Pihaššašiš

День не задался с самого утра. Сагу разбудил перезвон будильника. Наглый механизм надрывался изо всех сил, из-за чего многочисленные молоточки с внутренней стороны черепа заколотили с удвоенной частотой, и ужасающая головная боль заставила его проснуться. Сага открыл глаза и проклял все на свете. В особенности то, что вчера с Айолосом они заглянули к одноглазым и знатно там напились. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, совершил ли он что-нибудь, что порочило бы его честь и моральный облик как шефа полиции, но мерзкий привкус во рту, сушняк и мигрень делали эти попытки невозможными. Он слепо потянулся в сторону, к тумбочке, со второй попытки нашарил стакан, который поставил туда с вечера, и попытался отпить воды. Стакан был пуст. Сага с чертыханиями запустил стаканом в стену, но дождь осколков никак не примирил его с действительностью. Он устало рухнул обратно на кровать и уставился в потолок. Никакого желания вставать и приступать к домашним делам, которых скопилось достаточно, не было. В полной тишине он слушал, как стрелки будильника отсчитывают секунды и минуты, и представлял, что вот прямо сейчас время течет сверху на него как песок в песочных часах. А когда песок закончится, он похоронит под собой не только Сагу, но и весь дом и чуть ли не весь город. Внезапно посторонний звук ворвался в его расслабленное, почти медитативное состояние. Сага вынырнул из своих грез и прислушался, неосознанно напрягшись. Звук не повторялся, и он уже было почти решил, чего только не привидится с похмелья, как с нижнего этажа раздались чьи-то шаги. Незваный гость перемещался по дому уверенно и не осторожничал, как будто чувствовал себя в безопасности в доме шефа полиции. Ну и наглые же домушники пошли. Хотя… это мог быть Айолос, утешая себя, подумал Сага. Со старого друга станется припереться с утра к нему домой и маячить своей вечно позитивной до оскомины рожей. Он даже немного расслабился. Раз это Айолос, то все в порядке. Потом снова напрягся. Айолос ни за что не стал бы ходить по первому этажу. Он бы незамедлительно поднялся наверх и вторгся в спальню со своим обычным журналистским напором и мешал бы досыпать последние утренние минутки своими докучливыми вопросиками. Сквозь перекрытия пола и плотно закрытую дверь донесся свисток закипающего чайника. Сага чертыхнулся, помянув в нелицеприятных выражениях всех богов, каких вспомнил, и слез с кровати. Натянул домашние штаны и как был, полуголый и нечесанный, отправился вниз, выяснять отношения. Дом, в котором он жил сколько себя помнил, когда-то принадлежал его родителям, а до этого – деду, который приехал в Америку из Греции и дослужился аж до первого заместителя мэра. Его потомки в политику не пошли по идейным соображениям. Отец был школьным учителем, его младшие братья покинули Город, и с тех пор от них не было ни слуху ни духу. Когда же родители тоже отправились в лучший из миров, дом остался за Сагой и его братом. Впрочем, последний быстро свалил – Канон грезил морем и яростно ненавидел как брата-близнеца, так и перспективу вечно гнить в «этом захолустье». Остановившись наверху лестницы, Сага широко зевнул, выворачивая челюсть. Нет, все же забористые у Хёги коктейли. И стал спускаться по старой деревянной лестнице. Босые ноги касались ступеней мягко и бесшумно, под весом спускающегося мужчины лестница даже не скрипнула – дед строил дом на совесть. В гостиной его ждал кавардак. Сага раздраженно окинул взглядом разбросанные вещи, наваленные кучей на диван. Посреди комнаты прямо на маленьком журнальном столике лежал старый, видавший виды чемодан с таким количеством бирок, что они почти полностью скрадывали его оригинальный цвет. При взгляде на чемодан стали закрадываться первые подозрения, но он решительно отмел их – не хватало еще бояться того, чего быть не может. Но чем ближе он подходил к кухне, откуда доносились звуки завтрака и запах горячей яишенки с беконом, тем сильнее становились подозрения. Даже живот разнылся. Сага решительно распахнул дверь и остановился на пороге. – С добрым утречком, братец, – поздоровался Канон, ради такого случая даже оторвавшись от газеты. Сага обессиленно прислонился к стене, с тупым удивлением рассматривая брата. Сколько он себя помнил, они были неразлучны и похожи как две капли воды. Не было ни одного дня, когда бы даже самые посторонние люди не говорили им об этом, пока, в конце концов, они не возненавидели эту свою похожесть. Но избавиться от нее так и не смогли. Когда Сага только подался в полицию, то решительно обрезал свои длинные волосы. В те дни он наконец почувствовал, что действительно является отдельным человеком. Но не прошло и нескольких дней, как Канон, завербовавшийся во флот, тоже остригся, и они снова стали одинаковыми. Рост, стать, лица, прищур глаз, линия губ, одинаковые лохмы, даже мозоль от перьевой ручки на кончике указательного пальца были одинаковыми! С тех пор, как их угораздило родиться близнецами, оба ненавидели все одинаковое. И в первую очередь – друг друга. Когда Канон покинул Город, чтобы стать морским офицером, старший брат почувствовал облегчение. И чем большее расстояние разделяло их, тем, как это ни парадоксально, сердечнее становились их отношения. По крайней мере, в письмах, которыми близнецы обменивались весьма активно, они поддерживали непринужденное, почти дружеское общение, обмениваясь произошедшими событиями и рассказывая о забавных и не очень случаях из жизни. И теперь вот… – Завтракать будешь? – мирно спросил младший, игнорируя тот факт, что его бесцеремонно разглядывают. Сага не сразу заметил, но пока думал о том, какая нелегкая принесла братца домой, окончательно проснулся и удивился – хотя Канон снова отпустил волосы, их больше нельзя было перепутать. Морская служба оставила свой явный отпечаток, окрасив кожу младшего брата ровным загаром. Как и все блондины, оба загорали плохо, но морское солнце, видимо, имело какие-то особенные лучи. Канон выглядел загорелым и отвратительно довольным жизнью. – Буду, – сказал он и решительно оттолкнулся от стенки, как в холодную воду нырнул. Завтракали молча. Канон, что удивительно, не делал попытки начать разговор. Сага тоже предпочел отдать должное еде. Яичница вышла у младшего вполне себе вкусной, и бекон даже не подгорел, как бывало у Саги по утрам. Кофе в кофейнике тоже оказался неплох. За завтраком Саге вдруг пришел в голову недавний сон. Где-то с полмесяца назад привиделся ему такой причудливый кошмар, что по пробуждении он некоторое время не мог понять, где явь, а где сон. Как оно часто бывает, потом он заснул, а к утру многие детали кошмара сгладились в памяти, пока окончательно не забылись. Только одно он помнил достаточно отчетливо. Красная звезда… – Что смотришь? – немного недовольно спросил Канон. Как он и предполагал, неожиданное перемирие заканчивалось. Видимо, из-за возвращения домой младший был такой тихий. Сага хотел было сказать в ответ что-нибудь резкое, в духе прошлых времен, но вместо этого с его губ сорвалось: – Красная звезда. Канон вздрогнул. И даже сквозь загар стало видно, как резко он побледнел. – Что тебе известно? – еле шевеля губами спросил он. – Ты о чем? – Не пытайся увести разговор! – крикнул брат, вскочил и с силой хлопнул ладонями о поверхность стола. Посуда жалобно задребезжала. – Ты сам только что сказал! Красная звезда! Что ты знаешь об этом?! Тут уж Сага сам не выдержал – не успел приехать, а уже орет. Он вскочил, тоже с силой хлопнул ладонями о стол, и заорал в ответ: – Тебе-то какое дело?! Чего прицепился? – Ты можешь хотя бы раз по-человечески ответить? – Спроси сначала по-человечески! Они застыли друг напротив друга, похожие на двух разъяренных львов, запертых в одной клетке. Поиграли в гляделки, пытаясь пересилить один другого, потом синхронно – вот черт! – отвели глаза. Канон вздохнул, признавая неизбежное, что придется уступить. Если уж чему он и научился во флоте, так это идти на компромиссы и уступать там, где без этого не обойтись никак. Он выпрямился и опустился обратно на стул, а Сага внезапно обратил внимание, что брат двигается как-то аккуратно и осторожно. – Сядь, есть разговор. Резкий звонок телефона разорвал тишину надвое, заставив Канона поморщиться, а Сагу вздохнуть. Слишком хорошо ему было известно, что утренние звонки не обещают ничего хорошего. Даже если по календарю суббота. Он метнулся к продолжающему трезвонить аппарату и резко сорвал трубку с рычагов: – Это Сага. Чем дальше он слушал, тем мрачнее становился. Вот вам и выходной день. Бросив трубку обратно на аппарат, он снова выругался. Только этого и не хватало. – Потом поговорим, – бросил брату и пошел собираться. Главный полицейский участок, где собственно и располагался его кабинет, встретил суматохой и шумом. Полицейские громко переговаривались, быстро перемещаясь по коридорам из кабинета в кабинет, разносились документы, ходил по рукам утренний бюллетень. Один такой попал Саге в руки, он его поизучал, а потом громко спросил в пространство: – Ну и какой идиот сообщил писакам об убийстве? Броуновское движение вокруг на мгновение прекратилось, а из кресла у его кабинета раздался такой знакомый жизнерадостный голос: – Скорее, это кто такой молодец принес полицейским дело на блюдечке, шеф. Шеф-редактор “Розы ветров” Айолос, лучший друг и по совместительству самая большая заноза в заднице, помахал ему рукой. Сага сузил глаза и, в несколько шагов преодолев разделяющее их пространство, навис над ним. – Чего пришел? Хотя его тон был угрожающим и требовательным, Айолоса это не смутило. – Хочу принять участие в расследовании. – А больше тебе ничего не надо? – Дополнительные условия можно обсудить попозже, – миролюбиво согласился друг, поднимаясь с кресла. – Скажем, в пятницу у Одноглазых? Сага фыркнул и открыл дверь в свой кабинет, впустил приятеля и закрыл дверь, отсекая творящийся в коридорах беспредел. Айолос привычно приземлился на угол его стола, хотя не счесть, сколько раз Сага просил так не делать. – Рассказывай. – Их горничная нашла. Зашла в номер поменять полотенца и нашла. Сидели в плетеных креслах на балконе, дырки в головах еще даже дымились. – А ты откуда узнал? Айолос довольно улыбнулся. – Опять Айолия? – поразительная удачливость младшего брата Айолоса уже была притчей во языцех. Этот мелкий шкет, еще даже школу не окончивший, постоянно попадал в центр действий всяких историй. Он мог, просто проходя по улице, стать свидетелем ограбления, как это случилось в прошлом году. Или обрушения здания – как тогда, когда он только пошел в школу. Скольких людей мальчишка вытащил из петли и скольких котиков спас от утопления – не перечесть. Чаще ему попадались только уличные воришки. – Ага. Околачивался там поблизости. Услышал визг горничной, взобрался по карнизу… ну и, сам понимаешь. Сага выглянул в коридор и окликнул дежурного: – Трупы из Отеля уже у нас? Тот пошуршал бумажками и сообщил, что да, уже в холодильнике. Холодильником полицейские называли между собой морг, и, сколько бы Сага ни бился, отучить их от этого ему не удавалось. – Ты со мной? Айолос согласно кивнул и слез со стола. В морге было темно и холодно. Сага требовательно постучал по первой попавшейся деревяшке. – Док? Из темноты выплыло странное белое существо с двумя фонарями на голове. Включился свет, и оно подслеповато заморгало глазами, резко превратившись из криповатого чудака в обычного полицейского коронера. – А, это вы, шеф, – с восхитительным равнодушием сказал он, отморгавшись. Потом перевел взгляд на постороннего и слегка кивнул – Мое почтение, шеф-редактор. Текст в бюллетене прямо за душу берет. – Вы тут дифирамбы ему петь собрались, док? Сперва трупы покажите. – О, мои новые пациенты… прошу за мной. В самой глубине морга располагался ледник, и там действительно было жутко холодно. Наблюдая, как дыхание сразу же превращается в белесый пар, Сага пытался убедить себя, что все в порядке, и он вовсе не высадился на северном полюсе. К сожалению, он был привычен к более высоким температурам, а низкие температуры, напротив, не добавляли ни оптимизма, ни веры в лучшее. – Замерз? – тихонько спросил Айолос. Сага буркнул что-то неразборчивое, но не шибко любезное. А в следующее мгновение Айолос накинул на его плечи свой широкий шарф, к которым питал странную слабость и имел в гардеробе не меньше двух дюжин, и бережно обернул им друга. Сага срочно закаменел лицом, надеясь, что выглядит достаточно невозмутимо, чтобы не показать, что в самом деле он думает по поводу такой непрошенной заботы. Айолос, впрочем, только легонько хлопнул его по плечу и встал рядом, с таким видом, как будто не испытывал ни малейших неудобств из-за холода. Док прикатил с ледника две каталки, на которых лежали тела, накрытые чистыми белыми простынями. Откинул одну, показывая красивое смуглое лицо, обрамленное черными вьющимися волосами, с аккуратной дыркой прямо над переносицей. – Пикок Шива, – узнал сразу Сага. Второй мертвец оказался тем же, кого он ожидал увидеть, с пышной рыжей шевелюрой и грубоватым лицом, которое было украшено точно такой же дыркой во лбу. – А это, если я не ошибаюсь, Лот Агрей, – Айолос внимательно рассматривал мертвецов. – Это и в самом деле те самые Мародеры из Альбиоре, Сага? – Они самые… – чем больше Сага смотрел на тела, тем больше убеждался – он знает убийцу. И хотя он никогда не видел его в действии, сомнений быть не может – в одном из своих писем Канон нахваливал двух парнишек из морской пехоты, с которыми некогда пересекся в море. Того отряда больше не было, но изящные руки прирожденного снайпера с бесподобными ловкостью и умением смешивали потрясающие коктейли каждый вечер в любимом баре шефа полиции. Самое отвратительное, что он ничего не мог с этим поделать. – Ты уже встречался со своими приятелями? Братья ужинали. Сага вернулся домой под вечер, посвятив весь день осмотру места преступления, опросу свидетелей и обыску вещей погибших. Он опросил и мелкого Айолию, который ходил героем средь окрестных мальчишек, и бедолагу горничную, еще не отошедшую от шока. Айолос, не отстававший от него ни на шаг, со своим обычным энтузиазмом даже нашел нескольких свидетелей, которые примерно за полчаса до того, как трупы были обнаружены, слышали два последовательных хлопка – в вечернем шуме главной улицы города выстрелы снайперской винтовки легко могли остаться незамеченными, так что и на том спасибо. Канон пристально глянул на него. – Нет, а что? Пойдешь арестовывать? – Если бы. Мне нечего им предъявить. – И не надо, – Канон уткнулся взглядом в тарелку. – Айзак и Хёга нормальные парни. И даже если это они пристрелили этих двоих, то… сделали благое дело, можно сказать. Сага ничего не ответил, хотя сам думал точно так же. Но такие мысли не подобают полицейскому. Закон есть закон. Чтобы перевести разговор, он вспомнил их утреннюю стычку. – Слушай, что ты спрашивал про красную звезду? – Это странное оружие, которое чуть не отправило нашего «Посейдона» на дно. Пятнадцать наших погибли, а я и еще пара дюжин угодили в лазарет, – последовало спокойное объяснение. – То есть, ты надолго? – кисло уточнил брат. Канон вздохнул. – Не меняй тему, пожалуйста. Это случилось две с половиной недели назад, у карибских островов. Об этом совершенно точно не писали в прессе. Так откуда ты знаешь... – он осекся, заметив, каким странным взглядом смотрит на него старший брат. Сага отложил вилку и нож и нарочито спокойным голосом произнес то, о чем они поклялись никогда не говорить: – Я видел ее во сне. Как раз две с половиной недели назад. Канон молча отложил свои приборы и нервно сжал руки в кулаки, да так, что костяшки побелели. – Это… – Ага, – согласился Сага. Близнецы сидели за столом друг напротив друга и, наверное, впервые за всю свою жизнь не могли подобрать нужных слов.