Forward

      — ты готов?       Через месяц пребывания здесь, каждый ученик должен пройти сеанс с психологом для того, чтобы понять имеется ли проблема. А она имеется у всех, без исключения, просто у кого-то это нечто масштабное.       — не знаю, не уверен, — отвечает Чонин, глядя на Чана, — как-то неловко будет... Я же никому, кроме вас с хёнами не рассказывал.       Чан кладёт свою руку на плечо младшего, немного поглаживая.       — всё будет хорошо, тебе помогут, — Бан улыбается, тепло так, что сразу спокойно становится, — здесь действительно хорошие люди, Чонин.       Ян кивает. Он верит Чану. Почему-то хочет верить ему.       — а с тобой, хён?       — что со мной?       — с тобой всё в порядке? Тебе помогли? — спрашивает Чонин, сменив улыбку на обеспокоенное выражение лица.       — я в процессе, Чонин-а. Но я обязательно справлюсь, — он вновь утешительно улыбается, беря руку младшего в свою, — мы все справимся, хорошо?       — да. Мы справимся, — говорит Чонин.       — они ведут себя, как будто женаты десять лет. Какие отношения их вообще связывают? — хмурится Джисон, — я в глубоком замешательстве.       — я в ещё большем замешательстве, когда смотрю на Чанликсов, — комментирует происходящее Хёнджин, когда Джисон оборачивается в сторону Феликса и Чанбина, которые обжимались где-то в углу.       — Чанликсы? Остроумненько, — хмыкает Джисон, — м-да, я даже завидую. А иногда так хочется любви и ласки.       Джисон мечтательно вздыхает, а Хёнджин усмехается. Какая тут любовь и ласка, когда твоё внимание приковано к пареньку, который буквально убивает себя.       — мне кажется, или Чанбин и Ликс совсем перестали стесняться нас и теперь обжимаются, даже не скрывая этого, — хмыкает Хан, прерывая раздумья друга, — хотя о чём это я, они нам сказали об отношениях всего два дня назад. Пиздец какой-то, пока люди трабблы с башкой решают, эти двое...       — Бро, успокойся, — останавливает Джисона Хёнджин, — они заслуживают это, в любом случае.       — знаю.       К слову, новости об отношениях Чанбина и Феликса никто особо не удивился, потому что это было максимально очевидно ещё с первой недели, когда они только поладили после пары перепалок. А где-то на второй недели они вдвоём прогуливали уроки, засидевшись в забытой крайней кабинке школьного туалета. Романтично, конечно, но наказания никто не отменял и именно поэтому они также вдвоём драили полы в классах, где проводились уроки, которые они прогуливали.        Но, честно говоря, их отношениям, пусть только начавшимся, позавидовал бы каждый. Чанбин ради Феликса готов на всё, пусть и не так часто проявляет ласку. После каждого урока находит младшего и отдаёт ему коробку с молоком, безумно милая картина, потому что Феликс солнечно улыбается, а Чанбин пытается не умереть со смущения и умиления.       Феликс рассказывал Сынмину все детали того, как проходило его признание в симпатии к старшему. Говорил, как на заднем дворе школы, где находился небольшой сквер, сидел вместе с ним и наблюдал за прекрасным видом, а потом взял за руку и рассказал о том, что чувствует к Чанбину. Потом Феликс с самодовольной улыбкой сказал, как тот смутился и растерялся, а потом кивнул и втянул младшего в поцелуй. У Феликса в глазах, думал Сынмин, сердечки просто светились, пока он рассказывал это.       Вот и сейчас Чанбин и Феликс поддерживают друг друга. Нет, поход к психологу не казался им таким страшным, как тому же Чонину или Сынмину, но нужен же лишний повод пообниматься и понежничать, верно? Правильно!       На самом деле, Феликсу стало намного легче, чем было до академии, пусть и прошло всего ничего. Он нашел здесь друзей, тех, с кем комфортно по-настоящему, он почти отпустил всё, что произошло. И Феликс понимал, что психолог поможет проработать, чтобы корень проблемы ушел и кошмары, всё ещё порой достающие по ночам, исчезли насовсем, оставив парня в покое. Наверное, он даже ждал этого сеанса, больше, чем кто-либо ещё.       Но его тревожило кое-что. Чанбин не рассказывал, почему он оказался здесь, даже несмотря на то, что они стали так близки. Минхо пожимает плечами, а Чан говорит, что всему своё время. Но Феликс продолжает беспокоиться. Возможно, что-то из прошлого Чанбину до сих пор не даёт покоя? Может, это что-то очень тяжелое, что он хотел бы скрыть? Феликс не знает, как сильно не хотелось бы, но он всем сердцем желает помочь своему парню. Иначе ему будет неспокойно.       Сынмин выходит из кабинета уставшим. Он искренне ненавидит говорить о своём состоянии с кем-либо. Да и проблемы-то он не видел, ему психолог не нужен, он и сам справится.       — хён, как всё прошло? — спрашивает Чонин, сидящий на скамейке рядом с Чаном, расположенной недалеко от двери в кабинет.       — пиздец, — отвечает Сынмин, — хочу обдолбаться и помереть где-нибудь под мостом. А так, всё шикарно, спасибо.       — Минни, всё хорошо? — интересуется Чан, приобретая обеспокоенное выражение лица.       — вы все сами безустанно говорите о том, что никто здесь не в порядке и спрашиваете сейчас у меня это, — вздыхает Сынмин, потирая переносицу, — всё как обычно, ладно? Просто... отстаньте от меня.       — о, а он сегодня ещё агрессивней, чем обычно, — хмыкает Минхо, только спустившийся с крыла общежития, — привет, что-ли.       — привет, Хо, — машет Чан, — ты почти вовремя. После Нини пойдешь.       — посмотрите, он уже ласково его называет, — усмехается Джисон, смотря на эту сладкую парочку, — да я зуб даю, они следующие! Вы вообще перестали стесняться после воссоединения Чанликсов, да?       — отвратительно. мелкий, прекрати говорить хуйню, пожалуйста, — хмурится Минхо, который пока слушал всё, что говорил Джисон, морщился.       — обязательно, сладкий.       И пока Джисон отчаянно пытался убежать от пиздюлей, Чонин получал очередную порцию пожеланий об удаче и пытался взяться за ручку двери от кабинета психолога, чтобы наконец зайти, Сынмин сбегал в очередной раз. От проблем и от всех, кто его окружает.       Вот так он привык. Привык бежать и не брать ответственность.       Каждый его нервный срыв заканчивался потерей сознания или полнейшей апатией, пока он сидел на холодном кафеле, оперевшись об унитаз в их комнате. Он уже привык к этому, так было и дома. Просто здесь с этим строже. После терапии с психологом, ему обязательно назначат встречу с другими специалистами. А потом будут контролировать каждый приём пищи. Будут взвешивать, будут снова спрашивать. Измерять.        Сегодня ему говорили то же самое, что и всегда - это не приведёт ни к чему хорошему, ты лишь убиваешь своё здоровье, ты не худеешь. Ты умираешь. А может, это именно то, чего жаждет Сынмин? Может, ему и вовсе не нужна помощь, может, ему по кайфу вот так падать на ровном месте из-за голода, может, ему нравится...       — Минни, ты опять ушёл, — звучит голос позади. Низкий и слегка хриплый, это Феликс. Он, кажется, ближе всех для Сынмина, — всё хорошо?       Ли проходит вглубь комнаты и садится рядом с Сынмином, лицо которого не выражало ни единой эмоции. Апатия. Феликс знал это чувство, очень хорошо знал. Он взял сынминову руку в свою и сжал сильно-сильно, насколько мог.       Сынмин для Феликса многое значил. Он считал Кима своим лучшим другом, пусть младший и не подпускал к себе близко. Феликс иногда даже видел в нем младшего брата, за которым нужен глаз да глаз, ведь с ним все время может что-то случиться. Кроме того, Ли знал, что происходит с Сынмином. Он догадался почти с самого начала, когда увидел то, как младший смотрит на еду, а позже его сомнения, к сожалению, подтвердились. Феликс не сталкивался с таким, но Сынмину хотелось помогать. Хотелось помочь ему справиться со всем этим дерьмом. Хотелось, чтобы Сынмин не смотрел больше в зеркало с таким отвращением. Хотелось, чтобы Сынмин больше не боялся своего тела.       — Хочешь поговорить со мной? Расскажешь всё, что тебя волнует, — мягко говорит Феликс, — или мы можем просто поразговаривать о всяком... Обо всём, о чём захочешь, давай?       Сынмин выдыхает. Так судорожно. Феликс встаёт с прохладного кафеля и тянет Кима за руку на себя, чтобы и тот встал. Чуть не упав, всё-таки, они дошли до кровати Сынмина, которая была в том же состоянии, что и ночью. Было не до того, чтобы заняться уборкой, каким перфекционистом Ким бы не был.       — Минни, у тебя уже появился любимый урок здесь? Или учитель? Мне вот биология понравилась,учитель так увлекательно рассказывает и объясняет темы, что всё само в голове укладывается, — Феликс улыбается, подсаживаясь к Сынмину и заглядывая тому в глаза, — Чанбин-и сказал, что этого учителя просто не успели ещё сломать. Видел, какие остальные хмурые? Биолог будто из рая вышел, да?       — Ликс, прошу прекрати этот словесный понос, — хмурится Сынмин, наконец поднимая взгляд на Феликса, — видел я, видел.       — вот! О чём ещё поговорим? А, да! Я часто замечал, что ты берёшь яблочный сок в столовой, — задумывается Ли, — любишь его, да? Мне больше мультифрукт нравится, но яблочный тоже ничего! Сынмини, ты хотел когда-нибудь побывать в Австралии? Знаешь, если бы ты поехал, я показал тебе буквально весь Сидней! Хотя, на это уйдет очень много времени... Но я хотел бы!       — слишком много слов, — Сынмин выглядел сконфуженным, — Феликс, хватит...       — хорошо. Я должен убедиться, что ты в порядке, малыш Минни, — тепло улыбается старший, — я искренне хочу помочь тебе.       — мне не нужна помощь, — он уверенно стоит на этом. Констатирует факт, потому что знает, что не нужна.       — Сынмин...       — нет, Феликс. У меня нет таких проблем, как у тебя, Чонина или Хёнджина. Я живу в хорошей семье, со мной не делали ничего плохого.       Но это ложь? Это ложь. Родителей нельзя назвать плохими, но они были хладнокровны по отношению к сыну. Ещё в младших классах он прекрасно знал, что они не скажут ничего на то, что их сын подвергается издевкам. Он думал, что это нормально, ведь его не бьют и не называют нежеланным. В школе... В школе он был жертвой буллинга. И физического насилия.       — мне не нужна помощь, — это уже крик, молящий о спасении, Феликс знает, хотя Сынмин тщательно научился не показывать свои эмоции.       — но ты здесь, Сынмин, — хмурится Феликс, — ты бы не оказался тут, если не нуждался в помощи.       — я...       Его прерывает стук в дверь, которая в ту же секунду открывается, а за ней оказывается Чанбин.       — солнце, пойдем. Тебя ждут, — тихо говорит старший, а затем видит хмурое лицо своего парня и слегка озлобленное сынминово, — твоя очередь, Ликси...       — я ещё договорю с тобой, — Ли встаёт с кровати, направляясь к выходу из комнаты, под суровым взглядом Чанбина, — и я обязательно выясню, что с тобой происходит. Понял, Ким Сынмин?       Дверь закрывается.       — мне ведь правда не нужна помощь? Почему?..       Пока Чан был в кабинете психолога, Хёнджин думал сорваться к Сынмину, который внезапно ушел, хотя это было вполне ожидаемо. Он бы не стоял и не обсуждал всё сказанное психологом в том кабинете, из которого вышел недовольный.       — Хён, не думаю, что он сейчас нуждается в тебе, — прозвучало откуда-то позади. Хван оборачивается и видит перед собой Чонина, недавно вышедшего из кабинета и верно ожидающего Чана.       — нуждается. Он нуждается сейчас в ком-то, — хмурится Хёнджин, — ты не понимаешь, что с ним происходит?       — то же, что и со всеми. Но он не стремится всё исправлять, — Чонин смотрит в сторону, — знаешь что, мне кажется, что он... даже проблемы не видит. Или очень хорошо лжет о ней, хотя нуждается в помощи, наверное, больше всего.       — что ему такого сказала психолог, что он вышел куда угрюмее обычного, — выдыхает Хёнджин, — надавила на больное?       — эта женщина довольно тактичная... Не знаю, может, он действительно не видит в себе проблемы? Я не так близок с ним, как вы с хёнами, — хмурится Чонин, — он ведь близок с Феликсом? Спроси у него, он... А, он ушел... К Сынмину, похоже.       Хёнджин вздыхает. Больно. Он не привык к такому чувству, когда колит так, что хочется сорваться к определённому человеку и буквально задушить в своих объятиях. Шептать много-много слов о том, что он прекрасен, что ему готовы оказать поддержку в любое время. Хочется прижимать ближе к себе, хочется подставлять своё плечо.       Но почему-то эту роль занимает Феликс.       — у него есть Чанбин, почему, — хмурится Хёнджин, гляля на старшего, что стоял в ожидании Ликса.       — Хван, ты че, ревнуешь? — с опаской спрашивает Джисон, подходящий к нему, — нет, серьёзно?       — я не ревную, блять, — шикает Хёнджин, — сиди со своим Минхо и не высовывайся, белка, — он разворачивается и направляется к скамейке неподалеку от кабинета.       — с моим? Извини меня, это предъява?! Этот бесчувственный даже дружить не умеет, о какой, блять, любви речь? Обиделся, что к твоему ненаглядному ходит Феликс, у которого всё есть, а не ты?       Хёнджин оборачивается.       — закрой свой рот, — цедит Хёнджин. Вокруг них уже сталпливаются подростки, а Чанбин успевает уйти. За Феликсом, очевидно.       — а то что?       — я тебя ударю, — Хёнджин скалится, сжимая кулаки.       — ха, я тебя умоляю, Хван...       Его перебивает удар в челюсть. Потому что Хёнджин, в отличие от Сынмина, врать не любит. И не делает этого никогда. Он, не задумываясь, заезжает кулаком по скуле младшего, а потом Чонин успевает оттолкнуть Хёнджина, пока Хана держит Минхо, тихо матерясь, потому что эти двое только что нарушили правило. За что в ближайшее время получат наказание и, скорее всего, не получат возможности выбраться на выходных домой и не заберут телефоны в конце недели. Идиоты.       — ещё раз только попробуй открыть свою пасть, — шипит Хёнджин, выдыхая, — я изобью тебя до смерти, ясно тебе?       — вымещай свою злость по-другому, Хван, — усмехается младший, — ты должен бороться со злом, а не примкнуть к нему. Так же, вроде, да?       — Хёнджин, Джисон! — к ним подбегает Феликс, — совсем безмозглые?       Он подходит ближе к Хану, тем самым вставая между парнями, закрывая одного собой, и касается его скулы. Джисон лишь шипит, потому что, зараза, больно. В последний раз его били, когда он был не в себе. Под наркотой. Он совсем забыл, каково это - быть в здравом уме и влезать в драку. С другой стороны, Хёнджина можно было понять, хотя неохотно. Каждый раз, когда Сынмин убегал (читай, от проблем), а Хёнджин рвался помочь, последний возвращался расстроенный, очевидно, отвергнутый. Да, потому что, Сынмин любит быть один. Даже, скорее привык, но Феликса он, почему-то, не отталкивает также, как Хвана. Это беспокоило Хана. Может быть, чуточку.       Сейчас беспокоит Минхо. Держащий за руку. Очень крепко. И смотрящий так... С волнением.       — в порядке?       — в полном.