Окно напротив

Всю зиму и весну мы делали ремонт в квартире, решив выделить комнату Куприяновых Тасе с Юрой, после свадьбы они решили жить у нас. Папа носил с завода краску – разольет по бутылям, распихает по карманам пальто, они у него большие, глубокие, до самого пола достают. Через проходную проходит, вахтер его сверху до пояса ощупает, а ниже не догадается досмотреть, и выпускает. Конечно, нехорошо воровать, но что делать, если денег ни на что не хватает, на заводе третий месяц зарплату не платили? Мы перебивались с картошки на макароны, мясо я видела только в магазине по коммерческой цене. Колбасу, что Тася приносила в пайках, мы продавали соседям – хоть какая-то копейка в доме. Приду из школы, вскипячу воду, брошу туда пригоршню вермишели, наковыряешь из банки чайную ложку маргарина «Рама» – вот тебе и наваристый супчик. А мама думает: на чем бы еще сэкономить? Мне эта экономия поперек горла, каждый день из-за нее с мамой ругалась. Прошу деньги на кино, мама сразу за голову и сердце хватается, сразу начинает причитать: «Да где ж я столько денег возьму, каждый день на кино давать? Ну, на, рви мать на части, убивай! Только о себе думаешь, эгоистка!» На 8 марта мальчишки в классе устроили вечер – с них подарки и организация праздника, со всех вместе энная сумма на общий стол. Все одноклассники пошли, даже Таньку родители освободили от бабки, а я осталась дома – мама сразу отказалась сбрасываться, сказав, что не будет на ерунду тратиться. Вначале я огорчилась, а потом узнала, что Димка тоже не ходил, у него в этот день были показательные соревнования, и успокоилась. Когда ремонт в Тасиной комнате сделали, купили трехстворчатый шкаф с зеркалами, мама важно пояснила: - В старину за невестой давали сундук с приданным и перину, а жених должен купить кровать. Тася, увидев перину, такой шум подняла, на улице слышно было: - Я не в деревне, на перинах спать. Убери немедленно, или лично отволоку ее на мусорку. Мама запричитала, что не может угодить дочери, которая ее истерзала своими капризами, но перину все же убрала, постелив ее на свою кровать (она и папа уже давно спали врозь на разных кроватях, сурово высказывая, что в ее возрасте в одной кровати с мужем спать стыдно). Юра купил двуспальную кровать, поставил сразу на место, Тася убрала ее на свой вкус, сверху покрывала положила новые подушки. Юра работал на двух работах, после основной работы на заводе, где не платили деньги, шел на калым. В чем состоял «калым» не знаю, но все свободное время проводил на нем, пытаясь заработать «лишнюю копейку» - на его родителей рассчитывать не приходилось, они участия в свадебных хлопотах не принимали. Мама, видя, что Юра хочет сделать «по-хорошему», стала к нему милостивей, встречала дружелюбнее, чем раньше, тайные мысли в слух не высказывала, не настраивала папу против будущего зятя. При встречах со мной, Юра обязательно спрашивал: - Как дела на любовном фронте? Жениха нашла? - Нужен он был, - фыркала я небрежно, делая независимое лицо. - Смотри, так в девках останешься. За два месяца до свадьбы купили Тасе туфли и платье, Юре костюм, мама лично с ним ездила на рынок выбирать. Платье было очень красивое: все такое в кружевах, и на юбке вышитые серебряной ниткой веточки и цветы. …Свадьба приближалась, и вдруг приходит Юра, мелко дрожит, его всего трясет, чуть ни плачет. Стали выяснять, что случилось, он и рассказал, что брат продал его свадебный костюм за две бутылки водки. Юра бросился к столу, куда складывал все заработанные деньги, а в ящике ни копейки – все подчистили. - Я брата чуть ни убил! Мать с отцом оттащили, а сами бухие, значит, на троих соображали. Зачем все-то забирать, уж взяли бы одно что-то - или костюм, или деньги, а так все сразу… Таська в слезы: скоро свадьба, ни денег, ни костюма… - Что ж теперь делать, - вздохнула сокрушенно мама, - вон в шкафу висит отцов костюм, он его все равно не носит. Тася, как услышала про папин костюм, плакать перестала, руки в бока уперла, обернулась на маму с ненавистью: - Чтооо!? Я в платье, а он в старом отцовском костюме?! - Так где же новый брать? – испугалась мама. – Или мне на свои деньги еще и зятю костюм покупать? – Наконец рассердилась: - Устроили вы эту свадьбу ни к добру! Расписались бы по-тихому, знать бы никто не знал, и хватит на этом! - Щаассс! – Тасю перекосило всю, - Я свадьбу хочу настоящую, с цветами, с машиной и рестораном! – Побежала реветь в свою комнату, у нее это вошло в привычку, чуть что, сразу в слезы, ногами сучит, вопит, злится. Мама объясняет это нервной обстановкой перед свадьбой, так у всех невест бывает. На кухне папа совещался с Юрой где брать деньги, курили так, что вокруг сизо было. Папа сказал: - У нас в цехе колбы делают, я одного мужика знаю, он за них хорошо платит. Ты в обед две вынесешь, я две, после работы еще по две, за неделю, глядишь, и отобьем твои деньги. - А если попадемся? Я в тюрьму не хочу, с меня родственничков достаточно. - Попытался возразить Юра, но прислушался к Тасиным воплям, махнул рукой – согласен. А куда ему деваться, если любимая девушка не хочет выходить за него замуж без костюма… Теперь все свои сбережения Юра хранил у нас дома, не доверяя родителям, которые сами не прочь поживиться из накоплений сына. Юра сказал, что на свадьбу никого из родни приглашать не хочет. Мама хоть и говорила, что так не хорошо поступать с родителями, но при Тасе и Юре помалкивала, поддакивая каждому их слову. …До свадьбы оставалась неделя, на кухне стояли ящики со спиртным, овощами, в холодильнике морозилось мясо… И вот идет Тася вечером с работы после 12-тичасовой смены, навстречу ей бросается будущая свекровь и начинает ее бить, орать, что из-за Таси Юру посадили в тюрьму. Тасю отбили соседи, она бросилась домой, от страха слова вымолвить не может, только опять ревет и икает. Мы с мамой ничего понять не можем, что с Юрой-то случилось? И где отец, почему его дома нет? Чуть позже приходит папа – на нем лица нет, рука дрожат, на все замки за собой дверь закрыл, маме сказал жалобно: - Юрку на проходной поймали, в милицию забрали. Пропал парень. Оказывается, в обед Юра понес на себе две колбы, когда проходил через проходную, одна из колб выскользнула и с грохотом разбилась у его ног. Тут как на грех, комиссия с проверкой, сразу скопом накинулись на него, но Юра вырвался и убежал. А толку-то? У вахтера остался пропуск Юры, по нему определили, в каком цехе он работает, пришли на рабочее место, и в столе обнаружили еще две колбы. Вызвали милицию, те поехали домой к Юре, сделали обыск, ничего не нашли. Юру поймали, увезли в милицию, завели дело о хищении государственного имущества… Тася дослушала папу, покачалась задумчиво из стороны в сторону, заголосила, заламывая руки: - Юрочка, соколик мой дорогой, да провалился бы этот костюм! Что б ему сгореть! Да как же я без тебя жить буду?! Дома начался сущий ад, Тася ревет, мама глотает корвалол, папа трясется от страха, что сейчас за ним придут арестовывать как главного вора страны, а мне всех жалко и не знаю, как им помочь. Кинулась к Диме, у него друг Андрей следователь, вдруг чем поможет. Дима отнесся к нашей беде так чутко, словно сам через подобное прошел и понимает, какие страдания мы испытываем. На другой день Дима пришел к нам, дома были мы с Тасей. - Говорил я с Андреем, он сказал, что ничего сделать не может, это дело другого района. Даже если бы был его район, он ничего бы сделать не мог, Юра был пойман с поличным, а потом еще и оказал сопротивление, бежал. На Юру повесили другую недостачу, будто бы он один в цехе воровал. Андрей говорит, надо хорошего адвоката нанимать, но хороший адвокат дорого стоит. – Мы с Тасей переглянулись, понимая, что мама не согласится платить за Юру. – Андрей говорит, при хорошем раскладе Юре могут дать пять лет. - Пять лет! – простонала Тася. Она настолько ослабла за эти дни, что уже не могла плакать, только стонала мучительно, отчего у меня сжималось сердце от жалости к ней. Как и ожидалось, мама денег для Юры не дала, еще и отругала, что у него свои мать с отцом есть, пусть они и платят за сына. Тогда Тася пошла, взяла кредит, наняла адвоката и стала ждать результат. На суд идти (не думала, что он состоится так быстро), мне не разрешила мама, так и сказала: - Делать там тебе нечего, ты еще несовершеннолетняя. Тася пошла одна, мы остались ждать. Мама ходила из угла в угол, разговаривая сама с собой, время от времени вскрикивая: - От людей стыдно, вместо свадьбы тюремная камера. Нашла себе жениха – урка! Миша, куда водку девать будем, может продадим? Господи, за что нам такое наказание?! Говорила я Тасе: нечего путаться с этой семейкой, там все в тюрьме побывали, и Юрка не лучше. От осинки не рождаются апельсинки. Я не выдержала несправедливого обвинения, взорвалась: - Что ты Юрку упрекаешь?! А кто его воровать эти колбы надоумил, не хочешь вспомнить!? Мама подскочила ко мне, замахнулась мокрой тряпкой: - Замолчи! Хочешь, чтобы люди слышали? Хочешь отца посадить? – Обернулась на папу, приказала строго: - Миша, ничего при ней не говори! Вырастили дочку, родного отца готова посадить! Мы все теперь молчали, разойдясь по комнатам. Отец курил, глядя в пространство тусклым взглядом, вздыхал тяжело. Я сидела в Тасиной комнате, смотрела на красиво убранную кровать, к которой мне подходить не разрешалось. Почему-то сейчас меня больше всего волновало: что делать с кроватью, если Юру посадят? Наконец пришла Тася, мы дружно вышли к ней в коридор, наблюдали, как она устало сбрасывает с ног пыльные босоножки. Глаза ее опухли, покраснели, но слез не было. Наконец, подняла голову, посмотрела на маму, сказала только ей и никому больше: - Адвокат плохой попался, зря только деньги платила… Пять лет. - А-ах! Позвонил Димка, предложил сходить в кино, мотивируя тем, что у него сегодня свободный день, дома сидеть скучно, даже готов угостить попкорном и лимонадом в буфете. Я, конечно, от кино не отказалась, только вместо того, чтобы смотреть на экран, думала, что творится дома. После кино пошли в парк, Дима купил мороженое, мы сели в тень деревьев, наблюдая за играющими детьми возле фонтана. - Ну, что там? – Спросил Дима, потеряв терпение от моего молчания. Я сразу поняла, о чем именно он спрашивает. Мы давно научились разговаривать друг с другом короткими фразами. - Когда объявили приговор, и Юру стали выводить из зала, он крикнул: «Тася, я люблю тебя, ты только дождись меня»… - А Таська что? – Спросил осторожно. - Сказала, что будет ждать. Мама на нее ругается, говорит, что у нее уйдут лучшие годы, и каким Юра выйдет из тюрьмы, неизвестно. У Димки глаза расширились от возмущения – такой подставы от моей мамы он точно не ожидал. Долго молчал, что-то обдумывая, потом все же спросил: - Люб, а ты бы ждала? - Дурацкий вопрос, конечно ждала бы. - Ответила уверенно. - Я же его люблю! - Кого, - еще больше опешил Дима, - Юрку?! - Причем здесь Юрка!? Ждала бы кого любила. А ты бы стал ждать? - Я бы не послал свою невесту воровать какие-то колбы. - А сам ради нее пошел бы воровать? – Мне было интересно знать, на что способен мужчина ради любимой девушки. Димка презрительно скривился, цыкнул слюной через зубы: - А что ж она меня так любит, что воровать заставляет? Я опешила: это камень в Тасин огород? Скомкала бумажку из-под мороженого, забросила в урну, что стояла недалеко от скамейки. - Таська что, посылала Юрку воровать? Она ему ничего не говорила. - Вот именно! Знала, на что он пошел, и молчала! Не остановила! – Выпалил Дима горячо, словно его за живое задели. – Она знала, что он ворует колбы и молчала только потому, что хотела свадьбу «не хуже, чем у других». Твоя Таська дура меркантильная! Своими руками любимого подставила, и мне ее совсем не жалко. И его не жалко, потому что надо головой думать, а не находиться под каблуком у бабы. - «Бабы»?! Да что ты понимаешь!? Я вскочила, готовая его ударить от злости. Знал бы он всю правду, как она есть, кто именно подбил Юру на воровство. Буквально вчера я орала эти же слова Тасе, за что получила мокрой тряпкой по спине. «Видишь, как получилось, ты честная и порядочная, а Юрка вор», - кричала я Тасе в лицо. Мама вытолкала меня из комнаты, закрыла дверь на ключ, принялась уговаривать Тасю: «Зачем он тебе? А может, даже лучше, что его посадили, наконец-то отвяжется от тебя. У тебя лучшие годы, а он придет и не посмотрит в твою сторону». Я отчаянно колотила в дверь, кричала: «Таська, не слушай ее! Он пошел на кражу ради любви к тебе!» Папа настолько устал от криков в доме, что не находил сил остановить наши истерики. С каждым днем все больше вина давила ему на плечи, он сутулился, словно нес тяжелый мешок, сидел, согнувшись, курил, смотрел невидящим взглядом. Как-то раз сказал маме: «Пойду в милицию, признаюсь, что это я Юрку подбил на воровство». Мама испугалась: «Ему не поможешь и себя погубишь. Суд уже был, его осудили. А встрянешь, новая статья – групповое хищение, срок прибавят»… С Димой поругалась, а дома тоска, хоть вешайся – мама гудит все о своем, папа молчит, Тася затыкает уши, чтобы не слышать маму, потому что своим нытьем она достала уже всех! На другой день поехала к Диме, обещая себе больше с ним не ругаться. Но дома была только тетя Клава, встретившая меня с радостью, и в то же время грустно, предупредив: - Димки нет, уехал на работу, потом собирался заглянуть в ДМД, у него сегодня дежурство до пяти часов. Давай посидим вдвоем, чаю попьем, поговорим за жизнь. - Теть Клав, только, пожалуйста, давайте не будет затрагивать тему Юра-Тася. Я уже слышать об этом не могу! Тетя Клава меня поняла, начала рассказывать о себе: уволилась с прежнего места работы, теперь работает в областной больнице, которая находится в нескольких остановках от дома: «В хорошую погоду можно просто прогуляться, заодно в магазины заглянуть». Рассказывала о молодых медсестрах, которые брезгуют больными, раздраженно кричат на стариков, которые не всегда и не сразу понимают, что от них хотят и не так расторопны, как хотелось бы. - Медсестра должна быть вежливой, умеющей всегда свои эмоции держать при себе. – При этом смотрела с улыбкой на меня, словно хотела в чем-то предупредить. – Остался год, окончишь школу и надо решать, куда идти, чем заниматься. Ты надумала уже что? - Не знаю… Мама говорит, на завод идти, но там денег не платят. Может, оператором котельной стать, как Таська?... Уехала от тети Клавы с надеждой и верой в лучшую жизнь. Мама только дверь открыла, сразу сказала, что приходил Дима, сказал, что зайдет завтра утром, чтобы я его ждала и никуда не уходила. …Дима пришел, словно не ругались, деловито прошелся по квартире, оценивая ремонт, а на пороге своей комнаты остановился нерешительно. Оглядел стены и потолок, выложенный модной плиткой, с новой люстрой, подвел итог: - Ничего не осталось от детства, даже грустно. ИМ, значит, отдали комнату? Правильно, комната большая, светлая… Идем на пляж? Что дома киснуть. Круглый за Танькой пошел, внизу ребята ждут. На пляж, так на пляж, куда угодно, только подальше отсюда. У меня был замечательный купальник – зеленый с разводами, в нем у меня ноги длинные и стройные, это даже Таська признавала. Натянула сарафан, на голову повязала косынку, прихватила сумку с покрывалом, на чем загорать, налила в бутылку воду. Во дворе стояли двое ребят, я их раньше видела, когда приходила на соревнования к Диме, они меня тоже помнили, считали, что я Димина подруга, и относились соответственно – вежливо, но как девушкой не интересовались, никто не хотел меня у него отбить, и это задевало по самолюбию. - Зайди за Миленой, - предложил Дима, - может, она тоже пойдет. Я пошла, испытывая легкую досаду: там, где появлялась Милена, другим девушкам места не находилось, все внимание парней приковывалось только к ней. А мне хотелось, чтобы сегодня парни подняли мою самооценку и вселили надежду, что у меня не так уж всё и плохо, как кажется со стороны. Милена стояла передо мной в махровом халате, перетянутая в талии поясом. На груди блестел золотой кулончик с прозрачным сверкающим камушком. Я бы в таком виде перед гостями ходила, а она в будний день по квартире гуляет. - На пляж пойдешь? – Спросила ее без всяких приветствий. Она оглянулась в сторону комнат, пригласила пройти в прихожую (в комнаты Милена не любила пускать, предупреждая: «только что вымыла полы, они еще не просохли»). Ее послушать, получается, она с тряпкой в руках с утра до вечера ходит. Мне ее легче представить лежащей на диване с модным журналом, чем со шваброй в руках. На наши голоса из комнаты вышла Елена Антоновна, увидела меня, нахмурилась, спросила у дочери: - В чем дело? - Мамочка, - Милена изобразила на лице подобие улыбки, - Любаша приглашает на пляж, можно мне сходить? - Кто еще будет помимо Любы? – спросила мать еще строже, и мне стало как-то не по себе от такого контроля, который даже моя мама не устраивала. Но больше всего меня удивила Милена, вот уж не думала, что она так перед родителями стелется. - Я, Дима Куприянов, ре… - начала перечислять с кем пойдем на пляж, и увидела, как у Милены расширились глаза от напряжения. Я сразу догадалась, что про ребят лучше молчать и торопливо поправилась: - Решетникова Таня. Милена облегченно выдохнула, обернулась к матери: - У Любы с Димой настоящая дружба, они никогда не расстаются.. - Да? – почему-то удивилась Елена Антоновна, окидывая меня подозрительным взглядом, словно не понимая, как это со мной может дружить парень. - Хорошо, - сказала дочери, - можешь идти, но к ужину не опаздывай, иначе останешься голодной. Милена метнулась в комнату, вернулась через минуту, я подумала: «Вот что значит, дочь военного», наверное, спичка не успела догореть, а она уже переоделась в легкий сарафан, на голове соломенная шляпа с розами, которая подходила к ее красивому личику. - До свидания, - крикнула я, прежде, чем Милена успела вытолкнуть в подъезд. Мы со смехом побежали вниз, создавая грохот, эхом  поднимающийся по всем этажам. Выскочили на улицу, сразу свернули в арку, где нас ждали ребята. Парни, как увидели Милену, сразу притихли, смотрели на нее заискивающе. Она скользнула по ним равнодушным взглядом, только Диме сказала: - Привет. - А других предупредила: - Мальчики, держите со мной дистанцию, я на пляж иду расслабиться и отдохнуть. Чего ждем? – Подхватила меня под руку, и мы пошли впереди, а парни сзади. – Если бы ты знала, как я устала от родительского контроля, - сказала без всякого повышенного притворства. – Как мне хочется стать свободной! Однажды мать с отцом уехали на неделю в отпуск, я осталась с бабкой. Но с ней справиться легко – несколько капель снотворного в чай, и можно гулять всю ночь. Вот когда я оторвалась по полной! – Милена весело рассмеялась. – Бабке главное, чтобы утром я была в постельке, когда придет будить. Мечтаю: выйду замуж за старичка, лауреата Нобелевской премии, перееду в двухэтажный пентхаус, куплю кабриолет и буду путешествовать по странам, и первым делом махну в Париж! – Она расхохоталась. – Ты бы хотела ехать в кабриолете, чтобы ветер в лицо, волосы развивались, шарф из шелка трепещет на шее… - Шарф на шее опасно, Айседора Дункан так погибла, - напомнила я. - Ой, я не могу на тебя! Люба, ты такая приземленная, в тебе нет никакого полета, - упрекнула мягко. Продолжила планировать: - Лет через пять муж умрет, я вступлю в права наследования, стану богатой и независимой. Найду любовника, сделаю из него своего раба, чтобы в зубах тапочки приносил. – Она так развеселилась, что подпрыгивала на месте. – Люб, ты хочешь замуж за богатого? - Хочу, только чтобы я его любила, и он меня, преданно и нежно. Милена взглянула на меня, неопределенно усмехнулась: - Запомни, мужчина не умеет любить «преданно и нежно». Ему от тебя нужно только одно, взять власть и сделать тебя собственной вещью. Люба, поверь, ни один мужчина не достоин того, чтобы его любила женщина, я это по собственному опыту знаю. - Интересно, - озадачилась ее словами, - а как ложиться с мужчиной в постель, если его не любишь? – Оглянулась на парней, что шли за нами, «выбрала» одного из них, представив его рядом с собой: - Мне даже целоваться с ним было бы неприятно. «Поцелуй без любви только обмен слюнями», - процитировала строчки из книги. - В постель можно не только с мужчиной, - усмехнулась Милена неопределенно. – Ты целовалась когда-нибудь с женщиной? Не с мамой или сестрой в щеку, а с подругой, по-настоящему? - Я?! Нет! – засмеялась смущенно. – Я и целоваться-то не умею. А ты? – смотрела на нее во все глаза. - Было, по пьяни, - ответила неохотно. – А ты могла бы в меня влюбиться? – Спросила осторожно, как мне показалось, затаившись. - Если бы была парнем? Запросто, ты такая вся… «манкая», - вспомнила слово, недавно вычитанное в статье о психологии мужских вкусов. - В тебе есть что-то такое, что влечет и мужчин и женщин. - Тебя тоже? – Вроде бы как обрадовалась и удивилась Милена. Обняла меня за талию, поцеловала в открытое плечо, обернулась хитро на парней, сказала со смехом: - Представляешь, как они тебе сейчас завидуют? Хочешь, научу целоваться по-настоящему? Ответить я не успела, к нам присоединилась Танька, буркнула недовольно «привет» и отвернулась, словно не желая с ними разговаривать. Милена притормозила, делая вид, что вытряхивает из босоножка камешек, Танька шепнула сердито: - Что ты ее поволокла с собой? - Дима сказал зайти, пригласить, - начала оправдываться. - Слушай его больше, - оборвала Танька. – Соврать не могла? Сказала бы, что заходила, а ее дома нет. Теперь не расслабиться, не отдохнуть нормально, следи, чтобы парни к ней не перебежали… На пляже расположились недалеко от воды, только потом, поняв, что это было не совсем удобно – кто бы ни шел, обязательно либо песком обсыпят, либо водой, выходя из речки, обрызгают. Расстелили покрывало, сбросили платье, мы с Танькой немного стеснялись парней, старались стать к ним спиной. Мельком увидела, как Димка осторожно меня рассматривает, «пожевал» губами, самодовольно усмехнувшись. Милена никого не стеснялась, словно каждый день раздевалась перед парнями до купальника. Наоборот, проделала это так изящно, так виртуозно, что все окружающие уперлись в нее взглядом. Изгибаясь, качнув бедрами, взмахнув руками, скинула с себя сарафан, и половина пляжа изумленно замерло, у наших парней челюсти попадали в песок, а у нас с Танькой перехватило дыхание – купальник на Милене был из кружева телесного цвета, и только в самых сокровенных частях отливал радужными нашлепками с пятикопеечную монету советского периода. Если б Милена пришла просто голая, думаю, эффект был одинаковым. - Милена, ну ты… - выдохнула я, сраженная ее смелостью. Наши мальчики дружно прыгнули в воду, подняв брызги, Милена легла в живописной позе на свое персональное покрывало, не обращая внимания на Таньку, ревниво сопевшую рядом с ней. - Мальчики, - окликнула Милена, - кто из вас успокоился и может помочь, намажьте мне кремом спину. – Достала из сумочки крем и солнечные очки, ждала, кто первый осмелится выйти из воды. В этом «успокоился», она вложила настолько откровенный намек, что мы с Танькой понимающе хихикнули, коварно уставившись в сторону ребят. Круглый первый осмелился выйти, но едва взглянул в сторону Милены, со стоном повалился в песок, уткнувшись лицом в сомкнутые руки. Милена, придавая голосу особую бархатистость, нежно пропела: - Толик, это нормально в твоем возрасте, здесь нечего стесняться. - Не удержалась и расхохоталась, запрокидывая голову назад, касаясь волосами песка. – Мальчики, как вы меня сейчас забавляете! – Посмотрела на меня, сморщила нос: - И ты говоришь, что готова любить мужчину? Где он? Кругом одни спермосбросы! Димка, видимо, понял упрек, решительно вышел из воды, выдернул из ее руки тюбик с кремом, приказал: - Ложись, давай. – Выдавил крем на ладонь, медленно повел по спине, нарочно задевая застежку купальника. – Мешает, - сказал ей, одним движением расстегнув застежку лифчика, и он резко сжался, исчезая под Миленой. Она вскрикнула, прижав руки, прикрывая грудки. - Димочка, какой ты смелый! – Засмеялась удивленно. – Вот уж не ожидала от тебя подобного… ММММ. Какие у тебя нежные руки, плечи погуще намажь, и пониже опустись… Димка усмехнулся, смело положил ладонь на ее ягодицы и… сжал… Если бы Димка посмел проделать подобное со мной, вот точно, ему бы не поздоровалось. Я б его так звезданула в лоб, что мало не показалось бы. Гордая Милена, которая презирает всех мужчин, считая их «спермосбросами», так и должна была бы поступить, но она только рассмеялась, подняв ножкой фонтан из песка: - Димочка, тебе так не терпится? Смотреть на все это у меня не было сил, я поднялась: - Тань, пойдем искупаемся? Милена проявила ко мне настоящую заботу, на миг забыв, что Дима натирает ей спину, серьезно посоветовала: - Я бы на твоем месте не стала рисковать. Неизвестно, какая здесь вода, подцепишь гепатит «Бэ», и будешь лечиться полжизни. Я плавала только по-собачьи (море в прошлом году не помогло в учении), не отходя далеко от берега. Танька вообще боялась воды – она в детстве несколько раз тонула, и потому в воду заходила только по колено, брызгала на себя водичкой и возвращалась на бережок. Поэтому мы с ней сели в воду по пояс, желая обсудить поведение Милены, как со всего маха на нас прыгнул Круглый, схватил Таньку за талию, пытаясь завалить ее на спину. Она завизжала от страха, он хохотал, как придурок, а я бросилась от них в сторону, чтобы не досталось заодно и мне. Наступила на какую-то жижу, просочившуюся между пальцев, взвизгнула от брезгливости, поскользнулась, и упала. Перед глазами мелькнули колышущиеся водоросли, я увидела зеленый ил, какие-то мохнатые кучки, и поняла, что тону… Меня рывком выхватили из воды, поставили на ноги, я, нахлебавшись воды, кашляла, убирая с лица волосы с тиной вперемешку. Дима, заботливо стуча мне по спине, чтобы было легче откашлять воду, пытался успокоить: - Люб, здесь неглубоко совсем, что ты так испугалась? – Притянул к себе, гладил по голове. – Ложись на воду, не бойся, я тебя держу. Я доверилась, зная, что Дима меня никогда не подставит. Легла на воду, он, держа за кончики пальцев, подбадривал: - Я знал, что у тебя получится, ты самая способная ученица! Я верю в тебя! – Поставил меня на ноги, вдруг посмотрел как тогда, зимой, при переезде на новую квартиру, сказав: - Почему ты не Милена? Я вернулась на берег, легла на покрывало устало, прислушиваясь к визгам Таньки, которая бегала от Круглова по всему берегу, а парни устроили прыжки на тарзанке в воду. Милена, не желая купаться в «болоте», лениво подставляя солнцу бока, неожиданно сказала: - Нашла в кого влюбляться! – Я даже не сразу поняла, что она обращается ко мне, настолько лицо ее было равнодушным. – Не трать на него свое время, он такой же, как и все остальные. - Не правда, Димка другой! Он ни на кого не похож… - Любаа!- перебила Милена с досадой. – У меня мужчин было больше твоего, я в них разбираюсь лучше. Поверь, самый «честный и не похожий на других» не откажется от секса без обязательств. Впрочем, между ними небольшая разница все же есть, кто-то добрее-злее, сильнее-слабее, но ни один из них не прочувствует до конца женщину… Димка такое же животное, в биологии это подробно описано, у него на первом месте инстинкт размножения. Он понятен и не интересен, обыкновенный при-ми-тив. - Я думала, вы с ним друзья, - удивилась ее откровению. - Таких друзей, как Дима, у меня сотня наберется, - усмехнулась лениво. Сняла очки, взглянула снисходительно: - Запомни: мужчину надо использовать в своих интересах, выжимать из них все, что можно, а, когда не сможет больше ничего дать, оставлять без сожаления и переключаться на другого. – Провела пальцем по моему позвоночнику, подцепила резинку от плавок. – Будешь меня слушаться, смогу многому научить, если захочешь, даже искусству любви. – Отпустила резинку, и та звонко шлепнула меня по телу. - Ой, больно! – вскрикнула я, почесав место щелчка. – А я все равно Димке верю, он меня никогда не предаст. Для меня он так и останется единственным, не похожим на других. Милена посмотрела на меня внимательно, усмехнулась, так ничего не ответив, потом легла на спину, подставив лицо солнцу.