С любовью, Техас

      Элли рассмеялась. Она сидела у Чарльза на коленях, подобрав под себя ноги, и иногда хлопала в ладоши, когда Бадди, тявкая, подпрыгивал за рукой Тайлера. Дрессировщик из него был плохим. Тайлер показывал Бадди кусок сырой говядины, стащенной у отца ранним утром (Джон редко закрывал погреб на ключ: на стене, рядом с полками для пивных стаканов, висело его ружье, и мало кто отваживался заходить в салун, чтобы что-то украсть) и отдавал команды, выставляя перед собой пустую руку. Бадди скулил, блестящими глазами смотря на говядину, и прыгал, если Тайлер отводил руку. Элли, внимательно следя за ним, смеялась, а Чарльз, разбуженный ее громкими криками, хмыкал и иногда гладил Элли по голове. Ее не заплетенные волосы падали на плечи и спину: Рэйчел после разговора с Тайлером быстро оделась, натянув широкое платье и длинные гольфы, и, не успев пожелать Элли доброго утра, ушла к остановке, расположенной к северу от Саладо. — Ты должен идти, — сказала Рэйчел, взяв к полки связку ключей. — Твой отец, может, и не замечает, как ты бегаешь туда-сюда, но твой брат. — Она внимательно посмотрела на Тайлера. — Я знаю, что у меня нет права подозревать его в чем-то сейчас, но, Тай, Ричи не самый хороший человек здесь. Он постоянно ввязывается в драки с рабочими, крадет что-то из ларьков, обхаживает замужних женщин, у которых мужья на вахтах или службе. Ты, конечно, можешь мне не верить, учитывая, что другие говорят про моего брата. Но Чарльз, по крайней мере, никогда не бил меня или Элли и не поджигал чей-то дом, потому что ему отказала девушка. — Рэйчел поджала губы. — Несовершеннолетняя девушка, Тай.       Тайлер кивнул. О похождениях своего младшего братца он слышал много. В том числе о том (Джимми после выпитого бренди становится очень болтливым), что Ричи, шалопай и пройдоха, однажды обхаживал пятнадцатилетнюю девушку-сироту, живущую в Саладо на подачки жалостливых старух. Никто не говорил о том, что за пару центов или тарелку жидкого супа девушка стирала их грязное белье, вымывала весь дом или, если кто-то на заднем дворе держал козу или барана, ходила с ними на выпас, чтобы следить. Волков в лесах Саладо никогда не водилось, но мелкие воришки стекались сюда, как пчелы — на мед. Девушку звали Мэдлин, и на улице она появлялась не чаще нелюдимого Чарльза. — Выходит, когда ей купить что-нибудь надо, — сказал Джон, протирая стол. Стоял поздний вечер, и Тайлер припарковал «бьюик» за домом под неодобрительный взгляд Джона. Но он ничего ему не сказал. Плеснул холодного кофе и поставил тарелку с тушеными бобами. Разговор зарулил к Ричи, которого, пока Тайлер, как сказал Джон, разъезжал по городам, чтобы спустить деньги, чуть не пристрелил разозленный муж какой-то девушки, качающей ребенка в коляске и развешивающей белье. — Ричи давненько к ней захаживал, — начал Джон. — У нее муж то по кабакам шастает, то на фабрике целыми днями пашет. В доме-то крепкой руки нет, вот и приходится ей других мужиков просить. То полку прибить, то трубы починить. Ричи тоже горазд. У него с детства руки из задницы росли. Он ими разве что есть может да сортиры драить! — Джон перешел на крик, чтобы Ричи, сидевший в комнате с куском льда у сломанного носа, услышал. — Стал у девки этой дома чаще мужа ее появляться. Она и рада: пока Ричи бачок чинит, она ребенка спать уложит или бутербродов наделает. Знаков она ему не давала, но Ричи, петушара этакий, этого же не понял. Начал цветы какие-то носить да подарки делать. Она ему от ворот поворот, а он ей — чуть ли не под юбку. А тут муж дверью — бамс! — хлопнул. Ну и саданул он Ричи прикладом по носу-то. Тот деру дал, что пятки засверкали. — Джон хохотнул. — Трусливый чертяка же. Сейчас сидит вон в комнате, задницу от страха поджимает. Тот мужик-то не промах. Если сказал, что пристрелит, то слово свое сдержит. Жену, как пес цепной, охраняет. На нее или дочку малолетнюю руки ни разу не поднял, а на тех, кто заходит к ним иногда, зверьем смотрит. Прямо-таки вылитый ты, Тай. От твоего взгляда этого любой в штаны наложит.       Тайлер фыркнул и отмахнулся. Джон рассмеялся. Заскрипела лестница, и в салун, пустой и закрытый, спустися Ричи. Нос распух, глаза покраснели. Походкой «яйца свело» он, хромая на одну ногу, доковылял до барного стула и плюхнулся рядом с Тайлером. Выхватил у Джона, не успевшего дать ему по рукам, бутылку пива и осушил ее в несколько глотков. В голове прояснилось, а мутная пелена спала с глаз. — Хватит трепаться обо мне, — сказал Ричи, и Джон присвистнул. — Как девки базарные, ей-богу! — А ты перестань за каждой юбкой хвостом вилять, глядишь целее будешь. — Джон забрал пустую бутылку. — Хватит тебе, — сказал он, когда Ричи потянулся за новой. — Итак на ногах не стоишь. Иди-ка в постель и проспись хорошенько. Утром поговорим. — Как в старые-добрые времена, — усмехнулся Ричи и хлопнул по барной стойке. — Тай, помнишь? Отец вечно перед школой нас задерживал, чтобы очередную мораль прочитать. — А как же, — хмыкнул Тайлер и нахмурился. На лбу, между бровей, залегла глубокая морщина. Такая же, как у Джона. Тайлер откашлялся и продолжил, имитируя отцовский голос: — Над миссис Блек не издеваться, а то она мне все уши прожужжала, какие вы остолопы невоспитанные. — Яблоки в школьном саду не воровать, — сказал Ричи и ссутулил плечи. — За столом не чавкать. — Ручками друг в друга не кидаться. — На стадионе ни с кем не толкаться. Испачкаете кого-нибудь в грязи, — я вам бошки-то поотрываю. — Здесь голос Ричи стал звонче. Он изображал противную старуху, учителя математики. — И вообще, Донован, из тебя никогда не выйдет толкового человека. — Будешь дерьмо за коровами подчищать и смотреть, как твои друзья в городах на машинах разъезжают, — старческим голосом проскрипел Тайлер, и Ричи рассмеялся. Застонал, когда в носу что-то булькнуло. — Кончайте пургу пороть, — сказал Джон и отвесил каждому подзатыльник. Ричи замычал громче. — То-то же. Нечего над стариками издеваться. Как могли вас, дубин придурковатых, так и воспитывали. У обоих же шило в заду играло. То забор сломаете, то одежду чью-нибудь загадите, то урок сорвете. Мозгов, как у курицы, зато гонора выше крыши. Чё ржете-то, как кони некастрированные, а? Неправду говорю, что ли?       Тайлер, уткнувшись лбом в плечо Ричи, смеялся, и его плечи тряслись. Ричи, наоборот, сидел тихо и дышал через раз, чтобы вовсе не лишиться носа. Он набрал еще льда и поднялся в спальню. Тайлер, дожевав последнюю ложку бобов, после которых ему обязательно стало бы плохо, отодвинул тарелку и глотнул кофе. Поморщился. — Куда ездил эти два дня? — наконец спросил Джон и нахмурился. — Из спальни выхожу: ни тебя, ни Ричи. Он-то, как оказалось, на велосипеде куда-то мотался да девчонок обхаживал. А тебя целые дни не было. Переезжаешь, что ли, уже? — Да к сослуживцам мотался, — ответил Тайлер. — Сначала к одному, потом — к другому. Давненько не виделись, вот я и подумал, пока в Саладо штаны просиживаю, прокачусь к ним. — Далеко отсюда? — Миль тридцать.       Джон присвистнул. — И как? — спросил он. — Хорошо посидели? Выпили, может? — Я-то за рулем. — Тайлер пожал плечами. — А так, вспомнили кое-какие истории да приятелей нескольких. Закусили и разъехались. — Женатые они? Сослуживцы твои? — Кто как. У одного — жена и два сына. Другой — вдовец с дочерью. Перебиваются мелким заработком и живут себе спокойно. — Тебе бы так, Тай, — вздохнул Джон. — А то тянет тебя все куда-то. Сначала вот в армию, теперь — к девчонке какой-то. — Тайлер нахмурился. — Что? Думал, я поверю в твою сказочку, а? Оставь эти россказни Ричи. У него ни глаз, ни нюха. От тебя ж за милю духами какими-то разит, да волосы вон черные на рубашке. Поверил бы, что твои, но цвет-то другой. Если не хочешь про нее говорить, то и не говори. Но чтоб все честно было, понял меня? — Тайлер кивнул. — Женщины иногда наивные, и обмануть их легко. Но Донованы не такие, ясно? С Ричи пример не бери. Он — шмакодявка малолетняя, чего уж тут поделать. Но ты — другое дело. И постарше, и мозгов у тебя побольше. Если любишь ее — женись, если трусишь и поджимаешь яйца — уходи и не пудри девочке мозги. Она, может, получше кого найдет. У них-то и волосы вон чистые, и изо рта табаком не несет, и одеваются они хорошо. Сущие ангелы, ей-богу. Им такие как мы, потные боровы, и не нужны вовсе, а они все равно на нас смотрят. Так что головой всегда думай. И ребенка не смей заделать, если жениться не думаешь. Мужик-то сбежит, держа яйца волосатые в руках, а женщине пахать придется, чтоб и себя прокормить, и спиногрыза. Не веди себя как трус, Тай, все понятно? — Да, — ответил он и смахнул черные волосы, на деле оказавшиеся шерстью Бадди. Волосы Чарльза он рассмотрел хорошо. По сравнению с шерстью, они были светлее на концах и длиннее. Духами ни Тайлер, ни Чарльз не пользовались. Они, скорее всего, принадлежали либо Келли, либо Рэйчел. Иногда он подходил к ним ближе, чем следовало, и рубашка впитывала запахи. — Черноволосая, что ли? — усмехнулся Джон. — У самого, вон, тоже почти черные. Еще и кучерявые. Как мартышка, ей-богу. Глаза-то какие? — Серые, — ответил Тайлер и, цыкнув, лязгнул зубами. У Келли глаза были карими, у Рэйчел — зелеными. — Голубые, что ли? — Не-а. Ну, не знаю. Как вода в океане. Такие же серые. — А ты, сынок, не промах у меня, — рассмеялся Джон. — И красивый, и мозговитый, и комплименты делать умеешь. Девчонки-то, небось, без ума, а?       Тайлер фыркнул. — Высокая она-то? — продолжил Джон. — Ты-то конем у меня вымахал, гном тебе и не нужен рядом. — До подбородка, — улыбнулся Тайлер. — Мелкая, — хмыкнул Джон. — Как целовать-то будешь, а? Засмеют на свадьбе-то. — На руки возьму.       Джон фыркнул. Потом увидел глуповатую улыбку Тайлера и рассмеялся. — Так лыбиться рядом с ней будешь, — она тебя метлой выгонит, — сказал он и хлопнул Тайлера по плечу. — Про мои слова помни, ясно? Не то отхватишь, как братец твой. — Да я вроде за замужними не бегал никогда, — усмехнулся Тайлер. — А Ричи, сучий потрох, еще и за мелкими совсем девчонками увиливает. Года три назад, когда девке пятнадцать стукнуло, снасильничать над ней пытался. Она ему пощечину отвесила да закричала на всю улицу. Мужики Ричи оттащили, а он взял потом да и поджег ее дом-то. — Сгорела? — Живет отсюда неподалеку. К конюшне будешь идти, дом увидишь с зашторенными окнами. Маленький совсем, без крыльца даже. Там она живет. Мэдлин, кажется, звать. Не обгорела даже. Ходит и побирается, чтобы прокормиться. Не говорит ни с кем и на людях обычно не показывается. Ты ее, наверное, еще не видел.       Тайлер кивнул. Луна выплыла на небо из-за пенистых облаков и заискрились звезды, когда Джон, смочивший горло холодной водой, растянулся на матраце и захрапел. Утром, едва солнечные лучи окрасили небо в багряный цвет, Тайлер, открыв окно, спрыгнул на землю. Шел спешно, иногда останавливаясь и осматриваясь по сторонам. В такую рань, в единственный выходной, на Главной улице не было ни души. Тайлер заметил лишь свору бездомных собак и приоткрытое окно. Не дойдя до покосившегося дома, он остановился аккурат напротив маленькой лачуги с зашторенными окнами. Как и сказал Джон, крыльца не было, зато у двери стоял ржавый почтовый ящик. Тайлер посмотрел и, пожав плечами, двинулся дальше.       Рэйчел ждала его, стоя на крыльце с тазом в руках. Стиранное белье она развесила на веревки. Тайлер помог ей, потом потрепал спящего в траве Бадди за ухом и вошел в кухню, где на сковороде жарились яйца. — Ухожу через пятнадцать минут, — сказала Рэйчел, поставив на конфорку ржавый чайник. — Так что, прошу тебя, Тай, говори быстро и по делу. Что сказал доктор Шутер? — Шансов почти нет, — ответил Тайлер. Он не ожидал, что Рэйчел побледнеет и, качнувшись, упадет на стул, содрав локоть о стол. Шагнул к ней, и она крепко сжала его руку. Не расплакалась и не всхлипнула. — Совсем? — При должном лечении, операции и уходе он протянет до ноября. Шутер сказал, что после удаления может вырасти новая опухоль. — Сколько? — спросила Рэйчел. — Сколько нужно для лечения? — Чуть больше пятнадцати тысяч. — Боже мой, — прошептала она. Чайник закипел, и Тайлер снял его с плиты. — У нас нет таких денег. — Он знает. — Тайлер грустно улыбнулся. — Сказал, что не боится смерти. — Сколько ему осталось? — Шутер сказал, что он не увидит августовских скачек.       Рэйчел рассмеялась. Тихо и печально. Так, будто август уже положил на ее покатые плечи свои ладони. Тайлер посмотрел на протертый календарь, полученный от миссис Данхилл, и снова улыбнулся. До августа оставалось чуть меньше двух недель. До скачек — около месяца. — Чарльз всегда любил лошадей, — сказала Рэйчел и начала наливать кипяток. Ее руки мелко дрожали, и Тайлер забрал чайник. — Правда? — Ага. Еще до всего, что с ним произошло, он был наездником и… черт, Тай, тебе не больно? Дай посмотрю, ну же!       Тайлер, услышав короткое «наездник» дернулся, и чайник заскользил в его руках. Кипяток обжег правую руку, покрывшуюся красным пятном. Рэйчел, что-то шепча себе под нос, сунула ее в таз с холодной водой и, приказав Тайлеру ждать, ушла. Туда, куда Элли бегала, чтобы принести аптечку. Рэйчел вернулась, держа в руках белую коробку. Открыв ее, поджала губы и нахмурилась. — Элли опять здесь рылась, — сказала она, доставая бинты и бутылек со спиртом. — Все переворошила. — Это был я, — ответил Тайлер и поморщился, когда Рэйчел плеснула спирта в воду. — Чарльзу стало плохо, и я отправил ее за аптечкой. Пока искал, все перерыл. — Заметно, — усмехнулась Рэйчел. — Я обработаю руку и замотаю ее бинтом. Лечение, конечно, так себе, но это единственное, что я могу сделать. Если хочешь, можешь сходить в больницу. Она тут крошечная: комната да две медсестры. — Видел и похуже, — сказал Тайлер, вспомнив развороченные тела на выжженных пустырях. Зрелище, мягко говоря, отвратительное. — Ты правда служил? — Рэйчел обмотала ладонь бинтом. — По сравнению с моим мужем, ты похож на Коркорана, уж извини. — Служил, — хмыкнул Тайлер. — В шестнадцать лет в армию сбежал. — Шестнадцать? Слышала, что тебя в Саладо лет восемь не было. Тебе, что ли, всего двадцать четыре? — Двадцать восемь, — ответил Тайлер и поморщился, когда Рэйчел туже затянула бинт. — В двадцать как-то приезжал сюда, чтобы отца и брата увидеть. Почти доехал до салуна, но мне по городскому телефону звякнули и приказали возвращаться. А приказ есть приказ. Я Ричи мельком видел, а отца даже по спине хлопнул. Но он и не заметил. Толпа там собралась. — Сильный, значит? — усмехнулась Рэйчел и, покидав упаковки и баночки обратно, унесла коробку. — Сильный, — согласился Тайлер, когда она вернулась. Рэйчел рассмеялась. — Иногда я хочу, чтобы в Саладо приехала какая-нибудь симпатичная девушка, служившая, как и ты, Тай, в армии. — Зачем это? — Они сели за стол, и Рэйчел поставила две кружки. Ела быстро, накручивая яичницу на вилку, словно макароны — на палочки. — Чарльз стреляет-то хорошо, но ходить не может. Она бы о нем точно позаботилась. Ему кто-то нужен, Тай. — Рэйчел положила тарелку в раковину, отпила чая и продолжила: — Он не может один слоняться, а я не могу постоянно приглядывать за ним. Элли в следующем году должна пойти в школу, но здесь ее засмеют. Я хочу вернуться в Галвестон и снова начать работать учителем, но не могу, потому что не потяну оплату жилья, запросы Элли и лечение Чарльза. Мы живем в Саладо, потому что дом нам достался еще от родителей и платить за него надо несколько долларов. Чарльз развлекает себя и Элли, как может. Но ей нужен не только он или Бадди. Ей нужны хорошие друзья и одежда. А еще вкусная еда и теплая постель, и я не могу ей этого дать, понимаешь? Иногда я думаю, что было бы хорошо, если бы Чарльз… ну… — Умер? — Да. — Рэйчел опустила голову. Тарелка выпала из ее рук. — Знаю, я похожа на какую-то злобную мачеху из сказки, но я, честно сказать, просто устала. — Я понимаю тебя, Рэйчел. — Тайлер сжал ее плечо. — Ты работаешь по несколько смен подряд, занимаешься домом и воспитанием Элли. Приглядываешь за Чарльзом. Без выходных и перерывов на обед. Еще и я свалился, как сосулька по затылку. — Рэйчел усмехнулась. — Чарльз, на самом деле, тоже тебя понимает. Он отказался от лечения. — Что? — Рэйчел, сбросив его руку с плеча, обернулась и удивленно приоткрыла рот. — Это правда? Ты не шутишь? — Шутник из меня всегда был так себе, — хмыкнул Тайлер. — Чарльз тоже чувствует себя лишним грузом на твоих плечах, поэтому не хочет продолжать кататься по больницам и лечиться. Но я… — Тайлер внимательно посмотрел на Рэйчел. Статья о скачках лежала в кармане. — Но ты? — Я хочу помочь. Я добуду деньги. — Как? — На часть отпускных я смогу купить первую партию препаратов, — ответил Тайлер и сглотнул. — Шутер сказал, что ты должна присутствовать, поэтому нам придется еще раз съездить в Даллас. Я умею ставить уколы, Рэйчел, и могу смотреть за Чарльзом, пока ты будешь на работе. — Только не говори, что ты хочешь стать нянькой моего брата, — Рэйчел криво усмехнулась и поджала губы, когда Тайлер не улыбнулся в ответ. — Ты сейчас серьезно? — Да. — Тайлер, ты проведешь оставшийся отпуск среди пыли, оружейного пороха и лекарств. — Рэйчел качнула головой. — Кроме того, Чарльз не согласится, это я тебе точно обещаю. Иногда он ведет себя как сварливый старикашка, и немногие могут выдержать его характер. А еще мне будет нечем заплатить тебе, когда ты уедешь. — Мне не нужны деньги, — сказал Тайлер и хмыкнул. — Я просто хочу помочь. — Потому что солдат? — Именно.       Рэйчел усмехнулась и кивнула. — Операция стоит намного дороже, — сказала она. — Даже у тебя нет таких денег.       Тайлер развернул статью и положил ее на стол. — Скачки? — спросила Рэйчел и приподняла бровь. — Ты хочешь сделать ставку? С нее особо не заработаешь. Этот противный букмекер Эванс — скользкий тип. А принимает на Моргана только он.       Тайлер не знал, откуда Рэйчел настолько хорошо разбиралась в скачках и ставках. Он ткнул пальцем в строчку о вознаграждении. — Я буду участвовать, Рэйчел.       Она нахмурилась. — Ты когда-нибудь ездил верхом? — спросила она и рассмеялась, когда Тайлер ответил нет. — У тебя нет ни единого шанса, Тай. В скачках, даже таких любительских, как эти, участвуют только профи. У тебя ни лошади, ни опыта. Никто даже не рассмотрит твою заявку, знаешь ли. Это гиблое дело. Лучше найди какую-нибудь контору и поставь все деньги на Стивена Моргана и его жеребца. Не уверена, что получишь пятнадцать тысяч баксов, но и в проигрыше не останешься. — Но я могу научиться, — сказал Тайлер. — Научиться ездить верхом. — За месяц? Наездники учатся этому годами, Тай. Сейчас, уж прости, ты ведешь себя, как сопливый мальчишка, врущий о том, как он побил толпу старшеклассников. — Я ездил на лошади в детстве. — Тайлер нахмурился и скрестил руки на груди. — По крайней мере, учился ездить на протяжении шести лет. Потом сбежал в армию. — Ну, и сколько лет назад это было, а? — хмыкнула Рэйчел. Она домыла тарелку и, протерев ее, поставила на полку. — Лет пятнадцать назад, а? — Двенадцать. — Это невозможно, Тай. — А я попытаюсь.       Рэйчел фыркнула. Перед тем, как уйти, она заглянула в гостиную, где на разложенном диване крепко спала Элли, морщившая нос. Чарльз дремал в кресле напротив окна с жалюзи, а между пальцами у него тлела сигарета. Рэйчел затушила ее и выбросила окурки в мусорный мешок. Погладила и Чарльза, и Элли по головам и вышла, внимательно посмотрев на Тайлера. — Не получится, — сказала она. — Посмотрим.       Элли хрюкнула от смеха, когда Бадди, подпрыгнув слишком высоко, нырнул в высокую траву и громко тявкнул, увидев змею. Отскочил он вместе с Тайлером, который от неожиданности выронил кусок говядины. Бадди, не теряя времени, подобрал его и сытым разлегся у ног Чарльза. — Элли, а ну-ка не вертись, — сказал Чарльз и нахмурился. Он заплетал ей косы, пытаясь воедино собрать каждую выбившуюся волосинку. Получалось неплохо, но до умений Рэйчел Чарльзу было еще далеко. Очень далеко, учитывая, что он забыл затянуть на конце косы резинку. Элли, качнув головой, без труда распустила волосы и, спрыгнув с коленей Чарльза, забежала в дом. Показала ему язык и хлопнула дверью. — Вот же ж, вертлявая мартышка, — беззлобно сказал Чарльз и похлопал Бадди по спине. — Вставай, приятель, сейчас пойдем в лес. — Зачем это?       Перед уходом Рэйчел бросила Тайлеру дубликат ключа, который всегда держала под ковриком. Предложила, хотя по ее голосу было понятно, что она настаивала, вернуться в «Серебряный цент», чтобы не привлекать лишнего внимания. Но Тайлер остался. Он подогрел воду в чайнике, чтобы Элли смогла умыться, и сделал сэндвич для Чарльза. На кусок черствого хлеба положил кусок вареной курицы и обмазал его кетчупом. Чарльз буркнул спасибо, потом, видимо, придя в себя окончательно, посмотрел на Тайлера. Тот мыл кружку после Элли, и Чарльз ничего не сказал, хотя на языке вертелось многое: как ты сюда попал, а? какого хрена до сих пор не ушел? с каких пор ты хозяйничаешь здесь вместо меня или Рэйчел? Не сказал, потому что знал, что от Тайлера в их доме избавиться невозможно. Он был словно постельным клопом или блохой, которых Бадди иногда приносил с улицы. Не сказал и потому, что помнил, как Тайлер осторожно, чтобы не навредить, брал его на руки и пересаживал в другую машину. Как прокатился с ним, стоя на подножке инвалидного кресла. Как купил ему сэндвич и даже не поморщился, когда Чарльз начал обмазывать индейку кетчупом. Как стоял за ним, положив руки на плечи, и слушал тихую песню гитариста. Юноша, подойдя к Тайлеру, что-то сказал ему и протянул яркую ленту. Чарльз сделал вид, что ничего не слышал. И лучше бы действительно не слышал. …думал сначала, что ударите из-за нее, а потом понял…       Чарльз качнул головой. — Хотел немного пострелять, — сказал он и покатил к двери. Распахнул ее и, не заезжая в кухню, взял винтовку, прислоненную к стене. О чем-то подумал и все-таки закатил в дом. На коленях Чарльза оказался мешок с битыми и подгнившими яблоками. — Яблоки? — спросил Тайлер и взял одно. Выглядели они хуже напившегося вдрызг Джимми. — Это мишени, — ответил Чарльз. — Миссис Данхилл бесплатно раздает их в прачечной. Рэйчел приносит. Иногда свежие, иногда такие. — Он показал на мешок. — Стреляю по ним из винтовки. — Я как-то говорил, что хочу посмотреть, как ты стреляешь. — Тайлер взял мешок и шагнул к тропе, бороздящей степь и уходящей куда-то в лесистую рощу. — А я как-то говорил, что тебе пора начать чаще появляться дома. — Не говорил. — Говорю сейчас.       Тайлер хмыкнул. Он спрятал мешок за спину и пожал плечами. — Не веди себя как строптивый мальчишка, — сказал Чарльз и улыбнулся. — Иначе я отстрелю тебе твой стручок. — Он взял винтовку, прицелился и положил палец на курок. Продолжил: — Не забывай, стреляю я метко. — Я тоже, — усмехнулся Тайлер. Он подбросил гнилое яблоко. Дуло смотрело куда-то в живот, а яблоко прилетело бы точно в лоб. У Тайлера — смертельное ранение, у Чарльза — синяк на пол-лба.       Бадди жалобно тявкнул и положил слюнявую морду на колени Чарльза. Палец все еще лежал на курке, а яблоко подпрыгивало в широкой ладони. Где-то в доме Элли загремела посудой, и Чарльз обернулся: он не хотел, чтобы она поранилась, разбив тарелку или кружку. Тайлер без промедления схватил винтовку и под ругань Чарльза и собственный смех забрал ее, закинув на плечо. — Я еще и быстрый, — усмехнулся он, и Чарльз фыркнул.       Дорога петляла между кривыми деревьями. Колосилась высокая и колючая трава, где Бадди вынюхивал чьи-то следы. Он тявкал, если слышал птичье клокотание и хлопанье крыльями, и скулил, если видел шипящую на него змею. На мокрый нос села жужжащая муха, и Бадди, испугавшись, залился лаем, вспугнув не только птиц, но и идущего впереди Тайлера. Прелая листва липла к ботинкам и колесам, в воздухе кружились мелкие мошки, солнце, от горячих лучей которого по лицу и шее тек пот, приветливо выглядывало из-за темно-зеленой листвы. Росли, в основном, клены. Иногда Тайлер видел и другие деревья, но узнать их не мог. Он был хорош в ношении оружия и беге, а пыльные книжки по ботанике оставлял ученым.       Чарльз катился чуть впереди, положив руки на грязные колеса. Его лицо покраснело от духоты, а футболка покрылась темными пятнами. Тайлер захотел взять его на руки и донести до рощи на своих двоих, но винтовка в руках Чарльза его остановила. Чарльз смирился с тем, что Тайлер поднимал его, пересаживая из «форда» в «бьюик», но точно бы прописал зуботычину дулом винтовки, если бы Тайлер решился на что-то другое. На что-то большее. Тайлер качнул головой. Эта мысль преследовала его, словно враг с автоматом наперевес. Они действительно сблизились, и Тайлер хорошо это понимал. Как и понимал то, что Чарльз все равно не считал его своим другом. И Тайлер догадывался об этом, хотя от этой мысли неприятно жгло где-то в груди. Он тянулся к Чарльзу, хотел обнять, крепко прижав к себе, хотел коснуться или провести ладонью по впалой щеке. Хотел, но не мог, потому Чарльз стал для него просто другом. Таким же, как Джимми или Келли. Только их Тайлер хлопал по спинам и плечам или несильно толкал. Не обнимал и не гладил. Не потому, что они были просто друзьями. Потому, что не хотел. — Осторожно, — сказал Чарльз и остановился. — Здесь могут быть капканы.       Роща оказалась выжженной степью, окруженной деревьями странным концентрическим кругом. Кусты шелестели, по сухой и потрескавшейся, несмотря на неделю дождей, земле прыгали серые тени. Здесь было прохладно. Солнце не палило, отвешивая горячие косые лучи, а густая листва перекрывала чистое, без единого облака небо. Вдоль рощи, через каждый ярд, были вбиты обтесанные колышки. Обтесаны плохо, с зазубринами, но в земле они стояли крепко, не колыхаясь от легкого ветра, ползущего между деревьями, словно ядовитая змея. У колышков валялись десятки побитых яблок. Кое-где, в стволах, застряли пули. Кора треснула и опала, а дерево продолжило расти. — Откуда у тебя пули и винтовка? — спросил Тайлер, бросив мешок с яблоками на землю. Осмотрел побитые яблоки, лежавшие у колышков. Пуля рассекла их точно пополам. — Тебе знать необязательно. — Как грубо, — усмехнулся Тайлер и получил яблоком в плечо. — Если хочешь посмотреть, то расставь их по колышкам, — сказал Чарльз и наклонился над мешком. — Их всего десять. — И по скольким обычно попадаешь? — По всем, — усмехнулся Чарльз.       Чарльз… почти не соврал. Перезарядив винтовку, он прицелился. Бах. Первое яблоко с противным хлюпом упало на землю, и Бадди подбежал к нему, чтобы обнюхать. Яблоки он любил, а от запаха пороха и пуль воротил нос. Бадди тявкнул, когда Чарльз снова выстрелил. Он попадал по каждой следующей мишени, и Тайлер ощущал, как все ниже и ниже уходила его челюсть. Чарльз отточенными и уверенными движениями брал пули, перезаряжал винтовку и спускал курок. Он улыбался, попадая точно в цель, и волосы его колыхались не только от ветра, но и от отдачи оружия. Ему понадобилось меньше пяти минут, чтобы попасть по девяти яблокам. Над десятым пуля пролетела всего в дюйме и плотно засела в одном из деревьев. Чарльз даже не вспотел. Цыкнул, когда не смог сбить все яблоки, и посмотрел на Тайлера. Винтовка лежала на его коленях, а дуло смотрело в землю. — Неплохо, — хмыкнул Тайлер. — Перед последним выстрелом у тебя дрогнула рука, вот ты и промахнулся. — Уж не знаю насчет дрожания рук. — Чарльз посмотрел на худые пальцы с узловатыми суставами. — Но там я всегда промахиваюсь. Траектория, видимо, кривая. — Может, и траектория. Может, и плохое зрение. — Тайлер прищурился. — Хочешь выпендриться? — Почему бы и нет. — Валяй.       Чарльз передал ему винтовку и коробку с патронами. Тайлер, ощутив вес горячего металла в руках, улыбнулся. Давненько он не разминался. Цевье удобно лег в руку, а затвор щелкнул. — Перед тем, как я уделаю тебя, могу задать вопрос? — спросил Тайлер и усмехнулся. — Можешь, — ответил Чарльз. — А то, боюсь, что расплачешься, когда промажешь. — Рэйчел сказала, что когда-то ты был наездником. Это правда?       Чарльз фыркнул. — Не верь всему, что она говорит, — сказал он. — Мы не очень-то хорошо общались, пока я не стал калекой. Она приехала полтора года назад, когда я уже перебирался по дому, ползая по полу и подтягиваясь на руках, чтобы забраться на унитаз. — Но ты не ответил на вопрос. — А ты ни разу не выстрелил.       Их взгляды пересеклись. Никто бы из них не отступил. Бадди крутился у кресла, а Чарльз продолжал сверлить Тайлера взглядом. Иногда он мог раздражать его своими настырностью и любопытством до белых мушек перед глазами. Но Чарльз никогда бы этого не сказал: Тайлер спас ему жизнь, помог Рэйчел и Элли. У него не было никакого права гнать его взашей, не буркнув даже простого спасибо. Но Чарльз не считал себя сломанной игрушкой Элли. Он позволил, сам не понимая почему, войти Тайлеру в его жизнь, но раскрывать все карты только потому, что тот оплатил ему приемы у врачей, он не собирался. Тайлер вскоре должен был уехать, и Чарльз знал это. Знал и не собирался как-то привязывать его к себе. Даже после совместных поездок и завтраков они не могут стать друзьями, потому что Чарльз не хочет этого. Потому что тогда было бы больно. И не только ему. — Заключим пари, — сказал Тайлер. — Если я попаду по всем яблокам, ты расскажешь мне. Если нет, сможешь послать меня на хрен. — Это я итак могу сделать, — усмехнулся Чарльз. — Идет.       Тайлер поднял винтовку и положил палец на спусковой крючок. Пошире расставил ноги и расправил плечи. В последнюю, как казалось Чарльзу, секунду он обернулся, уткнув дуло в землю. — И щелбан, — улыбнулся Тайлер. — Чего? — Ну, выиграю и щелкну тебя по лбу, понятно? — Как ребенок, ей-богу, — усмехнулся Чарльз. Увидев вопросительный взгляд, продолжил: — Хорошо. Готовь лоб.       Когда Тайлер стрелял, весь окружающий мир растворялся для него, словно туман над рекой в душный полдень. Он чувствовал жар металла и дребезжание ствола, когда вылетала пуля. От тяжести винтовки обожженная рука, с которой Тайлер стянул бинты, как только ушла Рэйчел, заболела, словно по ней пробежали тысячи жалящих пчел. Тайлер выстрелил. Винтовка дернулась в его руках, и первое яблоко упало точно поверх того, что прострелил Чарльз. Следующие попадали меньше, чем через минуту. Тайлер не отвлекался. Даже не вел бровью, когда в нос ударял запах пороха. Вкладывал пули и стрелял, чувствуя отдачу винтовки в плечо. Ноздри раздувались, глаза блестели, а волосы колыхались на лбу. Перед последним выстрелом Тайлер пошире расставил ноги и прищурился. Дуло действительно как-то странно повело, и Тайлер слегка согнул колени. Стало лучше. Он положил палец на крючок и выстрелил. Плюха и тявканья Бадди не услышал. Промахнулся, подумал Тайлер и поджал губы, когда последнее яблоко свалилось на землю. Чистую, потому что здесь Чарльз всегда промахивался. Тайлер опустил винтовку и усмехнулся. — Выпендрился все-таки, — сказал Чарльз. Тайлер фыркнул. — Может быть. — Он улыбнулся. — Но у нас был уговор, Чак.       Тайлер прикусил язык. Он десятки раз слышал, как Элли говорила или весело кричала «дядя Чак». Слышал, как иногда Рэйчел с укором тянула «Ча-а-ак» на техасский манер. Но сам Тайлер называл его исключительно Чарльзом. Но теперь… Кончики ушей начали стремительно краснеть, а по шее поползли яркие пятна. Тайлер обмахнулся футболкой, но Чарльз, кажется, и вовсе ничего не заметил. — Я был наездником, — сказал он и внимательно посмотрел на Тайлера. — Закончил карьеру два года назад, когда выиграл последние скачки. — Что случилось с ногой? — Это уже второй вопрос, Тайлер, — Чарльз усмехнулся. От проникновенного шепота, разбавленного хрипотцой, у Тайлера по спине побежали мурашки. Он уже слышал этот голос. Слышал, когда впервые увидел Чарльза, скрытого ночным сумраком. Тогда показались только огонек спички и складки шерстяного одеяла. Тогда Тайлер думал, что Чарльз — дряхлый старик, испещренный морщинами. Лицо не пострадало, подумал он, вспомнив десятки ожогов, тянущихся от груди до щиколоток. Лицо и руки остались прежними, но тело было изуродовано. Изуродовано, потому что кто-то поджег дом. Поджег, потому что ненавидел. Ненавидел и презирал.       Тайлер поджал губы. — Остался щелбан, — сказал Чарльз, и Тайлер усмехнулся. Он не мог уберечь его от того, что случилось два года назад. Но сможет помочь, когда тому осталось не больше месяца. Сможет, потому что Чарльз для него стал другом.       Тайлер встал на колени и приставил указательный и большой пальцы ко лбу. Чарльз не жмурился и не закрывал глаза. Смотрел прямо и сосредоточенно на лицо Тайлера, не отводя взгляда. Тайлер нахмурился: лоб под его пальцами был красным и горячим. Температура, подумал он и, вместо того, чтобы отвесить щелбан, прикоснулся сухими и обветренными губами к бледной коже. Чарльз схватил его за плечи и громко вдохнул. Одна рука Тайлера лежала на его бедре, другая перебирала волосы на затылке. Тайлер не раз видел, как отцы или матери его одноклассников, которых он уже не помнил, измеряли температуру, целуя лоб. Тайлер же ощутил только гулкое биение собственного сердца и крепкие ладони на своих плечах. — У тебя, кажется, температура, — сказал он, сжав бедро Чарльза. От испуга Тайлер громко сглотнул: в глазах Чарльза стояли слезы.