The Darkness Inside: Part 2

Пандора сидела в кресле в своей спальне, крепко сжимая мягкие руки, и смотрела, как спит ее дочь. Момент, о котором она никогда не думала, внезапно наступил для нее, и она не могла не злиться на то, что его у нее отняли. Если бы она была там, если бы она так не пыталась помочь Марлин остановиться, она была бы там. Она бы воспитала своего ребенка, даже если бы Алекто оказалась в Азкабане. Конечно, она знала, что этого бы не случилось, если бы она была там. Сожаления, ошибки, гнев, все это вместе наложилось на их решения, но так ли это было на самом деле? Судя по тому, что Гермиона рассказывала ей два часа назад, когда девушка, наконец, уснула, казалось, что Молли все организовала задолго до этого. Она ненавидела, что ее собственная дочь думала, что она не хочет ее. Что ее партнерше пришлось страдать без нее, потому что она совершила глупую ошибку, поверив Молли, что Марлин снова в опасности. В конце концов Марлин согласилась остановиться и думала, что на этом все и закончилось. Хотя она знала, что это не изменится за одну ночь, некоторое время она ничего не ожидала. Ей не следовало слушать Молли. Ее глаза путешествовали по лицу спящей дочери, видя нахмуренные брови, когда ее сон стал темнее. Они только добрались до начала третьего курса девочки, а Пандора уже была готова перерезать всех в Хогвартсе за то, что случилось с ее малышкой. Когда они вернутся, она будет должна Нарциссе всю оставшуюся жизнь. Она могла видеть любовь в глазах дочери к блондинке, когда та говорила о ней. Она также знала, что ее дочь не рассказывала ей все об их отношениях, но как мать девочки она действительно не хотела знать столько подробностей, если только ее дочь тоже не хотела ей рассказать. Однако ей было любопытно, как Алекто восприняла это. Наверняка ее партнерша видела близость между их дочерью и тремя сестрами из самого благородного и древнего Дома Блэков. Итак, каков был вердикт? Была ли Алекто в порядке с этим? Или она была в том же положении, что и Пандора? До сих пор они не были рядом с Гермионой большую часть ее жизни. Имели ли они право прийти и начать обращаться с ней как со своей дочерью? Чтобы дисциплинировать, когда это необходимо? Обиделась бы на них Гермиона, если бы они взяли на себя материнские роли в ее жизни? Она так не думала, но в то же время было тяжело видеть свою дочь тут же, прямо перед ней и не действовать на эти материнские ласки. Не вмешиваться, чтобы защитить ее ребенка. Нарцисса проделала такую ​​замечательную работу, а Гермиона явно была сильной и упрямой. Два качества, которыми и она, и Алекто были хорошо известны в своих кругах. Теперь у ее дочери был свой внутренний круг, хотя выбор, который дочь сделала в отношении этой группы, она продолжала ставить под сомнение. Фенрир Сивый из всех людей! Наверняка девушка не знала о его оборотне, а если знала, то о чем, черт возьми, думала Нарцисса, позволяя своему драгоценному ребенку бегать с таким маньяком? Она покачала головой при этой мысли, не желая дать повод для сомнений не только Нарциссе, но и дочери. Может быть, что-то изменилось с тех пор, как она была там в последний раз. Учитывая, что она никогда бы не подумала, что Волан-де-Морт будет обращаться с ее дочерью, как с собственным ребенком, что немного тревожило ее, чем больше она об этом думала. Она упустила так много в жизни своего ребенка, и теперь не было никакого способа вернуть это. Это было так больно, как ничего подобного она никогда раньше не испытывала. Она потеряла дочь еще до того, как узнала ее, и это была боль, которая никогда не пройдет. Сейчас они могли только двигаться вперед и начинать отсюда. Гермиона слегка всхлипнула во сне, и Пандора подошла к кровати, не думая ни о чем. — Гермиона?- Она осторожно потрясла девушку за плечо. Гермиона рывком проснулась, хватая ртом воздух, когда ее грудь вспыхнула от боли, и она попыталась втянуть в легкие воздух из своего кошмара. Пандора нахмурилась, пытаясь успокоить дочь: «Тсс, все в порядке, сладенькая. Теперь ты в безопасности.- Ей не нравилось, что она немного колебалась, когда дело доходило до утешения дочери. Девушка отстранится? Хотела ли она этого от совершенно незнакомого человека? Боль вторглась в ее сердце, когда эти вопросы быстро атаковали ее разум. Гермиона нахмурилась, когда к ней вернулось чувство, и голос Пандоры проник в ее затуманенный разум: — Мам? Сердце Пандоры екнуло, эти мрачные мысли исчезли так же быстро, как и появились, и она улыбнулась дочери: «Я здесь, детка». Гермиона широко улыбнулась, прежде чем обнять женщину за шею: — Я думала, это был сон.- Она подавила свой комок эмоций, когда тихо заговорила, слезы плясали в ее глазах, когда она крепко сжимала свою мать. Пандора усмехнулась: «Мне тоже так кажется». Она ласково, успокаивающе погладила дочь по спине. Сердце забилось, когда она держала своего ребенка. Гермиона отстранилась, нахмурившись. — Где Геллерт? Пандора улыбнулась беспокойству на лице дочери: «Он спит в гостиной». Гермиона кивнула: «Мама, насчет Леты. Она партнерша бабушки». Пандора на мгновение нахмурилась, прежде чем ее глаза расширились: «Что?» Гермиона кивнула, быстро поднялась на ноги и быстро прошлась по маленькой комнате. — Минерва МакГонагалл и Лета Лестрейндж — партнерги. Они… — Она поморщилась, качая головой, — Нет, туда нельзя. Лету убили сразу после того, как Минерва забеременела тобой. Пандора нахмурилась. — Но это было… Широко раскрытые глаза встретились с кивком Гермионы. "В яблочко. Я должна отвести Лету к Минерве, а потом мы должны уйти. Лета исчезнет. Мы должны заставить Альбуса и Геллерта драться, а затем каким-то образом спасти его. Все они идут с нами в будущее». Пандора нахмурилась: «Но Берк пропал в наше время». Гермиона покачала головой. — Я не думаю, что он действительно пропал. Я думаю, он скрывался. Только теперь он идет со мной. Борджин никогда не был достаточно коварен, чтобы убить Бёрка. Пророчество обо мне и моих партнершах говорит, что я единственная надежда истории, что прошлое переплетается с настоящим». Разум Пандоры заполнился вопросами. Быстро поднявшись, она жестом пригласила Гермиону следовать за ней. — Если это правда, то, — они вошли в маленькую столовую, где длинный стол был заставлен книгами и картами, — возможно, ты права насчет Берка. Он мог скрыться, но я знаю кое-что о путешествиях во времени. Все не так, как кажется». Гермиона кивнула: «Теория относительности Эйнштейна предполагает, что время свернет само себя после деформации на высокой скорости, что приведет к временной петле». Пандора кивнула, просматривая некоторые из своих книг: «Это одна из теорий, с маггловской точки зрения. Мерлин, с другой стороны, был непреклонен в том, что путешествие во времени возможно, как это случилось с нами, но, — она вытащила большую книгу из стопки у края стола и открыла ее. «Было исключение из правил. Не все изменения в прошлом влияют на будущее. Думай об этом как о двух параллельных линиях. Никогда не переплетаются, но двигаются одним и тем же курсом с небольшими отличиями». Глаза Гермионы расширились. — Если было изменение в одном, это вызвало бы сдвиг в другом? Пандора кивнула. — Мерлин считал, что эти небольшие сдвиги были своего рода парадоксами. Он считал, что путешественник во времени будет действовать как положено, но в параллельной линии начнет перемещаться. Стало бы так, как должно было быть. Соответствие друг другу после того, как события были объединены в пары правильным образом». Гермиона склонила голову набок: — Или это может создать мультивселенную.- На вопросительный взгляд Пандоры Гермиона ухмыльнулась: «Одно решение может решить все. В этой вселенной я решила пойти в лес одна. В другом случае я бы предпочла не делать этого и сейчас была бы со своими партнершами». Пандора усмехнулась: «У тебя есть мои мозги». Гермиона рассмеялась, кудахча от волнения. Пандора усмехнулась: «И смех твоей партнерши». Гермиона улыбнулась ей: — Все-таки давай попробуем попасть домой, пока нас не унесло. Мне еще предстоит война». Пандора нахмурилась, ее сердце сжалось от беспокойства. — Нет способа отговорить тебя от этого, не так ли? Гермиона грустно улыбнулась ей: «Нет. Это моя семья, и я буду бороться за них. Молли утверждает, что все изменилось с моим рождением, что это из-за меня ее жизнь такая, какая она есть. Все думали, что это о Поттере и Волдеморте, но это не так». Пандора с любопытством посмотрела на дочь. — Ты дружишь с Поттером? Гермиона усмехнулась, пролистывая несколько книг на столе: — Да. Он партнер Люциуса, и я должна сказать, что это самая забавная вещь в мире. Она взглянула на свою мать из книги, которую никогда раньше не видела: «Ты когда-нибудь видела, как он пытался кого-то утешить?» Пандора усмехнулась, качая головой: «Нет, и я не знаю, хочу ли я этого сейчас. Ты довольна?" Гермиона склонила голову набок и какое-то время смотрела на деревянный стол, прежде чем ответить: — Теперь да. У меня есть друзья, моя семья и обе мои матери. Дела идут в гору, и как только я разберусь с Молли, в мире все будет хорошо». Пандора усмехнулась: «Это оптимизм твоей матери». Гермиона кивнула: «Это то, что Нарцисса говорила мне всю мою жизнь». Их внимание привлекло ворчание из гостиной, и Гермиона выбежала, чтобы найти Геллерта посреди кошмара. Она быстро обошла диван и схватила его за руки: «Геллерт. Геллерт, проснись. Геллерт дернулся, палочка впилась в нависшее над ним горло. Крик очистил его разум, и он быстро оказался прижатым к стене магией, когда палочка Пандоры зависла менее чем в дюйме от его лица: «Ты посмел прикоснуться к моей дочери?» Серебристые глаза опасно потемнели, когда она посмотрела на него, гнев пылал во всем ее теле. Гермиона быстро схватила Пандору за руку. — Мама, остановись. Ему снился кошмар». Она втиснулась между матерью и Геллертом: «Отпустите его, пожалуйста». Она поймала мужчину, когда он споткнулся, когда Пандора фыркнула, и отпустила его: «Ты в порядке?» Геллерт потер лицо, прежде чем посмотреть на нее: «Спасибо. Ты дважды спасла мне жизнь». Гермиона пожала плечами. — Кошмар понимаю. Ты в порядке?" Геллерт кивнул и с тяжелым вздохом рухнул на диван. — Как ты их проходишь? Гермиона села рядом с ним, одной рукой медленно поглаживая его спину. — Когда я была моложе, моя магия запирала двери, чтобы Нарцисса не могла добраться до меня. Первые несколько раз это напугало ее до чертиков. В конце концов она нашла способ пройти и укачивала меня до тех пор, пока не могла разбудить меня, а затем спала в моей постели, оберегая меня в своих руках». Слеза скривилась по лицу Пандоры по дороге на кухню. Геллерт хмуро посмотрел на камин. — А когда у тебя никого не было? Гермиона вздохнула: — В Хогвартсе я бы запечатала свою кровать с балдахином несколькими оберегами, чтобы другие не слышали, как я кричу. Мне пришлось провести большую часть дня, пытаясь убедить себя, что это нереально». Бросив на нее косой взгляд, он мягко спросил: «А это сработало для тебя?» Она покачала головой, глядя ему в глаза: «Это не так». Несколько мгновений они сидели в тишине, прежде чем Геллерт наконец снова заговорил: «Я действительно любил Альбуса». Его слова были мягкими, нерешительными, как будто ему было больно произносить их вслух. «Я думал, что он мой друг, но он так быстро отвернулся от меня. Сказал, что я меняюсь, что моя личность стала слишком мрачной». Гермиона откинулась на спинку стула, придерживая рукой тот же ровный ритм на его спине, зная, что ему нужно выговориться. Они были одни в тихой гостиной, и единственным звуком вокруг них было потрескивание и шипение огня. Он нахмурился, его губы скривились в усмешке: «Он начал говорить об Аберфорте и Ариане, как будто они проникли в его мысли. Кое-что из того, что он говорил, не соответствовало тому, что мы так много обсуждали. Аберфорт ненавидел то, что Альбус признался в любви ко мне. Ариана всего лишь хотела, чтобы он был счастлив. Она мне очень нравилась, она была такой красивой и доброй, хоть и боролась со своим магическим контролем. Я хотел помочь ей, поэтому я был там в тот день. Я давал ей несколько техник медитации, которые, как я обнаружил, помогали мне, когда я терял контроль». Он уронил голову на руки: «Аберфорта даже не должно было быть там. Он должен был отсутствовать в городе в течение дня. Я приходил только тогда, когда его не было. Он начал орать, говоря, что я делаю что-то не так. Альбус пытался его успокоить, но это пугало Ариану». Он покачал головой, слезы беззвучно катились по его лицу: «Я пытался защитить ее, но затем начали летать заклинания, и я не мог защититься от них всех. Я пропустил одну, получил сглаз, а затем яркая зеленая вспышка осветила комнату». Он повернулся и посмотрел на Гермиону, как будто умоляя ее о прощении. — Она умерла еще до того, как упала на землю. Я пытался ей помочь, но я мало что знал об исцелении, и у нее не было пульса. Аберфорт пытался обвинить меня, но я знаю, что это не я ударил ее». Гермиона обняла его за плечи, прижимая к своей груди. — Это не твоя вина, Геллерт.- Он уткнулся лицом в ее блузку и заплакал, выпуская боль, которую носил с собой все эти годы. Гермиона терла ему спину, шепча ему на ухо все успокаивающие и утешительные слова, которые могла, пока она обнимала его, ее сердце сжималось от его боли. Может быть, он был таким же, как она. Они были вынуждены делать то, чего никогда не должно было произойти. Дамблдор навязал ей зелье, заставил присоединиться к группе Поттера и Уизли, заставил принять участие в Турнире Трех Волшебников, в результате которого она убила Седрика Диггори. Всю свою жизнь ее принуждали к вещам, в которых она не хотела участвовать, но были вещи вне ее контроля, из-за которых каждое решение, которое она могла принять, имело только один выбор. Геллерт мало чем отличался. Он пытался принять правильное решение, но Аберфорт вынудил его, после чего Министерство заклеймило его убийцей. У него не было выбора сделать то, что он сделал. Почему он должен выбирать иначе, когда другие уже составили свое мнение о нем. Его стремление к власти только усилилось, потому что он пытался защитить себя, пытаясь исправить ошибку, которую он не совершал. Она продолжала держать его, делая все возможное, чтобы успокоить его, пока ее мысли возвращались к Нарциссе и ко всему утешению, которое пожилая женщина давала ей на протяжении многих лет. . Глаза Пандоры расширились, когда она вошла в гостиную. Несколько часов назад там стало тихо, и она не хотела ничего прерывать. Она стояла возле дивана и в шоке смотрела на свою дочь, которая крепко спала на спине. Геллерт Грин-де-Вальд полулежал на Гермионе, положив голову ей на плечо, как будто она утешала его, тоже крепко спит. Она покачала головой, задаваясь вопросом, что такого такого в Гермионе, что такой человек, как Грин-де-Вальд, доверяет ей. Ее дочь была уже такой взрослой, и ей было больно думать о причинах этого. Гермиона призналась, что Нарцисса пыталась оградить ее от всего, что было возможно, но действия Дамблдора лишь вынуждали Гермиону действовать. К концу второго года Гермиона уже пережила гораздо больше, чем любой ребенок должен был пройти, и Пандоре было больно, что ее не было. Не она штурмовала Хогвартс, не была той, кто обижал Дамблдора каждый раз, когда что-то случалось с ее дочерью. Она могла только представить, как Алекто справляется со всем этим. Алекто всегда была такой беззаботной и сильной. Что Азкабан сделал с ее парой? Была ли Алекто все той же женщиной? Сумасшествие проникло в ее душу? Как она справилась со всем, что узнала об их дочери? Все, что она упустила, ее партнерша, ее дочь, их семья, казалось, приближалось к ней, когда ее сердце было зажато в тиски. Так погрузилась в свои мысли, что не слышала шагов позади себя. Марлин тихо фыркнула: «Она определенно твое дитя Пандора». Пандора слегка вздрогнула, прежде чем повернуться и ухмыльнуться Марлин: «Это она. Очарование худших из худших. Это заставляет меня так гордиться». Марлен прикрыла рот рукой, засмеялась и направилась на кухню. — Так ты уже что-нибудь нашла? Пандора кивнула: «Да. Думаю, Гермиона права. Думаю, Молли уже работает с Министерством. Мы должны действовать быстро, если хотим побить ее дома. Мы с Гермионой придумали теорию.- Она повела Марлен в столовую, чтобы все объяснить, оставив остальных спать. . Несколько часов спустя Гермиона ввалилась в столовую: «Я беру Лету еще раз увидеть Минерву. Надеюсь, к тому времени, как мы вернемся, у вас двоих будет план. Наконец она увидела рыжеволосую женщину рядом с матерью. Марлин Маккиннон была так же красива, как и утверждали люди. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в единственную косу, доходящую до середины спины. Ее бледное лицо с легкими веснушками казалось более живым, даже с ярко-голубыми глазами, которые так походили на Лунные. Пандора кивнула, собирая ингредиенты: «У нас есть идея, но до места несколько дней ходьбы. К счастью, Молли не знает об этом тесном бассейне. Тот, что она использовала раньше, высох, когда я в последний раз проходила, и с тех пор никто больше не проходил». Гермиона кивнула: — Как мы узнаем, когда вернуться? Пандора ухмыльнулась: «Я пойду с тобой и Летой». Увидев озабоченный взгляд Гермионы, Пандора усмехнулась: — Мне нужно познакомиться с мужчиной. Гермиона усмехнулась: «Мама разозлится». Марлин залилась смехом. Пандора прищурилась, глядя на дочь, не в силах сдержать намек на улыбку, растянувшуюся на ее губах: «Не так, сладенькая. Николя и я возвращаемся назад. Глаза Гермионы расширились. — Николя Фламель? Пандора ухмыльнулась дочери: «Единственный и неповторимый. Если ты будешь вести себя хорошо и перестанешь меня дразнить, я возьму тебя с собой, пока Лета… Делает все, что ей нужно.- И Пандора, и Гермиона скривились при этой мысли. Они просто не могли так думать о своих родителях, бабушках и дедушках. Гермиона покачала головой. — Извини, поддразнивание обязательно. Меня вырастила Нарцисса. Пандора игриво посмотрела на дочь: «Тогда тебе не следует быть более надменной и ханжеской, чем сейчас». Плечи Марлин дрожали, когда она пыталась не рассмеяться, ее глаза быстро метались между матерью и дочерью. Гермиона ухмыльнулась своей матери: «Я сломила ее ханжество, мамочка». Она подмигнула и развернулась на каблуках, кудахтанье смеха эхом разнеслось по маленькому дому в ответ на громкий протестующий стон ее матери. — Мне не нужно было этого знать! Пандора громко запротестовала, гримаса искривила губы. Марлин не смогла сдержать смех: «О, Мерлин, она прямо как Алекто и Беллатрикс вместе взятые». Пандора гордо улыбнулась, хотя и тихо сказала: «Однажды она убьет меня своими комментариями». Она покачала головой, направляясь за дочерью. Гермиона прошла через комнату туда, где спорили Гриндевальд и Лета. Лета посмотрела на мужчину: «Ничто не помешает мне забрать тебя, когда все это будет сделано». Гриндельвальд усмехнулся, высоко подняв голову с высокомерием, которое он усовершенствовал за эти годы: «Ты умрешь прежде, чем все это произойдет». Лета усмехнулась: «Боишься, что тебя унизит женщина?» Гриндельвальд усмехнулся: «Мужчина или женщина, для меня не имеет значения. Я все равно уничтожу тебя и любого, кто попытается. Я человек с равными возможностями». Гермиона глубоко вздохнула, сосчитав до пяти и понимая, что это не сильно ее раздражает. Она быстро встала между ними: «Хватит. Вы двое ссоритесь, ничем не поможете. У нас есть задача, которую нужно выполнить, и мы должны работать вместе, чтобы выполнить ее». Гриндевальд кивнул: «Я в долгу перед тобой, Гермиона». Лета покачала головой: «Я помогу тебе, Гермиона, но все ставки сняты, когда дело доходит до него». Гермиона закатила глаза. — Ты когда-нибудь думала, что вы двое не такие уж разные? Что вы оба родом из темных мест и что ваши руки принимали решения, которые вы не принимали? Лета хмуро посмотрела на девушку: «Что ты имеешь в виду?» Гермиона взяла у Пандоры черный дорожный плащ и сказала: — У Лестрейнджей всегда была репутация. Ты не хотела быть такой, поэтому ты была вынуждена присоединиться к Министерству, чтобы восстать против того, чего хотела твоя семья. В основном потому, что это причиняло им боль больше всего. Геллерт ничем не отличается. Из того, что я знаю о его ранней жизни, он был вынужден вступить в эту жизнь. Желание власти, чтобы ничто не могло его коснуться, причинить ему вред, как ему всегда причиняли вред». Она покачала головой и направилась к двери, когда Берк выскользнул наружу с ухмылкой на лице. Она оглянулась на них: «Вы такие разные, но такие похожие, и поэтому вы так часто бодаетесь. Подумайте об этом некоторое время». Гермиона вышла наружу и подошла к Берку, закатив глаза на его многозначительную ухмылку. — Это было очень по-взрослому с твоей стороны, Гермиона. Она поморщилась: «Почему я всегда взрослая в таких ситуациях. Даже с моими друзьями дома я голос разума». Она покачала головой, когда холодный ветерок обдул ее лицо. Берк усмехнулся: «Кто-то должен быть. Ты прошла через вещи, которые я даже не могу себе представить, а я уже пожилой человек. То, что ты видела, то, что ты сделала… — он нахмурился, повернувшись к ней. — Гермиона, ты убила двух человек, а тебе всего шестнадцать. В любом случае, это что-то для тебя делает. Отрыв кусочка твоей души всегда будет влиять на тебя, независимо от того, кто ты и что, как тебе кажется, ты знаешь». На мгновение она нахмурилась, глядя в землю: «Спасибо». Берк нежно сжал ее плечо, сжав в утешении: «Иногда люди поглощены своей жизнью, своими мыслями, своими действиями и забывают, что их близкие страдают. Сосредоточение внимания на общей картине отвлекает от мелких вещей, и именно эти вещи в конце концов съедают вас заживо. Никогда этого не забывай." Она улыбнулась ему: «Не буду». Он похлопал ее по плечу: «Если тебе когда-нибудь понадобится позволить кому-то другому быть взрослым, я здесь». Она усмехнулась: «Почему так?» «Потому что всем нужно время, чтобы расслабиться, а не всем это дано. Ты из всех людей заслуживаешь этого, даже если иногда тебе так не кажется.- Он улыбнулся ей, прежде чем сунуть руки в карманы: «Я знаю, каково это». Когда дверь закрылась, Гермиона кивнула ему: «Спасибо. Я могу обсудить это с тобой как-нибудь?- Берк кивнул, но ничего не ответил, переключив внимание на других, приближающихся к ним. Пандора нахмурилась, глядя на напряженные позы дочери и Бёрка, и ее разум мгновенно подскочил к выводам. Она подошла к дочери и обхватила девочку за щеку. Беспокойство бесконтрольно наполняет ее слова: «Ты в порядке?» Гермиона кивнула, слегка улыбнувшись: «Все в порядке, мама. Давайте двигаться. У нас много дел сегодня, прежде чем мы сможем начать путь туда, куда мы направляемся». Пандора продолжала хмуриться, когда ее дочь отошла, маска натянулась на лицо девушки, чтобы скрыть ее эмоции. Ей это ничуть не нравилось, но она к этому привыкла. Алекто была такой же. Когда вещей становилось слишком много, чтобы приблизиться к дому, Алекто заставляла свои эмоции отодвигаться на задний план и надевала маску для внешнего мира. Пряталась, чтобы действовать так, как нужно, чтобы делать то, что нужно, без того, чтобы ее эмоции мешали. Она не могла не бросить взгляд на Берка, когда мужчина шел рядом с ее дочерью, слишком близко для ее комфорта. Грин-де-Вальд нахмурился, встав с другой стороны от Гермионы, напротив Берка: «Как мы собираемся заставить Дамблдора сражаться со мной, не убивая друг друга?» Мысли Гермионы перебирали варианты с тех пор, как она проснулась несколько часов назад. «Мы можем устроить конфронтацию за пределами Министерства. Они слишком беспокоятся о том, чтобы скрывать что-то от магглов, и мы можем запросто заставить тебя исчезнуть.- Она на мгновение нахмурилась, когда они свернули за угол, и остановилась, когда ей пришла в голову мысль: «Лета?» Лета встала перед ней, заставив Гермиону окружить всех. — Да? Гермиона склонила голову на женщину: — У Ньюта Саламандера может быть именно то, что нам нужно. Как ты думаешь, мы могли бы убедить его помочь с этим? Гермиона нахмурилась: — Он позволит нам объяснить, прежде чем принять решение? Мы могли бы объяснить, а затем уйти, если он не заинтересован». Лета нахмурилась: «Это стоит шанса. После того, как я навещу Минерву, я могу послать ему Патронуса, чтобы он встретил нас где-нибудь в более людном месте, чтобы держать свои настроения под контролем.- Она бросила многозначительный взгляд на Грин-де-Вальда. Геллерт уставился на нее: «Я не выхожу из себя по пустяку, Лестрейндж». Лета усмехнулась: «Можно было бы одурачить все министерство, Грин-де-Вальд». Гермиона подняла руку, прежде чем спор успел набрать силу. — Хватит! Прямо сейчас вы не действуете в официальном качестве Министерства, и вы, — она повернулась к Геллерту, — не большой злой темный волшебник, которым притворяетесь. Прямо сейчас мы все друзья, пытающиеся помочь нам вернуться в будущее». Она покачала головой: «Теперь, Лета, могу я доверять тебе в этом?» Лета кивнула, глядя прямо в карие глаза Гермионы. — Да. Я доверяю тебе, как бы странно это ни звучало, ведь технически ты меня похитила. Гермиона ухмыльнулась вместе с Пандорой. Конечно, Лета доверяла внучке, но они не могли ей этого сказать. Вместо этого Гермиона кивнула: — Тогда поторопись. У нас не так много времени, чтобы привести все это в движение. Я и так помешала слишком многим событиям здесь. Лета кивнула: «Я пришлю своего Патронуса, как только закончу». Она развернулась на каблуках и исчезла. Грин-де-Вальд нахмурился, его тон внезапно стал нервным: «Вы уверены, что мы можем ей доверять?» Гермиона кивнула: — Да. Я не могу сказать тебе, почему, но я обещаю, что сделаю это. А теперь давай найдем Дамблдора и посмотрим, что он задумал. Пандора схватила Гермиону за запястье: — У нас с Марлин есть кое-что, что нам нужно. Нам тоже нужно увидеть Фламеля. Гермиона вздохнула. Как бы ей ни хотелось встретиться с умным мужчиной, она знала, что им нужно отложить это в сторону и сосредоточиться на более важном. Она кивнула: «Идите вдвоем. Мы найдем Дамблдора и встретимся позже. Как только я получу известие от Леты, я дам тебе знать, где нас встретить. Пандора нахмурилась, внезапное беспокойство охватило ее грудь при мысли о разлуке с дочерью. — Я не хочу расставаться с тобой Гермиона. Гермиона широко улыбнулась, ее сердце сжалось от мысли, что ее мать беспокоится о ней. — Я тоже, но это должно быть сделано. Мы сможем охватить больше, если разделимся. Она заключила женщину в крепкие объятия: «Не волнуйся». Пандора усмехнулась, отстраняясь, чтобы заглянуть в карие глаза дочери. — Прерогатива матери. - Гермиона усмехнулась, прежде чем уйти. Пандора наблюдала за уверенными шагами дочери, пока Грин-де-Вальд и Берк следовали за ней по улице. Она не могла избавиться от неприятного ощущения внизу живота, которое говорило ей, что она может больше никогда не увидеть свою дочь. Это уже было один раз, почему бы не повториться? Рука Марлин похлопала ее по плечу: «С ней все будет в порядке, Пандора. Она сильная». Пандора покачала головой: «Я вижу это. Что, если я ей не нужна?» Марлин хмуро посмотрела на свою подругу: «Ты всегда будешь ей нужна. Похоже, она искала тебя всю свою жизнь. Даже если она не знала, что именно ты ее мать. Она искала тебя и Алекто всю свою жизнь, и это никогда не изменится. Пандора благодарно улыбнулась своей лучшей подруге: «Спасибо». Марлин усмехнулась: «В любое время. А теперь давай закончим с этим и пойдем домой. Если я просто поговорю с моей Луной, возможно, мы сможем это решить. Пандора кивнула, но не думала, что это будет так просто. Гермиона сказала, что Луна пытала ее, и Пандора снова почувствовала, как внутри закипает ярость. Марлин была ее лучшей подругой, единственным человеком, на которого она могла положиться здесь в прошлом, но Гермиона — ее дочь. Она сделает все, что потребуется для своей дочери, до чего она очень надеялась, что до этого не дойдет. Ей не хотелось бы драться с Марлин, но она сделала бы это ради своей дочери, на что угодно, всегда ради дочери. . Гермиона стояла в переулке, прислонившись к холодной кирпичной стене, и выглядывала из-за угла. Руки Геллерта легли ей на плечи, когда он наклонился вокруг нее, чтобы посмотреть на улицу в сторону Министерства. Грудь Бёрка была прижата к спине Геллерта, когда он наклонился над ними обоими, чтобы посмотреть на здание в конце улицы. Гермиона нахмурилась, наблюдая, как сотрудники Министерства быстро входят и выходят. Она не была уверена, как они собираются найти Дамблдора, тем более что один взгляд на Геллерта Грин-де-Вальда вызвал бы тревогу, имеющуюся в распоряжении Министерства. Большую часть дня ушло на то, чтобы найти Альбуса Дамблдора, не привлекая к себе особого внимания. Геллерт проделал замечательную работу по маскировке, хотя заклинание маскировки быстро спадало. Она оглянулась, затем быстро фыркнула: «Мы не очевидны или что-то в этом роде». Берк откашлялся и проскользнул обратно в переулок. — Если Дамблдор в Министерстве, мы к нему не приблизимся. Геллерт прислонился спиной к холодному кирпичу: «Я мог бы выманить его. Один мой взгляд, и все министерство взбунтуется. Гермиона покачала головой, скрестив руки на груди. — Нам все еще нужен способ заставить тебя исчезнуть, но при этом отдать должное Дамблдору. Он должен победить Грин-де-Вальда, чтобы будущее осталось в основном нетронутым». Брови Бёрка взлетели вверх: «В основном?» Гермиона пожала плечами: — Это сохранит его репутацию, но все равно изменится. Я просто не уверена, насколько сильно это повлияет». Берк кивнул, на мгновение потирая щетину на подбородке: «Как ты думаешь, чем Саламандер может помочь?» Гермиона ухмыльнулась: — Общий друг, хотя он еще не знает об этом. Открыв рот, чтобы заговорить, она замолчала, когда посреди переулка возникла ярко-синяя вспышка цвета. Гермиона подошла к мерцающему синему коту, когда от него эхом раздался бестелесный голос Леты Лестрейндж: «Ньют встретит нас возле Министерства, двумя улицами ниже». Гермиона нахмурилась, встретившись глазами с Геллертом и Берком, когда они огляделись. Они находились через две улицы от Министерства. Геллерт быстро поднял палочку при звуке громкого хлопка, и позади кошачьего Патронуса появился Ньют Саламандер. Глаза высокого худощавого мужчины мгновенно сузились, глядя на Гриндевальда, даже когда он провел рукой по своим косматым каштановым волосам: «Что это значит? Что ты сделал с Летой? Гермиона поморщилась: — Почему все предполагают, что с человеком, которого они ожидали, что-то сделали? Берк усмехнулся: «В девяти случаях из десяти с ними что-то делали». Гермиона закатила глаза и положила руку на предплечье Геллерта, заставив его опустить палочку. — У нас нет времени сражаться.- Она повернулась к Саламандру: «Лета уже в пути. Мне нужна твоя помощь." Ньют уставился на нее: «Ты работаешь с Грин-де-Вальдом, зачем мне тебе помогать?» Гермиона покачала головой. — Вообще-то он работает со мной. Позвольте мне объяснить, почему мы ждем Лету, пожалуйста? Ньют на мгновение посмотрел на нее, прежде чем кивнуть, чтобы она продолжала, и она быстро отправила своего Патронуса своей матери. Она быстро дала ему сокращенный ускоренный курс о своем случайном путешествии во времени и текущей волшебной войне в будущем. Когда она закончила, солнце начало садиться, и они вчетвером расположились в расслабленной позе в переулке. Она и Геллерт сидели на вершине кирпичной стены, а Берк прислонился к ней спиной рядом с ее ногами. Ньют был через переулок, его глаза блестели интригой и волнением. Он задал минимум вопросов, прежде чем они замолчали, и Гермионе стало интересно, не думает ли он, что она сошла с ума. Еще через несколько минут молчания Ньют сказал: «Учитывая, что Грин-де-Вальд еще не пытался меня убить, я рискну и поверю тебе. Лета сказала, что это очень важно, поэтому я постараюсь помочь, если это возможно». Гермиона почувствовала, как напряжение спало с ее плеч. — Мы должны найти способ, как Геллерт встретится с Дамблдором, а затем исчезнет.- Ньют начал расхаживать перед ними, пока его разум быстро перебирал возможные сценарии. Гермиона могла только догадываться, что творилось у него в голове, но мягкие хлопки, раздавшиеся дальше по переулку, быстро привлекли ее внимание. Она улыбнулась, когда Лета двинулась к ним, ее глаза были обеспокоены: «Ну, по крайней мере, никто не ранен». Гермиона усмехнулась. — Сомневалась? Лета ухмыльнулась ей, остановившись в шаге от шагающего Саламандра: «Да, потому что я знаю Ньюта». Гермиона рассмеялась, когда Ньют игриво посмотрел на пожилую женщину. Лета пожала плечами: «Это правда». Скамандер, наконец, остановился и повернулся к Гермионе: «Дамблдор увидит правильно переданные чары, поэтому нам понадобятся иллюзии. Чем больше сотрудников министерства, тем лучше. Они увидят то, что видит он, и поверят, что это сработало. Магическое соединение и осечка сработают». Гермиона подняла на нее бровь. — Я уже видела это раньше, однажды сделала это сама. Лета нахмурилась: «Ты же подросток, как ты могла это увидеть?» Гермиона нахмурилась, глядя в землю, и образы кладбища той ночи, когда она убила Седрика, вспыхнули в ее голове. Магия Гарри и Волдеморта соединилась, хотя Гермиона в то время была больше сосредоточена на других вещах, а именно на Седрике и его необходимости сражаться в битве, к которой он не имел никакого отношения. Она покачала головой от воспоминаний, когда рука Геллерта легла ей на плечо. утешительно. Голос Геллерта был сильным и спокойным, когда он отвлек внимание от Гермионы: «Дело в том, что нам нужно сделать это быстро. Нам нужно выманить Дамблдора на открытое пространство прямо сейчас. Ньют склонил голову набок, глядя вдаль. — Есть один способ. Мы могли бы пойти за Криденсом Бэрбоуном. Геллерт закатил глаза: «Как вы узнали о нем? Следующим я собирался преследовать его. Ньют усмехнулся: «Конечно». Гермиона подняла руки, чувствуя приближение возражений: — Не начинай. Что бы вы ни планировали дальше, не происходит. У нас есть большие и более важные дела, которыми нужно заняться». Берк, наконец, присоединился к разговору, его голос был немного нервным.- Прибыло министерство». Три головы резко обернулись, глядя в конец переулка, заметив шестерых чиновников Министерства, быстро двигавшихся к ним с поднятыми палочками. Гермиона поморщилась: — Один перерыв, это все, о чем я прошу. Берк зарычал, глядя на Литу: «Ты сделала это!» Широко раскрытые глаза Леты сузились до свирепого взгляда на мужчину: «Я этого не делала. Я даже не подошла ни к кому, кроме своего партнера». Гермиона открыла было рот, но Берк оборвал ее: «Ты что, Гермиона не видишь, мы не можем ей доверять». Гермиона тяжело вздохнула, хотя знала, что споры сейчас не помогут. Она вытащила неизвестную палочку, которую ей дал Берк, из своей мантии: «Мы можем обсудить это позже. Прямо сейчас…- Ярко-красный взрыв магии пронесся над их головами, и Гермиона спрыгнула со стены, на которой сидела. - У нас есть более важные дела, чтобы выжить.- Она развернулась к наступающим аврорам и послала в них отбрасывающее заклятие. Геллерт ухмыльнулся, стоя рядом с ней, подняв палочку: «Давайте покажем им, с кем они связываются». Бёрк усмехнулся, обвивая рукой шею Ньюта и вонзая кончик своей палочки в шею молодого человека. Гермиона почувствовала, как смех вырывается из ее груди, когда она посылала заклинания и проклятия. Рядом с Геллертом Грин-де-Вальд чувствовала себя знакомой, такой же знакомой, как когда она стояла рядом с Волдемортом. В каком-то смысле было утешительно знать, что она не одна, даже если она была в этом прошлом. Она повернулась, чтобы избежать густой волны заклинаний, прежде чем выплеснуть свое разочарование на мужчин перед ними, кудахтанье смеха постепенно стихало по мере того, как она уставала. Толстая веревка оторвалась от конца ее палочки и обмоталась вокруг шеи главного аврора, из-за чего его палочка упала, когда он схватился за тугой поводок. Гермиона мрачно ухмыльнулась, и в ее голове возник образ Амбридж. Она могла видеть Амбридж в лице этого человека, глаза, которые расширились, когда она позволила своей магии затянуть веревку на его шее. Она могла видеть Амбридж в том, как он опустил губы, и в дерзком убийственном взгляде, который он сузил на ней. Она отдернула руку, швырнув мужчину вперед, когда на кончике ее палочки вспыхнуло пламя, катящееся по веревке с безошибочной точностью. Гнев танцевал в ее груди, ее боль во всем теле только усиливалась от воспоминаний, которые заполнили ее разум о последнем годе ее жизни. Боль, которую она испытала от рук Амбридж. Она так погрузилась в свои мысли, что не услышала двух тихих хлопков призрака позади них. Ее глаза танцевали с пламенем, которое сожгло веревку к внезапно испуганному лицу мужчины. Чья-то рука крепко сжала ее запястье, но ее внимание не уменьшилось. Пока перед ней не появилось лицо, светлые волосы и серебристые глаза затмили ее расплывчатое зрение. Звук ее крови, бегущей в ушах, заполнил окружающую ее тишину. Удары ее сердца грохотали в груди, когда она изо всех сил пыталась дышать ровно. Сердце Пандоры грохотало в груди, когда она смотрела в пустые темные глаза дочери: «Дорогая, посмотри на меня. Сосредоточьтесь на мне». Гермиона моргнула, наконец, взяв себя в руки. Шипящая веревка исчезла, звук чьего-то задыхающегося тела эхом разнесся по переулку. Пандора крепче сжала руку дочери, притягивая девушку к себе: «Все в порядке». Она огляделась: «Пошли». Все кивнули, положив руку ей на руку прямо перед тем, как она тут же аппарировала. . Мягкая трава не обеспечила мягкого приземления, так как Гермиона отпрянула от матери, как только они появились на поляне, окруженной деревьями. Она ударилась о колени, так как ее грудь оставалась сжатой, заставляя ее делать маленькие глотки дыхания вместо того, чтобы глотать вздохи. Ее голова пульсировала, боль слегка пронзила ее глаза, когда она изо всех сил пыталась успокоить ярость, которая наполняла ее вены. Она чувствовала эту ослепляющую ярость, когда выпускала Адское пламя, оба раза. Она плотно закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на земле под своим телом. Ее пальцы впились в прохладную влажную траву под ладонями, отчаянно нуждаясь в чем-то, что удержало бы ее на земле, чтобы не позволить ярости завладеть ею. Рука на ее спине, потирая успокаивающие круги, помогла ей заземлиться, сосредоточить ее мысли на успокаивающем прикосновении. Спокойное тепло разлилось по ее груди, ослабив хватку демона, пытающегося разорвать ее изнутри. Она медленно открыла глаза и обнаружила, что смотрит в очень встревоженные серебряные глаза своей матери. Она покачала головой, пытаясь выдавить из себя ком в горле: «Я в порядке». Сердце Пандоры сильно сжалось, когда она увидела, сколько боли застилало глаза ее дочери, сколько она пыталась скрыть от мира. Она ненавидела, больше, чем когда-либо, что ее не было рядом, чтобы поднять девочку перед ней. Видеть Гермиону такой замкнутой, скрывающей от всех свои чувства, было больнее всего. Гермиона не доверяла ей, не хотела доверять ей. Она проигнорировала собственную боль и сосредоточилась на дочери: «Нет, ты не такая». Гермиона покачала головой, отстраняясь от светловолосой матери и вставая. — Не важно.- Она повернулась к Ньюту: «Мы должны сделать это сейчас. Мы не можем больше ждать. Теперь мы все будем в розыске, и никто не будет останавливаться, чтобы задавать вопросы». Геллерт стоял рядом с ней, нежно положив руку ей на плечо: «Она права. Мы должны вызвать Дамблдора на дуэль со мной. Лета нахмурилась: «До меня дошли слухи, что ты направляешься в Париж». Геллерт кивнул: «Я преследовал Криденса Бэрбоуна, по крайней мере, у меня была такая информация о нем». Гермиона нахмурилась. — Это имя звучит знакомо. Разве он не племянник Дамблдора? Геллерт кивнул: «Да. Аберфорт лицемер во многих отношениях». Увидев приподнятую бровь Гермионы, он покачал головой: — Не заводи меня. Гермиона приняла его ответ: «Мы могли бы привлечь сюда Дамблдора. Там был огромный митинг во главе с Геллертом. Криденс был там. Пандора кивнула, но Марлен заговорила первой: — Это был единственный способ узнать, кто он на самом деле. Если этого не произойдет, он никогда не узнает». Гермиона кивнула, мысленно перебирая возможные исходы. Наконец она кивнула: «Мы должны идти. Мы с Геллертом сделаем то же, что и он, и встретимся с Криденсом на крышах Парижа. Остальные приготовьте все, чтобы отправить нас обратно. Как только митинг состоится, нам нужно будет исчезнуть навсегда. Лета останется с Пандорой у волшебного бассейна, Марлин и Берк примут участие в митинге в качестве соратников Геллерта. Пандора встретилась взглядом с дочерью, зная, почему Гермиона хотела удержать Лету подальше от митинга. — Я не позволю тебе вмешиваться в это. Гермиона посмотрела на мать. — Это даже не половина того, во что я была вовлечена. Прости, но ты не имеешь права голоса. Мы должны сделать это, и прямо сейчас мы с Геллертом больше всего разыскиваемы. Марлин здесь не имя, как и ты. Леты там быть не может, и ты знаешь почему. Ходят слухи, что Берк причастен к темным искусствам, так что мы продолжим убеждать людей в этом. Его исчезновение не будет расследовано, в этом Боргин позаботился. Мы с Геллертом сделаем то, что было сделано изначально, с некоторыми изменениями». Она взглянула на Геллерта, прежде чем вернуться к Пандоре: «У всех нас есть работа. Давайте сделаем это, чтобы мы могли вернуться домой. Я скучаю по своей семье». Она развернулась на каблуках и ушла от группы. Геллерт быстро догнал Гермиону: «Не слишком ли резко?» Гермиона покачала головой, снова вспыхивая гневом. — Мне не нужно объясняться ни с кем из вас. Геллерт нахмурился: «Я не говорю, что ты это делаешь». Он нежно взял ее за руку, остановился и повернулся к ней лицом: «Я не прошу тебя, но я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю. Я понимаю гнев, я уже говорил тебе об этом. Гермиона тяжело вздохнула: — Прости.- Она покачала головой: «Этот человек мне кого-то напомнил». Геллерт нахмурился: «Не просто кто-то». Она вздохнула, глядя на травянистое поле: «Она буквально мучила меня весь прошлый год». Дрожь сотрясла ее тело, когда воспоминание о боли пронзило её тело. «Я никогда раньше не была под Круцио. Это было не то, чего я ожидала». Гнев Геллерта быстро нарастал: «Ты только что закончила пятый год обучения, кто мог так поступить с ребенком?» Усмехнулась Гермиона. — Долорес Амбридж. Геллерт поднял бровь. «Человек, которого ты чуть не убила…» он поморщился, «Его фамилия Амбридж». Сдвинув брови к линии роста волос, Гермиона фыркнула: — Неудивительно, что он напомнил мне ее. Геллерт кивнул: «Родственник. В любом случае, с этим покончено». Гермиона кивнула, увидев, что остальные быстро приближаются к ним. Пандора нахмурилась, глядя, как ее дочь и Геллерт тихо разговаривают вдали от группы. Она не могла не ревновать. Она знала, что не должна, но она была матерью девочки. она должна защищать ее, быть той, кому Гермиона доверилась. Однако она также была рада, что у Гермионы по крайней мере был кто-то, кому она могла довериться. Это все еще было больно, но она сделает все, что нужно ее дочери. Подойдя к Гермионе и Грин-де-Вальду, она уловила мягкие слова Грин-де-Вальда и быструю реакцию Гермионы. Она нахмурилась, увидев усталую Гермиону. — Нам нужно немного отдохнуть. Уже почти ночь. Геллерт кивнул: «Мы можем отследить Бэрбоуна утром». Гермиона кивнула, ее тело сопротивлялось даже малейшему намеку на движение. — Мы с Геллертом поставим обереги. Остальные разобьют лагерь.- Она отошла от всех, нуждаясь в пространстве. Она не могла понять, почему вдруг почувствовала себя закрытой, когда все были вокруг нее. Через час обереги вокруг их лагеря были подняты, и ревел огонь, освещая небольшую территорию вокруг него. Тело Гермионы болело еще сильнее, чем раньше, когда она стояла, прислонившись к дереву. Усталость быстро пыталась взять верх, но она знала, что пока не сможет заснуть. Она не могла оторвать глаз от Пандоры и Леты. Мать, которую она всегда хотела. Бабушка, о которой она даже не знала. В течение последнего года вся ее жизнь изменилась. Переход от отсутствия матери к двум. Выяснив, что МакГонагалл — ее бабушка, и что Лета Лестрейндж — тоже ее бабушка. Хотя мысль о родстве с Родольфусом немного смущала. Она действительно не могла много говорить, учитывая, что она настоящая дочь Алекто Кэрроу. В любом случае у нее теперь было больше семьи, чем она знала, что делать. Это немного дезориентировало, если она слишком много думала об этом. — Пенни за твои мысли? Гермиона не могла сдержать легкое подергивание уголков губ. — Иногда они стоят больше, чем это. Пандора улыбнулась, прислонившись к тому же дереву, что и ее дочь: «Что у тебя на уме, дорогая?» Гермионе потребовалось некоторое время, чтобы изучить свою мать, забота женщины была написана на всем ее лице, тревога плясала в ее глазах, прежде чем ответить: «Слишком много. Я не знаю." Она покачала головой: «В одну минуту я боролась с драконом на Турнире Трех Волшебников, а в следующую», — усмехнулась она. «На очереди у меня обе мамы, и две бабушки, о которых я даже не знала. Не говоря уже о трех моих партнершах, одна из которых меня вырастила». Она чувствовала, как эмоции пробиваются сквозь ее тело, когда она переместилась, прислонившись спиной к дереву: «Друзья мои. Мои партнерши. Моя семья. Я скучаю по ним очень сильно." Она опустилась на землю, безмолвно капая слезами: «Я никогда не была вдали от них так долго. Драко… — она быстро вытерла слезы, — он мой брат, мой лучший друг. Я не провела больше нескольких часов, не видя его». Сердце Пандоры разбилось, когда она увидела, что ее дочь так мучается. Она села рядом с ней, боясь прикоснуться к эмоциональной девушке. Бегство Гермионы было возможностью, которую она не хотела принимать, поэтому она сжала руки в кулаки, говоря: — Мы вернемся к ним, Гермиона. Я никогда не теряла надежды. Мне нужно было увидеть тебя, увидеть, как ты растешь, и хотя я знаю, что многое пропустила, я отказываюсь больше скучать. Марлин и я не пропадали ни секунды, не думая о наших семьях. Мы так много говорили об этом, какими были бы ты и Луна. Если бы вы были друзьями». Она почувствовала, как рыдание слегка вырвалось из ее груди. «Ненавижу, что я все пропустила». Слезы лились ручьем, когда она смотрела в карие глаза дочери, очень похожие на глаза Алекто. Гермиона обвила руками тело матери, уткнувшись лицом в грудь, и рыдания сотрясали ее тело. Чувство, как руки Пандоры крепко обнимают ее, притягивая к себе так близко, как только возможно, успокаивало ее душу. Знание того, что ее мать страдает так же сильно, как и она, что ее мать скучала по ней так же сильно, как она скучала, никогда не зная, принесло чувство сопричастности ее душе. Пандора действительно хотела ее, действительно хотела быть там. Воспитать ее, научить. Любить ее. Это имело для нее все значение. Она потеряла счет тому, как долго они сидели там, прижавшись друг к другу. Ее мать, держащая ее, была лучшим чувством в мире, уступающим только ее партнершам. Она жаждала этого момента, жаждала быть на руках у своей матери, знать, что она хочет и любит ее. Усталость быстро охватила ее теперь, когда она перестала плакать, теперь, когда ее сердце освободилось от тисков, которые так долго сжимали ее. Она думала, что у нее будет больше времени с друзьями и семьей. Она даже не могла вспомнить, говорила ли она своей матери и друзьям, что любит их. Что усилило ее эмоции. Наконец, она подняла глаза после того, как мать поцеловала ее в голову, не желая упускать шанс, на тот случай, если был только этот момент, чтобы сказать: «Я люблю тебя, мама». Сбившееся дыхание Пандоры казалось громким в окружавшей их тишине ночи. Широкая любящая улыбка расплылась на ее лице, когда она поцеловала Гермиону в лоб. — Я тоже люблю тебя, дорогая. Очень." Гермиона усмехнулась, прежде чем прижаться к женщине крепче, желая еще немного понежиться в утешительных объятиях матери.