С любовью, Техас

      Тайлер заглушил мотор и посмотрел на наручные часы. Несколько миль, как говорила Келли, плавно переползли в два часа по пыльной и ухабистой дороге в черте густого леса и четырнадцать (Тайлер посчитал) песен «Битлз». Келли сидела впереди, рядом с Тайлером, закинув длинные смуглые ноги на приборную панель. Правую руку она свесила через открытое боковое окно, а левую положила на его бедро. Пальцами Келли выстукивала в такт музыке и иногда подпевала, когда Джимми, согнувшийся на заднем сидении от тошноты, начинал ныть и высовывать позеленевшее лицо в окно. Они останавливались раза четыре, и Джимми выползал, обмахиваясь от техасской жары глянцевой брошюрой, полученной на заправке. Каждый раз Келли выходила отлить, а Тайлер, присев на корточки, хлопал Джимми по спине. Из таблеток они взяли разве что аспирин, и Тайлер надеялся, что по пути окажется маленькая, пропахшая отчего-то формалином аптека с толстым и седым фармацевтом за прилавком. Надеялся он не зря.       У пыльной обочины, рядом с придорожной забегаловкой, обещающей самый вкусный картофель-фри с бесплатным кетчупом, стояло двухэтажное здание из серого кирпича. Вывеска «Аптека Гэрри» качалась с легким скрипом. Такой скрип не доводил до зубного скрежета, но заставлял чувствовать себя неуютно, особенно когда перед тобой стоял тощий мужчина с узкими глазками, а рядом — длинноногая брюнетка, рассматривающая стенд с презервативами. — Чем могу помочь, молодые люди? — Аптекарь прищурился. Его глазки, скрытые толстой роговой оправой, бегали от Келли, склонившейся так, что вырез на груди маячил точно перед чистым и отполированным стеклом, к Тайлеру с нахмуренным лбом. — Что-нибудь от тошноты, — сказал Тайлер. — Мой друг загибается на заднем сидение. Боюсь, как бы не пришлось менять обивку.       Келли усмехнулась. Аптекарь не улыбнулся. — Есть бенадрил, — ответил он. — Или валиум, он подешевле. — Давайте валиум. — Тайлер достал из нагрудного кармана двадцатку. — В таблетках или в сиропе? — Аптекарь хмыкнул, увидев нахмуренный лоб. Он посмотрел на ноги Келли, которая внимательно рассматривала питательные батончики. Над губой образовалась капля пота, и аптекарь слизал ее. — В таблетках, — ответил Тайлер и поджал губы. Ему не нравился этот противный старикашка. Как и не нравилось то, как тот смотрел на Келли. — И три бутылки воды. — Литр или… — Быстро! — Двадцатка упала на прилавок с глухим стуком, и Келли обернулась. Аптекаря не было: он крутился у широкого шкафа с коробками и банками. Поставил перед Тайлером валиум, три бутылки воды из маленького, гудящего холодильника и взял двадцатку. Он хотел поднести ее к солнцу, но, увидев взгляд Тайлера и его поджатые губы, передумал. Отсчитал сдачу и сложил все в плотный коричневый пакет. — Хорошего дня! — сказала Келли и хлопнула хлипкой дверью. Аптекарь снова облизал губы.       Джимми проглотил сразу четыре таблетки и выпил полтора литра воды. В туалет попросился меньше, чем через милю, и Тайлеру пришлось остановиться. Потом Джимми заснул, а Келли начала читать какой-то любовный роман в тонкой обложке, и Тайлер сильнее крутанул руль и набрал скорость. Его губы все еще были поджаты. За полуторачасовую поездку он проронил не больше десяти слов.       Вечером, когда пьяная и гудящая толпа рабочих разошлась, Тайлер, положив розовые часы и деньги в карман, спустился в салун, где мигала лампочка без абажура. Кто-то из гостей, налакавшись до состояния громких песен и танцев, забрался на стол, снеся не только тарелки и бокалы, но и пыльный абажур в цветочек. Рабочего выгнали, но Джон все никак не мог пройтись до мебельного магазина и наладить свет. Под лампочкой, на высоком барном стуле, сидел мужчина. Он что-то рассказывал Джону, натиравшему бокалы. Перед припозднившимся гостем стояли пивной стакан и круглая тарелка с вяленым мясом. Мужчина был одет в плотные брюки и красную рубашку. Галстук, который в Саладо никто не носил, лежал на стойке рядом с тарелкой. На руках — дорогие часы, на нескольких пальцах — золотые кольца. Мужчина выглядел типичным обаятельным и богатеньким ублюдком из популярного вестерна, который крутили на единственном канале в сороковых. Ему не хватало только густой бороды или усов, а также длинного шрама, оставленного каким-то смельчаком. — Тайлер, куда намылился на ночь глядя? — Джон внимательно посмотрел на него. — Перекурить. — Тут кури. — Джон хлопнул по барной стойке. — Нечего куда попало мотаться.       Вот же ж, подумал Тайлер. Плюхнулся на колченогий стул рядом с мужчиной и закурил. Начал тарабанить пальцами по стойке. — Да не трясись ты, как кобель с чумкой, — сказал Джон. Мужчина хмыкнул. — Ваш сын? — спросил он и посмотрел на Тайлера. Длинная челка закрывала высокий лоб. — Ага. Старший.       Джон взял несколько грязных тряпок и сунул их в мешок. Расставил стаканы и закрыл пару полупустых бутылок. Отмахнулся от сигаретного смога, который выдохнул Тайлер, и внимательно посмотрел на сына. — Спущусь-ка я в погреб, — сказал Джон. — Если что, Тай чего-нибудь плеснет вам, только попросите.       Мужчина кивнул. Он дождался, пока хлопнет дверь погреба, и повернулся к Тайлеру. Смахнул челку назад и усмехнулся. Тайлер застыл. Синего рабочего комбинезона и грязных сапогов больше не было, но желание врезать, стерев ухмылку с гладкого и выбритого лица, осталось. — Итан Эванс. — Мужчина протянул руку. — Тайлер Донован. — Он пожал ее. Затушил окурок и закурил снова. — Не угостите сигареткой, мистер Донован? — Валяйте.       Чиркнула зажигалка с гравировкой, и Итан закурил. Закашлялся и, отмахнувшись от дыма, сухо рассмеялся. — Давненько я не курил, — сказал он. — Бросили? — Тайлер стряхнул пепел на бумажную салфетку. Итан ему не нравился. Тайлер без труда подмечал скользких, как маринованная рыба, людей. Итан был из таких. С гаденькой ухмылкой на пол-лица и цепкими руками, которыми он хватался за нужного ему человека, как клещ — за шерсть. Пока не возьмешь толстую иглу и не выдернешь, — не отцепится. Но дергать нужно аккуратно. Иначе есть шанс повредить крошечную пасть и заразиться чем-то похуже кишечного гриппа. — Пытался, — усмехнулся Итан. — Я всегда курил сигары. Горькие такие, с кубинским табаком. Крепкие, аж горло дерет. — Он рассмеялся и затянулся. Выдохнул и продолжил: — Потом человек у меня появился. Сам тоже курил, но от моих сигар кашлял постоянно. Ну я и бросил. Вернее, попытался бросить. — Жена? — В смысле? — Ну, человек, ради которого вы пытались бросить, — сказал Тайлер. — Жена ваша, что ли? Или дочь?       Итан фыркнул. — Еще скажите любовница, — ответил он. — Так, минутное увлечение, чтобы пощекотать нервы. Расстались-то мы быстро. Я даже понять ничего не успел, а он, человек этот, взял и сбежал. — Сбежал? — Тайлер посмотрел на настенные часы. Стрелка ползла к двенадцати. Солнце уже уплыло за горизонт, а Рэйчел наверняка выкатила инвалидное кресло на крыльцо. Малышка Элли не знала, что Тайлер взял ее часы. Он хотел удивить ее, обрадовать. И увидеть Чарльза, чтобы успокоиться. Чтобы перестать чувствовать буханье сердца где-то под горлом. — Ну да, — продолжил Итан. Недокуренную сигарету он затушил. Отхлебнул пива и взял кусок мяса. Предложил его Тайлеру. Тот отказался. — Мы в Далласе встретились-то. На скачках, года два назад. Может, два с половиной. Наездником этот человек был. Что кобыла его, что сам он. Аж дух захватывало, уж извините за мой французский. — Итан рассмеялся. — И я как-то пытался подойти так, чтобы не спугнуть, понимаете? Цветов и конфет, конечно, не было, но на глаза попадался часто. Да так и не срослось. Скачки прошли, а он и уехал. — Влюбились вы в нее, видимо, — усмехнулся Тайлер. Стянул из-за барной стойки бутылку пива и отвинтил крышку. Сделал глоток и поморщился. — Видимо, — ответил Итан и улыбнулся. Зубы у него были белыми и ровными, хотя в улыбке Тайлер увидел какое-то чванство. — Давно здесь живете? — Приехал в отпуск. Отец и младший брат у меня здесь. — Отпуск? — Итан, кажется, действительно заинтересовался. Наклонился к Тайлеру. Так, что рубашка подмышками натянулась, а изо рта пахнуло перегаром. Несильно, но неприятно. — Министр вы, что ли? — Солдат, — ответил Тайлер. — Сначала Вьетнам, потом мелкие точки. — Герой, получается, — хмыкнул Итан. — Выходит, что так.       Они замолчали. Джон все еще гремел в погребе, иногда матерясь себе под нос. Итан улыбался и медленно пил теплое и мутное пиво. Тайлера он, кажется, не узнал. По крайней мере, ему хотелось так думать. Иначе Итан явно запомнил бы его мертвый взгляд и кривой оскал, от которого холодела не только спина, но и кровь. Джон вырастил своих сыновей вежливыми, но сильными, способными постоять за себя в уличной драке. Итан поводов не давал, но Тайлер очень хотел сначала врезать ему по затылку, а потом сломать пару костей и сбросить побитое, как упавшие раньше срока яблоки, тело в водопроводную трубу. Благо, в Саладо их хватало. Тайлер не видел, но представлял, как Итан, скользкий и хитрый, подставлял кого-то или давил своим статусом. А статус, судя по одежде, был не маленьким. — А вы сами-то кто? — спросил он. — Наездник?       Итан фыркнул. — Всего лишь букмекер, — сказал он. — Всего лишь? — Тайлер приподнял бровь. — Мне казалось, эти ребятки довольно крутые да еще и при деньгах. — Может быть. Работенка и правда прибыльная. Но пыльная. Задница после пары часов на деревянном стуле становится квадратной, понимаете? — Тайлер хмыкнул. — Хотите верьте, хотите — нет, но это так. Кроме того, кругом очень много шаромыжников. У меня сделают одну ставочку, у другого букмекера — другую. Проиграв везде, приходят и начинают бузить. Однажды какой-то совсем отчаявшийся решил поджечь мою конторку. После это мне пришлось нанять крепких ребят, чтобы они таких прохиндеев с лестницы пинком под зад спускали.       Тайлер кивнул. Ставок он никогда не делал, поэтому с бритыми верзилами не встречался. И букмекера тоже видел первый раз. Никогда бы не подумал, что они могут быть такими разговорчивыми. Язык без костей, как сказал ему Чарльз, и Тайлер усмехнулся. — Анекдот вспомнили? — спросил Итан и поставил стакан на стол. Сунул в рот последний кусок вяленого мяса и протер руки салфеткой. — Да так, человека одного, — Тайлер улыбнулся. — Нравится он вам, что ли? — Итан подмигнул, и Тайлер еле удержался, чтобы не скривиться. Даже в подмигивании было что-то липкое и противное. Улыбка быстро сошла с лица, и Тайлер махнул рукой. — Сами-то как здесь оказались? — спросил он и поставил пустую бутылку обратно. Отец увидит — даст хорошего подзатыльника. — Про скачки в августе слышали? — Тайлер кивнул. — Это хорошо. Время ставок еще не началось, а ко мне уже заваливаются ребятки и просят поставить на мистера Моргана и его жеребца. Я-то его еще не видел. Так только, слышал кое-что, вот и решил лично, так сказать, посмотреть на коня-то. Приехал вчера утром, вещи оставил и поехал к нему. Поговорили, жеребца он мне показал. Быстрый, как черт. — Итан рассмеялся, и Тайлер понял, что тот захмелел. — Завтра утром обратно в Даллас. — И что, думаете, мистер Морган победит? — Тайлер услышал, как в погребе что-то упало, а потом на лестнице раздались шаги. — А как же, — хмыкнул Итан. — Насколько я знаю, его еще никто обойти не смог. Ну, разве что, случай однажды был. Нос к носу они тогда шли, и в последний момент мистер Морган закашлялся от пыли. Обошли его все-таки. — Кто? — Да черт его знает, — ответил Итан. — Говорю же, так, слышал только. Победитель деньги забрал и укатил куда-то. Ни слуху ни духу. Пропал как будто. Все ждали, что он и на следующий год заявится и снова уделает Моргана, но так и не дождались. Ни его, ни кобылы.       Джон поднялся в салун, когда стрелка часов остановилась на половине первого. Итан расплатился, оставив щедрые чаевые, и ушел, хлопнув Тайлера по плечу. — Хороший у вас сын-то, — сказал он Джону. — А как же, — ответил тот. Выглядел Джон неважно. Темные мешки под глазами, жесткая щетина, лоб с глубокими морщинами. На Итана он даже не посмотрел. Убрал деньги в ящик и махнул рукой. — Ну, и чего он хотел? — спросил Джон, когда хлопнули двери салуна. — Черт его знает, — ответил Тайлер. Шагов он не слышал. Должно быть, курит, подумал он, вспомнив, как Итан снова попросил у него сигарету. — Какой еще черт, а? — Джон нахмурился. — Он полтора часа тут кости грел, потом только про тебя заикнулся. Видел, говорит, тебя в конюшне Морганов. Наездник, говорит, из тебя отличный. Я этого индюка первый раз здесь вижу, вот и не стал тебя звать, вдруг что. Так тебе ж на заднице не сидится. Идти, видите ли, ты куда-то собрался. Темень на дворе, спать надо, а не шататься с девками-то. Вот Итан, или как его там, и перехватил тебя. Я сначала не хотел уходить, но он пообещал под окнами твоими встать. Как мальчишка с гитарой, черт его дери! — Джон сплюнул на грязный пол. — Так что, будь добр, расскажи папаше-то своему, что этому индюку от тебя понадобилось. Друг он твой, что ли? — Не-а, — ответил Тайлер. — Я видел-то его всего раз, в конюшне Морганов. Мы о скачках предстоящих поговорили. Он сюда к Стиву приехал. — К Стиву? — Джон хохотнул. — К алкашу этому, который дочь свою поколачивает? — Наездник, говорит, из него отличный, — сказал Тайлер и застыл. Внимательно посмотрел на отца. — Мистер Морган бьет Келли? — А ты не знал? — Тайлер мотнул головой. — А почему, думаешь, она в жару такую в джинсах да свитерах ходит, а? Синяки сойдут, она и вырядится, как будто девка-вертихвостка. Ну, Стив еще раз ей двинет. За дело же, поэтому никто не заступается. Келли-то знает, что нельзя ей шорты и юбки эти носить. Они ж короче моих трусов! Но она носит. Идет наперекор отцу и получает за это. — И что, никто не пробовал за нее заступиться? — А ты попробуй иди, — хохотнул Джон. — Стив тебе быстро яйца отстрелит. Это их семейные разборки, Тай, так что лучше не лезь туда, понял? Стив, может, и хороший наездник, но как человек — полнейшее дерьмо. И я бы хотел посмотреть на его перекошенную от злости рожу, когда кто-нибудь обойдет его на скачках. — Итан говорил, что уже был такой человек, — ответил Тайлер. — Газеты, наверное, так и трубили. — А как же, — согласился Джон и отвел взгляд. — Тебе что-то известно, а? — Тайлер приподнялся на стуле. Тот зашатался. — Тай, со стула свалишься, я тебе кости собирать не буду, — сказал Джон и присел на корточки. Взял тряпку и начал протирать полы. — Черт с тобой! — воскликнул он и отбросил тряпку. Тайлер смотрел на него, ловко балансируя на стуле. — Умеешь же ты вцепиться. И руками, и глазами своими. Откуда только понабрался, а? — Джон плеснул себе дешевого виски. — Слухи ходили, что года два назад, когда наездник тот обошел Стива, его нашли. Ну, выиграл-то он вроде честно, вопросов не было. Но говорить стали. Сначала так, шепотом, потом уже в бары да салуны его не пускали. В то время у Стива еще дочь младшая умерла, ну, это и стало спусковым крючком. Несколько мужиков крепких собрались и наподдавали этому наезднику как следует. Из города, кажется, и вовсе выбросили. — А о чем говорили-то? — Тайлер снова посмотрел на часы. Без десяти час. Где-то на улице завыла собака и заплакал ребенок. Джон склонился ниже. Так, что Тайлер почувствовал запах пота и пены для бритья. — С детьми этот полудурок любил забавляться, — ответил Джон, и глаза его наполнились глухой злобой. — Говорили, что младшую дочку Стива совратил. Ходил около нее сколько-то, а потом к себе домой затащил и… — Он сплюнул и почесал волосатый кулак. — Знал бы его лично, так башку бы и мошонку местами поменял. Занят я тогда был, вот и не интересовался особо, а сейчас кулаки так и чешутся задницу ему поганую надрать. — Джимми говорил, что дочка Стива умерла от рака крови, — ответил Тайлер. Снова закурил. — Ну, если б над моей дочуркой снасильничали, я бы тоже сказал, что это рак, — буркнул Джон. — Гей-чуму* у нее врачи нашли. Спасти не успели: быстрая зараза-то. Похоронили на кладбище за Саладо, потом пидора этого гребаного выбросили. И поделом ему, нечего над детьми изгаляться. — Больше никто его не видел? — Нет. Саладо и так неприветливым был, а после этого педика и вовсе стал каким-то… Даже не знаю, как сказать-то. Женщины наверняка каждый день молятся, чтобы он снова в городе не объявился. Ну, если выжил, конечно. Если заявится, наши мужики ему на своих двоих уйти не дадут. В крови будет захлебываться и ползти на простреленных ногах. …сначала, когда узнали только, избили так, что ходить он, вроде бы, больше не смог…       Тайлер поджал губы. Посмотрел на часы, будто бы это могло помочь избавиться от бледного лица Джимми перед глазами. — Подзаборным шавкам — подзаборная смерть, — продолжил Джон. — Что узкоглазые эти, что голубые, что детотрахи. Отвратительные мрази, и никак иначе. …подожгли дом-то. Смотрели, как он там заживо жарится, но и тут он выбрался. Выполз и скрылся в лесу…       Джон похлопал Тайлера по спине. — Спать иди, — сказал он. — Нечего по ночам пиво пить да о педиках судачить. Мало ли, что подумают. — Я пройдусь, — ответил Тайлер, вспомнив про часы и велосипед. И деньги, трубочкой свернутые в кармане. — Проветрюсь немного.       Джон сжал его плечо. — Не заставляй меня брать ружье и гнать тебя в спальню, — сказал он. — Ричи говорил, что по утрам где-то мотаешься. Не надо этого, понял? Не подставляй сам себя. Ни одна девка в Саладо твоей головы не стоит, ясно?       Тайлер кивнул. Не раздеваясь, он залез под одеяло. Решил подождать, пока заскрипит матрац Джона, а после вылезти в окно. За стенкой раздался храп, и Тайлер, открыв окно, посмотрел вниз. Резко дернулся, увидев огонек сигареты. Ричи курил и отмахивался от комаров футболкой. Курил долго. Он затушил окурок, когда Тайлер уже уснул, держа руку на нагрудном кармане. Проснулся он от стука в дверь. Стояло душное утро, а на улице его ждали Келли и Джимми.       Тайлер припарковал «бьюик» у поваленного дерева, выключил переносное радио Джимми, то и дело барахлившее и переходящее с прогноза погоды на громкие помехи, и сунул ключи в узкий карман на джинсах, одолженных у Ричи. Джинсы вылиняли и протерлись на коленях. Клетчатую рубашку Тайлер снял и обвязал вокруг талии. Остался в белой, растянутой майке. На ногах — отцовские кожаные сапоги. Свои ботинки Тайлер отдал Ричи: после пробежки до покосившегося дома подошва совсем отошла, и брат отвесил ему подзатыльник. Ричи подклеивал ботинок несколько часов, а Тайлер снова порвал его за пару минут.       Келли хлопнула дверью. Окно оставила открытым, и Тайлер, цыкнув, наклонился и покрутил ручку. Джимми, взяв ее сумку и свой холщовый мешок с потрепанным кожаным ремнем вместо лямки, выполз на подгибающихся на ногах. После валиума его не тошнило, но голова кружилась, а отлить хотелось до белых мушек перед глазами и спазмов в животе. Пока Тайлер осматривал «бьюик» и проверял бак, Джимми начал танцевать, схватившись руками за пах. — Тай, твою мать, если ты не возьмешь у меня сумки, я нассу тебе под колеса, понятно? — Джимми сжал челюсти так, что проступили желваки, и, плюнув, бросил сумки на пыльную обочину и ускакал в колючие кусты. Келли рассмеялась. — Смотри не прищеми себе там ничего, — сказала она, и Джимми завизжал, словно за бледную задницу его укусила гадюка. По словам Келли, змей здесь было достаточно. Стручок Джимми все-таки прищемил, пока возился с молнией, и к реке спускался подростковой походкой «яйца свело». Только на этот раз не от того, что он увидел полураздетую Брук Шилдс.       Спускались они долго. Шли по узкой и каменистой тропе, через которую иногда проползали змеи. Джимми верещал еще громче, и Тайлеру приходилось зажимать ему рот рукой, чтобы случайно не спугнуть птиц или, наоборот, не привлечь кого-нибудь покрупнее черной гадюки. Келли надела короткие джинсовые шорты и постоянно отмахивалась от комаров соломенной шляпой. Такой же, как у Тайлера, только Тайлер купил свою на выезде из Нью-Йорка у какого-то русского, державшего маленькую сувенирную лавку. Келли взяла свою шляпу у отца, уехавшего на пару дней в Даллас. Вместо зеленого свитера она натянула тонкую рубашку с широкими рукавами. Выглядела Келли, действительно, потрясающе. Ни красные укусы, ни бледно-синие следы от синяков, ни мелкие ссадины не могли испортить ее красоту. Келли будто бы сошла с обложки модного журнала, чтобы ослепительно улыбнуться на камеру.       Некстати Тайлер вспомнил о Рэйчел. Тоже высокая, может, ниже Келли на пару дюймов. Стройная, но стройная не от занятий спортом или популярных диет. Стройная от постоянной тяжелой работы в прачечной. Утюги, гладильни, барабаны стиральных машинок. Горячий пар и пот, от которого жжет глаза. Тайлер видел загрубевшие руки, несколько красных шрамов, мешки под глазами и грустную улыбку. Он знал, что Рэйчел никогда не плакала, потому что могла испугать этим малышку Элли или испортить выглаженную простынь. Тайлер также знал, что Элли вскоре должна была пойти в школу и впервые сесть в желтый автобус с черными полосами по бокам. А Чарльз… Здесь Тайлер только хмурился и поджимал губы. Он помнил изувеченное тело: следы от уколов, шрамы, бугристые ожоги, худоба, проступающие из-под посеревшей кожи кости. Осунувшееся лицо и мутный взгляд. Взгляд не хищника. Нет. Скорее, взгляд загнанной в угол и трясущейся птицы, пытающейся нахохлить выдранные и обугленные перья. Взгляд умирающего, отмахивающегося от спасительной соломины.       Тайлер остановился и сощурился от яркого солнца. Внизу, омывая каменистый берег, текла река. Пересекая густые леса и гористые холмы, Вонючка распадалась на неглубокие речки с илистым дном. Холодная вода блестела, над головами шелестели зеленые клены, под ногами шуршала высокая трава. Где-то деревья редели, и сухая, несмотря на сезоны дождей, земля переходила в степи. Где-то деревья перемежались с колючими кустарниками. Среди темно-зеленых листьев, напоминая китайские фонарики, росли ярко-красные ягоды. Пахнуло цветущей малиной, когда Тайлер, держа подмышкой собственную сумку, ступил на берег. Камни были горячими. Такими, что ноги жгло даже через толстую подошву сапог. Пока Келли стелила одеяло, а Джимми принюхивался к бумажным сверткам, Тайлер, как и сказал Чарльз, слишком любопытный для обычного солдата, развернул платок, в котором когда-то носил механическую ласточку, и начал собирать малину. Садоводом не был, поэтому просто брал самые крупные и сочные ягоды, иногда смахивая с них жуков. Собрал и сунул платок в сумку.       Келли зашла в воду по колено. Она собрала волосы в высокий хвост и сняла рубашку, открыв смуглые плечи. Стянула шорты, отбросив их на берег, и, оставшись в открытом купальнике, нырнула. Река, действительно, была неглубокой. Чтобы вода коснулась шеи, Келли пришлось отплыть на два десятка футов, не меньше. Она рассмеялась и ударила руками по воде. Джимми, уронив не только подобранные шорты, но и челюсть, снял футболку, чудом не разорвав ее на две части, и стянул линялые джинсы. Те же самые, в которых он был, когда познакомился с Тайлером. Джимми плавал… вполне хорошо. На собаку походил разве что когда высовывал язык и вытягивал шею, чтобы не захлебнуться. — Мелкий говнюк! — крикнула Келли, когда Джимми схватил ее за плечи. Она плеснула ему водой в лицо и отплыла, нырнув и оттолкнувшись от дна. Джимми застучал зубами. — Эй, Тай, раздевайся и давай к нам. Водичка-то хорошая.       Тайлер хмыкнул. Сложил одежду возле бумажных свертков и с разбегу прыгнул в воду. Мотнул мокрыми волосами и улыбнулся. Плавать Джон научил его лет в семь. Привел на берег Вонючки и, взяв на руки, вошел в грязную воду по пояс. Джону, действительно, доставало лишь до пивного живота, а Тайлер, которого он бросил в воду, чуть не захлебнулся. Джон рассек воду уверенными движениями и отплыл к берегу. Тайлер, молча барахтаясь, чтобы случайно не глотнуть воды, доплыл до какого-то дерева, уходящего наполовину в реку, и схватился за него. Прождал у него Джона минут пятнадцать. Потом, начав стучать зубами от холода, поплыл. Неумело и неправильно, но поплыл. И Джон им гордился.       Тайлер доплыл до Келли и подхватил ее на руки. Она рассмеялась и несильно ударила его по плечу. Тайлер поднял ее и окунул с головой. Келли схватила его за волосы и потянула за собой. С надутыми щеками и зажмуренными глазами они начали шуточно драться под водой, прежде чем выплыли на поверхность, когда Джимми ударил Тайлера ногой. — Сукины дети, — сказал он. Его зубы все еще стучали. — Я думал, вы решили утопиться. Ей-богу, Тай, Келли я бы еще дотащил до берега, а вот тебя. — Да ты от холода сейчас ласты склеишь, — усмехнулась Келли. — Губы синие, как у настоящего жмура. — На себя посмотри. — Джимми подплыл ближе и схватил Тайлера за плечо. — Тай, согрей меня, иначе я правду откинусь прежде, чем лишусь девственности. — Педики, — хмыкнула Келли и рассмеялась, когда Джимми окатил ее водой. — Настоящие молодожены.       Она отплыла к огромному валуну, край которого виднелся на поверхности. Джимми, вытянув шею так, что на лбу выступили жилы, поплыл за ней, вспенивая воду не хуже уток. Они шуточно переругивались, и Келли почти удалось потопить Джимми. Почти, потому что в последний момент он стянул с нее лифчик. — Мудак! — крикнула она. Беззлобно, но обиженно. Келли ударила Джимми по лбу, и он опустился ко дну. Вынырнул рядом с Тайлером и показал средний палец.       Они плавали еще минут пятнадцать. После, стуча зубами, выбрались на берег и растянулись на одеяле. Келли, стянув лифчик, завернулась в широкое полотенце и положила подбородок на колени. Постепенно синева сошла с ее губ, и она улыбнулась. — Джимми, только попробуй в следующий раз раздеть меня, — сказала она. — Яйца оторву! — Так следующий раз все-таки будет. — Он улыбнулся и подмигнул. Келли, обернув полотенце вокруг груди, отвесила ему подзатыльник и рассмеялась, когда Джимми завыл. — Это незаконно, — ответил он. — Женщина вообще не должна поднимать руку на мужчину! Мы — сильный пол. Скажи ей, Тай.       Тайлер фыркнул, и Келли хмыкнула. — Кто тут сильный, а, Джимми? — сказала она. — Только и можешь стручок свой держать, когда нужду справляешь. И то умудрился его прищемить. — Келли рассмеялась. — Ничего не отвалилось, а?       Джимми обиженно поджал губы и отвернулся. Они оделись, когда вокруг начали пищать комары, и принялись за еду. После аптеки, где тощий старикашка облизал Келли взглядом с ног до головы, они зашли в забегаловку, обещающую самый вкусный картофель-фри и бесплатный кетчуп. Келли взяла себе жареные крылышки, а Тайлер — гамбургер с говяжьей котлетой и двойным сыром. Джимми жевал острые ножки и иногда макал их в кетчуп, по всей видимости, разбавленный водой. — Эй, Тай, у тебя соус на щеке, — сказала Келли и улыбнулась. — Видок, как будто ты человечины сожрал. — Она потянулась к нему и стерла кетчуп пальцем. Подмигнула и облизала палец. — Ну и дерьмо этот соус. Ладно хотя бы бесплатный.       Тайлер пожал плечами. В еде он был непривередлив: армия отучила. Уплетал все, кроме жареной рыбы. Помнится, отравился как-то. Караулил потом не окоп или командира, а полевой туалет. Забегал туда каждые пять минут и чудом не пропустил вражескую атаку. Рыбу после этого больше ел.       Джимми облизал пальцы и рыгнул. Келли поморщилась. Тайлер, дожевав гамбургер, свернул промасленную бумажку и сунул в сумку. Осторожно, так, чтобы не раздавить малину. — Чё у тебя так? Яйцо сырое, что ли? — Келли снова потянулась к Тайлеру. Джимми, сидевший между ними застыл, уронив куриную косточку на колени. — Исуси, Коркоран, свинья свиньей! — Я малины собрал, — ответил Тайлер и развернул платок. — Зачем это? — спросил Джимми и нахмурился. — Отравиться хочешь? — Вот тупица, — Келли вздохнула. — Малина съедобная, имбецил ты этакий! — Она щелкнула его по лбу. — Но правда, Тай, зачем? Ее можно купить. Неподалеку от Саладо есть «Кеннебект Фрут». Дешево, да и фрукты хорошие. — Не выезжал я пока никуда, — ответил Тайлер. — Округу плохо помню да и отцу помогать должен. Время-то идет. — В армию вернешься? — спросила Келли, хотя Тайлер не помнил, когда говорил ей об этом. — Мне папаша рассказал. Говорил, что десантник ты.       Тайлер кивнул. — Десантник, — согласился он. — Но по окопам под пулями бегать приходилось. Шестнадцать мне было. Сопли под носом и руки-крюки. — Шестнадцать? — воскликнул Джимми. — Твой папаша вообще нормальный? Как он мог отпустить тебя в армию, когда ты только дрочить научился? — По себе людей не судят, — сказал Тайлер, и Келли рассмеялась. Джимми покраснел, и она несильно толкнула его в плечо. — Сам я сбежал. Ветер в голове и шило в заднице, вот и все. К концу все почти подошло, когда я приехал. Семьдесят третий год был. Поскакал по выжженным полям и зачищенным городам, потом на службу официально зачислился и оказался среди десанта. — Много перестрелял? — Глаза Джимми загорелись. — Список не вел, знаешь ли.       Келли фыркнула. Джимми цыкнул. — Я бы каждого записывал, — сказал он. — Ходил бы потом и показывал. — А ты писать-то умеешь? — усмехнулся Тайлер. — Или только горазд стручок замком прищемить, а?       От смеха Келли хрюкнула и рассмеялась сильнее, схватившись руками за живот. Джимми показал Тайлеру средний палец, и оба, улыбнувшись, расхохотались вслед за Келли. Смеялись они долго, пока не начали слезиться глаза. Успокоились, но, посмотрев друг на друга, рассмеялись снова.       К «бьюику» вернулись через два с половиной часа. Искупались еще раз. Келли все-таки удалось потопить Джимми, сохранив при этом трусы и лифчик. Они брызгались водой и кидались мелкими камнями. Один угодил Тайлеру точно в бровь и рассек ее. Тайлер, выбравшись на берег, начал копаться в сумке, хотя знал, что никаких мазей и пластырей с собой не брал. Келли застыла позади него, приоткрыв рот. Оказалось, что к спине Тайлера присосалась жирная пиявка. Джимми заверещал, а Келли, подавив приступ истерического смеха (она на дух не переносила речных гадов), оторвала пиявку. На коже, помимо красного следа, остался синяк. К тому времени, как Тайлер накинул майку, он расплылся и стал иссиня-черным. — Гадость, — сказала Келли и села в машину. Пристегнулась и сняла кожаные сандалии. Закинула ноги на панель. — Меня до сих пор мутит, как вспомню эту склизкую тварь. Боже, Тай, я думала, что упаду в обморок, если возьму ее в руки. Отвратительно. — Она поморщилась. — Хуже только синяк Тайлера на полспины, — сказал Джимми, плюхнувшись на заднее сидение. Он сразу проглотил валиум и запил его. — Советую чем-нибудь намазать, а то вдруг болячку какую подцепишь. Мохоки как-то рассказывал, что у них принято прикладывать навозные шарики. Говорит, работает. — А Молохи не говорил тебе иногда включать мозги? — Келли усмехнулась. — Мохоки, — буркнул Джимми. Про навоз больше не говорил.       В Саладо они вернулись к полудню. Стояло удушающая жара, но в Техасе в июле по-другому быть и не могло. Тайлер припарковал «бьюик» на заднем дворе и, поднявшись в спальню, чтобы оставить сумку и взять часы и деньги, проводил Келли и Джимми до конюшни. Шли они медленно. Частенько останавливались, чтобы перестать громко смеяться или отмахнуться от навозных мух. Заметив Феликса, Тайлер махнул рукой. Садовник, прищурившись, улыбнулся, обнажив беззубые десны. Мартин копался где-то в конюшне. Келли, на прощание чмокнув Тайлера в щеку и взъерошив волосы Джимми, хлопнула входной дверью. Помахала им со второго этажа и задернула шторы.       Джимми предложил Тайлеру банку пива, но тот отказался. На Главной улице, на окраине которой стоял покосившийся дом, никого не было, и Тайлер надеялся, что сможет встретить Элли на заднем дворе или достучаться до Рэйчел. Он не знал, работала ли она сегодня также две смены подряд или взяла выходной, чтобы присмотреть за Чарльзом, но что-то подсказывало Тайлеру, что сейчас Рэйчел гладила чей-нибудь пиджак, а Элли играла с Бадди, наверняка показывая ему все свои игрушки.       Тайлер, стоя у поворота, дождался, когда Джимми скроется в конюшне, чтобы подремать на развороченном сене под гневные крики Мартина, и трусцой побежал к дому, оглядываясь по сторонам. Стояла подозрительная тишина, и на улице не было ни души. Тайлер обошел крыльцо и постучал в дверь с дыркой для Бадди. Отверстие, по всей видимости, было сделано в ручную. По краям Тайлер видел неровности и торчащие щепки. Как бы не поранился, подумал он, вспомнив круглые бока Бадди и его мокрый нос. Улыбнулся. Шагов не было слышно, и Тайлер постучал еще раз. Ни лая, ни звонкого голоса Элли, ни шороха прорезиненных колес. Звенящая тишина. Позади щелкнул затвор, и Тайлер, вытянувшись по струнке, обернулся.       Дуло короткоствольной винтовки на него не смотрело. Чарльз, сидя в кресле, держал ее, уткнув в землю, но палец при этом лежал на курке. — Что на этот раз? — спросил он и усмехнулся. Не криво. Не болезненно. Так, что у Тайлера перехватило где-то пониже горла. — Снова выбил дверь? Или окно разбил? — Я принес Элли часы, — ответил Тайлер и достал их из нагрудного кармана. — Те, про которые вы мне говорили. — Деменцией не страдаю, — хмыкнул Чарльз. — Я подлатал их. Подпилил кое-что и смазал некоторые детали. Теперь работают. — Элли сейчас спит, — сказал Чарльз. — Можешь оставить их на крыльце. Я скажу ей. — Ваша сестра дома? — Зачем она тебе? — Он вскинул винтовку на плечо. Палец с курка не убрал. — Хотел отдать деньги. — Деньги? — Чарльз прищурился. — Она что, работала у тебя, что ли? Полы в салуне мыла или, может быть… — Ни то, ни другое, — ответил Тайлер. Теперь дуло винтовки смотрело ему в грудь, но он не боялся. Привык. — Она слышала, что в Далласе открылась клиника с хорошим оборудованием. Хотела свозить вас туда на обследование.       Чарльз рассмеялся, и от его смеха, хриплого из-за проблем с легкими (Тайлер все еще помнил надрывный кашель), у Тайлера засосало под ложечкой. — Годы идут, а Рэйчел не меняется, — наконец сказал он. Только сейчас Тайлер заметил, что винтовка дрожала в руках Чарльза. — Вы что-то приняли, мистер Кларк? — спросил он и шагнул вперед. — О чем ты? — У вас дрожат руки, — ответил Тайлер. — Я бы мог списать это на старость, но вы не выглядите так, будто вам за шестьдесят. — Верно. Мне всего-то сорок. — Чарльз нахмурился, заметив дрожание собственных рук. — Вы что-то приняли? — повторил Тайлер и сделал еще шаг. Их разделяли каких-то три фута. — Лидокаин, — ответил Чарльз. — Голова с утра трещала так, словно по ней молотком саданули. — И все? — Еще веронал. Хотел немного подремать. После очередного кошмара рубашку можно было отжимать, вот я и выкатился на улицу. Взял винтовку, чтобы пострелять. — Где учились? — Тайлер шагнул еще. Выхватить винтовку не составило бы для него особого труда. Смесь обезболивающего и барбитурата была не лучшим коктейлем, и он боялся, что Чарльз мог как-то навредить себе. Или Элли. Или Рэйчел, которая от усталости после работы валилась бы с ног. — Здесь, — ответил Чарльз и внимательно посмотрел на Тайлера. — И стреляю я очень хорошо, так что тебе лучше остаться на месте. — Тайлер остановился. — Хорошо. Теперь положи часы на крыльцо и уходи отсюда. Не хочу, чтобы твой отец или неуравновешенный братец навредили моей семье. В меня они плевать могут сколько угодно, но я не позволю тронуть им мою сестру или племянницу. И сейчас я говорю не только о твоей семье или новоиспеченных друзьях, ясно? — Тайлер кивнул. — Уж не знаю, медом тебе здесь намазано или что, но проваливай. — Часы, — напомнил Тайлер. — Я пришел сюда, чтобы отдать их лично Элли. Кроме того, хотел передать мисс Кларк деньги. Если сейчас вы выстрелите, сюда прибежит весь Саладо. По слухам, не очень-то они вас жалуют. — Мягко сказано, — усмехнулся Чарльз и опустил винтовку. — Где учился языком чесать? — Здесь, — ответил Тайлер, и Чарльз фыркнул. Он покатил к двери. С ржавого гвоздя в стене снял ключ и открыл ее. Винтовку оставил на улице.       Кухня, которую Тайлер особо не рассматривал прошлой ночью, сияла чистотой. Полы были подметены и вымыты, отчего в воздухе стоял ощутимый запах какого-то средства. Крепкий деревянный стол, выглядящий намного лучше остальной мебели, стоял у стены с розовыми обоями в мелкий цветочек. Возле стола — два стула с продавленной обивкой. Газовая плита, чистая раковина с ржавым краном и несколько шкафов со шторками вместо дверей. У косяка — мешок с мусором. Под потолком качалась лампочка.       Бадди появился на кухне, как только скрипнули половицы. Он обнюхал Чарльза, тявкнул, увидев Тайлера, и прыгнул на него, облизав руки и лицо. — Выпусти его во двор, — сказал Чарльз, и Тайлер открыл дверь. Бадди, заскулив, бросился наружу и скрылся где-то в траве. Только сейчас Тайлер заметил, что дом Кларков стоял у самой степи. — Часы положи на стол, — продолжил Чарльз и покатил к шкафу. Одернул шторку и достал пыльную шкатулку. На крышке замерли танцовщицы. — Сколько ты хотел дать Рэйчел? — Семьсот долларов, — ответил Тайлер и вытащил из кармана трубочку купюр. — Пересчитайте, если нужно. — Слишком много, — сказал Чарльз и поставил на стол, рядом с часами, шкатулку. Внутри Тайлер увидел мятые баксы. Сотни три, не больше. — Она не возьмет. Можешь положить сюда десять баксов, и она не заметит. Подумает, что в прошлый раз неправильно подсчитала. Но если здесь окажется тысяча долларов, она занервничает. Попробуй объяснить ей, что это не чья-то злая шутка. — Я поговорю с ней, — ответил Тайлер. — Когда она возвращается? — Сегодня в четыре утра. Две смены подряд.       Тайлер кивнул. Обернулся, услышав скулеж Бадди. Пес прыгнул за бабочкой и, не поймав ее, жалобно тявкнул. — Тебя по спине хлыстом вытянули? — спросил Чарльз и откатился к другому шкафчику. — Пиявка, — ответил Тайлер и ощупал спину. Не болело, но начинало зудеть. — Речные гады. — Чарльз положил на стол тюбик мази «Гамамелис». — Возьми-ка. От синяков и ушибов хорошо помогает. Что за?..       Тайлер, не дослушав, стянул майку. Положил на стол и взял мазь. — До дома нельзя было потерпеть, да? — спросил Чарльз. — Обязательно нужно было раздеться на чужой кухне? — Появление синяка я еще мог объяснить, — ответил Тайлер. — Но рассказать отцу о мази, которую в Саладо, судя по сроку годности, не завозили уже несколько лет, вряд ли смогу.       Чарльз вздохнул. — Валяй, — сказал он и откатился. Убрал шкатулку, задернул шторку. Услышав скрип половиц, обернулся и продолжил: — Что еще? — Я, конечно, солдат, но у моей гибкости тоже есть пределы, — ответил Тайлер, мазнув мазью по шее. Синяк тянулся от лопатки до середины спины, и он с легкостью смог бы смазать его сам. Но хотелось подшутить. Тайлер не знал, почему вел себя, как влюбленный мальчишка, но продолжил: — Не могли бы вы помочь мне? — Я итак помог, — ответил Чарльз, но мазь из рук Тайлера взял. — Когда не пристрелил тебя и пустил в дом.       Тайлер фыркнул. Застыл, когда к спине прикоснулись холодные руки. — Не дергайся, — сказал Чарльз и продолжил растирать мазь. - Я делаю это только потому, что ты спас мне жизнь. Я не просил, поэтому не обольщайся.       Чарльз делал все быстро, но уверенно и аккуратно. Если бы мог, Тайлер заурчал бы под этими руками, как сытый и довольный жизнью кот. — И часто вы приезжим спины обмазываете? — спросил Тайлер и натянул майку. Ткань неприятно прилипла к спине. — Про винтовку не забывай, — сказал Чарльз. Завинтил крышку на тюбике и протер руки полотенцем. — Будешь много спрашивать, лишишься какой-нибудь части тела. Уж поверь, стреляю я метко. — Я бы посмотрел.       Их взгляды пересеклись, и оба фыркнули. Тайлер заметил, что сегодня Чарльз выглядел намного лучше. Он не знал, было ли это действием барбитуратов, но с уверенностью мог сказать, что Чарльз был… красивым? Тайлер редко говорил это другим мужчинам: стояло не то время, и за такие слова кто-нибудь мог сломать ему нос. Перед глазами появилась Келли в джинсовых шортах и рубашке. Она улыбалась, показывая белые зубы. Потом появилась Келли в купальнике. По стройному и смуглому телу бежали капли холодной воды. Келли. Улыбчивая и смеющаяся над каждой его шуткой. Потом Тайлер ощутил уверенные касания к своей спине, и силуэт Келли исчез, как неожиданная волна, появляющаяся из ниоткуда и исчезающая буквально через секунду. — Дыру прожжешь, — сказал Чарльз. Он качнул головой и приложил руку ко лбу. — Голова? — Тайлер приблизился. Одного воздуха, как это делали влюбленные в романах, они не делили, но Чарльз все равно уловил легкий запах пота и еще чего-то сладкого. Не стал забивать этим и без того гудящую голову и откатился в коридор. Косяк не задел по счастливой случайности. — Рэйчел вернется в четыре утра, — напомнил Чарльз. — Если все еще хочешь… — Да, — ответил Тайлер. — Я приду. — Мазь-то возьми. — Что? — Тайлер обернулся. Он почти вышел на задний двор, где Бадди ловил бабочек, когда Чарльз выкатился следом. — Мазь, говорю, возьми, глухомань стоеросовая. — Чарльз бросил ее, и Тайлер без труда поймал. — Попросишь кого-нибудь намазать. — Да я и сам могу. — Чё? — Чарльз удивился. Потом покраснел и сердито посмотрел на Тайлера. Тот рассмеялся. — Сукин ты сын! — крикнул он, когда Тайлер, сунув мазь в карман, выбежал на Главную улицу. Бежал долго, постоянно оглядываясь по сторонам, чтобы случайно не наткнуться на грузного рабочего. Остановился у чьего-то дома и снова рассмеялся. До слез в глазах и легкой боли в животе.