Четыре всадника Темного Лорда

Теодор посмотрел в окно, и, опершись на подоконник, он опустил голову. Всю неделю словно последний придурок он с первыми лучами солнца почти сбегал из дома по любым делам, которые задумал Забини, и возвращался уже затемно. Причиной тому была даже не обида. Нотт чувствовал, как самообладание рядом с Грейнджер покидает его всё чаще, и он почти начинает задыхаться от безумного жгучего желания. Сейчас было немного легче, но ещё пара её касаний, и крыша съедет окончательно. Теодор чувствовал клокотание внутри. Острые когти уже не просто царапали, а пытались разодрать грудную клетку, чтобы добраться до неё. В голове непрерывно мелькал её запах, вздохи, близость. Тело начинало напрягаться лишь от крутящихся в голове воспоминаний. Дыхание стало тяжелее. Он взглянул на своё отражение в стекле. Оттуда смотрел не человек, а кто-то маниакально помешанный. Нотт отвернулся и опёрся бёдрами на подоконник, откинувшись назад. Плоть никак не могла успокоиться, желая касаться, ощущать вкус, вдыхать запах, упиваться её стонами. Теодор ещё раз вдохнул через рот, чтобы до боли наполнить лёгкие. Это никак не отвлекало. Радовало лишь то, что он один в комнате, и зверь внутри не имеет никаких шансов до него добраться. Борьба со своим я спустя столько времени спокойствия давалась слишком сложно. Ощущая, как непроизвольно член твердеет, он сжал челюсти. Перед глазами всё поплыло, и Нотт закрыл лицо руками. Услышав, как раскрылась дверь, он моментально отвернулся обратно к окну и вздрогнул, увидев вспышку безумия в своих глазах. — Ты не занят? — её голос долетел до помутневшего сознания, так чётко и ясно, что он почти впал в панику. — Лучше не сейчас, — сильно прикусив губу, чтобы отвлечься на боль, протараторил Теодор, перейдя на шепот. — Можно я сегодня останусь у тебя? — растерянный мягкий голос заставил задохнуться, мысли не просто разбрелись внутри черепа, а вспыхнули, сжигая самообладание. — Я не очень хорошо себя чувствую, может, в другой раз, — безуспешно пытаясь ухватиться за последний оставшийся мостик между ним и разумом, произнёс Нотт на выдохе, уже начиная дрожать от предвкушения. — Мы давно не оставались вдвоём, — он еле расслышал эту фразу за стуком собственного сердца в ушах и понял, что она подошла совсем близко. Касание за талию со спины. Пальцы в извращённой пытке даже сквозь ткань распустили по телу электрические импульсы. «Нет-нет-нет, пожалуйста, уходи...» Руки медленно обвили мужскую талию. Он почувствовал себя жертвой, которую поймал удав. Нахлынувшим бурным потоком адреналин стирал остатки человечности. «Салазар, я же не животное...» Она коснулась его спины грудью сквозь одежду и прижалась телом. Хищная улыбка сама собой расплывалась по его лицу. «Не трогать, только не трогать.» — Ты на меня сильно обижен? — нежный голос прозвучал так грустно, что зверь внутри Теодора сжался, слегка подаваясь назад. — Гермиона, я прошу тебя, уходи, — Нотт сжал руки в замок до побелевших костяшек, если бы она только знала, сколько усилий воли он потратил на эти слова. — Прости, я просто подумала, что мы... — совсем тихий утробный рык последовал за этими словами. Он даже не понял, как посадил девушку перед собой на подоконник. Часто и тяжело дыша, Теодор помотал головой, отодвигая свои руки от её талии как можно дальше. Грейнджер лишь охнула и вгляделась в его лицо с лёгким негодованием. Она протянула руку к его щеке. — Тео, всё в порядке? — тёплое аккуратное касание легло на его кожу, он почувствовал, как пол под ногами пропал, а желание ударило в голову, оставляя за собой яркие круги перед глазами. «Я…» — дыхание сбилось, сил найти хоть какие-то слова не осталось. Сердце начало бешено набирать ритм, заглушая любые мысли. Страх навредить ей смешался со сметающим всё на своём пути возбуждением. «…больше…» — в голове всё поплыло. Она была слишком близко. Тело перестало слушаться. Всё нутро стремилось к ней, как будто от этого зависела его жизнь. «..не могу», — и пелена заволокла сознание, полностью поглощая его.

***

Гермиона чувствовала под своей ладонью, как Теодор дрожит всем телом. Он тяжело втягивал воздух, опустив голову вниз. Ей даже показалось, что ему стало дурно. Возможно, это случилось из-за её присутствия, а может быть, его снова одолевали животные инстинкты. Она внимательнее вгляделась в лицо напротив, но никак не могла уловить причину такого состояния. Его дрожь прошла так же стремительно, как и началась. Нотт поднял голову и как-то маниакально широко улыбнулся. По телу пробежали мурашки. — Ты даже не представляешь, — его голос был низким и завораживающим, — насколько я соскучился. Это было настолько неожиданно и странно, что Грейнджер даже на секунду зависла, заметив в глазах напротив пляшущие зелёные искры. Его настроение слишком быстро изменилось. Жёстким властным движением Нотт притянул Гермиону к себе, неистово впиваясь в её приоткрытые губы. Горячий настойчивый поцелуй пронёс по телу опьяняющее тепло. Ощущение долгожданной сладости поразило девичий разум. Только сейчас она чувствовала, насколько сильно Теодор сдерживался раньше. Его язык требовательно проник в рот, жадно изучая его. Грейнджер сдавленно простонала. В голове пропали все противоречия. Сейчас был только он. Его пальцы, которые нетерпеливо передвигались по хрупкому телу. Нотт с такой жаждой исследовал каждый сантиметр её кожи, что голова слегка закружилась, а тело выгнулось навстречу нетерпеливым прикосновениям. Грейнджер запустила пальцы в его волосы, пытаясь хоть на мгновение сконцентрироваться на чём-то одном, однако это не помогло. Не отрываясь от ласк её языка, Теодор просто порвал её ночную сорочку, освобождая путь для своих тактильных изысканий. Гермиона вздрогнула, но не смогла отстраниться. Она чувствовала, как его левая рука проползла по позвонкам, подушечками пальцев ощупывая каждый, и практически опустилась до бёдер. Правая рука блуждала по шее, останавливаясь на каждом изгибе и повторяя свой маршрут снова, будто желая запомнить каждый миллиметр. И вдруг всё прекратилось. Грейнджер чуть не заскулила от собственной безысходности, оставленная без объятий. Сотня панических мыслей пронеслась в голове ещё до того, как она успела открыть глаза. «Нет-нет-нет, только не снова…» — истошно вопил разум. Однако все опасения остались позади, когда она увидела, как Теодор нетерпеливо стягивает рубашку через голову. Это выглядело дико и сексуально одновременно: непреодолимое желание смешивалось с грацией в его движениях, напряжённые мышцы подрагивали в полумраке, а во взгляде читался лишь голод. Гермиона никогда раньше не замечала, сколько на его теле шрамов. Практически весь торс был усыпан отметинами, огромное рассечение приходилось на левый бок — массивная широкая полоса проходила от нижнего ребра на спину. Это не пугало и не отталкивало, больше поражало, ведь любой шрам можно было свести. Задумываться, почему Нотт оставил все эти шероховатости на своём прекрасном теле, пришлось крайне недолго. Расправившись с большей частью одежды, Теодор вновь завладел её ртом, приподнимая Гермиону за бёдра. Чтобы окончательно не потерять равновесие, она машинально обхватила его талию ногами и опустила руки на плечи, чем вызвала тяжёлый удовлетворённый выдох, прямо в губы. — Что ты… — она вздрогнула, когда его пальцы прошлись по тонкой ткани белья. Нотт лишь ухмыльнулся, направляясь к кровати. Его руки так же продолжали сминать кожу, периодически впиваясь слишком сильно, заставляя тело напрягаться. Он положил Грейнджер на кровать, нависнув над ней на долю секунды и оглядывая сверху вниз. — Ты знаешь, я ошибся, — с упоением проводя рукой вдоль тела, произнёс Теодор. — Нельзя было так долго оставлять тебя под опекой лояльного идиота. Его слова никак не укладывались в голове. Даже если Гермиона и хотела что-то спросить, то уже через секунду задохнулась от новой волны ощущений, растекающейся по организму. Его язык широким движением проскользил от ключицы до челюсти, а ладонь огладила линию живота, заходя кончиками пальцев под трусики. Жар расползался по телу, неумолимо усиливаясь с каждой секундой. Тянущее вязкое желание обволакивало сознание, пульс застучал в висках, и она почувствовала, как внутри всё сжалось от истомы. Ноги сами собой почти съехались вместе, но Нотт остановил этот процесс, поставив между ними колено. — Будь хорошей девочкой, — отрываясь от покрасневшего участка кожи, прошептал он прерывисто, — не сопротивляйся. Синхронно с последними словами пальцы переместились под ткань белья и скользнули вдоль влажного лона. Грейнджер со стоном выгнулась навстречу движению, ощущая, как дрожит от предвкушения. — Вот видишь, — оставив короткий поцелуй на подбородке, продолжил Теодор. — Ты ведь сама этого хочешь. Его слова воспринимались лишь отголосками. От долгого ожидания возбуждение захлестнуло плоть настолько сильно, что, казалось, ещё немного, и Гермиона кончит без проникновения вовсе. Кончики пальцев скользили вдоль промежности медленно и играючи, периодически сжимая клитор. Каждая клеточка тела трепетала от желания разрядки. Грейнджер положила руки Теодору на плечи, однако почувствовала, как невербальные путы сковали её движения. Она лишь возмущённо дёрнулась. — Милая, ты меня отвлекаешь от изучения, — склоняясь к груди, фыркнул Нотт, обжигая кожу дыханием. — Сегодня мы считаем до трёх. — Что? — беспомощно задыхаясь от желания, простонала Гермиона, когда её руки сомкнулись над головой. Она почувствовала, как язык обвёл ареолу, вызывая новый поток импульсов, расползающихся по телу. Это был какой-то новый вид изощрённой пытки. Его напористость никак не уменьшилась, лишь приобрела мучительно сладкий оттенок. Грейнджер вскрикнула, ощутив, как зубами он прикусил чувствительный сосок и с улыбкой переместился к другой груди. Такой яркий контраст нежной стимуляции и боли столкнулся внутри неё, разрывая на части. Всё тело содрогнулось в лёгком спазме. Она прикусила губу, стараясь сдержать вырывающиеся стоны, хотя получилось плохо. — Раз, — послышался удовлетворённый, чуть хриплый тон. — Всегда хотел тебя попробовать. Гермиона открыла глаза и с изумлением наблюдала, как по руке, которая пару секунд назад ласкала её промежность, неторопливо заскользил язык от запястья до кончика безымянного пальца. Захотелось ощутить это движение между бёдер. В горле встал ком, когда она заметила неотрывный взгляд Нотта. Он будто прочитал её мысли и расплылся в многозначительной улыбке. — Придётся отложить это на другой раз, малышка, — ладонь, которой он опирался на кровать, скользнула под её спину, заставляя выгнуться вверх и сильнее прижаться к его телу. Другой рукой освободив тело от влажного насквозь нижнего белья, Теодор вновь вернулся к её чувствительному лону. Неспешные, аккуратные поглаживания провоцировали плоть. Гермиона приподнялась вперёд, врезаясь в желанные губы. Он бесцеремонно углубил поцелуй, демонстрируя свою абсолютную власть над ней. Хотя Грейнджер никогда и не ощущала себя ведомой, в этот раз ей просто не оставили выбора. Отрицать, что ей нравилась эта грубость, было бессмысленно, ведь возбуждение словно веревка опять протянулась сквозь все нервные окончания. Перед глазами поплыли цветные разводы, когда она вновь почувствовала противоречивые ощущения, ползущие по телу: за удовольствием от неспешного проникновения последовала сдавливающая боль от пальцев, впивающихся в рёбра. Грейнджер вскрикнула. — Чёрт… — Нотт в лёгком раздражении отстранился от её губ, ослабив хватку. — Ты такая хрупкая, — поджав губы, он взглянул на покрасневшие участки кожи. — Значит, останутся следы. В его тоне читалась какая-то снисходительность, но, как и прежде, анализировать ситуацию или перетягивать инициативу он ей не позволял. Поступательные движения между бёдер усиливались, набирая обороты. Комната заполнялась пошлыми хлюпающими звуками в перемешку с собственными стонами. Второй палец уже более свободно проскользнул в промежность, вызвав нехватку кислорода. Гермиона застыла в немом стоне, когда фаланги внутри изогнулись, надавливая на точку G. По ногам поползли судороги, а возвратно-поступательные движения лишь усилились. Мир вокруг стремительно плыл и рассыпался на кусочки. Биение собственного сердца на несколько мгновений заглушило все звуки вокруг. Гермиона будто растворилась в пространстве, чувствуя, как блаженство растекается по венам. — Два, — с неким облегчением произнёс Теодор. — Наконец-то я смогу тебя почувствовать… Всё ещё тяжело дыша, Грейнджер пыталась вернуться в реальность. Затёкшие кисти расслабленно упали на подушку, даже не открывая глаз, она потерла запястья. По животу прошёлся лёгкий холодок, и лишь тогда она осознала, что Нотт больше не прижимается к ней торсом. Словно тряпичную куклу, сильные мужские руки подняли Гермиону на колени, а затем развернули на сто восемьдесят градусов. Она распахнула глаза, когда его ладонь скользнула между грудей и сдавила шею. — Такая мокрая… — самодовольный шёпот послышался прямо над ухом. Между ног, прямо вдоль промежности, скользнул его эрегированный член. Грейнджер вздрогнула. Организм требовал хотя бы какого-то перерыва, но у Теодора явно был совершенно другой план на её тело. — Тео, пожалуйста… — пытаясь нормализовать дыхание, протянула она еле слышно, — я не могу… — Как интересно, — лукаво проговорил Нотт, проводя языком по её плечу. — Но ведь ты сама так долго шла к этому, — он как-то судорожно втянул запах её волос. — Ещё когда ты поднялась из ванной, ты знала, что мы окажемся в одной постели. Или, может, ты вспомнишь это? — пальцы свободной руки провели от одного бедра к другому, вызывая внизу живота покалывания. — Неужели, когда ты выбирала маньяка в партнёры, то полагала, что всё будет как-то иначе? — Ты не… — Грейнджер запнулась, когда он начал медленно двигать бёдрами, создавая трение. — Оу, ну, не с тобой, но сути это не меняет, — хмыкнул он, прикусывая кожу на шее. — Хорошая девочка хотела плохого мальчика настолько, что решила выбрать худшего из худших, — иронично протянул Нотт. — А сейчас ты хочешь, чтобы я прекратил? Теодор демонстративно опустил руку на внутреннюю часть бедра, проводя от середины почти до самого лона. Гермиона чувствовала, как её ноги дрожат, а желание внизу живота становится болезненным. Он поднял кисть на уровне её глаз, с кончика пальца вниз тяжёлой каплей ползала смазка. — У тебя стекает желание по трясущимся ногам, — прошептал он. — Так мне остановиться? — Мерлин…. — Грейнджер истошно замотала головой, пытаясь выдавить из себя слова. — Только моё имя, — он сильнее сдавил пальцы на шее, почти прорычав, — здесь ты можешь произносить только моё имя. Всё внутри сжалось от нестерпимой истомы. Мысли беспорядочно путались, кислорода отчаянно не хватало. Он ослабил хватку, но продолжил скользить вдоль промежности задевая головкой клитор. Коленки подкосились от напряжения. — Тео, я хочу… — Гермиона сглотнула ком, подступивший к горлу, — …хочу тебя. Его влажные пальцы легли на поясницу, помогая прогнуться вперёд. Проникновение было таким медленным и мучительным, что она подалась навстречу. Лёгкая боль от непривычного растяжения, проползла под кожей. Слишком много. Слишком желанно. Слишком затягивающе. — Умница, — удовлетворённо промурлыкал Нотт, с придыханием припадая губами к разгорячённой коже. Она чувствовала, как пульсирующая плоть продвигается всё дальше внутри. Гермиона почти забыла как дышать, когда член вошёл полностью. Она зажмурилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям в своём теле, но когда Теодор начал двигаться, то вся аналитическая работа мозга прекратилась. Остались только бесконечные звуки собственных стонов, и его сбитое тяжёлое дыхание. Каждое сокращение внутри стягивало узел возбуждения сильнее, казалось, ещё немного, и её плоть просто разорвётся от скопившегося желания. — Слишком тихо, — сквозь зубы процедил он, убирая руку с её шеи. Грейнджер от неожиданности потеряла равновесие и рухнула грудью на постель. Попытавшись опереться на ладони, она лишь вскрикнула, когда Нотт жёстче обхватил руками её бёдра, увеличивая темп. Стало почти невыносимо, стоны перешли в изредка прерывающиеся крики. Сильный спазм сдавил внутри все органы. Стало настолько хорошо, что перед глазами всё потемнело. Ориентация в пространстве дала трещину, а вестибулярный аппарат потерял любые шансы на определение неба и земли. Тело мгновенно обессилило, ведомое слишком бурным экстазом. Лёгкие покалывания прокатились по всему телу от макушки до кончиков пальцев и горячей волной вернулись обратно. Судороги беспорядочно подёргивали мышцы. В глотке пересохло. Гермиона так давно не испытывала ничего подобного, что почти оглохла от собственного сердцебиения. Она чувствовала, как аккуратно её приподняли мужские ладони, перемещая на постели, но ей было всё равно. Грейнджер была слишком слаба, чтобы сейчас даже пошевелить рукой. Всё нутро погрузилось в транс, утопая в неге и наслаждении. Сознание напрочь отказывалось возвращаться в реальность, подталкивая истощённую плоть ко сну. Где-то в глубине души Гермиона хотела потерять контроль над ситуацией, над жизнью, над собственным телом. Однако никогда не могла себе это позволить. Это казалось страшнее, чем смерть. И вот сейчас она его потеряла окончательно и бесповоротно. — Три.