Pihaššašiš

Рабочий день Айзака начинался с того, что он выпивал пару чашек крепкого кофе, после чего шел осматривать свои владения – первые три этажа принадлежащей им с братом гостиницы «Арктика». Его интересовало буквально все – состояние кухонной утвари и плиты, чистота в небольшой столовой; ровно ли постелены ковровые дорожки на клиентском этаже, как застелены кровати и насколько чисты душевые и туалеты. Характер у Айзака был въедливый, он никогда не уставал потратить пару лишних минут на доскональный осмотр, и будь «Арктика» немного более популярна в Городе, чем сейчас, единственной горничной Пауле не миновать бы парочки выговоров. Но, так как в номерах давно не было постояльцев, содержать их в чистоте не составляло особого труда. Закончив осмотр, Айзак спускался на первый этаж, в офис, и занимался документами. Закупки продуктов и алкоголя, счета за услуги, зарплата персоналу, долги за некоторыми постояльцами – все это тоже было его рабочими обязанностями. В конце концов, Хёга взял на себя обязательство закрывать большую часть их настоящих заказов, а потому Айзак считал своим прямым долгом освободить младшего от нудной работы с документами. Но вести гроссбух все равно заставлял. В конце концов, большую часть ночей он спал и не мог знать, как идут дела в баре. Собственно, знаменитый на весь Город бар «У Одноглазых», с точки зрения общественности, и приносил им основной доход. Братья считали, что тем лучше, и потому прилагали все усилия для того, чтобы и дальше поддерживать это впечатление. Но их основной работой были заказные убийства. Айзак закончил работу с документами и глянул на часы – время близилось к двум. Скоро должна вернуться из школы Юна, вторая горничная, на полставки. Младшая сестра Паулы, ей было пока только одиннадцать лет, и потому ее скорее гоняли со всякими мелкими поручениями – смахнуть пыль, подмести половики, забрать заказ из аптеки «Розан» и все тому подобное. В дверь постучали, затем она приоткрылась, в образовавшуюся щель заглянула Паула. – Хозяин, почта. Обычно, почту доставляли рано утром, вместе с утренними газетами. Айзак уже прочел нашумевший бюллетень, изрядная часть которого была посвящена недавно выполненному заказу. Стоит признать, писаки, которыми заправлял Айолос, завсегдатай их бара, хорошо делали свою работу: в небольшом листке, с двух сторон заполненном текстом, давалась подробная характеристика убитым – так называемым Мародерам из Альбиоре. Так что даже у самого мирно настроенного гражданина и не возникло бы вопросов по поводу способа расправы. В самом деле, погибнуть от пули в голову для них было слишком милосердно. Паула еще была в кабинете. Она стояла рядом с его столом, куда положила доставленные письма, и смущенно мяла край накрахмаленного передника. – Чего тебе? – Айзак искренне не понимал, зачем Хёга притащил этих двух девиц, но все же, будучи честным, нехотя признавал: сестры приносили изрядную пользу. Но вот быть с ними любезным он так и не привык. – Я спросить хотела… по поводу утреннего бюллетеня… – Паула поджала губы и отвела взгляд, смущаясь. – Это правда? Те люди действительно… те самые Мародеры? Ему захотелось сказать что-нибудь колкое, но, сдержав язык, он утвердительно ответил: – Те самые. Девушка с видимым облегчением выдохнула. Альбиоре был маленьким городком на юге страны, главной статьей его дохода был туризм – горячие источники и грязевые ванны, лечебницы, доступ к морю, все это сделало его популярным местом отдыха. Но несколько лет назад по городку прокатилась серия зверских убийств, грабежей и изнасилований – зачинщиков учиненных зверств так и не поймали, хотя пойманные мелкие сошки рассказали все, что могли и не могли знать. За неуловимыми убийцами закрепилось имя «Мародеры из Альбиоре». Что касается самого городка, он так и не оправился от понесенного ущерба. Туристы и пациенты покинули его, многие горожане поспешили перебраться в более людные места, и больше об Альбиоре не говорили, а если и вспоминали, то только в связи с этими жуткими событиями. – И слава богам. Возможно, она собиралась сказать что-нибудь еще, но тут в приоткрытую дверь влетел звук от дверного колокольчика. Хозяин и горничная переглянулись – кого могло принести днем в «Арктику»? Бар закрыт до вечера, и бармен спит мертвецким сном у себя наверху. Из знакомых и немногочисленных приятелей тоже некого ждать – пусть даже выходной, делать в этом районе совершенно нечего. Разве что Юна должна вернуться. Паула подошла к двери и выглянула. Потом обернулась. Ее глаза были круглыми от удивления, а рот по-глупому приоткрыт. – Постояльцы! – выпалила она и скрылась в холле, оставив Айзака в недоумении. Из холла донеслись голоса. Приветливый, с нотками удивления, голос Паулы; звонкий и гордый Юны, им вторили два мужских голоса. Айзак прикинул – двое постояльцев. Интересно, с чего бы их занесло в такую глушь? Разве что испугались царящего в Отеле переполоха? В дверь постучали и вошла Юна. – Добрый день, хозяин. Заказ из «Розан», – плотно набитая холщовая сумка с ее правого бока перекочевала на кресло. – Господин Ширю отметил некоторые товары, которые вы заказали. Их пока нет, но скоро должны доставить. Айзак внимательно изучил протянутый ею список. На листке плотной желтоватой бумаги его собственным почерком были перечислены нужные товары – те, что ни к чему добропорядочному хозяину гостиницы, – а рядом, витиеватыми закорючками, которыми писал молодой аптекарь, стояла дата. Очевидно, дата поставки. Он убрал список в один из ящиков стола. – Что насчет оплаты? – Пришлет счет, – отрапортовала девочка. – Молодец. Постояльцев ты привела? – он кивнул на дверь. Из холла слышался ласковый голос горничной – она объясняла клиентам гостиничные правила. – Что за люди? Юна задумалась. – Ну… я шла из аптеки, а они остановили нас с Айолией и спросили, где бы им остановиться. Айолия сказал, что есть Отель. А они, мол, там произошло убийство и куча полиции. Вроде как господин Мило не любит полицейских. И тогда я сказала им про нашу гостиницу. Айзак ухватил из ее речи незнакомое имя. – Мило? – Да, такой приятный господин, хотя и говорит глупости, – понизив голос, заговорщическим тоном сообщила девочка. – Его друг, тот, у которого длинные красные волосы, так и сказал, мол, его друг не злой, а просто дурак. Внезапно Айзак почувствовал себя так, что впору было за сердце хвататься. Но он был здоровым молодым мужчиной и в жизни не жаловался на плохую работу сердечной мышцы. Ему даже удалось сохранить лицо. Он отпустил девочку, разрешив захватить конфеты, которые держал в секретере, и пригласить ее школьного друга на чай (только пусть сама заваривает, не маленькая уже), а сам остался в одиночестве, буквально кожей ощущая, что такой привычный и по-своему уютный мир начинает рушиться. Он уронил голову на руки и машинально накрыл ладонью уродливый шрам на месте левого глаза. По странной случайности, у него тоже когда-то был друг с красными волосами. Хотелось бы обмануться, но Айзак не верил в совпадения. Принцип бритвы Оккама – не множь сущности без необходимости. Те люди, которые не верили в то, что хозяева «Арктики» являются братьями, в целом были правы. Айзак и Хёга не были связаны родственными узами, но уже очень давно по их венам текла общая кровь. Много лет назад, еще в детском доме где-то на севере страны, двое рано осиротевших мальчишек – американец в третьем поколении Айзак и сын русской эмигрантки Хёга – смешали свою кровь в древнем ритуале побратимства, поклявшись в вечной верности и вечной дружбе. О ритуале Айзак, который был на год старше и уже умел более-менее сносно читать, узнал из библиотечной книжки, в ней рассказывалось о приключениях двух точно таких же как они мальчишек. Те двое, из книжки, встречали лицом опасности и невзгоды, сражались с жестокими врагами, разгадывали хитроумные загадки и спасали прекрасных принцесс, а перед самой-самой финальной битвой, уцелеть в которой не было ни шанса, смешали свою кровь. – Смешали кровь? Как это? – спросил Хёга, непонятливо склонив набок голову. В детском доме его обожали все женщины, от строгой директрисы до доброй нянечки. Золотоволосый и голубоглазый мальчишка, похожий на херувимчика с рождественской открытки, не мог не нравиться, и с момента его появления в детдоме ему прочили скорое усыновление. Но прогнозы все не сбывались – Хёга, чьи воспоминания о погибшей в море матери все еще были живы, предпочитал сидеть в уголке, ни с кем не общался и даже ел лишь тогда, когда его за руку приводили в столовую. Достучаться до него смог только Айзак – только с ним новенький начал разговаривать, постигая азы чужого языка, и ему же первый раз за долгое время улыбнулся. – Ну как, как, – Айзак задумался. В книге этот вопрос был описан не то чтобы очень подробно. Просто констатировался факт, что вот, они смешали свою кровь и стали кровными братьями. По правде, ему очень хотелось, чтобы у него был кто-то родной, пусть даже это будет младший брат. Он покосился на Хёгу – пожалуй, брат вроде него это очень неплохо. Он взглянул на свои ладони и стал фантазировать: – Думаю, они взяли нож, порезали руки и потом сделали вот так, – он сцепил между собой ладони и крепко сжал. – Вот так кровь смешалась. Ну, еще, наверное, они сказали заклинание. Хёга бросил неуверенный взгляд на книгу. Говорить по-английски он уже худо-бедно научился, но вот чтение пока ему не давалось. – Там нет заклинания, – резонно заметил он. Читать он не умел, зато внимательно слушал то, что читал ему старший мальчик. Айзак чертыхнулся про себя – надо же так опростоволоситься! – но быстро нашелся: – Главное – это кровь. А слова можно любые придумать. Это как молитва, чтобы от сердца шло. Хёга снова задумался. А потом неожиданно сказал: – Айзак, давай станем братьями? И никогда-никогда не будем разлучаться? В тот день, впервые за очень долгое время – столько не живут, вот как долго, – Айзак почувствовал себя очень счастливым. Попытка провести ритуал братания самостоятельно вызвала истерику у воспитательницы, обнаружившей мальчиков с окровавленными руками. Детдомовская медсестра только сокрушенно покачивала головой, пока перевязывала им ладони – отмытые от крови раствором спирта порезы болели и щипали. А директриса ненадолго выпала из реальности, когда в ответ на ее резонный вопрос, зачем они это сделали, мальчики в один голос заявили, что они теперь братья и разлучать их нельзя. К счастью, никому не захотелось их усыновлять. Айзак подозревал, что директриса отчего-то прониклась и потому отказывала всем, кто хотел забрать одного из мальчиков, а не двух, но доказательств у него не было. С него было достаточно и того, что оставались вместе. Детям-сиротам сложно пробиться в жизни. Но им повезло. Незадолго до того, как наступила им пора вступить в самостоятельную жизнь, Сенат внес законопроект об обязательном профессиональном образовании для воспитанников детских домов: военное дело для мальчиков и медицинское для девочек. Вот так они и попали сперва в военный интернат, а затем, произведя впечатление на офицера вербовщика, в элитное подразделение морской пехоты «Святые». Офицер-наставник, закрепленный за ними, был всего на несколько лет старше, но уже щеголял скромной орденской планкой на простом темном кителе. Айзак плохо разбирался в наградах, поэтому не стал задерживать на ней свое внимание. Гораздо больше его внимание занимали странные, ярко-рыжие, почти красные волосы старшего офицера. – Позвольте ваше имя, – донесся голос Паулы. Айзак поднялся из-за стола и бесшумно подошел к приоткрытой двери. Встав так, чтобы не быть замеченным, он прислушался к разговору в холле. Нож, спрятанный за голенищем полувоенного ботинка, жег кожу. – Мило Кардиа, – представился, очевидно, тот, который не злой, а просто дурак. У него был жизнерадостный голос типичного любимчика жизни – Айзак вдоволь насмотрелся на таких в свое время. Паула споро заполняла регистрационную форму – ручка в ее руках так и летала над бумагой. Потом она взяла у нового постояльца подпись и вручила ключи от номера. – Ваша комната номер восемь, господин Кардиа. А вы?... Айзак прикрыл глаза, весь превратившись в слух. – Камю Дегель, – ему не нужно было выглядывать за дверь, чтобы убедиться в своей правоте. Каждая клеточка его тела помнила этот спокойный, холодный тон. Сколько раз ему приходилось выполнять отданные им команды и выслушивать многочисленные поучения, на которые был так горазд наставник? Не счесть. Хотя изредка он расщедривался и на похвалы тоже. – Рада знакомству, господин Дегель, – судя по голосу, Паула напропалую кокетничала, словно пытаясь опровергнуть уверенность хозяев в том, что не собирается замуж. Впрочем, ее сложно было в чем-либо упрекнуть – Камю всегда был на редкость хорош собой. Айзак по въевшейся в кровь привычке размял кисти рук, хрустнул костяшками и резко вышел в холл, так, будто шел на эшафот. Сделав их с Хёгой настоящими морскими пехотинцами, Камю ушел на повышение в управление внутренними делами. Айзак слышал пару раз о делах, которыми он занимался как армейский следователь. Как чертовски хороший следователь, выслеживающий военных преступников и дезертиров. Одним словом – Ищейка. – Паула, покажи господину Кардиа его номер, – велел он. Этот резкий командный тон он частично скопировал с голоса Камю, жалея, что настоящий холод, от которого собеседников невольно бросает в дрожь, у него так и не выходит. Но Пауле было достаточно. Немного нервно улыбнувшись, она вышла из-за стойки и увела лишнего свидетеля вверх по лестнице, на второй этаж. Только сейчас Айзак позволил себе прямо взглянуть в глаза наставнику, до этого следя за его возможными перемещениями краем глаза. Камю был хорош в ближнем бою – не тот человек, чтобы подпускать к себе близко. С затаенной радостью и какой-то ностальгией даже он убедился, что тот совсем не изменился, разве что отрастил не по уставу длинные волосы. Но в управлении, возможно, такое допускается. – Давно не виделись... наставник. На мгновение показалось, будто идеально ледяная маска на лице учителя дрогнула, обнажив на краткие доли секунды замешательство. Но, скорее всего, просто показалось. Камю раздвинул губы в подобии легкой улыбки. – Хорошо выглядишь для мертвеца, Айзак.