Четыре всадника Темного Лорда

Амелия Буве никогда не была обычной девушкой. Ещё когда она была ребёнком, сверстники в академии магии Шармбатон объяснили, каково это — быть чужой среди своих. Юные волшебники не сильно радушно относились к тёмным расам: никакой дискриминации, лишь косые взгляды — воспитание не позволяло большего. Сами же светловолосые вейлы с мраморной кожей, коих во французской школе было достаточно, и вовсе не воспринимали смуглую рыжеволосую девушку. Странная безобидная шутка природы, не личность, не волшебница, не вейла. Молчаливое вечное презрение, которое с годами стало настолько привычным, что даже перестало восприниматься. Время шло, Амелия взрослела и, наученная опытом, уже вовсе перестала упоминать о своём неординарном происхождении. Академия так и не была окончена, так как Буве вместе с расцветом отцовского таланта заинтересовалась тёмной магией. А потому, обеспокоенный не складывающимися с однокурсниками отношениями единственной дочери, Абрахам воспользовался своими растущими связями в магическом мире и предложил ей перевестись в Дурмстранг. Здесь, несмотря на все ограничения для женского пола, Амелия смогла развернуться достаточно широко. Парни с несказанной радостью находили время для того, чтобы помочь хрупкой девушке освоить древнюю магию и отточить боевые заклинания. Будни в холодной северной стране давались намного легче, чем в Шармбатоне. И после успешного окончания своего обучения вейла вернулась в родные края. Этот опыт подарил ей одно очень важное знание: она не боец, а скорее дипломат. Обширные знания и практики безусловно могли пригодиться, но она наконец-то ощутила все неоспоримые плюсы своей сущности и перестала этого стесняться. Её отличие от других вейл стало преимуществом, а не дефектом. Благодарность отцу и природное любопытство определили дальнейшую судьбу Амелии. Сначала она просто помогала ему разбираться с патентами на его официальные изобретения. Именно тогда Буве, погружённая в работу, узнала о чёрной бухгалтерии и нелегальных сделках. Она не осуждала его выбор, зная о том, как долго и упорно он шёл к обретению своей свободы творчества. После того, как её мать скончалась, он слишком долго пребывал в апатии, практически забросив все свои стремления и мечты, лишь растущее рыжеволосое чудо не позволило окончательно опустить руки. К тому же, вспоминая свой собственный выбор, теперь Амелия точно знала, в кого она такая. Среди всего многообразия изобретений Абрахама Буве были опасные, пугающие и смертоносные, а заказчики, как правило, предпочитали оставаться анонимными или брать псевдонимы, за редким исключением. Решив систематизировать все выполненные когда-либо задумки своего отца, Амелия с головой погрузилась в их описания, благо, за год выполнялось один-два заказа. Среди них были и весьма любопытные. Например, в Австралию в 1999 было отправлено писчее перо, которое позволяло владельцу запечатлеть на бумаге свои эмоции. Чтобы вспомнить, что ты испытывал много лет назад, нужно было лишь прочесть записи и все притуплённые ощущения вновь расцветали в разуме. А в начале 1996 года в Чили заказчик получил распадающийся на тысячи копий кинжал. Его уникальность заключалась в том, что каждая из копий была ментально связана с хозяином и могла уничтожать врага без непосредственного участия или указаний. Конечно, вряд ли это использовалось в мирных целях. Но, пожалуй, самой необычной работой Амелия считала карманные часы 1998 года. Самая изящная временная ловушка, которую только можно было придумать, ведь только владелец часов может точно знать, как выставить стрелки, чтобы покинуть её, незнающий навечно останется внутри временной петли. Если бы не повышенное внимание юной вейлы к делам отца, то она бы никогда в жизни не познакомилась с Паркинсон. Пэнси приехала в страну, выслеживая беженку Флёр Уизли, и, имея связи с семейством Буве, обратилась за более подробной информацией. А поскольку Абрахам не был большим любителем вести переговоры, то поручил гостью заботам Амелии. Это было судьбоносное знакомство для обеих сторон. Сама того не подозревая, Паркинсон ознакомила вейлу с абсолютно новым для неё миром: дуалистическая действующая монархия была крайне необычной формой правления для современного магического мира. Несмотря на то, что Пэнси, по её словам, была довольна своей родной страной, говорила о своём непосредственном правителе она вскользь, уклончиво и без особого желания. Было слишком очевидно, насколько даже высокопоставленные соратники Волан-де-Морта его побаиваются. Однако Амелии очень нравилась эта девушка. В отличие от «воспитанной» и «свободной» Франции жительница тоталитарной Великобритании была гибких и широких взглядов на мир. Паркинсон была довольно умной и разносторонней, её интересно слушать, приятно с ней говорить и она ничего не стеснялась. Это всё подкупало. Они провели очень много времени совместно: практически все три месяца, пока Пэнси работала в Марселе. Амелия даже удостоилась редкой чести быть знакомой с Ромильдой. Для неё это знакомство закончилось новым любопытным опытом. Такое близкое знакомство не могло оставить равнодушными никого из участников. Конечно, в дальнейшем такие вольности они себе больше не позволяли, но приятный маленький секрет всё же остался. Уже окончив свои дела во Франции, Паркинсон провела в компании Буве ещё около недели, посещая самые разные уголки этой чудесной страны. Уже уезжая, Пэнси обещала с таким же радушием принять свою новую подругу в своей стране, и уже спустя полгода этот визит состоялся. Но состояние магической Британии вызывало больше сомнения, нежели восторг. Поверхностно ознакомившись с организацией Пожирателей смерти, Амелия лишь удивилась. Складывалось ощущение, что их правитель впал в маразм. Государство имело сомнительную законодательную базу, множество классовых ограничений и абсолютно варварскую систему наказания. Если бы это оправдывалось тем, что высшие слои довольствовались всеми благами, но нет. Их не обделяли, нет, но в любой момент сумасбродный приказ правителя мог разрушить судьбу любого члена аристократии. Именно тогда в голове девушки зародились мысли о том, что такое государство не протянет долго в мирном существовании. Революционные движения, гражданская война — или же этот отвратительный строй поползёт по планете дальше. Там же она услышала от Вейн историю замужества Паркинсон. Даже без особых красок, этот рассказ подтверждал предположения Амелии о дальнейшей судьбе страны. Во Франции вейла стала интересоваться подробностями второй магической войны в Великобритании. Конечно, она слышала про знаменитого Гарри Поттера, битву при Хогвартсе, но никогда не интересовалась подробностями. Обычно никого не волнуют события чужой истории, но если они внезапно становятся интересны, то произошедшие события кажутся чем-то личным, важным. Слова очевидцев об этом событии очень разнились с газетными заголовками разных стран. Кто-то писал о злостных захватчиках и порабощении мирного населения, кто-то говорил о назревающей в стране революции из-за двоевластия, кто-то пытался найти причины появления оппозиционного движения, а кто-то просто вещал о мальчике, который предал свои идеалы. Зато редкие очевидцы смогли рассказать больше: к ним относились, например, некоторые нейтральные семьи, эмигрировавшие до установления новой власти. Как бы лояльна не была мораль у Амелии, происходящее в магической части Британии всё же выходило за рамки даже её представлений. Любой правитель стремится укрепить свои позиции в государстве. И страх, и сила как инструменты воздействия на массы работают великолепно, но это не должно отменять действие закона. Иначе неизбежно будут недовольные искатели справедливости. Так и произошло. Уже спустя пять месяцев Абрахам принял в своём доме очень странного молодого человека. Хотя слово принял будет не совсем уместно. Два тела просто вползли в холл. Конечно, у отца Амелии были вредные привычки, но это редко доходило до крайней стадии. И это явно была она. Молодой темнокожий парень что-то невнятно вещал про бесконечную войну, а сам господин Буве возмущённо требовал это прекратить. Зрелище было забавное, конфликт поколений эти двое преодолели примерно поллитра коньяка назад. Отправлять гостя домой было невежливо, к тому же для подобных манипуляций сначала надо было погасить пыл воителей, что удалось далеко не с первой попытки. Мужчины стоически сопротивлялись одеялу и кровати, но в итоге всё же пали, во всех смыслах этого слова. К удивлению девушки, на следующее утро политические обсуждения были продолжены, но уже в трезвом и адекватном виде, поэтому с гостем всё-таки пришлось познакомиться. Блейз Забини оказался человеком, которому уже почти нечего терять. Единственное, что у него осталось, — это он сам и отчаянное желание уничтожить всю новую империю на корню. Он не хотел оставлять от Волан-де-Морта ни единого упоминания и шанса на восстановления, а потому сознательно искал человека, создавшего крестраж много лет назад. Без этой мелочи любые усилия были бы тщетны. Забини признался во всём практически сразу. Он рассказал всё от начала и до конца. Изобретения господина Буве использовались как угодно, но чтобы из них изготавливали крестражи, такого Абрахам ещё не слышал. Сам Блейз был в этом просто безоговорочно уверен, он назвал предположительные имена заказчиков, время и приблизительные свойства. К своему неудовольствию, господин Буве признал, что такой заказ действительно был. Юноша описывал перспективы и кошмары существования волшебников в новой Британии. Сам Абрахам прекрасно понимал, что рано или поздно эта дрянь поползет за собственные границы. Амелия не была уверена, что именно благородное желание исправить собственную ошибку загорелось в её отце, скорее, осознание масштабов возможных военных передвижений. Для Амелии лично это был шанс сменить бумажную работу на что-то более живое и важное. Возможность стать чем-то большим. Пусть и не в самом чистом деле, зато без оглядок на чужое мнение и лишь из собственного интереса. Мир для неё не делился на чёрное и белое, в нём было сотни оттенков и цветов. И сама себя она не причисляла к ярым идеалистам за мир-добро-позитив или конченым ублюдкам, которые воздействуют на окружение с помощью насилия-боли-смерти. Амелия была где-то между. Каждый может убить, и не раз, достаточно правильной мотивации, щепотки обстоятельств, — и вот руки уже по локоть в крови. Это не пугало, не останавливало и даже не щекотало совесть. Можно спокойно спать даже среди отъявленных маньяков, если сам не прочь запачкаться. И даже в столь юном возрасте она готова была пойти на этот шаг, потому что в её системе координат это считалось правильным направлением. Непосредственно перед своим отъездом с «миротворческой» миссией по соседним странам Блейз предупредил вейлу о том, что ей будет жизненно важно отточить определённые навыки в окклюменции, и чем раньше она этим займётся, тем будет лучше. Забини должен был дать о себе знать, как только решит все тонкие политические моменты своего путешествия. Однако времени это заняло даже меньше, чем планировалось изначально, Амелия еле успела реализовать все задуманные моменты для своего грядущего приключения: порталы, контракты, отдельный дополнительный курс боевой магии. Отец был абсолютно не в восторге от её желания находиться в самой гуще событий, однако не смог долго сопротивляться настойчивости дочери. Смена локации явно пошла Амелии на пользу. Единственное, что крайне напрягало — это носить чужое лицо. Однако в целях безопасности делать это всё-таки приходилось. Так, через чужую личность она ознакомилась с доброй половиной элиты Лондона, а затем и остальной магической Британии. Это нужно было для того, чтобы понять, насколько с ними можно договориться, ведь Блейз физически не мог напрямую интересоваться подобными вещами, зато Амелия могла ощущать, насколько благосклонно реагирует собеседник. Настоящее лицо девушка демонстрировала только тем, кому и без прочего светила смерть. Со скрывающимися волшебниками было намного проще и легче договариваться: даже если кто-то был против, то увы, рассказать об этом уже никому бы не смог. Вейла не была фанаткой кровопролития, поэтому просто подчищала память до момента контакта, благо, у неё всегда была страховка в виде Забини, ведь он отвечал за союзницу своей головой. Чем больше времени проходило, тем шире становился круг сторонников. Так, ещё до французского похода такие рода, как Селвины, Фоули и Гринграсс высказали своё желание поддержать смену власти на определённых условиях. Глава семьи Паркинсон был согласен заранее и готов был оказать любую поддержку Блейзу напрямую, поскольку имел личную неприязнь к действующему правителю. Амелия очень соскучилась по Пэнси, но «возвышенные» цели пребывания пока не позволяли показаться ей на глаза. К тому же до этого момента Буве должна была ознакомиться со всеми молодыми и выдающимися бойцами Тёмного Лорда. Наиболее опасных можно было пересчитать по пальцам: Кассиус Уоррингтон, Маркус Флинт, Эдриан Пьюси, Теодор Нотт и Драко Малфой. Если не считать Паркинсон, которая обладала исключительной репутацией, и самого Забини. Каждый из них не являлся простым расходным материалом, а был абсолютно индивидуален и уникален в своём роде. Кассиус был достаточно интересным молодым человеком, с абсолютно необъяснимой тягой к необычным домашним животным. На территории современной Англии, а может, и во всём мире он являлся не просто обладателем, а полноценным владельцем перуанского змееруба. Драконы уже давно не были редкостью, но полноценным домашним животным его мог назвать только Уоррингтон. Ко всему прочему молодой человек имел целый боевой зоопарк из самых опасных тварей. К счастью для Амелии, общаться с ним оказалось довольно приятно, но чувство его помпезности на собственном увлечении не покидало весь визит. Он больше производил впечатление волшебника, готового спокойно сменить сторону, чтобы сыграть за победителя. Естественно, эта маленькая диковатая армия не могла покинуть Великобританию, а потому здесь силиться убеждением всё ещё было возможным. Пьюси больше всего подходил для командной работы. Он был обаятельным и мягким в общении. Если не считать минусом то, что обращался в бурого медведя. Да, Нотт был не единственным анимагом в многочисленных рядах Тёмного властелина. Но Эдриан был намного более покладист, исполнителен, и его было проще контролировать. Ко всему прочему Пьюси интересовался государственными делами намного больше, чем кто-либо из молодого поколения Пожирателей. Его амбиции были крайне широки, что могло стать большой проблемой в будущем. Маркус являлся малоприятным человеком, собственно, и специализация у него была соответствующая. Если Забини занимался информационными полями, а Паркинсон, в основном, целенаправленно сворачивала людям шеи, то это было нечто среднее. Флинт был не брезглив и дотошен до чёртиков. Его хладнокровная способность запускать руки в любой навоз, чтобы вытащить нужного человека, вызывала почти восторженные аплодисменты от Тёмного Лорда. Для него это было чем-то вроде охоты. Есть жертва, а средства он подбирал индивидуально. Про Теодора Амелия слышала не раз, и не только от Забини. Его слава гуляла по планете в ярко-красных тонах. Шанс с ним познакомиться до сотрудничества девушке всё же представился. Он показался ей не заинтересованным в политической обстановке вовсе. Но Блейз склонялся к мнению, что тут всё зависит лишь от обстоятельств. К тому же его личность была, пожалуй, самой многогранной и не поддающейся логике, хотя он показался вполне милым в человеческом обличье. А вот с Малфоем у Буве сразу возникли проблемы. Нелюдимый и холодный интеллигент был слишком отстранённым и самодовольным кретином в общественных местах. Его спокойствие и надменный взгляд больше раздражали, нежели располагали. Откровенно говоря, Амелии совершенно не нравилось искусство легилименции. Она считала это слишком низким: шарить в чужой голове. Хотя Малфою было прямо под стать. Однако по настоятельной просьбе Забини, вейле всё-таки пришлось поближе познакомиться с его семьёй. Астория Малфой была довольно гостеприимной и милой девушкой, которая от бесконечной скуки периодически устраивала у себя приёмы. Амелия понимала её: муж вечно отсутствовал, а даже если и был, то не особо нежно к ней относился. И во второй раз посетив мэнор по личному приглашению хозяйки, она увидела то, что не предназначалось для её глаз, а вернее, вообще для любых. Покинув хозяйку, чтобы направиться в уборную, Амелия заметила выходящего из дома Драко, шедшего в сторону сада. Для прогулок январский поздний день подходил не очень хорошо, что вызвало любопытство у вейлы. Отодвинув плотные тяжёлые шторы, она заметила, как Малфой направляется к склепу. Количество вопросов возросло, и необходимость получить ответы заставила Буве применить скрывающие чары, чтобы выйти на улицу. Аккуратно следуя его маршруту, она быстро дошла до серого приземистого здания и прошла внутрь. Голые холодные стены тускло освещались вечными свечами. И застав Драко сидящим на коленях, она обомлела. Совсем свежая надпись: Мелиса Малфой. В тишине помещения звук капающей воды отражался от стен. Сдерживая спазмы в горле, он опустил голову. Его лицо искажалось невыносимым отчаянием, а слёзы непрерывно стекали по подбородку, падая на пол. Он поднял голову, выдыхая через рот, но вместо этого наружу вырвался совсем глухой стон. В приступе горечи Драко закрыл глаза и с силой вдохнул. Влага, обрамлявшая лицо, казалось, совсем его не волновала, тело подрагивало, а глаза снова и снова скользили по строчке на камне. Он провёл пальцами по букве М, а затем содрогнулся в дикой судороге. Слёзы с новой силой хлынули из его глаз, а челюсть сжалась. Малфой зажмурился и трясущимися пальцами другой руки надавил на висок так, будто пытался сделать себе больно в надежде хоть как-то успокоиться. Амелия точно не знала, сколько времени прошло, но почувствовала, что начала замерзать. Но Драко и не собирался никуда уходить. Наоборот, Малфой заговорил. Он рассказывал девочке за стеной о своих сожалениях и боли. Он просил прощения и говорил так, будто по ту сторону бездушного камня его и правда могут услышать. Его голос задрожал сильнее, когда речь зашла о матери и их семье. Он говорил о своих ошибках и вновь извинялся. Воздух пропитался его разочарованием в себе и своих решениях. Разрушая на куски, безнадёжность струилась в каждом его слове и движении. Ощутив всю степень окутавшей его скорби, Буве отступила. Это всё было слишком личное, она даже не поняла, почему сразу не ушла. Но теперь ей точно было известно, что скрывается за его ледяным безразличием. Уже разворачиваясь к выходу, Амелия услышала, как Драко говорил о Забини, но решила, что на сегодня потрясений более чем достаточно. Он сожалел и не мог себя простить. Этого было уже достаточно, чтобы в её глазах этот человек не был просто самодовольным ублюдком. Следующие три месяца прошли в бесконечном перехвате новых и новых волшебников. Но почти каждый день она мысленно возвращалась в холодный январский вечер. Параллельно с этим ей пришлось предстать перед самим Волан-де-Мортом, что несколько затрудняло работу, ведь теперь ей предстояло официально находиться в стране. Последними, кого она смогла ввести в окружение нового революционного движения, были Фред и Джордж Уизли. Где-то в глубине души Амелия им даже симпатизировала, это были приятные неиспорченные парни. Но впереди их и её ждала война, и теперь она действительно могла стать для них последней. Малфой нервно вдохнул воздух, вытирая протянутой Забини салфеткой лицо и отодвинул омут памяти. Как реагировать на всё, что увидел, мозг ещё не решил. Состояние шока перекрывало все остальные мысли и чувства в сознании. Истошно вопящие в голове рассуждения стояли в очереди, пытаясь прорваться потоком. Драко с шумом выдохнул. — Теперь ты знаешь больше, чем кто либо из нас, — с неким сожалением произнёс Забини и как-то грустно улыбнулся. — Когда она тебе это отдала? — в каком-то неопределённом смятении спросил Малфой, поглядывая на пузырёк, всё ещё зажатый в левой руке. — Амелия оставила флакон перед отъездом в моей комнате, — ответил Блейз, — пришлось искать карманную чашу памяти, — он поднялся из-за стола, собираясь уходить, но остановился. — Надеюсь, ты заслуживаешь такого доверия. В этот раз. — Слушай, я… — начал было Малфой, поджав губы. — Не надо, — перебил его Забини. — Можешь даже не пытаться.