С любовью, Техас

      Элли рассмеялась. Бадди влез под шерстяное одеяло Чарльза, лежавшее на заднем сидении, и замахал хвостом. Он высунул мокрый нос и принюхался: Элли хрустела сырными чипсами. Сначала Бадди лизнул ее руки, вымазанные в чесночном соусе, потом — нос и щеки. Элли рассмеялась снова и отмахнулась. Упаковка с чипсами упала на землю, под колеса «бьюика», и она нахмурилась, обиженно выпятив нижнюю губу. — Плохой пес, — сказала Элли, и Бадди заскулил. Снова ткнулся носом ей в руки и тявкнул. Извинялся. Элли фыркнула и погладила его по спине. Шерсть была гладкой, лоснящейся. Перед поездкой Тайлер окатил Бадди теплой водой и постелил ему на заднем сидении одеяло. Собак-то я люблю, усмехнулся он, но отец открутит мне башку, если увидит шерсть или грязь.       Джон подарил Тайлеру «бьюик», доставшийся ему самому еще в молодости, на совершеннолетие. Вечером, когда армейские песни и поздравления стихли, Тайлера вызвали в часть и передали ему тонкий конверт. Джон исписал три листа мелким, забористым почерком. Сначала клял старшего сына всеми ругательствами, и Тайлер улыбался. Потом Джон рассказал про несносного Ричи и салун и, подуспокоившись, сказал про «бьюик». Говорил мало и по делу, и Тайлер понял, что если он не ответит отцу через пару дней, то машина уйдет даже не Ричи, — Джон отгонит ее на свалку. Ключи Тайлер получил следующей посылкой вместе с теплым свитером, который Джон купил на какой-то распродаже. Об этом говорил красный ценник с огромной скидкой. Тайлер улыбнулся: серый свитер с высоким воротником он носил еще лет шесть, прежде чем свернуть и положить на полку. Он действительно был ему дорог.       «Бьюик» Тайлер забрал с бесплатной парковки в Остине. Джона он не видел. Его отец мог обижаться долго. Не только обижаться, но и молчать, и Тайлер, в отличие от Ричи, хорошо знал это с детства. Джон хмурился и поджимал губы, когда Тайлер пытался что-то спросить у него. Тогда он понимал, что отец не в настроении, и начинал просить прощения. За что — непонятно, но Джон прощал. Прилетало, конечно, каждый раз, и однажды он сломал Тайлеру палец на ноге, уронив верстак. Но Тайлер, в отличие от Ричи, не скулил. Понимал, что с Джоном, всегда суровым и иногда буйным, особенно после нескольких стопок самогона, договориться сложно. Кто-то мог (Тайлер видел, как Джон мило улыбался соседу, сварливому старикашке с деньгами), но сыновья — нет.       Тайлер закрыл багажник, в котором в чехлах лежала не только винтовка, но и удочки со свертком размокшего хлеба, и протер старой футболкой, которую он использовал как тряпку, фары. Бадди продолжал тявкать, а Элли — смеяться. Рэйчел одела ее в поношенные джинсы и клетчатую рубашку, которую сшила из рубашки Чарльза. — И никакого купания, — сказала Рэйчел, скрестив руки на груди. Она сильнее запахнула домашний халат и зевнула: Тайлер разбудил ее через несколько часов после того, как она вернулась со смены. Сегодня у нее был выходной, единственный за семь недель непрерывной и тяжелой работы. Даже в тот день, когда Тайлер отвез их в Даллас, Рэйчел пришлось договариваться с миссис Данхилл, сорвавшей с нее столько, словно она пропустила три дня в прачечной. Но Рэйчел не пререкалась: спорить с миссис Данхилл было не только бесполезно, но и травмоопасно. Однажды она сломала молоденькой девочке нос за то, что та ушла из прачечной на три минуты раньше. Причина, по ее мнению, была неуважительной: всего лишь, как сказала Данхилл, смерть отца. Он-то, в отличие от рубашек, мог подождать. — Уж не знаю, — продолжила Рэйчел, — где это вы в Вонючке решили найти чистую воду, но я, если вы разрешите Элли купаться, все равно узнаю и откручу вам уши, понятно?       Тайлер, улыбнувшись, кивнул. — Ну, мам… — начала Элли и высунулась из окна. — А ну цыц! — Рэйчел щелкнула ее по носу. Потом поцеловала в лоб и продолжила: — Мало ли какая хрень плавает в этой воде, а. Вот подцепишь глистов, кто лечить-то тебя будет? Я все время на работе, а дядя Чак даже за собой присмотреть не может.       Чарльз, выкатившийся из дома, фыркнул. — А я с Тайлером поеду, — сказала Элли и, сложив руки на животе, разлеглась на сидении, устроив голову на боку Бадди. — Куда это ты с ним поедешь, а? — Рэйчел сощурилась. — В Нью-Йорк! Там и больницы большие, я газетах про это читала, и настоящий Санта Клаус есть. И фонарики там на Рождество зажигают. — Нужна им деревенская девчонка, — усмехнулась Рэйчел. — Ты читать-то хоть умеешь, а? — Умею, — Элли насупилась. — Меня дядя Чак научил. — А писать?       Элли высунула язык, и Рэйчел рассмеялась. Она погладила дочь по волосам и поцеловала ее, сказав, что очень любит. Элли, покраснев, закрыла лицо руками и что-то буркнула себе под нос.       Дорога шла в гору, и «бьюик» тарахтел, словно не заводящаяся газонокосилка. Элли, устав смотреть в окно, заснула, прижавшись к Бадди, которого тошнило от тряски. Тайлер останавливался пару раз, чтобы позволить ему прогуляться по степи. Бадди, шатаясь, шел и принюхивался, а Элли, смотревшая за ним через окно, смеялась.       О том, что Чарльз любил рыбалку, Тайлер узнал случайно. Он массировал ему колено, которое с каждым разом уменьшалось. Чарльзу становилось легче. Он лежал на постели, а Тайлер, подобрав под себя ноги, сидел рядом. Иногда он нажимал сильно, отчего Чарльз морщился, иногда осторожно, боясь коснуться, проводил горячей ладонью по коже, чертя шрамы и ожоги. Чарльз ничего не говорил. Даже не хмурился и не поджимал губы. И Тайлер с каждым разом трогал все больше, касаясь не только ног, но и впалого живота или спины. Как оказалось, Чарльзу нравилось, когда кто-то разминал ему плечи, и Тайлер, узнав об этом, садился за его спиной и клал его голову себе на колени, начиная скользкими от масла, купленного в аптеке, руками гладить его плечи. И Тайлер, и Чарльз соврали бы, если бы сказали, что им это не нравится. — Черт, — выругался Чарльз, когда Тайлер надавил сильнее. — Больно? — Нет, — ответил он. — Просто не трогай… ну, не трогай там.       Тайлер, разминавший его правое бедро, убрал руку, и если и покраснел, то этого никто не заметил: Чарльз снова прикрыл глаза, а Элли, не обращая на них никакого внимания, увлеченно разрезала газету и вклеивала понравившиеся статьи в собственный блокнот. Читать она действительно умела, но слушать голос дяди ей нравилось больше. Писала Элли плохо, постоянно путая буквы или забывая правила. Бесилась из-за этого не хуже Рэйчел, когда Бадди гадил в их комнате, и отбрасывала тетрадь и ручку на пол. Чарльз, который мог заставить, но не хотел, только гладил ее по спине и успокаивал. Позже Элли снова подбирала тетрадь и начинала заново. — О, — воскликнула она, — я нашла статью про какие-то скачки. Здесь пишут, что мистер Могран… — Морган, — поправил Чарльз. — Да, Морган. Ну, мистер Морган в который раз дал фору всем новичкам и финишировал первым. Это было, — Элли прищурилась, — это было в прошлом году. — Она разрезала статью пополам и вклеила кусок в блокнот. — Дядя Чак, этот тот мистер Морган, который держит конюшню? — Да, милая. Его дом ты даже можешь увидеть в окно. — Да какой там дом. — Элли отмахнулась. — У него целый особняк. Если бы я там жила, то сделала бы Бадди отдельную спальню. Ну, знаете, постелила бы ему огромную подушку и поставила бы три, нет, четыре миски с едой. Да, он бы ел самый лучший корм для собак и бегал бы в собственном дворе.       Бадди, лежавший на полу, прислушался и поднял голову. Элли продолжала что-то говорить, а Тайлер и Чарльз, переглянувшись, улыбнулись. — Эй, дядя Чак, — сказала она и толкнула его в плечо. Чарльз открыл глаза и качнул головой. — Здесь пишут, что кто-то поймал вот такую рыбину. — Элли развела руки на целый ярд. — Ты когда-нибудь видел таких? — Нет, милая, — ответил он. — В Саладо таких не водится. Даже в том месте, где я обычно рыбачил, таких не было. Мелководье, да и вода грязная. — Ты рыбачил? — Тайлер перестал массировать его голень и обтер руки о собственные штаны. — Никогда не слышал. — Когда мы только переехали сюда, — сказала Элли, — то дядя Чак постоянно приносил нам рыбу. Он никогда не говорил, где брал ее, а мама боялась, что он однажды не вернется. Ну, увязнет где-нибудь в своем кресле и умрет от голода. Ну, это мама так говорила. Поэтому дядя Чак перестал. Он не рыбачил, даже когда ему помогал жених Мэдлин. А после того, как они переехали, и вовсе убрал удочки в чулан. Я иногда беру их и смотрю. Представляю, что я смелая морячка, которая плавает на огромном корабле и иногда ловит рыбу. Но дядя Чак сказал, что не будет меня учить. — Рыба, где я ловил ее обычно, оттуда ушла, — ответил Чарльз. — Вонючка становится грязнее с каждым днем. Я знаю одно хорошее место, но туда нужно ехать на автобусе. Не в моем случае это точно, поэтому я убрал удочки и начал стрелять. Роща-то, в отличие от ручья, близко.       Тайлер, несмотря на ворчание Чарльза (медом тебе, что ли, здесь намазано, а? до скольки куковать собираешься? пока отец твой за ухо тебя не отдерет, домой не пойдешь, видимо), дождался Рэйчел, сидя на крыльце и выкуривая пачку «Кэмел». Иногда в ночном сумраке он видел чей-то силуэт и тушил окурок. Иногда слышал чьи-то тяжелые шаги и замирал, чтобы ступени под его весом не скрипели. К дому, как и говорил Джимми, подходить боялись. Могли плюнуть, Тайлер это видел, или потрясти кулаком, хорошенько выругавшись. Но никто еще не подходил ближе, чем на несколько ярдов. Никто, кроме Тайлера и Джимми, который иногда караулил Мару у бельевого штыря. Ни Келли, ни, тем более, Стив не знали, что Тайлер разъезжал вовсе не по степи. Он выкатывал кресло Чарльза, которому с каждым днем без морфина становилось все хуже, и внимательно слушал. Джимми смеялся, когда Чарльз палкой ударял Тайлера по спине, чтобы он сидел ровно, и осторожно, пока никто не видел, гладил Бадди по спине. Элли он однажды притащил банку сгущенки, стащенную, как узнал Тайлер, с кухни Морганов. Постепенно Джимми притирался, но к Чарльзу не приблизился ни на шаг. Когда он кашлял или чихал, Джимми от страха прятался за Мару или Тайлера. А когда Чарльза гнал его от лошади, то он и вовсе уходил. Ждал Тайлера где-то в степи и всю обратную дорогу ныл, что отсидел, кажется, самое дорогое.       Рэйчел вернулась к пяти утра. Кожаную сумку бросила на стул, а тяжелый пакет с продуктами, который Тайлер сразу же забрал, велела поставить на стол. — Получила сегодня премию, — сказала Рэйчел и плюхнулась на стул. Закрыла лицо руками и вздохнула. — Никогда бы не подумала, что эта грымза Данхилл может дать мне что-то кроме пинка под зад. К ней пришел какой-то мужик. Представительный такой, в костюме. Костюм-то я сразу узнала: я стирала и гладила его несколько часов, волосы себе даже случайно подпалила. Увидела мужика и подумала, что жаловаться он пришел. Нашел какую-нибудь складочку или, не знаю, пятно, которое сам и посадил, когда натягивал пиджак уже после чистки. А мужик хорошим оказался. Подозвал Данхилл да на меня все показывал. Потом денег ей дал, ну она мне и передала. Хочешь, не верь, но заплатил он мне месячный доход. Я сначала обрадовалась: дай, думаю, куплю Элли вещей к осени да Бадди к врачу свожу, а то чешется он больно много. Потом вспомнила, что продуктов дома нет, да и водопровод надо бы починить. И стены как-нибудь утеплить, и крышу подлатать. А там и лекарства Чарльза о себе напомнили: я бумажку-то с рецептом случайно выронила, когда деньги в сумочку убирала. Элли-то я куртку взяла, а вот Бадди придется потерпеть до следующего такого мужика.       Тайлер кивнул. Лотки с яйцами он поставил в холодильник. Туда же: три коробки молока, булку хлеба (Рэйчел всегда хранила его в холодильнике, потому что Бадди мог стащить со стола или достать из шкафов), пачку кетчупа, который обожал Чарльз, упаковку сыра и несколько лотков с мясом. Овощи Тайлер разложил по полкам, а пакет с конфетами убрал в верхний шкафчик, до которого Элли не могла достать, даже встав на стул. Остальные продукты Рэйчел разобрала сама, отправив Тайлера в ванную. Он набрал холодной воды в таз и поставил его на плиту. — Кстати, Рэйчел, — сказал он, — я… — Ну уж нет, — нахмурилась она. — Про деньги даже не говори. Итак потратил на нас столько, сколько мне и за год не заработать. Приемы, поездки в Даллас, лекарства и вещи для Элли. Еще и лошадь как-то у Моргана умыкнул. Даже знать не хочу, как он тебе еще ноги и руки местами не поменял.       Тайлер хмыкнул. О том, что он заключил со Стивом договор, он не говорил никому. Даже отцу, у которого пришлось просить немного денег. Но Тайлер, как только бы вернулся на службу, вернул бы ему. С процентами, как и любил Джон. — Я не об этом, — улыбнулся Тайлер. — Элли сказала мне, что Чарльз когда-то ездил на рыбалку. Это правда? — Ох, Элли, — Рэйчел вздохнула. — У нее язык без костей. Чарльз тоже в детстве болтливым был. Горланил без умолку, пока дедушка не давал ему по губам. Но насчет рыбалки. — Она задумалась. Немного погодя, продолжила: — Это правда, да. Когда мы только переехали, Чарльз приносил нам рыбу. Хорошую, жирную такую. Но не говорил, где брал, вот я и запретила ездить, мало ли. Где искать потом — неизвестно, что делать — тоже. Упадет где-то, сломает руку или ногу, мне что потом делать надо было бы. — Рэйчел пожала плечами. — О нем, в первую очередь, и беспокоилась. Он-то жить особо не хотел. Что сейчас, что тогда. Я могла бы за ним не смотреть, могла бы разрешать делать, что вздумается, но брат он мне все-таки. Старший же, защищал меня всегда. Даже если и не ладили, я-то его любила. Как вспомню, что говорила тебе, ну, про смерть его, так холод берет. Хочу все-таки, чтобы хоть немного, но счастливо он пожил. Чтобы полюбил кого-то, кроме нас. — Рэйчел внимательно посмотрела на Тайлера. — Я правда рада, что вы смогли подружиться. Чарльзу всегда нужен был кто-то, помимо меня или Элли. Сейчас он хотя бы улыбаться чаще стал. Раньше что не лицо, то туча серая. — Тайлер усмехнулся. — А ты про рыбалку зачем заговорил-то? Рыбачишь, что ли? — Никогда в жизни, — ответил Тайлер. Рэйчел хмыкнула. — Но у меня есть машина, и я мог бы свозить вас к реке. Знаю я тут недалеко одно место с чистой и теплой водой. Рыба наверняка есть, да и искупаться можно было бы. — Исусе, избавь меня от этого. — Рэйчел поморщилась. — С детства эти купания не переносила. Мальчишки постоянно пытались стянуть с меня трусы. Я не поеду, это точно. Но Чарльза и Элли ты свозить можешь. Вернее, сможешь, если тебе удастся уговорить Чарльза. Иногда он как баран упрет рога в землю и блеет. — Насчет скачек же удалось, — усмехнулся Тайлер. — До сих пор гадаю, как. Серьезно, мне кажется, если бы ты привел не Мару, а другую кобылу, он бы просто выставил тебя со двора. Мне вот интересно, как ты уговорил мистера Моргана отдать тебе одну из самых лучших лошадей, а? Я-то слышала, что Мара у него и награды какие-то брала, и титулы получала. А тут приходишь ты, который даже ездить толком не умеет, и получаешь сразу все лавры. — Удача, — хмыкнул Тайлер. Говорить о том, что после скачек ему придется выплатить Стиву почти пять тысяч долларов, не хотелось. Тайлер не станет обременять кого-то, кроме себя: только он решил взять одну из самых лучших лошадей, только он решил согласиться на условия Стива. Только он, поэтому и разгребать он будет сам. — Да ну? — Рэйчел прищурилась. — Прямо-таки одна удача, да?       Тайлер пожал плечами. — Спина у меня, кстати, от ударов палки до сих пор болит.       Рэйчел рассмеялась. Она не видела, но знала (спасибо Элли, которая в красках расписывала тренировки, будто для Тайлера это была настоящая экзикуция), что иногда Чарльз, особенно если Тайлер его не слушал, бил его палкой по спине. Несильно, но ощутимо, поэтому Тайлеру приходилось вытягиваться как по струнке. Это чувство он не забыл, потому что командир, с замашками настоящего Наполеона, гнал сутулых вдоль казарм на несколько кругов больше, а по спине вытягивал хлыстом. Откуда у командира десанта был хлыст, солдаты не знали: за лишние вопросы можно было отхватить. Иногда Чарльз только ругался, но палку, лежавшую, как и Бадди, у его ног не трогал. Тогда Тайлер подшучивал над ним. Потом пришпоривал Мару намного резче, потому что приходилось уворачиваться от летящих в него камней. Кидался, в основном, Джимми: палка Чарльза до него дотянуться не могла, а Тайлер спрыгивал с лошади, когда уже не чувствовал задницы и ног. Чарльз, как и говорил, был хреновым учителем. Но только не для Тайлера. — У меня сегодня выходной, — сказала Рэйчел и зевнула. Тайлер отнес таз с горячей водой в ванную. — Так что я буду просто счастлива, если ты заберешь всех моих детей и отвезешь их куда-нибудь. Можешь даже не привозить, — усмехнулась она, — хоть разочек помою пол в тишине.       Тайлер вернулся в салун, когда стрелка на часах переползла к пяти утра. Ни Ричи, ни отца он не видел. Тайлер плюхнулся в постель и накрыл голову подушкой, чтобы приглушить отцовский храп из-за стенки. Старый будильник, доставшийся от Ричи, он завел на шесть утра и отключился, как только голова коснулась подушки. Спал крепко, без сновидений. И через час проснулся уставшим, с гудящей головой. Ричи уже курил, стоя под его окнами (он все еще не доверял Тайлеру и следил за ним, тараща глаза), а Джон гремел стульями в салуне. Прошлым вечером кто-то из особо крикливых и буйных гостей сломал стол, и Джону пришлось прогнать его, приложив ножкой стула по спине. Ножка тоже сломалась.       Тайлер оделся, взял ключи от «бьюика» и спустился в салун. Джон сварил ему крепкого кофе и сделал бутерброды с ветчиной. На запах жареных яиц подтянулся Ричи, и все трое поели за одним столом. Молча, даже не пожелав друг другу приятного аппетита. Ричи волком смотрел на быстро жующего Тайлера, на его ключи, лежащие рядом с тарелкой, и полный прикид: джинсы, куртка поверх футболки и зашнурованные ботинки. — В тарелку смотри, — сказал Тайлер и протер руки салфеткой. Попросил еще кофе. Джон, матерясь под нос, встал из-за стола и взял ржавую турку. — А ты куда это с самого утра таким принаряженным собрался, а? — Ричи прищурился, и его хитренькая улыбка на пол-лица Тайлеру не понравилась. — К девке своей, что ли? — нахмурился Джон. С утра у него настроения не было. Появлялось оно только после полуденного сна и кварта пива.       Тайлер кивнул. Собрал куском хлеба жидкий желток из тарелки Ричи и сунул его в рот. Глотнул кофе. — Слушок у нас тут один прошел, — сказал Ричи и внимательно посмотрел на Тайлера. — Я-то случайно его услышал, когда в «Долларе» сидел. Ну, в пабе на самом въезде… — А ты хвостом-то не вихляй, — ответил Джон. — Не девка. Говори по делу.       Ричи фыркнул. — Говорят, что мужик какой-то наш с педиком хромоногим спутался, — сказал он. — Видели, говорят, как к нему на задний двор приходил и говорил что-то. Да не просто говорил, а на руки брал и в дом заносил. — Тьфу. — Джон подавился. Ричи, не сводя с Тайлера взгляда, похлопал его по спине. Вдохнув, он продолжил: — Если правда это, то мужики наши быстро ему ноги да руки вывернут. Потом — шею, как гусю суповому, и яйца. О педике-то сейчас говорят только, особо не трогают: боятся, кобели проклятые, подцепить что-нибудь. Я говорил им, что надо ружье али винтовку просто взять да пристрелить ночью, чтоб не слышно и не видно. А они пиво хлещут и кивают только. Шавки трусливые! — Джон ударил кулаком по столу. — Свернуть этой семейке на обочине шеи-то, да и дело с концом. — Да ты не горячись, — сказал Ричи. — Не дослушал еще даже. Ладно бы просто мужик какой к нему ходил. Может, дружок его. Ну, такой же говномес, мало их, что ли, развелось. Я бы и не слушал, слухов-то много каких гуляет, но говорят, что это приезжий какой-то. Лица не разглядели, но вещички, говорят, хорошие, новые. — Приезжий? — Джон нахмурился. — Да приезжих тут по пальцам одной руки пересчитать можно. Тай, вот, да еще пара чьих-то сыновей. Но они с женами-то приехали, с детьми даже. Тай только да еще какой-то малец, лет шестнадцать вроде. Его папаша у меня все сидит да рассказывает, какой его сын молодец. В школе какой-то крутой учится, отличник вон. Не то что вы, остолопы безмозглые. — Ну шестнадцатилетний сопляк точно к пидору-то не пойдет, — сказал Ричи. — Отец-то его наверняка не так воспитал. Вот и думают мужики, кто мотается туда, к дому покосившемуся, чуть ли не каждое утро.       Джон нахмурился. Посмотрел на Ричи, потом — на Тайлера и поджал губы. — Ты, Ричи, только брехать и можешь, — сказал он. — Узнал бы сначала, точно приезжий или показалось кому, потом и смотрел бы на старшего брата волком оголодавшим. Или что, думал, не вижу я твоих взглядов-то, а? Так я не слепой еще. На Тайлера наговаривать не смей. Он, между прочим, и твой зад отощалый защищал, когда узкоглазых отстреливал. И девчонка у него есть, раз мотается он в город постоянно. Мозгов бы побольше было у тебя, может, тоже бы в люди выбился.       Ричи цыкнул. Снова посмотрел на Тайлера и нахмурился. Тайлер вымыл тарелки, поставил их на ржавую сетку, бывшую когда-то тентом в духовке, и вышел на улицу. Закурил и хлопнул дверцей «бьюика». Ричи смотрел внимательно, но молчал. Молчал он и тогда, когда Тайлер завел двигатель и уехал. Ричи затушил окурок и полез в сарай. Достал велосипед и, оседлав его, начал крутить педали.       Тайлер заглушил двигатель и обернулся: Элли спала, привалившись боком к сопящему Бадди. Чарльз приоткрыл глаза и посмотрел в окно. Остановились они у заправки, где рядом ютились забегаловка с бесплатным молочным коктейлем к луковым кольцам и какая-то автомастерская. Механик в рабочем комбинезоне, сидя на ящике и куря, кивнул Тайлеру, когда тот прошел мимо. Он кивнул в ответ. «Бьюик» заправил быстро: миловидная девушка, наверняка дочь хозяина заправки, при виде Тайлера просияла. Он отсчитал ровно пять долларов, взяв к бензину мятную жвачку, и улыбнулся, пожелав ей хорошего дня. Потом остановился рядом с механиком и спросил дорогу. В прошлый раз ему указывала Келли, которая знала эти леса как свои пять пальцев. В этот раз Тайлер заплутал, пытаясь отыскать нужный съезд. — Нужно взять прямо, — сказал механик и зажевал окурок. — Мили три еще, наверное. Потом столб будет кирпичный, уж не знаю, зачем его там отстроили. От столба этого влево сворачивай и прямо поезжай. Увидишь поваленные деревья, останавливайся и иди пешком. К тропе выйдешь минут через пятнадцать. — А сразу подъехать к ней нельзя? Я ездил уже, совсем недавно вот, и сразу у тропы парковался. — Раньше можно было. Недавно тут дождь прошел. Ураган еще был, он и снес деревья-то. Теперь только пешком.       Тайлер кивнул. Запрыгнул в салон и выжал педаль. «Бьюик» снова затарахтел. — Ездил тут уже, что ли? — спросил Чарльз и приоткрыл окно. Он чуял от Тайлера запах сигарет и хотел закурить сам. Не мог, потому что Рэйчел все выбросила. — Катался как-то с Джимми и Келли на ручей, — ответил Тайлер. — Дорогу-то запомнил, но, оказывается, ураган здесь был, вот и пришлось объезжать. — Келли? — Чарльз посмотрел на него. — Не дочка ли Стивена Моргана? — Она самая. Встретил ее, когда Джимми меня в конюшню затащил. Сначала с отцом ее подрался, потом она мне подбородок обрабатывала. Удар-то у ее папаши хороший. — А то, — усмехнулся Чарльз. Увидев вопросительный взгляд, добавил: — Я хоть и живу на окраине, но тоже кое-что слышу. От Рэйчел там да от Элли. Говорят, Стив и дерется, и стреляет хорошо. — А ты-то сам дрался когда-нибудь? — Я был наездником, Тайлер, а не бойцом. Да и в драки не любил особо ввязываться. — Чарльз усмехнулся. — Пару раз в нос получил, мне и хватило. — А, — Тайлер посмотрел на его ноги, — а что насчет… — Давно это было, — сказал Чарльз. — И вспоминать особо нечего. Ты за дорогой лучше следи. Не хочу, чтобы занесло нас куда-то.       Тайлер кивнул и сильнее сжал руль. Элли проснулась и попросила включить радио. Чарльз что-то покрутил, пытаясь отыскать какую-нибудь песню (и, пожалуйста, не включайте при Элли какие-нибудь взрослые песни, нахмурилась Рэйчел, не хочу, чтобы потом она напевала что-то про сиськи), но наткнулся только на концерт классической музыки в Остине и переключил на прогноз погоды, потому что завывания скрипки Элли не нравились. Она развязала пакет с конфетами, и Чарльз нахмурился. Элли стащила его, когда Рэйчел, разобрав продукты и выпроводив Тайлера, вошла в ванную, щелкнув замком. Она поставила стул, влезла на неработающую микроволновку и открыла шкафчик. Конфеты спрятала под матрац дяди Чака, куда Рэйчел заглядывала крайне редко, и снова легла спать.       Тайлер, услышав это, рассмеялся, а Чарльз цыкнул. Попытался забрать у Элли мешок, но она свернулась, прижав колени к груди, и уткнулась носом в одеяло. Бадди чихнул, забрызгав конфеты слюнями, и Элли почти разревелась. Тайлер остановил машину, увидев в небе косяк журавлей, и взял Элли на руки. Она успокоилась. Долго смотрела на птиц, приоткрыв рот, и пересчитывала их, тыкая пальцем в небо. — А ты хорошо ладишь с детьми, — сказал Чарльз, когда Тайлер, наконец увидев столб, свернул влево. — Ну, у меня все-таки есть младший братец, — ответил он и улыбнулся. — Все детство за ним присматривал: пеленки менял, сопли подтирал, чай наливать учил. Ричи если плакать начинал, то орал всегда, как резанный. Ну отец и отвешивал ему подзатыльник или леща хорошего. Весь в синяках ходил, пока затыкаться не научился. А пока не научился, я его как мог успокаивал. То на руки возьму, то по голове поглажу, то блинов нажарить попытаюсь. — Получалось? — Не-а, — усмехнулся Тайлер. — Потом от отца и мне доставалось, знаешь ли. Но Ричи хотя бы уже не ныл: смеялся, когда Джон гонял меня веником по всему дому. Бил-то он нас не так часто. Больше ругал да подшучивал. Но так у всех было. Кого во дворе не спросишь, все говорят, что отец за ремень берется в случае чего. Был у меня приятель, не то чтобы друг, но ладили мы хорошо. Так его отец мутузил за каждую тройку, представляешь? Он всегда в синяках да ссадинах ходил. Однажды с гипсом пришел. Мы-то думали, что отец его совсем мозги пропил, а оказалось, что это он с дерева упал. Но от отца все равно получил. Синяк на щеке был огромным. — Меня дед палкой колошматил, — сказал Чарльз и улыбнулся. — Рэйчел он никогда не трогал. Она спокойная была, не лезла куда не надо. А вот я, — рассмеялся он. — То на дерево полезу, чтобы кошку бешеную стащить, то яблоню соседскую обтрясу и получу сначала от соседа, потом — от деда, то на конюшню без спроса сбегу. Палкой он меня по спине да плечам бил, чтобы синяков никто не видел. Да и не увидел бы никто, даже если бы он по лицу хлестал. Меня в Саладо всегда стороной обходили. Сначала за дурачка городского считали, потом вот педиком стали звать. Я как-то привык, и не до них мне было. — Давно верхом ездишь? — Тайлер, увидев первое поваленное дерево, прищурился. — Лет с двенадцати. Сначала сам учился, потом дед отправил меня в школу какую-то при конюшне в Остине. Отучился и в Саладо вернулся, когда письмо пришло, что дед ласты склеил. Дом-то здесь был, на самом въезде в город. Хороший, крепкий такой. Ну я там и остановился. Хотел детство немного вспомнить, а оно вон как вышло. — Чарльз посмотрел на ноги и поджал губы. — Вспомнил, получается, те времена, когда дурачком городским был.       Тайлер заглушил двигатель и посмотрел на Чарльза. Ему казалось, что сейчас он зарыдает. Надрывно и в голос, и Тайлер будет его успокаивать, прижимая голову к плечу. Но Чарльз не заплакал. Как и Рэйчел, он был не из плаксивых и сдерживался, когда хотел громко рассмеяться или, наоборот, разрыдаться, уткнувшись мокрым носом кому-нибудь в грудь. И в последнее время этот «кто-нибудь» часто приобретал очертания Тайлера, и Чарльз поджимал губы.       Элли легко спрыгнула на пыльную дорогу и, удивленно приоткрыв рот, посмотрела на поваленные деревья, раскидистые и шумные клены и тропу, обнесенную камнями и уходящую вниз, откуда прохладный ветер приносил журчание ручья. Тайлер разложил кресло и, взяв Чарльза на руки, усадил его. Откатил к тропе. Бадди закрутился рядом, поскуливая от укусов комаров. Элли взяла его за ошейник и запрыгнула на горячий от солнца валун. Камень под ней качнулся и покатился вниз, — Элли, вскрикнув, отпрыгнула и обернулась: Чарльз вздохнул и поманил ее пальцем. — Не отходи от меня, понятно? — сказал он и погладил ее по волосам. — Не залезай на камни или деревья. Не подходи близко к воде и не забирайся в кусты. Твоя мама меня четвертует, если на тебе появится хоть ссадина. — Что значит «четвертует»? — Перекрутит в фарш и скормит Бадди, — усмехнулся Чарльз, и Элли поморщила нос. Она прихлопнула комара, севшего ей на щеку, и заглянула в багажник, из которого Тайлер достал походный рюкзак (исуси, Тай, никогда бы не подумал, что мой сын потащится на рыбалку) и чехлы. Сверток с размокшим хлебом положил на колени Чарльза, и тот поморщился, ощутив кислый запах. Поморщилась и Элли. Снова посмотрела на тропу, прихлопнула комара на спине Бадди и дернула Тайлера за штанину. — Мы долго будем спускаться? — спросила она и показала на тропу. — Я даже не вижу ручья. — Минут тридцать, — ответил Тайлер и закрыл багажник. Ключи сунул в карман. — Сначала прямо, потом… — Направо, — сказал Чарльз. — Среди кустов есть узкая тропинка. Мы пройдем по ней, чтобы выйти к причалу.       О причале Тайлер слышал впервые. Как и об узкой тропинке. Келли вела их по прямой, иногда виляющей, но не сворачивающей. Тайлер не смотрел по сторонам: под ногами скатывались камни, а над ухом, словно комар, пищал Джимми, прищемивший свой стручок молнией на джинсах. Среди деревьев, тянущихся ровным рядком, Тайлер не видел прогалин, а тропа, обнесенная кем-то камнями, полоской уходила вниз. Чарльз уверенно катил впереди, иногда останавливался, чтобы дождаться Элли, и внимательно смотрел, словно ждал, что скоро (ближе, чем думал Тайлер) появится тропинка. Она появилась. Заросшая, забытая и почти незаметная. Если не знать, как и не знал Тайлер, то заметить невозможно. Чарльз раздвинул колючие ветки руками и выдохнул. Проход был, но кресло бы застряло среди высокой травы и камней. Элли с любопытством посмотрела из-за спины дяди и фыркнула, когда Бадди тявкнул и бросился вперед. Его черный хвост исчез среди колосьев, а потом где-то раздался лай. Громкий, с эхом, словно на той стороне, напоминавшей Тайлеру сказку об Алисе, был какой-то другой мир. Обнесенный скалами с каждой стороны и наполненный маленькими жителями в забавных шапочках. Но мира не было: Бадди вернулся таким же, каким юркнул минуту назад. Только за шерсть зацепились колючки, и Элли, смеясь, стала отбрасывать их под ноги. — Я проверю, — сказал Тайлер и положил чехлы с удочками на землю. Винтовку брать не стали. Чарльз откатился и пригнул ветки. Тайлер, кивнув, шагнул. По рукам и спине ударяли, словно настоящие плети, колючие ветви разросшегося куста. Тайлер шел. Услышав лай Бадди меньше, чем через минуту, он подумал, что между тропой и причалом, о котором говорил Чарльз, их разделяло несколько футов. На деле же Тайлер шел минут десять, прежде чем за штаны начали цепляться колючки. Здесь Бадди застрял: тропа поросла диким плющом и еще чем-то, в чем Тайлер не разбирался. Он притоптал траву к земле и двинулся дальше. В воздухе стояло мерное жужжание мух и комаров, а по лицу бежал пот, едко жгущий глаза. Тайлер вышел и зажмурился: в глаза ударило яркое полуденное солнце, стоящее высоко в чистом небе.       Тайлер застыл. Холодная и прозрачная вода журчала, с течением уходя куда-то вниз. Она пузырилась, огибая огромные камни, по которым прыгали мелкие птицы. Они щебетали, но, увидев Тайлера, смолкли и упорхнули. Над причалом — несколькими плохо обструганными досками с гвоздями — опасно навис каменный утес, на который можно было влезть, подтянувшись на руках. Тайлер подтянулся. Оттер испарину со лба и глубоко вдохнул: река с быстрым течением бурлила, вокруг разбрызгивались мелкие пузыри, деревья, темные, словно кошачьи глаза, шумели, а острые камни скатывались из-под ног Тайлера. Он обернулся: утес уходил выше, к густому лесу, где, по словам Джона, водились койоты и бизоны. Лес выглядел диким, необъезженным, словно на его тропы никогда не ступала нога человека. Высоко в небе прокричала птица, и Тайлер, прикрыв глаза, вскинул голову. Птица, прижав крылья, пикировала вниз, за темный лес, и снова прокричала. С тихим шорохом скатились еще несколько камней, и Тайлер ловко спустился вниз.       Он застыл перед узкой тропой: на него, как и в манеже, словно навалился призрак. Он прижался к нему со спины и положил пальцы на ладони. На этот раз не сжал, а словно что-то покрутил. Покрутил и резко отвел руки. Потом Тайлер сглотнул. Он услышал смех. Услышал плеск воды и скрип катушки на удочке. Он никогда не рыбачил, но фильмы смотрел. Призрак не исчез, только отшатнулся, словно тащил что-то очень тяжелое по земле. Но Тайлер ощущал его волосы на своей шее, натуженное дыхание, щекотавшее уши, и тихие ругательства. Это было не просто дежа-вю. Это было словно воспоминание. Далекое и забытое, о котором Тайлер вспомнил, сев на Мару или ступив на тропу. Странное ощущение. Почти… родное? Тайлер не знал. Не понимал.       Элли внимательно смотрела, как Чарльз насаживал кусок размокшего хлеба на крючок, как подкручивал катушку, а потом закидывал удочку и прикладывал палец к губам. Стояла тишина. Даже Элли, слишком говорливая и любопытная, притихла и только удивленно приоткрыла рот, когда серебристая рыба плеснула хвостом и осторожно подплыла к крючку. Чарльз ждал. Элли приподнялась на носочках и выглянула из-за его плеча. Что-то прошептала. Прошла, по ее ощущениями, минута, прежде чем Чарльз ловко дернул удочку и на мокрой и холодной земле заблестела чешуя. Элли подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Дядя Чак, я тоже хочу, — сказала она и взяла рыбу в руки. Положила в ведро с водой и подобрала сверток с хлебом. — Научи меня, — Элли смутилась и подковырнула землю мыском кроссовки, — пожалуйста.       Чарльз хмыкнул и посмотрел на Тайлера, возившегося со второй удочкой. Тайлер научил Элли всегда здороваться и говорить «спасибо» и «пожалуйста». Даже Рэйчел, купившая книгу этикета для маленьких девочек, потерпела неудачу, когда Элли высунула язык и убежала от нее. Тайлер действительно хорошо ладил с детьми. Но не с удочками. Чарльз вздохнул. — Дай-ка сюда, — сказал он. — Смотри внимательно, понял? Показывать я буду один раз.       Тайлер кивнул. Чарльз ловко и быстро размотал леску, потом пропустил ее через ушко и прислонил к цевью. Свободный конец нити направил к ушку, обернул леску несколько раз, а кончик нитки перекинул через получившуюся петельку. Быстро и уверенно. Так, что у Тайлера перехватило дыхание. Он внимательно смотрел на пальцы. На бледные и узловатые, с погрызенными от ночных кошмаров ногтями. Тайлер сглотнул. Он захотел взять Чарльза за руку. Захотел сжать эти аккуратные и тонкие, но сильные пальцы в своей широкой и мозолистой ладони. Захотел прижать эти пальцы к груди, где заполошно билось сердце. Билось гулко, но Тайлер не знал от чего. То ли жара кружила ему голову, то ли пищащие над ухом комары. Хочу, подумал Тайлер и прикоснулся. Чарльз остановился и внимательно посмотрел на него. — Чего тебе? — буркнул он, но руку не вытащил. Продолжал держать между пальцами леску и смотреть на ладонь Тайлера. — Повтори еще раз, — ответил он. — Не особо понял. — Я и не удивлен, — усмехнулся Чарльз, и Тайлер почувствовал, как кончики его ушей покраснели. Но никто, кажется, не заметил его смущения. Как и не заметил неровный вздох Чарльза, вырвавшийся из груди.       Чарльз повторил снова. Потом, отмахнувшись, сделал все сам и подал Тайлеру удочку. Он присел рядом и убрал из спутанных волос Чарльза колючку. Через узкую тропу, пропуская вперед Бадди и Элли, Тайлер нес его на руках. Кресло застряло в высокой траве, и они оставили его среди деревьев, откатив в тень. Тайлер вернулся и пробовал его сложить: выходило плохо, колеса все равно застревали. Он усадил Чарльза у самой воды на сложенном вдвое одеяле. Потом подал его удочку, а со своей решил разобраться сам. Элли сидела на горячем камне и жевала конфеты. Иногда смотрела на воду, на ведро, постепенно наполнившееся рыбой, а потом зевала: Рэйчел разбудила ее, уместившись рядом на разложенном диване, и, зевая, рассказала о рыбалке. Глаза Элли загорелись. В Вонючке она никогда не купалась, а чистую воду в реке видела разве что по телевизору с черно-белой картинкой. Запросилась с дядей и Тайлером, и Рэйчел махнула рукой. — А речка глубокая? — спросила Элли и села рядом с Чарльзом. Он погладил ее по волосам: старая привычка. — Мне, наверное, до груди дойдет, — ответил Тайлер и прищурился. Рыбачить, как ему казалось, у него получалось хорошо, но вся рыба, хлопающая хвостами в ведре, была поймана Чарльзом. — Тайлер, а ты хорошо плаваешь? — Глаза Элли заблестели, и Чарльз нахмурился. — Не-а. Вообще не умею. — Вообще? Даже по-собачьи? — Даже по-собачьи. — Хреново. — Элли пожала плечами, и лицо Чарльза вытянулось. — Элли, — сказал он, — откуда ты знаешь это слово, а? — Какое? «Хреново»? — Именно. — Меня Тай… — Нет! — Тайлер, перевесившись через Чарльза, закрыл Элли рот. — Это ведь был наш с тобой секрет. — Точно. — Элли покраснела.       Чарльз схватил руку Тайлера и ощутимо сжал ее. Метнул серьезный взгляд и под громкий смех Элли отвесил ему хороший подзатыльник. Тайлер скривился. Потом ущипнул Чарльза за нос и подпрыгнул, чтобы убежать. Чарльз схватил его за ногу, и Тайлер, покачнувшись, упал. — Мелкий засранец, — сказал Чарльз, и Тайлер рассмеялся. — Вот чему ты детей учишь, а? — А ты? — Я… — Чарльз сглотнул: Тайлер обернулся, и на его лице сияла огромная и счастливая улыбка. Такую Чарльз видел впервые. Он видел, как улыбалась Рэйчел, когда Элли рассказывала анекдот, услышанный по телевизору. Видел, как улыбалась Элли, когда Бадди вытворял какие-то трюки. Но Чарльз никогда не видел, чтобы улыбались из-за него. Из-за него другие кривились и усмехались. Даже Рэйчел или Элли только вздыхали или хмурились, когда ему становилось хуже. Но Тайлер… он… улыбался. И Чарльз был причиной его улыбки. А был ли? Тайлер мог улыбаться смеющейся Элли. Мог улыбаться крутящемуся Бадди, который пытался поймать свой хвост. Может быть, Тайлер просто насмехался над ним. Может быть, и не улыбался вовсе, а кривил губы, видя его тощее тело и старое, в морщинах лицо. Может быть… — Чарльз? — Тайлер выглядел взволнованным. Он несколько раз щелкнул пальцами перед лицом Чарльза и даже несильно хлопнул его по плечу. Несильно, потому что знал, что Чарльз не любил лишних прикосновений. — Говнюк, — буркнул он и отвернулся. Леска удочки уже натянулась. — А дядя Чак боится щекотки, — как бы между прочим сказала Элли, и глаза Тайлера загорелись. Он повалил Чарльза на землю и начал щекотать. Чарльз смеялся, иногда сбиваясь на ругательства, и пытался перехватить руки Тайлера. Он отвесил ему легкую пощечину, и Тайлер уткнулся носом ему в шею. Вдохнул и зажмурился. Рука Чарльза продолжала лежать на его щеке, а ноги их как-то странно переплелись. Тайлер приподнялся на локтях, нависнув над Чарльзом каменным утесом, и внимательно посмотрел в серые глаза. Они не были холодной водой океана. Как и не были гладью спокойного озера. Напомнили начинающийся затяжной дождь и колючий ветер, срывающий шляпы. — Хочешь искупаться? — спросил Тайлер и обернулся: Элли, отойдя на пару шагов от воды, прыгала по камням. За ней неотступно, словно защитник, следовал Бадди. — Хочу.       Тайлер шел по острым камням, держа на руках Чарльза. Он прижался к нему крепче, как только вода начала доходить до плечей. Элли внимательно смотрела за ними с берега. Бадди пробовал прыгнуть следом, но, случайно глотнув воды, обиженно заскулил и разлегся на горячих камнях, чтобы обсохнуть. Одежду Тайлер сложил рядом с рюкзаком. В холодной воде они были в трусах и прижимались друг к другу сильнее, иногда стуча зубами. Губы Чарльза немного посинели, и Тайлер хотел вернуться на берег. — Ну уж нет, — усмехнулся Чарльз. — Я не для этого распугал всю рыбу и светил голой задницей на весь лес. Подержи меня хотя бы минут десять, а. Я, может, даже встать смогу, если ты обхватишь меня поперек груди. — Ты замерзнешь. — Сам ведь сказал, что в последний месяц я могу жить на полную катушку. Сказал же? — Тайлер, улыбнувшись, кивнул. — Вот я и хочу постоять в ледяной воде и постучать зубами. — А потом слечь с пневмонией, — хмыкнул Тайлер, и Чарльз, выругавшись, дернул здоровой ногой. Попытался отплыть, хотя дряблые мышцы отозвались тупой болью. Тайлер наклонился вслед за ним и поскользнулся. Секунда — и оба оказались с головой под водой. Тайлер распахнул глаза: перед ним оказалось лицо Чарльза с надутыми щеками. Он рассмеялся, и пару пузырей поднялось на поверхность. Чарльз показал ему средний палец и оттолкнулся от камней. Выплыл, все еще держа Тайлера за шею, и рассмеялся. — Еще раз? — спросил Тайлер. — Давай.       Они ныряли на пару минут, а потом выплывали. Чарльз держался за Тайлера и болтал здоровой ногой, пытаясь отплыть дальше, к высоким зарослям какой-то травы. Они оказались за горячим камнем, и Тайлер спиной прижал к нему Чарльза. Они смотрели друг на друга и глупо улыбались. — Так будет теплее, — сказал Тайлер и сглотнул: посиневшие губы Чарльза были аккурат напротив его, более красных. Тайлер ощущал его дыхание, щекотавшее так же, как дыхание призрака, обнимающего со спины. От холода Чарльз прижался еще ближе, и руки Тайлера с его бедер скользнули на его ягодицы. Ткань трусов скользнула под пальцами, и он погладил Чарльза по спине. Тайлер слышал стук зубов, видел глупую улыбку и горящие детской радостью глаза. Ему хотелось согреть Чарльза. Не только объятиями. Хотелось, чтобы синие губы снова стали красными. Хотелось мазнуть своим носом по его, тонкому, с небольшой горбинкой. Хотелось стукнуться лбами и ближе увидеть серые тени от ресниц на впалых щеках. Чарльз сглотнул, и его кадык нервно дернулся. Тайлер наклонился ниже.       Элли закричала. Бадди громко залаял. — Черт, — выругался Чарльз и ударился затылком о камень.       Ноги Тайлера скользили по камням. Чарльз стал ношей, хотя пытался грести и не так сильно хватался за шею. Они увидели Элли, свернувшуюся у кучи валежника, и Бадди, прыгавшего вокруг их сложенной одежды. Он заливался лаем и переходил на рычание, и что-то, оказавшееся змеей, шипело, показывая клыки с ядом. — Это была обычная гадюка, — сказал Тайлер и натянул на обсохшее тело джинсы и футболку. — Даже не ядовитая. — Бадди зарычал, и я подумала, что она может укусить его, — ответила Элли и подала ему сначала один ботинок, потом второй. — В Саладо ведь нет врача для собак, и Бадди мог умереть. А я его очень люблю и хочу, чтобы он жил вечно. — Вечно? — Ну да. — Элли пожала плечами. — Чтобы с ним могли играть мои дети, а потом внуки и правнуки. — Она посмотрела на Тайлера. — А у тебя есть дети? — Нет, — улыбнулся он. — А жена? — Тоже нет. — Странно. — Элли подперла подбородок кулачком. — У дяди Чака тоже нет, но мама говорит это потому, что он болеет. Ты тоже чем-то болеешь, Тайлер? — Здоров как бык, — усмехнулся он, и Элли рассмеялась. — А ты любишь кого-нибудь? — спросила она. — Ну, чтобы потом встать на колено и подарить кольцо. — Элли, — сказал Чарльз, — маленькая ты еще, чтобы такое спрашивать.       Элли отмахнулась. — Так любишь? — повторила она.       Тайлер улыбнулся и посмотрел на нее. Потом — на Бадди и ведро с рыбой, немного вздутой и красной. Посмотрел на реку, горячие камни, и его взгляд остановился на тощей, с проступающими позвонками спине Чарльза. Он скатывал удочки. Рядом лежали чехлы и сверток с хлебом. Чарльз сгорбился, и его отросшие волосы наверняка мешали ему. Он отплевывался и отмахивался, чтобы смотать леску и подкрутить катушки. Чарльз выругался себе под нос, когда порезался, и Тайлер шагнул к нему, чтобы обработать рану, но Элли дернула его за штанину и внимательно посмотрела. — Любишь? — Люблю. — Ну и люби.       Обратно они вернулись только к вечеру, и Рэйчел была им благодарна. Особенно Тайлеру, который не только привез Элли в целости, без единой ссадины, но и помог почистить и нарезать рыбу, рассовав несколько лотков в холодильнике. Пока Рэйчел жарила белое мясо, а головы и хвосты отдавала Бадди, который вертелся вокруг нее, словно панфас — на крючке, Элли, искупавшись, разрезала газеты и пачкала клеем не только бумагу, но и простынь на постели Чарльза. Тайлер массировал ему плечи и иногда, как бы случайно, касался носом влажных волос. Он помог Чарльзу принять ванну и вымыл ему голову, прикрывая глаза и убирая пену с носа. Потом перенес его на постель и сел за спиной, положив руки на плечи. Чарльз под уверенными касаниями быстро задремал, и даже щебетание Элли не могло его потревожить. Иногда она дергала Чарльза за рукав халата, но Тайлер мягко убирал ее руку и прикладывал палец к губам. — Он спит, — сказал Тайлер и снова надавил на плечи. Морщина на лбу Чарльза разгладилась. — Ему становится лучше? — Элли отложила ножницы и газеты и легла под бок Чарльза. — Да. — И он больше не будет кашлять каждый день? — Думаю, да. — И снова научится ходить? — Этого я не знаю.       Элли откинула голову на подушку и закрыла глаза. — Разбуди меня, когда мама дожарит рыбу, — сказала она, и Тайлер кивнул.       Он разбудил ее через сорок минут. Разбудил и Чарльза, задремавшего на его коленях. На поздний ужин Тайлер не остался: Джон мог поверить, что после рыбалки он заезжал к своей красавице-невесте, но Ричи бы снова что-нибудь сболтнул. Что-нибудь лишнее. Тайлер гладил Бадди по спине и сидел на краю постели. — Принести рыбу? — спросил он и помассировал Чарльзу колено. Выглядело оно намного лучше, чем раньше, и Тайлер улыбнулся. Осторожно провел рукой по бедру, но Чарльз ничего не сказал. Дремлет, подумал Тайлер и поднялся с постели. Выключил свет и остановился у двери. В комнате витало тихое сопение спящего человека, и Тайлер, подкравшись к Чарльзу, склонился над ним, уперев руку в изголовье кровати. Задержал дыхание и прижался сухими губами ко лбу. Отпрянул, словно был за руку пойманным вором, и тихо метнулся к двери. Прикрыл ее и прислушался: кроме бешеного биения собственного сердца ничего не слышал. — Мальчишка, — усмехнулся Чарльз, приоткрыв глаза.