С любовью, Техас

      Гул. Грохот. Стук копыт. Удушающий запах песка и выжженной на солнце травы. Крик Келли. Вопли Стива. Бледный Джимми.       Тайлер распахнул глаза. Голова гудела, хотя вечером он приложил к ней лед, завернутый в платок. Лед растаял, а мокрая кожа покраснела. Тайлер приложил руку ко лбу. Жара не было, но по всему телу разливалась странная усталость, которую Тайлер не чувствовал уже много лет. Он не мог ее чувствовать, потому что гул сердца отдавался где-то в висках, когда Тайлер видел черно-зеленую форму и слышал крики на непонятном ему языке. Не было ни боли, ни усталости. Только острое желание надрать чужие задницы и спасти свою. Только и всего.       Тайлер перевернулся на бок. Он нашарил наручные часы, которые снимал каждый раз, чтобы не сломать стекло, прикрывавшее пыльный циферблат, или случайно не порвать тонкий кожаный ремешок. Часы были старыми. Они достались ему от отца, а Джону, в свою очередь, от его отца. Дед, имени которого Тайлер не помнил, никогда не был выдающимся человеком. Пахал на фабрике, выкуривал по семь сигарет в день, пил пиво после работы и иногда поколачивал жену и сыновей. Дочь не трогал. Боялся, что с кривым носом и опухшим коленом ее никто не возьмет замуж. Замуж младшая сестра Джона так и не вышла. Осенью подводное течение Вонючки унесло ее в водопроводные трубы. Тело нашли через несколько дней, когда глава семейства протрезвел и заметил, что комната любимой дочери пуста. Старший брат Джона попал под колеса комбайна, когда ранним утром, чтобы его не увидел хозяин поля, собирал кукурузу. Донованы к тому времени голодали: отец пьянствовал и буянил в салунах, старший сын, прожигатель жизни, мечтал перебраться в Нью-Йорк и стать богатой знаменитостью, а Джон пытался научиться писать и считать. Еды в доме не было, и старший брат начал воровать. Набил холщовую сумку кукурузой и не услышал рев приближающегося комбайна. Умер по пути в больницу. Ноги ему разворотило в кровавый фарш, а правую руку и вовсе отрезало. Через несколько месяцев отец Джона склеил ласты, когда на спор решил выпить всю бутылку водки. Инсульт, черт его дери.       Тайлер закурил и посмотрел на часы. Четверть третьего ночи. Небо заволокло пенистыми облаками, и луны не было видно. Звезды бледно мерцали, и Тайлер открыл окно, впустив в душную комнату, пропахшую горьким потом и пылью, свежий ветерок. Затушил окурок и прислушался. Шестое чувство или интуиция, Тайлер точно не знал, голосили не хуже Ричи, в детстве обдиравшего колени. Под окном раздались тихий скрип и шмыганье носом. Мелкий камень не долетел до стекла и ударился о кирпичную стену, мокрую от осевшего на Саладо тумана. Тайлер приподнялся на локтях и прищурился. Келли, подумал он, но увидел ржавый детский велосипед и красное от слез лицо маленькой девчушки. — Элли? — прохрипел он. Так же, как сделал это, когда впервые ее увидел. — Помогите, — Элли всхлипнула. Тайлер пригляделся и понял, что девчушка дрожала не только от страха, но и от ночного холода. Тонкое платье, бывшее ей слишком широким, колыхалось. На босых ногах поджались маленькие пальчики. Элли снова шмыгнула носом и тихо повторила: — Помогите.       В доме напротив зажегся свет, залаяла разбуженная собака, заскрипели половицы. Кто-то одернул шторку и посмотрел в окно. Элли испугалась, подняла с земли брошенный велосипед и взглянула на Тайлера слезившимися глазами. — Иди на задний двор, — сказал он. — Спрячься рядом с машиной. Я спущусь и помогу тебе, хорошо?       Элли кивнула. Ее косичка исчезла, но Тайлер все равно задержал дыхание. Он боялся, что ее мог кто-нибудь увидеть, а потом и вовсе ударить или прогнать из города. Окно напротив открылось, и из него выглянула полная женщина в ночной сорочке. Увидела Тайлера и прикрыла разрез на груди рукой. — Чё уставился? — спросила она и причмокнула мясистыми губами. — Ходит тут, что ли, кто? — Нет, мэм, — ответил Тайлер, и женщина скривилась. — Я покурить решил, вот и пошумел немного. Извините. — Какая я тебе мэм, — буркнула она и хлопнула окном. Собака притихла, свет погас.       Тайлер затушил недокуренную сигарету и оделся. Ботинок найти не мог и поджал губы. Ричи, вспомнил он. После неудачной езды верхом на правом ботинке отошла подошва, и Ричи забрал его, чтобы подшить. Заодно взял и левый. Тайлер приоткрыл дверь спальни. В узком коридоре был слышен отцовский храп. Тайлер замер перед дверью спальни Ричи. Он принюхался. Запаха сигарет или дешевого бренди не было, значит, его брат спал, сбив одеяло под ноги и свесив одну ногу с кровати. Тайлер открыл дверь. Настольная лампа не горела, а в воздухе повисло сопение. Ричи отвернулся к стене и подобрал под себя мятую подушку. Тайлер осмотрелся. Его ботинки стояли на картонной коробке. Рядом лежали нитки и тюбик с желтым и вонючим клеем. Этим клеем пропахла вся комната, и Тайлер поморщился. Он прошел к коробкам, скрипя половицами. Ричи не заворочался. Продолжал тихо сопеть, и Тайлер насторожился. Его младший брат всегда был вертким, с шилом в заднице, и спал он также. Постоянно скрипел пружинами продавленного матраца, что-то бубнил себе под нос и не давал спать Тайлеру, когда они жили в одной комнате. Сейчас Ричи затих, и Тайлер хотел подойти и проверить, но вспомнил перепуганную Элли и махнул рукой. Закрыл дверь и вернулся в свою спальню. Зашнуровал ботинки и вылез через окно. — Элли, — сказал Тайлер, — где ты, малышка?       Элли схватила его за штанину. Она перестала плакать и начала кусать ноготь на большом пальце. Тайлер присел рядом с ней на корточки и погладил по волосам. Элли снова заплакала. — Пожалуйста, помогите мне, с-сэр, — сказала она, размазывая слезы по лицу. — Моему дяде с-стало плохо. Он долго кашлял, а потом у-у-упал на пол. Мама с-сегодня не придет. Я-я… боюсь…       Тайлер уже не слушал. Он подхватил Элли на руки, забыв про ее велосипед, и пустился к покосившемуся дому. Тайлер видел, как в некоторых домах зажегся свет, но не остановился. Элли крепко держала его за шею и тихо плакала. Ее плечи дрожали, и Тайлер иногда гладил ее по спине. Бегал он быстро. Перед домом оказался через десять минут и, не обратив внимания на собачий лай, взбежал по лестнице. Дверь была заперта. — Я вы-вы-вышла сзади, — провыла Элли. — Через дверь для Бадди.       Тайлер опустил ее на крыльцо. Поправил задравшееся платье и отправил на задний двор. — Успокой собаку, хорошо? — сказал он. — Бадди сейчас вряд ли меня пустит. — С-сэр, а в-вы… — Иди, — ответил Тайлер и, дождавшись, когда лай стихнет, ударил по двери ногой. Она легко слетела с петель, и Тайлер закашлялся: в нос ударил запах сырости и затхлости.       В широкой комнате, напоминавшей гостиную, зажегся свет. На полу рядом с плачущей Элли и подвывающим Бадди лежал мужчина. Черные волосы слиплись от пота, кожа побледнела и покрылась испариной, губы посинели. Инвалидное кресло стояло рядом, около него — пепельница, полная окурков. — Нужна аптечка, — сказал Тайлер и, разорвав рубашку, приложил ухо к тощей безволосой груди. Биения сердца он не слышал. — Ч-что? — Элли рыдала. Ее глаза опухли, а нос покраснел. Тайлер удержался оттого, чтобы отвесить ей отрезвляющую пощечину. Ребенок же, подумал он. — Аптечка, — строго повторил Тайлер, и Элли затихла. — Какая-нибудь коробка с таблетками и бинтами. Есть такая? — Элли кивнула. — Тащи сюда. — Бадди за его спиной заскулил. — А ты умолкни!       В аптечке — белом ящике без крышки — лежали прозрачные пакетики, одноразовые шприцы, стеклянные баночки с таблетками, пачки с бинтами и ампулы. Тайлер надеялся найти дефибриллятор или кислородную маску. Он посмотрел на мужчину и поджал губы. Кожа начала синеть, а под глазами залегли темно-серые мешки. Бадди скулил, тыкаясь мокрым носом в спину Тайлера, а Элли плакала, держа голову дяди на своих коленях. Из коробки выпала прозрачная ампула с оборванной этикеткой. Тайлер нахмурился. Это был адреналин. Он вспомнил, как полевые медсестры кололи его, чтобы запустить сердце. Они делали внутривенную инъекцию, и руки многих солдат были истыканы темно-красными точками.       Тайлер разорвал упаковку со шприцом, сломал стеклянную ампулу, которую видел последний раз в своем детстве, и набрал раствор. Делал все быстро и сосредоточенно. Взял руку и попытался прощупать вены. Кожа на сгибе локтя была бледной, с темными крапинками от постоянных уколов. Вену Тайлер не нашел и выругался себе под нос. Элли громко зарыдала, склонившись над головой дяди. Она что-то шептала, но Тайлер не мог разобрать что. Он вдохнул, пожалев, что так и не покурил, сидя у окна, и оттолкнул от себя Бадди. Несильно, но так, что пес все-таки отошел. — Элли, — сказал Тайлер, — отойди. — Что? — Она перестала плакать. Испугалась, увидев шприц с длинной иглой и капающим с нее раствором. Отползла. — Вы же не сделаете ему больно, да? В-вы… — Элли снова зарыдала, положив лоб на острые колени. Ее плечи задрожали, и Бадди начал облизывать ее уши. Он заскулил, а потом зарычал, когда Тайлер приставил иглу к бледной груди. — Уходите, — сказал Тайлер. — Элли, уведи Бадди, иначе он кинется на меня, и я не смогу помочь твоему дяде.       Элли вскочила на ноги, схватила Бадди за широкий кожаный ошейник и увела так ловко, будто он был крошечной собакой, растянувшейся на диване. Тайлер задержал дыхание. Однажды он видел, как медсестра, перепуганная, на грани истерики, всадила шприц с раствором точно в сердце, пробив грудину*. Тайлер врачом не был, даже не оканчивал каких-нибудь курсов, чтобы потом дежурить в военном госпитале, а не бегать в окопах под градом пуль. Тайлер не знал, сможет ли попасть точно в сердце, как сделала это медсестра. Попадет или промажет, и игла сломается, застряв где-то в костях. Времени на раздумья не было, и Тайлер, положив руку на худое плечо, резко и с силой всадил иглу в грудь. Ввел раствор и застыл. Не смог, подумал Тайлер, когда бледная кожа не порозовела от прихлынувшей к ней крови.       Мужчина резко вдохнул. Из глаз брызнули слезы, рот приоткрылся. Одной рукой он схватился за шприц, другой — за колено Тайлера и сжал его так, что потом остался синяк. Он вытащил шприц и закашлялся, сложившись пополам. — Вам стало плохо? — глупо спросил Тайлер и сжал руку, лежавшую на его колене. Его сердце бухало где-то под горлом, а кровь бурлила. Он боялся промахнуться. Боялся сделать что-то не так и напугать Элли еще больше. В голове шумело, словно внутри барахлило старое японское радио, и Тайлер поморщился. — Блядь, ты только что вытащил меня с того света, — прохрипел мужчина. — Естественно, мне было плохо.       Мужчина снова закашлялся. Его щеки покраснели, а вздувшийся сосуд на шее начал пульсировать. По вискам потекли крупные капли пота, и он стер их рукавом рубашки, разорванной на груди. Мужчина посмотрел на оторванные пуговицы и торчащие нитки и поджал губы. — Дядя Чак! — закричала Элли и навалилась на него со спины. Он похлопал ее по руке и поморщился. Оттолкнул Элли и наклонил голову между тощих ног. Выблевал на чистый и подметенный пол желто-серую желчь с красными ошметками.       Тайлер приложил руку к красному и влажному лбу. Он был горячим, словно раскаленный на углях котел. — Элли, принеси ведро воды и какую-нибудь тряпку, — сказал он. — Бадди в комнату не пускай, а то он затопит все слюнями. — Элли кивнула. Тайлер продолжил: — Принеси чистую одежду и стакан с водой. — Помолчал и добавил: — Теплой водой.       Элли ушла. Загремела посудой где-то на кухне. Бадди заскулил и начал царапать дверь. Тайлер, щелкнув замком и выглянув на улицу, где уже занимался рассвет, шикнул на него и потряс кулаком перед носом. Животных он никогда не бил. И начинать не собирался. Но на Бадди подействовало. Пес, тявкнув, лег на влажную от росы траву и искоса посмотрел на Тайлера, исчезнувшего в доме.       Тайлер вернулся в гостиную. Мужчина, которого Элли назвала дядей Чаком, медленно полз боком к инвалидному креслу. Правая нога волочилась по полу, и Тайлер заметил, что штанина на ней болталась, как его рубашка — на деревянном штыре. Мужчина выругался под нос, когда кресло откатилось назад, в пыльный коридор, ведущий в его маленькую спальню. Тайлер, поджав губы, пересек комнату двумя уверенными шагами и поднял мужчину на руки. — Что за хрень? Поставь меня на пол, черт возьми! — Где ваша спальня? — Тайлер удивился, каким легким оказался Чак. В армии он таскал на спине не только сослуживцев, но и тяжелые мешки. Поднимал их в гору, а после спускался за новым. И так почти каждый день. Тайлер удобнее перехватил мужчину, и тот схватил его за шею. — Боитесь высоты? — Ты выбил дверь, — сказал мужчина и внимательно посмотрел на крыльцо. С улицы веяло утренним холодком. — Ты, черт возьми, просто снес ее с петель ударом ноги, ведь так? — Элли, где спальня твоего дяди? — снова спросил Тайлер. Элли поставила перед собой ведро, опустила в холодную воду тряпку, сбегала на кухню за стаканом, а потом указала Тайлеру в узкий коридор. — Прямо, — сказала она. — Потом направо. Я вас провожу. — Не надо. — Тайлер ногой откатил кресло. — Выведи Бадди на крыльцо, пусть присмотрит пока за домом. Вернись и протри пол, хорошо? — Элли кивнула. — Как закончишь, принеси в спальню дяди стакан воды.       Тайлер ногой приоткрыл тонкую дверь. В комнате, пропитавшейся сигаретным дымом, стоял полумрак. Жалюзи, через которые Чак внимательно смотрел за улицей, были плотно задернуты. Обои по углам отошли от стен, пол покрылся тонким слоем пыли, словно здесь, в отличие от остальных комнат, никто не убирался. Тайлер осторожно опустил Чака на продавленную постель и шагнул к окнам. Скатал жалюзи и пустил в комнату бледное сияние иссиня-черного небо, постепенно окрашивающегося в алый цвет. На крыльце Тайлер увидел Бадди и улыбнулся. Пес внимательно следил за главной дорогой и навострял уши, когда слышал шелест или шорох. Элли, домыв пол, принесла стакан теплой воды. Чак выпил, не поморщившись, и погладил Элли по волосам. Она улыбнулась и достала с верхней полки узкого шкафа чистую тонкую рубашку и широкие брюки. Положила их на постель и, задержавшись в коридоре, внимательно посмотрела на Тайлера. Тот улыбнулся и закрыл перед ее носом дверь. — Что ты, черт побери, делаешь? — спросил Чак, когда Тайлер присел перед ним на корточки и потянулся к чистой рубашке. — Выйди и дай мне одеться. — Я помогу вам. — Когда это я просил тебя об этом, а? — Чак перехватил его руку. Тайлер нахмурился: от прежней легкости, витавшей между ними на ступенях крыльца, не осталось и следа. Чак свел брови к переносице, поджал губы и сильнее сжал руку. Тайлер сглотнул. Сначала, когда узнали только, избили так, что ходить он, вроде бы, больше не смог.       Он вспомнил слова Джимми. Боится, понял Тайлер, боится, что могу навредить ему. Ему или его племяннице. — Я помогу вам одеться, — повторил Тайлер. — Потом налажу дверь и уйду, понятно? Я не наврежу вам, мистер?.. — Кларк, — ответил он. — Чарльз Кларк. — Мистер Кларк, — сказал Тайлер и улыбнулся.       Тайлер расстегнул на рубашке оставшиеся пуговицы и стянул ее с бледной груди. Встал на колени и положил руки на пояс широких штанов. Чарльз дернулся. Тайлер потянул за резинку и спустил брюки до середины бедер. Он застыл, увидев дряблую и бугристую кожу. Подожгли дом-то. Смотрели, как он там заживо жарится, но и тут он выбрался. Выполз и скрылся в лесу.       Ожоги тянулись от впалого живота с проступающими ребрами до острых щиколоток. Ноги и руки были тощими. Колени и локти торчали, а кожа на них обвисла. На спине из-под кожи проступали позвонки, а полоска волос, тянущаяся от шеи до копчика, стала седой и почти незаметной. Ногти, серые от сигарет, кровоточили и были сгрызены под корень. Щеки впали. Глаза вкатились. Бледная кожа в тусклом свете казалась серой, а родинки на ней напоминали кусочки присохшей грязи. Чарльз был бесплотным призраком, и Тайлер боялся, что если сожмет чуть сильнее, то что-нибудь сломает. Он осторожно коснулся правой ноги, которая напоминала кривую и сломанную в нескольких местах ветку. Колено неестественно торчало, а мышцы совсем одрябли и висели, словно грязное шмотье на веревке. Тайлер попытался согнуть ногу в колене. Бугристая кожа натянулась, а Чарльз поджал губы. — Не надо, — сказал он. — Когда это случилось? — Ты говорил, что поможешь мне одеться и починишь дверь, — ответил Чарльз. — Про вопросы речи не шло.       Тайлер кивнул. Он взял чистые брюки и натянул их до середины бедер. Остановился и перехватил взгляд Чарльза. Тот приподнялся на руках, словно собирался отползти назад, и поднял таз. Тайлер натянул брюки выше и, склонившись на Чарльзом слишком низко, затянул длинные шнурки на поясе. С рубашкой, широкой и тонкой, было проще. Тайлер без труда надел ее и застегнул маленькие пуговицы. С первой, пришитой у самого горла, пришлось повозиться. Тайлер хмурился, когда она выскальзывала из пальцев и никак не попадала в петлицу. Он наклонялся все ниже, отчего Чарльз, задравший голову, лег на постель. Он задержал дыхание и скосил взгляд. Увидел только спутанные темные волосы и широкие плечи. Тайлер оперся коленом о край кровати, а локти поставил по обе стороны от головы Чарльза. Он почти выругался, когда пуговица выскользнула в пятый или даже шестой раз, но Чарльз ощутимо сжал его плечо и настойчиво отстранил от себя. Ловко вдел пуговицу и мазнул носом по носу Тайлера. Тот отпрянул. Они были слишком близко. — У вас туберкулез, мистер Кларк? — спросил Тайлер и приоткрыл окно, пустив в комнату свежий и прохладный воздух. — Или, может, начинающаяся пневмония? — Хрен его знает, — ответил Чарльз и подтянул левую ногу к груди. Правая осталась висеть, касаясь холодного пола. — Не был в больнице года два. — Почему? — Где таких любопытных делают, а? — Чарльз попытался усмехнуться, но Тайлер видел, что того начинал бить озноб. — Вроде солдат, а язык без костей. — Я…       Бадди громко залаял. В гостиной что-то упало, и Элли выбежала на крыльцо. В коридоре раздались спешные шаги, а Элли заголосила. Тайлер посмотрел на побледневшего Чарльза, подошел к двери и распахнул ее. Застыл: на него смотрело дуло короткоствольной винтовки. Тайлер поднял перед собой пустые руки и шагнул назад. Ствол уперся ему точно в лоб. — Что вам здесь нужно? — спросила Рэйчел. Голос был суровым и серьезным, хотя Тайлер видел, как ее руки подрагивали, а взгляд бегал в разные стороны: сначала она посмотрела на Чарльза, потом нахмурилась, увидев приоткрытое окно. — Меня привела Элли, — ответил Тайлер. Попытался схватить дуло, но Рэйчел переместила палец на курок. — Ложь, — сказала она. — Моя дочь знает, что сюда никого нельзя приводить. — Рэйчел посмотрела на Чарльза. — Вы выбили дверь и хотели напасть на моего брата, так? Что вы с ним сделали, а? Говорите, иначе я снесу вам башку. — Рэйчел, — голос Чарльза был сухим и надрывным, — опусти винтовку. Он ничего мне не сделал. — Тогда почему он в твоей спальне? — Помог мне переодеться. — Переодеться? — Брови Рэйчел медленно поползли вверх. — На кой черт, а? — Она снова посмотрела на Тайлера. — Отвечай. — Вашему брату посреди ночи стало плохо, и Элли прибежала ко мне, — сказал Тайлер и снова шагнул назад. Рэйчел не двинулась с места, и он счел это хорошим знаком. — Я нашел его лежащим в гостиной, вколол дозу адреналина. Потом, когда он пришел в себя, принес сюда и помог переодеться. Грязная одежда лежит там. — Он указал в угол между шкафом и кроватью. — После я хотел починить дверь и уйти. Я не собирался грабить или бить вашего брата. Всего лишь хотел помочь. — С чего это? — спросила Рэйчел, и Тайлеру показалось, что сейчас она расплачется. Винтовку она не опустила, но и стрелять уже не собиралась. — Разве не слышал, что говорят про нашу семейку, а? Все еще не понял, что заразные мы и к нам лучше не соваться? — Я солдат, — ответил Тайлер. — Такой же американец, как и вы. Я давал клятву самому Рейгану. Обещал, что буду защищать свой народ ценой собственной жизни и, если нужно, брошу автомат, чтобы закрыть от пуль невиновного гражданского. Это мой кодекс чести. — Кодекс чести? — Рэйчел хмыкнула и опустила винтовку. Дуло уперлось в деревянные половицы. — А твой кодекс чести не говорил, что нельзя выбивать входные двери, а? — Рэйчел обернулась, и ее глаза заблестели, когда она увидела Элли. — Элли, ты ведь знала, что дубликат ключа лежит под ступенькой. — Я забыла, — пролепетала Элли, опустив голову. — Я испугалась. Дядя Чак читал мне книжку в нашей комнате и курил. Потом громко закашлялся и упал. Я думала, он у-у-умер. — Она снова зарыдала. Обхватила себя за плечи и, подойдя к Рэйчел, уткнулась ей мокрым носом в длинный подол платья. — Элли, милая, — Рэйчел опустилась рядом с ней на колени и осторожно погладила по волосам. Потом крепко обняла, поцеловав в мокрую от слез щеку. — Принесешь мистеру?.. — Тайлер Донован. — Принесешь мистеру Доновану инструменты из чулана? Пока он будет чинить дверь, я заварю чай и поговорю с дядей Чаком, чтобы он больше тебя не пугал, хорошо?       Элли, шмыгнув носом, кивнула. Рэйчел снова поцеловала ее. На этот раз в лоб. Элли посмотрела на Тайлера и протянула ему руку. Он сжал ее маленькую ладонь в своей — грубой и мозолистой — и вышел из спальни. Винтовка осталась лежать у ног Рэйчел, которая плотно прикрыла за ними дверь.       Тайлер, стоя на крыльце и держа в руках ржавые петли, видел, как Рэйчел ходила из угла в угол, размахивая руками. Окно было приоткрыто, и до его ушей долетали обрывки их разговора. Сигареты, услышал Тайлер и вспомнил пепельницу, полную окурков. Вспомнил, как Чарльз надрывно закашлялся, сидя на крыльце, а потом снова закурил, оттерев испарину со лба. Тайлер не видел, но знал, что Чарльз до сих пор сидел в постели, свесив правую ногу на пол. Его инвалидное кресло осталось в гостиной, а трости Тайлер не заметил. Рэйчел перешла на крик, а Чарльз отвечал сдержанно и сухо. Тайлер увидел, как он раздраженно потер переносицу. Плечи его ссутулились, а спина сгорбилась, и сейчас он напоминал дряхлого старика, стоявшего одной ногой в могиле. Даже широкие брюки и рубашки не скрывали его худобы и торчащих костей. А волосы, черные, похожие на лоснящиеся бока Мары, поседели на висках или вовсе выпали, оставив на затылке маленькие проплешины. — Опять ругаются, — Элли вздохнула. Она села на крыльцо и положила подбородок на колени. Одно из них было ободрано. Тайлер сказал об этом. — Я знаю. Упала, когда ехала к вам, сэр. — Тайлер, — поправил он. — Точно, — Элли, несмотря на опухшее от слез лицо, ослепительно улыбнулась. — И часто они так ругаются? — Тайлер подкрутил отверткой болт и приставил дверь к косяку. — Не-а. Иногда только. Когда дядя Чак делает что-то плохое. — Что-то плохое? — Ну да. — Элли пожала плечами. — Курит много или уколы себе ставит. Он думает, что я не вижу. А я-то все вижу. Я, как мама, еще очки не ношу. Она-то старая уже, а я… — Элли! — Рэйчел остановилась, держа в руках две кружки с горячим чаем, от которого валил пар. Она сердито посмотрела на дочь. Элли рассмеялась и, тряхнув головой так, что косичка перелетела с одного плеча на другое, высунула язык.       Тайлер рассмеялся. Он закрутил гайки и смазал петли машинным маслом. Дверь без скрипа закрылась за Элли, которая, отряхнув платье от пыли, вошла в дом. Жалюзи на окнах были задернуты, и Тайлер поджал губы. — Он не любит солнце, — сказала Рэйчел и села на крыльцо. Поставила обе кружки рядом и хлопнула рукой по ступени. Тайлер, обтерев лицо чистой тряпкой, уместился около нее. — Почему? — спросил он и сделал глоток. Чай был горячим и очень крепким. — Говорит, от солнца у него начинает болеть голова. — Рэйчел взяла кружку и начала греть руки. — Но это брехня. Голова у него болит, потому что он ночью читает и щурится. Я говорила читать днем, но ему-то на крыльце надо. — Она грустно улыбнулась. — Сидит здесь практически до утра, а потом уснуть не может. Подремлет минут сорок, потом, когда кошмары начинают мучить, уже не спит. Смотрит в одну точку и курить начинает от нервов. Раньше по три-четыре пачки за день выкуривал. — А сейчас? — Тайлер тоже похлопал себя по карманам. Вспомнил, что оставил «Мальборо» в спальне и цыкнул. — Чё, курить тянет? — Рэйчел усмехнулась. Тайлер кивнул. — Подожди-ка меня здесь. — Она вошла в дом. Наверняка зашла в комнату Чарльза, подумал Тайлер. Жалюзи были опущены, а окна закрыты. Он не слышал и не видел, хотя подозревал, что Чарльз хотел бы прогнать его метлой, а не искать среди вороха белья оставшуюся сигарету.       Рэйчел вернулась на удивление быстро. Протянула Тайлеру «Кэмел» и зажигалку. Тайлер закурил, и Рэйчел отмахнулась от дыма. — Не курите? — Здоровье дороже.       Тайлер пожал плечами. — Как мистер Кларк? — спросил он и стряхнул пепел на бумажку, в которую были завернуты болты. Рэйчел невесело усмехнулась. — Боюсь, до зимы не протянет, — сказала она, и Тайлер услышал в ее голосе только горечь. Она не заплакала. Наверняка была из тех, кому приходилось пахать по несколько суток подряд, чтобы прокормить семью. У нее не было времени на слезы. Она могла плакать, пока водила горячим утюгом по простыням в душной прачечной или пока набирала тексты, сидя на неудобном стуле в коморке с низким потолком. Но тогда слезы испортили бы всю работу, и ее уволили бы, лишив последних центов на еду. Рэйчел была не из плаксивых. — Туберкулез? — спросил Тайлер и затушил окурок. Снова закурил, хотя больше не тянуло. Привычка, черт ее дери. — Не знаю. — Рэйчел пожала плечами. — Я слышала, что в Далласе открылась новая больница с лучшим оборудованием в Техасе. Ну, по крайней мере, так говорит миссис Данхилл, главная в прачечной. Я бы свозила туда Чарльза на обследование, но моя ставка в час — это семьдесят пять центов. Я могу лишиться руки, пока рассовываю белье по барабанам в машинках, или получить ожог, пока проверяю утюги. И знаете что, мистер Донован? — Тайлер мотнул головой. — Моя медицинская страховка покроет разве что таблетку аспирина. — Рэйчел рассмеялась. — Да, семь долларов в день плюс бесплатная пачка сигарет, и это ли наши штаты, а? Как там говорили? Новый свет, полный возможностей? Здесь, разве что, возможно лишиться руки на фабрике или получить пулю в голову на войне. — Она замолчала. Внимательно посмотрела на Тайлера и продолжила: — А вы кем работаете? Как и многие, загибаетесь где-то на фабрике? — Я солдат, — ответил Тайлер. — Как и многие, я сел на огромный зеленый дилдо, когда нас перебросили во Вьетнам. — Вьетнам, значит? — Кого-то знали оттуда? — Моего мужа там задело, — ответила Рэйчел и взяла чашку Тайлера. Свою она осушила в три глотка. — Он вернулся в семьдесят пятом, когда все закончилось. Хромой стал и глаза лишился, но живым был, и это самое главное. Ну, я так думала, по крайней мере. Он не говорил мне, что осколком его зацепило. Четыре года мы жили в Галвестоне. Когда узнала, что беременна, он оказался в больнице. Внутреннее кровотечение, что ли. Спасти не успели. — Рэйчел сжала чашку так, что побелели пальцы. — Да и не смогли бы. Он ж врачам не доверял, вот в больницу и не ходил, а надо было. Похоронила я его, а через восемь месяцев Элли родилась. Я ее даже на могилу не водила. — Рэйчел грустно улыбнулась. — Духу мне не хватило. Итан сильно любил меня, даже от службы пытался отмазаться, чтобы со мной остаться и семью создать. Он бы любил Элли.       Рэйчел, вздохнув, поднялась на ноги и взяла кружки. Посмотрела на дверь и улыбнулась. — Спасибо, мистер Донован, — сказала она. — Вы, конечно, сами ее выбили, но теперь хоть петли не скрипят. Чарльз не смог бы, а я не разбираюсь в этом от слова совсем. — Можно просто Тайлер. — Он сложил инструменты в коробку и взял ее, чтобы занести в дом. — Оставьте здесь, просто Тайлер, — усмехнулась Рэйчел. — Элли в любом случае начнет их перебирать. Она все пытается починить свои заводные часы. Чарльз, вроде, говорил вам о них.       Тайлер кивнул. — Утром отец загрузил меня работой, — сказал он. — А я вечером я упал с лошади. Меня до сих пор мутит. — Я могу дать вам аспирин. — Тот самый, который покроет страховка? — Тайлер подмигнул. Рэйчел нахмурилась, потом ослепительно улыбнулась, став похожей на Элли, и рассмеялась.       На крыльце, стуча когтями, появился Бадди. Элли держала его за ошейник. Она переоделась в зеленый свитер, напомнивший Тайлеру Келли, и ярко-красную юбку до колена. Ссадину она заклеила желтым пластырем. С двумя хвостиками на затылке Элли напомнила Тайлеру девчушку из детских мультфильмов о приключениях. Подмышкой она держала круглые заводные часы. Розовые, с маленьким циферблатом и тонким ремешком. Элли посмотрела на улыбающуюся Рэйчел и улыбнулась сама. На месте выпавших зубов уже резались новые. — Бадди хочет к дяде Чаку, — сказала Элли. Пес действительно крутился у входной двери и размахивал хвостом. Рэйчел шикнула на него, и Бадди жалобно тявкнул. Посмотрел на Тайлера и ткнулся мокрым носом в его ладони. — Дядя Чак спит, милая, — ответила Рэйчел и снова улыбнулась, увидев, как Тайлер, присев на корточки, начал трепать Бадди за ушами или чесать ему бока. — Хороший мальчик, — сказал Тайлер, и Бадди завыл, все еще размахивая хвостом. Случайно он ударил им Элли, и девчушка обиженно поджала губы. Часы упали на крыльцо, и Тайлер увидел треснувший циферблат и рваный ремешок. — Элли, отведи Бадди на задний двор, — сказала Рэйчел и прищурилась. Солнце плавно выкатывалось из-за горизонта. Начинался багряный рассвет.       Элли кивнула. Взяла Бадди за ошейник и, что-то прошептав, спустилась с ним по ступеням. Пес вылизывал ей руки и пытался укусить за край юбки. Элли громко смеялась. Часы остались лежать на крыльце. Тайлер поднял их и смахнул пыль. — Я могу забрать их, а потом занести, — сказал он. — Тут работы минут на десять. — Вам лучше уйти, мистер Донован, — ответила Рэйчел. Тайлер хотел ее поправить, но замолчал, увидев нахмуренные брови и поджатые губы. — Я рада, что смогла поговорить с вами о своем покойном муже. Спасибо, что спасли моего брата и помогли Элли. — Она улыбнулась. — Нам нечем вам заплатить, правда. Но прошу: не приходите сюда больше. Мы-то уже не боимся, столько всего пережили. Но вы, как я слышала, вернулись сюда к отцу и брату. Проведите с ними оставшееся лето и вернитесь куда хотели, а про нас лучше забудьте. Чак, он… — Рэйчел опустила голову. — Он словно магнит для проблем, понимаете. Я столько раз молила Бога, чтобы он излечил его… — Чарльз чем-то болен?       Рэйчел кивнула. — Мне трудно об этом говорить, мистер Донован, — продолжила она. — Вы должны были слышать, как его называют в городе или за его пределами. — Педик, — прошептал Тайлер. — Да. И я каждый день стою на коленях и молюсь, чтобы Бог вылечил его от содомии. Я хочу, чтобы однажды мой брат попал в рай. Чтобы он смог найти себе любящую жену и воспитать с ней детей. Я не знаю, почему Он, — Рэйчел посмотрела в небо, — выбрал именно Чака. Я слышала, что в больших городах от этого можно вылечиться. И я бы все отдала, чтобы сделать своего брата нормальным.       Тайлер спешно шел по главной дороге. Окна в домах уже были распахнуты, а на крыльцах начали появляться кресла-качалки и раскладные столы с посудой. Фабрики гудели, а возле тяжелых дверей собирались рабочие в комбинезонах. Некоторые, выкуривая сигарету, подозрительно смотрели на Тайлера. Они что-то говорили друг другу и посмеивались. Тайлер не слушал. Женщина, которую он видел ночью, когда к нему на велосипеде приехала босоногая Элли, махнула Тайлеру рукой. Он кивнул. Тайлер вошел в салун. На столе, за которым Ричи читал газету, шумел вентилятор. — Перекур? — спросил Ричи и посмотрел на Тайлера поверх газеты. — Вышел немного размяться. — Размяться? — Ричи спустил ноги, закинутые на стол, на пол. Сложил газету и выключил вентилятор. Температура в салуне сразу подскочила градусов на десять. Ричи подошел к Тайлеру и сжал его плечо. Продолжил: — Чего в спальне не размялся, а? Обязательно по улице надо мотаться, да? — Ричи, — сказал Тайлер и сжал его руку. По силе младший брат уступал ему. По ловкости и скорости — тоже. Ричи всегда был готов подраться, а Тайлер, наоборот, несмотря на службу, решал все дела разговорами и брата поколачивал только в особых случаях. Этот случай мог стать именно таким, но Джон, спустившийся в салун, разнял сыновей. — И нечего мне тут зубы скалить! — крикнул он, когда Ричи и Тайлер поднялись на второй этаж. — Лучше бы делом каким занялись, а. Что старший — лентяй, что младший. Вам только бы выпить да к девкам сбегать. Еще раз услышу, как вы уши друг другу дерете, сам огрею так, что мало не покажется. Понятно? — Сыновья отозвались дружным «да», и Джон, усмехнувшись, кивнул.       Тайлер плюхнулся в постель и услышал, как Ричи сделал то же самое. Хотел постучать и крикнуть ему через стенку, какой он остолоп, но только взбил грязную подушку и накрыл ей гудящую голову. Розовые часы Элли лежали на картонной коробке с фотоальбомами. Тайлер решил заняться ими вечером, а ночью занести, положив на крыльцо. Спать хотелось ужасно, но он все ворочался. Перед глазами стояла Рэйчел. Она больше не улыбалась. Плакала, стоя на коленях и сжимая в ладонях медный крестик. И я каждый день стою на коленях и молюсь, чтобы Бог вылечил его от содомии.       Тайлер отбросил подушку и поджал губы. Я слышала, что в больших городах от этого можно вылечиться.       Он поднялся с постели и взял с подоконника сумку, с которой приехал. Среди выглаженной одежды Тайлер отыскал толстый бумажник из настоящей кожи. Он купил его по дешевке в какой-то лавке в Нью-Йорке. Внутри, в трех карманах, лежали скрученные в трубочку две тысячи долларов. Деньги, полученные перед отпуском вместе с жетонами на бензин. Жетоны не пригодились, а часть денег Тайлер хотел отдать отцу. Отсчитал тысячу и положил ее на постель. И я бы все отдала, чтобы сделать своего брата нормальным.       Тайлер поджал губы. Отсчитал еще четыреста и положил их в нагрудный карман. Добавил еще три сотни и вспомнил про аренду. Забрал пятьдесят долларов из стопки для отца и положил к оставшимся. Я ведь поклялся помогать им, подумал Тайлер и вспомнил, как стоял в выглаженной форме напротив командира, грудь которого была увешена наградными знаками, и произносил клятву. Тайлер учил ее несколько дней, пока слова не начали отлетать от зубов, как пули — от автомата.       Тайлер разобрал розовые часы. Подпилил и смазал весь механизм, потом протер циферблат и заменил рваный ремешок на толстый шнурок. Выглядело чуть лучше. Велосипед, подумал Тайлер, вспомнив, как подхватил Элли и рванулся с ней к дому. Нужно занести велосипед, часы и… Тайлер хлопнул себя по нагрудному карману, где трубочкой свернулись семьсот долларов. И деньги.       За стеной зашумел Ричи. Он споткнулся о коробку и упал, ударившись лбом об изголовье кровати. Тайлер рассмеялся, и Ричи крикнул, какой его братец мудак. Стены были тонкими, словно из картона, и Тайлер все слышал. Показал стене средний палец и хмыкнул.       На постель, через открытое окно, залетел камень. Тайлер, вытянув шею, увидел улыбающуюся Келли. Свитер и джинсы она сменила на шорты и футболку. Сапоги — на кожаные сандалии. Очков не было, и Келли щурилась от яркого утреннего солнца. — Привет, красотка, — усмехнулся Тайлер и приложил пальцы к невидимой шляпе. — А ты штаны-то свои придержи, ковбой, — рассмеялась Келли и показала средний палец. — Как скажешь, принцесса. — Гадость, — Келли скривилась. — Не умеешь ты делать комплименты, понятно? — Тайлер, улыбнувшись, кивнул. Она продолжила: — Я слышала, у тебя есть машина, так? — Посмотри на заднем дворе.       Келли присвистнула. — Та еще развалюха, — сказала она. — Но не суть. Я знаю одно местечко в нескольких милях от Саладо. Там можно искупаться. Вода почище, чем в нашей Вонючке. Хотела взять машину отца, но он сам куда-то уезжает на пару дней. Потом вспомнила про тебя. Дай, думаю, узнаю. Не пешком ты ж сюда пришел. — Не пешком, — согласился Тайлер. — Завтра в шесть утра, — сказала Келли и сложила руки на груди. Качнулась на пятках. — Сможешь?       Тайлер задумался. Часы и велосипед он хотел вернуть сегодня поздним вечером. Если получится, то и передать деньги Рэйчел, чтобы она свозила Чарльза в больницу на обследование. Не нравился Тайлеру его кашель и липкая испарина на лбу. Домой он вернется минут через сорок и хорошенько отоспится перед выездом. — Смогу, — ответил он, и Келли просияла. От радости даже хлопнула в ладоши. — Но возьмем-ка с собой Джимми. — Опять? — Почему нет? — От него несет как от кучи помоев. — Келли поморщилась. — Заодно вымоется, — усмехнулся Тайлер, и она рассмеялась. Показала пальцами «окей» и улыбнулась. Они еще немного поговорили, а после Келли, стянув сандалии, пошла домой, оставляя на пыльной дороге узкие следы.