, кажется, он решил всерьёз задуматься об этом. Из их группы остались только Минхо, Хёнджин, Сынмин и Джисон. Хёнджин просто не видел смысла ехать. Его с детства привлекала мода. Он засматривался на моделей и сам мечтал ходить по подиуму, сверкая. Став старше, Хёнджин научился сочетать вещи. Стал носить модную одежду и бижутерию. А чуть позже ещё стал укладывать волосы по утрам. Он выделялся среди своих одноклассников и ему это безумно нравилось. К нему проявляли внимание, за ним бегали девушки и даже иногда парни. Но было одно "но". — опять поперся в школу как клоун? Его отец стоял в коридоре, скрестив руки на груди. У него свирепый взгляд и он готов рвать и метать, пока Хёнджин совершенно спокойно снимал обувь. Он также спокойно, так ничего и не ответив прошел мимо него и закрылся в комнате. — ты ещё начни помадой мазаться, как баба, — он пинает дверь ногой и выглядит еще более агрессивным, чем был раньше. — обязательно. Это всё, что ты хотел сказать? Хёнджин всегда отвечал в одном и том же духе. Отцу никогда не нравилось то, чем занимается его сын. Эти фотографии моделей на его стене, забитый непонятными яркими вещами шкаф. Это все было не по-мужски. И после очередного учебного дня, Хёнджин видит отца у своего шкафа, около которого валяются его же, Хёнджина, вещи. — я их сожгу, — вторит отец. — валяй. — не разговаривай так со мной, кусок дерьма, — мужчина подходит ближе, — ты никто, чтобы просто смотреть так на меня. — как так? — блять, ты доиграешься, гад. Хёнджин вполне понимал, почему отец так злится. Но почему-то хотелось вывести его больше. Чуть позже Хёнджин стал отращивать волосы. Осветлять их, выкрашивать в яркие цвета. Иногда подводил глаза. А отец приходил в бешенство. И иногда это забавило парня. — ты как баба, блять, ты видишь, во что превращаешься? — во что? Что тебе не нравится? И в один день у мужчины срывает крышу. Он тянет сына за воротник и заезжает кулаком по скуле, оставляя там красный след и жгучую боль после себя. — ты будешь у меня полумертвым валяться, зато поймешь, хотя бы. — что я пойму, отец? Вот скажи, что ты мне доказать пытаешься? — ты мужик, а ведёшь себя даже хуже, чем телка. — девушка, пап. Девушка. Помимо сына, мужчина обращался так к своей жене. И Хёнджин искренне не понимал, почему она до сих пор его терпит, он, кажется даже не работает совсем. Он относится к ней, как к рабу. Сам валяется и нихуя не делает, пока она драит всю квартиру. Мужчина допивает очередную банку пива, пока его жена исправно моет посуду, или стирает его вещи, или работает. А потом он стал выпивать совсем не в меру. Он стал объяснять Хёнджину свою точку зрения несколько иначе и делал это часто. Мог держать за горло, не давая кисороду поступить. Мог просто бить ногами, оставляя после себя уродливые синяки. Он ни в чем себе не отказывал и Хёнджин иногда даже ждал, когда его наконец изобьют до смерти. Всё поменялось, когда Хёнджин перестал ночами дома появляться. Пропадал на вечеринках, где старался забыться, а домой возвращался никакущий. И на уроки забил. Совсем забил на все, но исправно продолжал выкрашивать волосы, одеваться ярко и злить отца. Вот так и оказался здесь, но лишь по прихоти матери, и слава богу, он сейчас не рядом с этим мужиком. Потому что он вызывал лишь желание залезть в петлю. — у тебя тоже отношения с родителями пиздец? — спрашивает Хёнджин у Сынмина за завтраком. — нет. То есть, не совсем. Я просто, — он хмурится, — натворил много и мне... Стыдно перед ними. — оу, ясно, — понимающе кивает Хёнджин, — начни уже есть нормально, — он переводит взгляд на снова полупустой поднос, — ты меня пугаешь. — ага. Обязательно, — говорит Сынмин. — о, ребят, доброе утро, — за стол присаживается слишком уж воодушевленный Джисон, — я не думал, что Феликс укатит так рано. — в восемь утра уехал, — говорит Сынмин, попивая свой сок, — Минхо-хён идет. Ли и правда приходит к ним, ставя поднос на стол. — доброе утро, хён, — улыбается Джисон, после чего ловит на себе хмурый взгляд Ли, — что я сделал? — ага. Доброе, Хан. — Хён, может, подружимся, наконец? Не хочу собачиться с тобой до конца года! — хмурится Джисон. — мы и не собачимся, просто не контачим, вот и все. — так давай начнем контачить, мы же в одной группе, — говорит Джисон. Минхо фыркает и наконец смотрит но младшего. — ты не отъебёшься от меня? — получает отрицательный ответ и вздыхает, — хорошо. Но не рассчитывай на что-то большее, ясно? Джисон выглядел уж слишком счастливым. Феликс бы тоже обрадовался, думает Сынмин, вновь оставляя поднос практически не тронутым. — сядь на место, — твердо говорит голос Минхо, — я тебе говорю, щенок. — с хуя ли я щенком стал? — ой, да, напоминаешь щеночка, — умиляется Джисон. — доедай то, что у тебя на подносе, — продолжает Минхо. Хёнджин смотрит на Сынмина, а затем на Ли. — я не хочу есть, — отвечает Ким, — че доебался? — я сказал, доедай. — нихуя... Это битва титанов, — завороженно вставляет Джисон, кидая взгляд на Хёнджина, а тот лишь кивает. — а я сказал, что не хочу. Может, не будешь мне указывать? Ты мне ровным счетом никто, — отрезает Сынмин. — ну, мы теперь друзья, а я даю дружеский совет. Я собираюсь вас научить паре движений и если ты не поешь сейчас, будешь очень жалеть. Сынмин сглатывает и сжимает кулаки. — свалишься в обморок от изнеможения, сил потому что не будет. Ким хмурится и продолжает смотреть на Минхо, который ухмыляется, будто бросая вызов. Сейчас Сынмин напоминает бомбу замедленного действия... — Твои мама с папой будут волноваться. И это происходит. — если я поем, то буду жалеть. Это всё, что ты хотел сказать, хён? Я просто не голоден, поэтому не ем. Он не мог сорваться. Он не хотел, это сделало бы хуже. Но даже не смотря на свои слова, Сынмин обратно садится, утыкаясь взглядом в поднос. — пора прекращать давать концерты в столовой, а то прославимся раньше времени, — оглядываясь, говорит Хан, — в плохом смысле, то есть. Хён, ты чего над Минни издеваешься? — над ним жизнь уже поиздевалась, — жмет плечами Мин, доедая рис, — хотя, знаете, мы же типа друзья, цитирую, в одной группе. Хёнджин поглядывает на притихшего Сынмина с волнением. — Минхо-хён, а ты почему домой не поехал? — спрашивает Джисон. — не захотел. — скучно! Вот я не поехал, потому что моя мама... — мне неинтересно, понимаешь? П-о-х-у-й, — произносит Минхо. Джисон почему-то чувствует обиду. Хотя по старшему видно, что он на диалог не особо то и настроен. — надеюсь, у вас с танцами всё нормально, — Ли ставит пустой стакан из-под сока на поднос с громким стуком, — доедайте и пойдем в зал. — более чем, — улыбается Джисон, — я ваще, этот, как его... Короче, если бы жил в Америке, снялся бы в "Шаг Вперёд"! — не верится. А вы двое? Хёнджин поднимает голову: — я занимался профессионально, — отвечает он, снова перемещая взгляд на Сынмина, который растерялся. — я не занимался раньше ничем подобным. — ладно, — вздыхает Минхо, — у тебя пара минут, чтобы передумать на счет своего завтрака, прежде чем мы уйдем, потому что следующий приём пищи через пару часов. — я уже сказал, что не голоден. Спасибо, — он щурится, — хён. Минхо жмёт плечами, когда они наконец относят свои подносы и уходят из столовой, направляясь к танцевальному залу. И уже тогда, когда Сынмин поднимался по лестнице, он молился, вот бы не упасть там. Вот бы не свалиться от изнеможения, как и предсказывал Минхо. Хотя бы назло ему, показать, что Ким не такой уж и слабый. Старший вставляет ключ в замок и поворачивает, открывая просторный зал с зеркалами по периметру. — о-о, обосраться, конечно, — усмехается Джисон, вваливаясь в зал, — а что мы танцевать то будем? У нас даже демка ещё не готова. — для общего развития просто какие-нибудь хореографии. Отказы не принимаются. Чан сказал не отлынивать,— хмурится Минхо. — хён, а как у тебя с вокалом? — спрашивает Сынмин, уже успевший забиться в углу зала. — стабильно, Ким. Прекращай прятаться и вставай сюда, — командует он и Мин медленно встает с холодного пола и подходит туда, куда сказал Хо. Хёнджин всё ещё немного обеспокоенно наблюдает за младшим, — мы можем выучить что-то из кей-попа. Есть особые пожелания? — битиэс, как говорится, в сердечке навсегда, — драматично вздыхая, говорит Джисон, — или твайс. Или блекпинк! — понятно. Хёнджин? — упомянутый поворачивает голову, будто просыпаясь, — хватит на Сынмина глазеть. — прости, просто... — да похуй, — говорит Минхо, — знаешь кей-поп хоряги? — конечно, что за вопросы? — отлично. Тогда что поставим? — спрашивает Минхо. — можно пойти по классике. Dynamite? — ладно. Давайте динамит поставим, — соглашается Минхо. И где-то посередине этого зала, Сынмин издал очень громкий вздох. Или ему так просто показалось, потому что в ушах звенит и он еле слышит себя, не то, что других. — давайте я за... Хосока? — предлагает Минхо, на что Хёнджин с Джисоном кивает, а Сынмин делает это только тогда, когда увидел жесты соседей. — буду за Тэхёна, — гордо вздёрнув голову, заявил Джисон. — Ладно, Чонгук тогда, — говорит Хёнджин. — Минни? — Джисон смотрит на застывшего Сынмина, — а ты за кого? — а? — за кого, спрашиваю, будешь танцевать? — повторяет Джисон, слегка прищурившись, — слушай, всё нормально? — да-да, я в порядке. Буду за Чимина, — говорит он, когда Минхо просит встать в линию напротив зеркала, что ребята и делают. На самом деле, тренировка проходит без происшествий, они провели два часа без перерывов в зале и выучили связку. Правда Сынмин выходит никакущий. Из желаний у него примерно умереть, по возможности тоже только умереть. Когда Джисон бежит первый в душ, а Хёнджин встаёт у двери в ванной, то Сынмин заваливается на кровать и почти сразу засыпает. Обычно так было после истерик или панических атак, когда он был эмоционально вымотан, но сейчас ведь не произошло ничего такого? — пиздец, да Минхо-хен серьёзно любит поиздеваться. Два часа беспрерывных тренировок, — вздыхает Джисон, когда выходит из ванной, а Хёнджин ищет своё полотенце. — садист какой-то, — говорит Хёнджин, наконец найдя полотенце, — мне кажется, он нас ненавидит. — да он просто чувства выражать не умеет, — улыбается Хан, — Минни такой же, наверное. Хёнджин ничего не отвечает и закрывается в ванной, где проводит добрый час, пока Джисон играет в какую-то игру на телефон, а Сынмин дергается во сне. Хан наблюдает за другом. — что тебе там снится? — вздыхает он. Джисон так и сидит на своей кровати, совсем не двигаясь, пока в дверь не стучат настойчиво, заставляя Хана вздрогнуть и вскочить открывать дверь. — Минхо-хён? — да Чанбин укатал, — закатывает глаза старший, — скучно, пиздец. — ты со мной неделю разговаривать не хотел, с чего вдруг пришел? — скрещивая руки на груди, спрашивает Джисон. Минхо усмехается. — ну, может, самое время начать. К тому же, теперь мы официально друзья, так что, почему бы и нет, — говорит он. — теперь мы официально друзья, — передразнивает Джисон, — хорошо. Проходи, но только попробуй издать громкий звук. Ясно? Хан отходит от двери, давая старшему зайти в комнату, а затем закрывает ее. — хуясно, — кидает тот и идёт за Джисоном к его кровати, куда младший плюхается и вновь утыкается в телефон, — я так и знал, что этот потом свалится. — у "этого" есть имя, кстати, — вставляет Хан, — он просто устал, ты пиздец как поиздеваться любишь. — чтобы вы не отлынивали, идиоты, — закатывает глаза Хо, — а вообще, всего два часа тренировок, что тебя не устраивает? — всё. Из душа выходит Хёнджин. — о, Пэйтон вышел, — присвистывает Минхо. — никогда не думали, что вы соулмэйты? — щурится Хёнджин, заметно недовольный своим прозвищем. — я? С этим ебанутым? Не, — усмехается Джисон, — да ни в жизнь. — пиздец, — бросает Минхо, — Хёнджин, иди нахуй. Хёнджин садится на край сынминовой кровати, на которой тот всё ещё сопит, иногда дергаясь. — обязательно схожу, — он подмигивает старшему, когда тот морщится. Минхо не устраивала эта тема, затрагивающая отношения. И по его недовольному лицу это было видно. — чего ты тут вообще забыл? — Хёнджин, будь вежливей, он всё же старше, — с сарказмом говорит Джисон, — он сказал, что Чанбин уехал и без него скучно, поэтому сидит тут. Проводит время с друзьяшками, ня. — ты че щас спизданул, — морщится Хо. Джисон заливается смехом, совсем забыв о спящем Сынмине, который после этого вскакивает с кровати до жути напуганным, — о, доброе утро. — Ой, Минни, прости... Ты в порядке? — Джисон прерывается, видя напуганного друга, тот лишь кивает, — что случилось, Минни? Он отмахивается, говоря, что всего лишь кошмар. Ничего такого. — голова болит. Я таблетки попрошу и вернусь, — говорит он и вскакивает с кровати, слегка покачиваясь, направляется к выходу из комнаты.***
Феликс прекрасно знал, что Сеул большой и было бы совершенно неудивительно, если кто-то из его новых друзей из школы, был из столицы. Но его пугает мысль о том, что Чанбин знает обо всём, что случилось с Ли и уж тем более, он знает не по наслышке. Когда Чанбин признался в этом, они сидели во дворе школы на скамейке, Феликс думал, что его засмеют и до жути испугался, поэтому сразу сбежал в комнату, сорвавшись на истерику, последствия которой предотвратил Сынмин. Ещё в вечер пятницы, после этого случая, Чанбин написал Феликсу с просьбой встретиться на выходных и выяснить всё вне стен академии, без лишних ушей. И то ли это Феликс такой до жути доверчивый, то ли слова Сынмина действительно подействовали, Ли согласился. А сейчас теребя пальцами оранжевую толстовку и смотря на носки своих кед, он стоит и ждёт Чанбина около кафе, у которого и договорились встретиться. Непонятно, как у них выйдет разговор без лишних ушей в общественном месте, но Феликс старался не обращать на это внимания. — о, ты пришел, — грубый, но уже не такой пробирающмй до костей, голос раздался сбоку, куда Ликс поворачивает голову и видит Чанбина, — привет. — а ты думал, я не приду? — не знаю, ты тогда так убежал, что... — он отводит взгляд, — прости меня. Феликс смотрит на него, удивившись. Давно перед ним так не извинялись. — ты не должен... — нет. Я был там, пусть и не видел, что происходило, — хмурится Чанбин. — ты был абсолютно в другой части дома и ты не знал, что происходило, — Феликс складывает руки на груди, — к тому же, мы договаривались обсудить это без лишних ушей. Чанбин вздыхает и открывает для Феликса дверь в кафе, а тот проходит, занимая самый дальний стол. Старший идет за ним и садится напротив. — ты меня позвал обсудить мое прошлое или что? Я не совсем понимаю, — вздыхает Феликс. — извиниться хотел и... — остановись уже здесь. Во-первых, — начинает Ли, — ты уже извинился, во-вторых, тут твоей вины нет, ты бы мне не помог, потому что тупо не знал, что я вообще там был. Сейчас уже ничего не сделаешь. Успокойся, хён. — блять, я, — Чанбин хватается за голову, — не знаю. Это всё хуево и мне действительно жаль. — всё нормально, — тихо говорит Феликс, слегка улыбаясь, — давай просто не будем это вспоминать, ладно? Чанбин кивает. Через какое-то время к ним подходит официантка, спрашивающая о заказе. — так это всё, о чём ты хотел поговорить? — спрашивает Ликс, когда девушка уходит. — нет. Просто ещё погулять хотел, — говорит Чанбин, — с тобой. — серьёзно? — у Ликса глаза засверкали, — о мой бог, ты серьёзно? — я, конечно, не бог, но... — фу, отвратительно, — Феликс сморщился в шутку, а потом рассмеялся. Чанбин нахмурился, смотря на младшего. Этот день действительно прошел для Феликса с пользой, в отличие от тех, что были после инцидента. Он впервые так свободно вел себя с посторонним, - или уже не таким уж и посторонним? - человеком. Ему было невероятно комфортно рядом с Чанбином, который сам изначально был слегка смущен, но после раскрепостился и даже материться не боялся, а то сидел и прям держался, Феликсу даже крикнуть хотелось на него. После кафе они пошли гулять по парку, что находился поблизости. Феликс даже забыл о том, что договаривался с родителями лишь на два часа прогулки. Так с Чанбином разговорились, что ему даже домой, в уют, возвращаться не хотелось. Чанбин казался интересным. До жути приятным в общении, чем казалось в первый раз. Он умеет правильно выражать свои мысли, но не эмоции, из-за этого часто казалось, что он говорит с наездом. Но, кажется, это просто защитная реакция? На прогулке Чанбин казался даже... милым?