Pihaššašiš

Джабу, сидящий на козлах, натянул поводья, закричал «тпрррруу», и кэб плавно остановился напротив «Арктики». Альдебаран резво выбрался из повозки и галантно подал руку своей спутнице. Тоненькая ручка Шуны, так привычно и удобно лежащая в его широкой большой ладони, мелко дрожала и, кажется, даже через ткань щегольской перчатки с меховой оторочкой была холодна, словно лед. Да и сама Шуна была белее мела, только большие глаза темнели на лице, как будто искры жизни, оживлявшие ее тело, остались только в них. Едва ее ножки коснулись тротуара, Альдебаран кинул Джабу его плату – немногим больше, чем обычно, – и кэбмен, взяв под козырек фирменную фуражку, уехал прочь. Вскоре он растворился в надвигающейся ночной тьме, и только цокот копыт какое-то время доносился до них. «Арктика» возвышалась среди окружавших ее домов, словно военный фрегат среди рыбацких суденышек. Только безумцу могло придти в голову построить этот помпезный особняк на краю рабочего района, и, само собой, популярностью эта гостиница не пользовалась. Другое дело – бар. Подсвеченная зеленым фонарем вывеска манила к себе. В письме, которое доставили в их дом сегодня днем, говорилось, что ровно в одиннадцать над баром вспыхнет зеленый фонарь – похоже, самое время. Подхватив жену, Альдебаран шагнул вперед. Шуна послушно шла рядом, но перед самыми ступеньками вниз вдруг остановилась. Он окинул ее заботливым взглядом. – Может, вернемся? – умоляюще прошептала женщина, не боявшаяся выходить на сцену кабаре в своих самых откровенных нарядах. Он ободряюще погладил ее по щеке свободной рукой – та единственная ласка, которую она всегда с благодарностью и затаенной радостью принимала от него. – Мы же знали, что однажды так и случится. Шуна закрыла глаза и часто-часто задышала. Потом она открыла глаза, и на этот раз в них была решимость. – Я готова. Вместе, под руку, они спустились по ступенькам вниз, и Альдебаран распахнул дверь, пропуская жену вовнутрь. – Добро пожаловать к одноглазым, мисс Шуна, мистер Альдебаран, – поприветствовал их Хёга, стоило им зайти, и тяжелая дверь закрылась, надежно отгородив их от остального мира. На удивление, бар был пуст. Круглые столики ощетинились ножками стульев, в углу тихонько шипел граммофон – пластинка закончилась, и иголка бессмысленно раз за разом проезжала по пустым дорожкам. Хёга, как всегда, стоял за барной стойкой и полировал стаканы – безупречный в своей строгой униформе. – Вы сегодня первые. Напитки за счет заведения, – и улыбнулся, слегка приподняв кончики губ. От этой улыбки Шуна немного расслабилась, и Альдебаран почувствовал, как снедавшая его с утра тревога отступила. Они прошли к стойке, и, помогая Шуне усесться на высокий барный стул, Альдеберан как бы между прочим поинтересовался, кто еще ожидается. – Без сомнения, люди, которым можно доверять, – ответствовал бармен и вытянул из нагрудного кармана точно такой же конверт, который пришел и к ним. – Что будете пить? «Белая леди» для мисс Шуны и эль, правильно? – Чешский, если есть. Показалось, или обычно невозмутимый бармен тихонечко фыркнул, как бы говоря, что у него есть все. Они коротали время за легким, ни к чему не обязывающим разговором, пока Хёга смешивал коктейль для Шуны. Тяжелая дверь бесшумно открылась, запуская внутрь двух мужчин. Альдебаран обернулся, удивленно хмыкнул. В полумраке бара вошедшие казались одинаковыми, как две капли воды. Один из них был Сага, шеф полиции, а второй… – Канон, его младший брат, – тихо подсказал Хёга, угадав его мысли, и громко поприветствовал посетителей. Близнецы стащили с ближайшего столика стулья и расселись друг напротив друга, оставив посередине один свободный стул, как будто ждали кого-то. – «Джим Бим»? – светским тоном осведомился бармен. – На два пальца, – Сага наглядно показал сколько. Хёга перевел взгляд на его близнеца, и тот кивнул, соглашаясь с выбором. Когда он поставил на столик два широких низких бокала, примерно на четверть заполненных золотистой жидкостью, присовокупив к ним сырную тарелку и блюдо с фруктами, на остававшийся свободным стул приземлился третий и с любопытством сунул свой нос в стакан Саги. – О, пахнет вкусно! – с энтузиазмом практически непьющего человека воскликнул Айолос. По своему обыкновению он выглядел радостно-возбужденным, как будто был приглашен на дружеские посиделки. Сага недовольно накрыл стакан и пододвинул к себе. – Не лезь. Ты все равно ничего в этом не понимаешь. – Скажешь тоже, – Айолос не обиделся. Потянул носом. – «Джим Бим», определенно. Судя по его аромату и прекрасному золотистому цвету, наверняка бочку, из которой его разлили, закладывал сам Джеймс Б. Бим в году примерно так 1899. Он, знаете ли, как раз в тот год стал отцом. Хёга, обозначив усмешку краешком губ, выставил на стойку бутылку, чтобы все смогли убедиться, угадал пронырливый журналист или нет. – Все-то ты знаешь, – проворчал Сага себе нос, а Канон засмеялся и одобрительно хлопнул школьного приятеля по спине. – Пиво, светлое, на твой вкус, Хёга, – сказал Айолос и утащил с тарелки кусок сыра. Следующим, ввалившись внутрь и сразу же громогласно поприветствовав всех присутствующих, оказался худой, наполовину седой парень. Судя по всему, он уже где-то принял, уж слишком ярко блестели его глаза, речь была громкой, а жесты – широкими. Задев бедром соседний с близнецами стол и лишь чудом разминувшись с одним из подпирающих потолок столбов, он стащил свою куртку, кинул ее куда-то в сторону и практически упал у стойки. – Это мистер Маниголдо, художник и резчик масок, – непринужденно, словно на светском рауте находился, представил гостя Хёга и пододвинул гостю виски. В стакане поблескивали два крупных кубика льда. Альдебаран удивленно осмотрел того с ног до головы. Нет, не так он представлял себе знаменитого художника. Не таким должен быть человек, чьи руки вырезали из дерева строгие черты Альфарет. Тем временем художник сграбастал предложенный бокал и одним махом опрокинул его в себя, отказавшись от закуски. – До чего же паршиво, мисс, – пожаловался он Шуне; против ожиданий, его глаза были трезвы. – А все из-за этого письма, – и он кинул на стойку скомканный конверт. – Всегда найдется кто-то, кто напомнит о всяком дерьме… бармен, повтори. Хёга снова наполнил его стакан. Дверь, ведущая в помещения гостиницы, открылась, пропуская внутрь Айзака, управляющего, и красноволосого незнакомца. Хёга вопросительно глянул на них. Его брат покачал головой и потянулся за бутылкой с водой – он не пил, просто на дух не переносил алкоголь. Незнакомец удовольствовался бокалом светлого пшеничного пива. – Скольких еще мы ждем? – Еще один человек, – отозвался рыжий тип. Он внимательно рассматривал свое пиво, как будто никогда раньше его не видел, понюхал и осторожно пригубил. – Это мистер Дегель, один из наших постояльцев, – вполголоса сообщил Хёга. Хлопнула дверь, пропуская внутрь не по погоде легко одетого мужчину с бледным и недовольным лицом урожденного идальго. Запустив пальцы в узел, он ослабил шейный платок, покрутил шеей, разминая мышцы, а сам внимательно осмотрел и помещение, и собравшихся в нем людей. – Это все, – подал голос Дегель и велел Айзаку закрыть дверь. К удивлению присутствующих, тот повиновался без единого звука, только дернул недовольно плечом. – Присаживайтесь, мистер Каприн, – рыжий указал на остававшийся свободным барный стул. – Налей ему своего самого крепкого виски, Хёга. – Есть, сэр, – подчеркнуто официально отозвался бармен. Загремел ключ в замке, и вот, все восьмеро оказались в закрытом баре, который прежде никогда не отгораживался от посетителей. Это, вкупе с таинственной целью их встречи, вселяло некоторую нервозность во всех и каждого. Но откровенно нервничала только Шуна, поэтому Альдебаран успокаивающе приобнял ее за плечи. Согретая теплом его рук, она постепенно успокоилась, и тонкие пальцы, нервно стиснувшие бокал, расслабились. Загрохотало. Все мгновенно обернулись на звук. Рыжий Дегель невозмутимо оттащил от стойки высокий стул и пристроился на нем, так, чтобы оказаться в центре всеобщего внимания. Из внутреннего кармана своего жилета он выудил знакомый всем осточертевший конверт. – Каждый из вас получил сегодня подобное послание. – Так это ты? – художник начал было подниматься, но бармен заставил его снова сесть. – Мое имя Камю Дегель. Я – особый следователь управления внутренних дел. – Ищейка, – бросил Каприн поверх бокала. – И прибыл в Город по приказу Правителя. Поскольку порученное мне дело требует скорости и приватности, я собрал здесь людей, которые могут оказать мне поддержку. Хриплый смех разорвал тишину, повисшую за его словами. Смеялся Маниголдо, громко, запрокидывая голову и обнажая резко выступающий кадык, до слез. – Поддержку? Бармен, гостиничный клерк, писака, певичка и художник? Ну, смешно же. В целом, Альдебаран был согласен с этой оценкой. Каким бы ни было задание Правителя (он упорно старался гнать от себя мысль, что оно может быть связано с тем самым), вряд ли перечисленные личности могли оказаться полезными. Запоить кого-то до смерти? Камю улыбнулся. При этом его глаза оставались холодными и бесстрастными, что производило жуткое впечатление. – Сказал тот, кто сопроводил Сфинкса, Гарпию и Ликаона к параду планет. Улыбка сползла с лица художника, как грязь под струей воды. Кажется, он был единственным, кто понял эту чушь. Альдебаран кинул осторожный взгляд в стороны. Близнецы недоуменно переглядывались, но вот на лице их общего приятеля было написано восторженное изумление. – Не буду тянуть кота за хвост. В дни Королевской Ярмарки в Город прибудут Мародеры. Следующих его слов Альдебаран не услышал. В ушах у него зашумело, перед глазами все начало расплываться, а потом Шуна молча сползла ему на руки, и бокал с недопитым коктейлем выпал из ее безвольной руки. Это отрезвило его. Альдебаран засуетился, не зная, куда уложить бессознательную подругу, но Айзак тут же подскочил и сунул ей под нос бутылочку, откуда пахнуло незабываемой вонью нашатыря. Шуна пошевелилась и открыла глаза. Пытаясь сфокусировать зрение, она нашла глазами Альдебарана. – Я… – Ты потеряла сознание. Но теперь все в порядке, верно? – Да… Камю, раздраженный этим событием, потому что ему пришлось прервать свою заготовленную речь, недовольно заметил: – Вы слишком бурно реагируете, мистер… – любопытствующие взгляды скрестились на них. – Ни слова! – угрожающе прорычал Альдебаран, чувствуя, как хрупкое тело в его руках сжалось в страхе. – Ни слова больше или, клянусь, я разобью тебе голову! Рыжий сузил глаза, меряясь с ним взглядом, но – больше ничего не сказал, предоставляя ему позаботиться о Шуне. Усаживая жену на предупредительно предложенный стул, он краем глаза видел, как Айолос выбрался из-за стола, подошел к Камю и что-то стал тихо ему втолковывать. Шуна улыбнулась. – Я в порядке, Альде, – шепнула она. – Прошу прощения за эту минуту слабости, господа. Постепенно все устаканилось. Разлитые остатки коктейля убрали вместе с осколками бокала, Хёга ненадолго вышел и вернулся с чашкой сладкого чая и пледом. – Так что там с Мародерами? – спросил Сага, удостоверившись, что дива больше не собирается падать без чувств. – У нас в морге лежат уже двое. Камю кивнул. – Да, Лотос и Павлин, – он выудил из кармана и кинул на стойку две монеты. – Их номерные знаки. Почему вы их убили? – напрямую спросил он у одноглазых. Хёга пожал плечами. – Заказ. Шуна сглотнула и тихо призналась: – Это была я. – Взгляды мужчин обратились к ней. Она снова глотнула очень крепкий и очень сладкий чай, который сейчас волшебным образом придавал ей силы. – Мы были в церкви, и мисс Шайна, учительница, подошла и сказала, что на поезде прибыли Мародеры. И что остановились в Отеле, в номере с зелеными окнами. – Она обернулась к мужу и сжала его ладонь. – Мы потом были на площади, помнишь? Там я и их и увидела… – Вы знаете Мародеров в лицо? – недоверчиво спросил Сага. Но тут же исправился, – Я прошу прощения, если мои вопросы причиняют вам боль, но не могли бы вы… Альдебаран прижал ее к себе и ответил сам: – Да, мы знаем в лицо их практически всех, – он остервенело затолкал обратно в глубины памяти всплывшие воспоминания. Боль, кровь, сломанные кости и порванные сухожилия. Лица его мучителей, отчего видимые так отчетливо, в то время как все остальное сливается в сплошной кровавый фон. – Мы… выжили там. – Очуметь… – прошептал Канон и залпом опрокинул в себя остатки бурбона. – Мы предполагали, что такое возможно, – недовольный идальго подошел ближе. – И удивлялись, почему ваш Правитель не возьмется за них вплотную. – Он изобразил ироничный поклон. – Александр Каприн, особый агент Евразийского Союза, оказываю посильную помощь по личному приказу Председателя. Маниголдо снова засмеялся. – Смысл охотиться за мелкими сошками? – Камю казался раздраженным, как будто встреча шла не по тому плану, который он наметил. – Тот, кто действительно был нам нужен, все эти годы находился в тени. Их лидер! Мои… скажем, коллеги, вычислили, что те, кто посвящены в тайну его личности, находятся в австралийской колонии. Мистер Маниголдо, сотрудничая со следствием, четыре года провел там, разыскивая для нас необходимых людей и информацию. – И? – художник подался вперед. – Они заговорили, – тон голоса не оставлял сомнений в том, как именно добились сотрудничества от беглецов. – Они говорили так охотно и подробно, что пришлось привлекать к делу целый полк стенографисток. В числе прочего, они упомянули и о том, что _этот человек_ был буквально одержим трудами принца Александра. Айзак выругался. – Ты серьезно? Лицо Канона тоже озарилось вспышкой понимания. – Да ты что?! И мой корабль… вот так… из-за этого? – Резня в Альбиоре была не целью, а всего лишь прикрытием того, что _он_ получил доступ к засекреченной информации о невиданном доселе оружии. – Камю помолчал. – Присутствующие здесь выжившие «святые», – он кивнул в сторону одноглазых, – и командер с «Посейдона» – вы наверняка читали, что с ним случилось, – могут свидетельствовать о смертоносной силе этого оружия. Единственное, что пока удерживает мир в шаге от катастрофы, то, что оно пока не идеально. – И совершенно случайно то, что может это исправить, прибыло в Город? – как бы между прочим спросил Айолос. Альдебарану он нравился. Они познакомились практически сразу, как они переехали сюда. Тогда еще рядовой репортер, Айолос обладал легким характером, который позволял ему легко сходиться с любыми людьми, а также феноменальной осведомленностью обо всех и обо всем. Альдебаран не был уверен, что он не в курсе столь тщательно оберегаемого секрета Шуны, хотя сам не проронил ни словечка, и она избегала журналиста. Умение держать язык за зубами было одним из самых импонирующих ему качеств репорера. – Мне рекомендовали вас как самого информированного человека в Городе, – задумчиво произнес следователь. – Признаюсь, поначалу меня это удивило. Я знаю, как работают репортеры, и потому уверен, что знать «все» они не могут просто физически, в силу несовершенства человеческой природы. Айолос рассмеялся. – О, уверяю вас, я самый обычный человек. – Однако, сейчас я не так в этом уверен. – Камю сделал паузу, чтобы допить свое пиво. – Вот, вкратце, то, что я собирался вам сообщить. Я рассчитываю на вашу помощь в том, чтобы быстро и без лишнего шума отловить преступников. Можно даже не обязательно живьем, кроме некоторых персоналий, о которых я сообщу отдельно. Сага поморщился. – Я понимаю, почему вы хотите проделать это неофициально. Слишком много шума. И приложу все свои усилия, чтобы оказать столь желаемую вами поддержку. Но что насчет их лидера? Кто он? Он уже в Городе или еще нет? Каким образом вы собираетесь нейтрализовать угрозу с его стороны? С минуту Камю смотрел на него в упор, как будто раздумывая, сказать или нет. Все невольно затаили дыхание, ожидая его ответа, но он просто покачал головой. – На эти вопросы я сейчас ответить не могу. Но будьте уверены, на него найдется свой охотник.