Влюблен в твое имя

— Калдана Монриус? Пхех, да это же главный наркоман Нью-Шеота. — Зануда и нытик. — От ее вида так и тянет блевать. — Да она и есть ходячая блевотина. — Говорят, когда напьется вдребезги, от ее меча головы летят направо и налево. Я и сам не знаю, что меня дернуло. Взял и полез к местным с расспросами. А стоило ли?.. Лучше или хуже было бы, не знай я всей правды? Но ведь я — слышащий. Мое музыкальное чутье еще никогда не подводило меня. С детства я был твердо убежден, что человек, чье имя пришлось мне по душе, прекрасен. И до сего момента это убеждение лишь росло. Но на что я надеялся? На Дрожащих островах жили, живут и будут жить те, кто буквально самих себя вознесли на алтарь Безумия. Этого ли не достаточно, чтобы, наконец, перестать сравнивать этот мир с миром смертных? Здесь не может быть «нормальных» людей. Что было дальше, я помню очень смутно. В тот вечер я напился и в нетрезвом виде завалился без предупреждения к Шеогорату во дворец. Меня силком оттащили от него и выволокли за дверь. Всю ночь я провел на улице, не найдя спьяну дороги к гостинице. Слезы ручьями текли по моему лицу. Кажется, меня вырвало — может быть, из-за алкоголя, а, может быть, из-за того, что Калдана Монриус оказалась совсем не такой, какой я ее себе представлял. Уж лучше бы никогда не слышать этого имени. Мое сердце неумолимо рвалось на части.

***

— Ты чего разревелся, малыш? — раздался скрипучий голос карги. Ее когтистая рука вцепилась в мое плечо. — Вставай давай. Скума. Я хочу скуму. — Уйди, — едва слышно пробормотал я, содрогаясь от рыданий. Какой жалкий... — Не-а, — лениво отозвалась карга. — Сначала дай скуму, хоть глоточек. Мне захотелось ее прибить. Куда же подевалась добрая, жизнерадостная душа, что еще недавно обитала внутри меня? Как человек может так быстро измениться? Воздух Нью-Шеота отравлен Безумием, не иначе. Был бы я настоящим героем, смог бы сопротивляться ему? — Но-но, не тронь! — затрясла сальными патлами она и шлепнула меня по руке: наверное, я правда собирался наградить ее тумаком. — Вижу, ты и сам уже в хлам. Давай поищем кого-нибудь и вместе попросим скумы? Я слыхала, кто-то вернул пламя Агнона в нашу часовню. Айда праздновать! Она впилась когтями в мое плечо и потянула его кверху. Я чувствовал себя настолько разбитым, что мне было уже все равно. Калдана Монриус — нет, карга — с трудом подняла меня на ноги и потащила за собой, точно мешок картошки. На ее счастье, скумой с нами поделился какой-то мужчина — наверное, тоже прибыл сюда с Нирна, как и я, — и ушел восвояси, не дождавшись награды. Калдана Монриус — то есть, тьфу, карга — хрипло взвизгнула от радости, немедля приложилась пересохшими губами к горлу бутылки и, напившись вволю, смачно рыгнула. Ее глаза разъехались в разные стороны. — А-а-ай, какая же хорошая, сладкая скума! — причмокнула она, вытирая подбородок. — Пить бы да пить — вовек не напьешься. Тут она взглянула на меня; взор ее был откровенно затуманен. — Хватит стоять столбом. На-ка, глотни чуток. — Пошатываясь, она рыгнула снова и протянула мне бутылку. — Мы ж, вроде как, праздновать собрались. Пламя Агнона-то вернулось! А вообще скамп с ним, с пламенем. У меня наконец-то появился собутыльничек! Вот что надо отпраздновать! Давай-давай, налегай, да посильнее! Клянусь, воздух Нью-Шеота действительно отравлен. Иначе я никак не могу объяснить, зачем выхватил, да еще и с каким-то остервенением, бутыль из рук этой карги и залпом выпил чуть ли не половину. Голову точно свинцом налило. — Вот молодец, малыш, — одобрила она, скаля желтые зубы. — Пойдем-ка со мной... Умоляю. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Не пейте. Эту гадость. Не марайте свою жизнь. Даже если внутри у вас все крошится на куски.