Окно напротив

Мы, когда возвращались с речки, Милена ухватила меня за локоть, притормаживая, чтобы остальные удалились, сказала: - Приходи завтра ко мне в одиннадцать утра. Родаки уедут на дачу, я одна, никто не помешает… - Зачем? - Я настолько был удивлен ее приглашению, что не сразу сообразил спросить, - Кто, в чем нам может помешать? Милена поправила на голове шляпку. - А самому догадаться слабо? Обязательно разжевывать надо? – Но все же на вопрос ответила: - Что-то бумбокс тянет, посмотришь. - Да я в них как-то не очень разбираюсь. - Господи, - застонала Милена, - что ж ты такой зануда? Что ж тебе все объяснять надо? Не хочешь приходить, так и скажи, я Круглова приглашу, он для ремонта бумбокса уже созрел. - Что ты сразу психуешь! Надо, значит приду. А Круглый еще хуже моего в бумбоксах соображает. Про себя добавил: мне соперник не нужен, Круглый друг детства, я с ним ругаться не собираюсь из-за девчонки, и тем более не хочу терять звание Принца. Весь вечер размышлял: что это Милена так резко изменила ко мне отношение? Вспомнил, как мазал ей спину кремом, усмехнулся про себя: а может, ей понравилась моя смелость? Другие парни близко к ней боялись подойти, а я весь такой дерзкий, вызывающий, как я ее за попку! И она не была против… Вот если бы я Любку так ухватил, она бы мне точно в глаз заехала! На следующий день постарался быстрее разделаться с работой. Благо, что в этот день корреспонденции было не много. Поехал к Милене, молясь, чтобы не встретить никого из соседей, начнут расспрашивать, как родители, да зачем пришел. Что-то выдумывать мне не хотелось. Я вообще не люблю врать – человек мне верит, а я его, как подлец, подставляю. Милена открыла дверь сразу, торопливо запустила в дом: - Не дай Бог соседи увидят, доложат родителям, они меня убьют. Я разулся, прошел в указанную комнату, сразу увидев на столе бумбокс. Включил его, послушал звук, кассеты погонял туда-сюда и ничего не понял – звук был чистый, не тянучий, ровный. Для приличия пощелкал кнопками и, наконец, спросил: - Ну и где он тянет? Нормально играет. - Да? – удивилась Милена. – А я думала, тянет. – Начала подпевать и пританцовывать под музыку, не сводя с меня глаз. Я наблюдал за ее импровизированным танцем с легкой улыбкой – она двигалась настолько пластично, была такой гибкой, тонкой, что хотелось обнять тесно и поцеловать в разомкнутые губы. Милена то приближалась, закидывая руки мне на плечи, то отдалялась в танце, тянула за собой. - Танцуй со мной, - выкрикнула весело, кружась вокруг, задевая плечом, бедром, вроде бы в шутку, толкаясь. – Ты такой весь напряженный. Хочешь выпить? У отца есть хорошее вино… - А если он заметит, что оно отпито? - Мы немного, только чтобы снять напряжение… Вино было терпким, густым, пахло косточкой абрикоса. Милена отставила бокал в сторону, положила мне на плечи ладони, слизнув с губ остатки вина, тихо попросила: - Поцелуй меня. Второго приглашения не потребовалось, танцуя по музыку, принялись целоваться, медленно приближаясь к кровати. И, когда уже опустились на нее, Милена вдруг отстранилась, спросила: - Вчера на пляже я наблюдала за тобой, - что-то в голосе заставило насторожиться, мне показалось, что сейчас выставит меня за дверь, и все закончится, не успев начаться. – Ты влюблен в Любу? - Я?! В Любку? С чего ты это взяла? – спросил заносчиво. - Когда ты учил ее плавать, мне показалось… - Тебе просто показалось. Я учил ее плавать и не больше. – Я как можно достовернее постарался усыпить ревность Милены. – Люба для меня как сестра, не более. Ее вечно приходится защищать, чтобы не вляпалась в очередную историю. - И часто она «вляпывается»? – живо заинтересовалась Милена, непонятно чему обрадовавшись. - Не часто, но бывает. То козлы какие на улице пристанут, то в школе пытаются задеть. Для всех мы парень с девушкой, на нее боятся наезжать по-крупному, знают, что им придется иметь дело со мной. - Получается, ты опекаешь Любу по-братски, не используя в своих интересах, не требуя ничего взамен? – Кажется, Милену изумило именно это, смотрела на меня недоверчиво. – Интересные у вас отношения. – Она прилегла на подушку, не заботясь, что полы шелкового халатика разъехались в стороны, открывая загорелые ноги до самых трусиков, вид которых возбуждал сильнее, чем вчерашний купальник. Я взгляд не мог оторвать от них, как бы ни старался не смотреть, глаза сами возвращались к белому клочку шелка. – Получается, ты ее выделяешь из окружающих девчонок только потому, что испытываешь родственные чувства? А меня в каком качестве выделяешь? - Люба часть моей жизни, мы с ней вместе росли шестнадцать лет, она родом из детства. Ты из другого мира, как инопланетянка, чуть-чуть опасная, с незнакомой хитростью. Я чувствую, что ты ко мне все время присматриваешься, словно испытываешь, на что гожусь. - Я прилег с ней рядом, смело расстегивая на халатике пуговички. – Что тебе надо, милая Мила, что ты кружишь вокруг меня? - А если действительно присматриваюсь? – Шепнула возле самых моих губ Милена. - Что, если через тебя хочу получить то, о чем давно мечтаю? Ты меня любишь? - Не знаю, я еще не придумал, как это называется… Халатик окончательно распахнулся, и я увидел бугорки грудей, и это окончательно отбило у меня разум, я уже не соображал ничего, мне хотелось только одного – обладать этим телом на правах собственника. Наташа, моя первая любовь, моя первая женщина, она показала азы секса, как надо ласкать и любить во время него, но то, что вытворяла Милена, не поддавалось никакому сравнению. Она делала все сама, мне только приходилось слушать ее команды и выполнять их. Едва почувствовав, что я готов приблизиться к желаемому концу, тут же меняла позу и начинала все заново. Она измучила меня, я готов был уже взвыть от отчаяния, начиная злиться. В порыве страсти ударил нетерпеливо ее по попке, она, задрожав, со стоном упав в постель, содрогаясь телом, заставив меня повторять ее трепет тела, ввинтиться в нее до основания, вскрикнув в голос от наслаждения… Постепенно дыхание восстановилось, сердце стало тише биться, вынырнув из нирваны, из полуобморочного состояния вернулся к жизни. Милена смотрела на меня насмешливо, но поняв, что я в состоянии трезво рассуждать, придала лицу понимание: - Теперь Люба не так близко, как раньше? - Так ты это сделала из-за нее? Ты приревновала к Любке? - Глупыш, - усмехнулась с непонятным сожалением. – Больше всего беспокоило, что Люба выбрала именно тебя, и я стану между вами. Но теперь мне ничего не страшно, я знаю, как с тобой вести. Ничего не понял из ее рассуждений, но это было не важно. Целовал ее лицо, шею, опускаясь к маленьким бугоркам. Как можно сравнивать то, что было к Любе и что сейчас испытываю к Милене?! Смешно! Я принялся целовать ее, чувствуя новый прилив желания, но Милена, поморщившись, отодвинулась от меня: - Нет-нет, на сегодня хватит. Ты меня и так утомил, мне пришлось потратить на тебя слишком много энергии. – Она поднялась, не стесняясь своей наготы, подняла с пола халатик. На ходу надевая его, подошла к столу, выключила играющий до сих пор бумбокс. – У тебя раньше девчонка была в сексуальном плане? - спросила тоном опытной женщины, привыкшей обучать пацанов сексу. Я замер, с ужасом представив, что не сумел произвести на Милену должного эффекта, и она начнет смеяться надо мной, еще скажет, что я ее «обслюнявил». - Была. В прошлом году. В деревне. Милена расхохоталась, подошла близко, погладила по щеке: - Так вот почему ты был так нетерпелив! Бедный мой мальчик, как тебе пришлось тяжело столько держаться. – И тут она сказала такое, что ввело меня в некоторое замешательство. – Слушай, ты не мог бы сходить в душ искупаться? Ненавижу мужской запах пота после секса, он по-особенному противный. Когда стоял под душем, подставив лицо под струи воды, чувствуя, как тело сладко ноет приятной усталостью, ко мне присоединилась Милена. Она желала меня подразнить, но в этот раз я проявил твердость и показал Милене «кто ведет в танце». Я довел Милену до такой степени, что изящная кошка, тигрица, готовая порвать меня в минуту страсти, начала умолять пощадить, признавая мою власть: «Остановись, не могу больше, умру сейчас»… Когда уходил, спросил у Милены, когда мы встретимся, она только рассмеялась, шепнула таинственно: - Дай отдохнуть и набраться сил. Если часто встречаться, можем быстро надоесть друг другу. – А потом сказала буднично, словно это было в порядке вещей: - Я уезжаю в Ялту на две недели, как приеду, дам знать через Круглова. Сказать, что я был убит ее словами, ничего не сказать! У нас только-только все началось и расстаться на целых две недели, выше моих сил. Но не станешь же устанавливать ей свои правила. Мысли только о том, что на юге полно отдыхающих, накаченные парни только и делают, что ищут доверчивых наивных девушек, вроде Милены, желая с ними развлечься. Одно утешало, что рядом с Миленой находятся родители, строго следящие за ее знакомством, они не дадут ей разгуляться вволю. Я давно заметил (и Люба рассказывала), Милена рядом с родителями совсем другая – скромница, тихушница, маленькая подлиза: "мамочка, папочка". О том, что было у меня с Миленой, никому не рассказывал, даже Фукачеву. Зная, как он к ней относится, узнав о нашей близости, точно покрутит пальцем у виска. Наученный горьким опытом, не хотел, чтобы с Миленой у меня получилось так же, как с Наташей, которую вспоминал все реже. Образ ее таял, расплывался, но если вспоминал, то только тепло и с щемящей нежностью в груди.   Пришел в ДМД, где собралось наше звено, состоящее из 7 человек – 5 парней и 2 девушки моего возраста. Старший у нас сержант, но задание получаем от Фукачева, он рассказывал перед рейдом, где на каких улицах будем дежурить, следить за порядком. Обычно дежурили на остановках или ходили по району, следя за порядком. Нас уже знали, уважали, собачники здоровались и безоговорочно убирали за своими питомцами с дороги «мины». Бабки охотно жаловались на уличные «безобразия», передавали для милиции заявления, докладывая о соседях–алкашах. Мы записывали жалобы в журнал, передавали дальше по инстанции, с алкашами проводили беседу – каждый из нас чувствовал, что делает действительно важное дело. В этот раз прихожу, за столом Фукачева сидит девчонка, ревет в голос, размазывая тушь и губную помаду по всему лицу. Андрей мне махнул рукой: присоединяйся к нам, послушай. - …мы в электричку сели, они такими веселыми были, все анекдоты рассказывали, а потом, кто на перроне подходил, говорит: "Ехать далеко, давайте в карты сыграем, время быстрее пройдет". Я вначале отказывалась, потом думаю: а что такого? Мы дома всегда в «дурака» играем. Играем один кон, другой, а белесый говорит: "Что просто так играть, давайте на интерес в наперстки, проверим, у кого есть экстрасенсорные способности". Я согласилась, подумаешь, по десятке с человека. Раз выиграла, второй, дошло до пятьсот рублей, я радостная такая вся – за час сколько денег заработала! Мне Черненький шепчет: "Ставь на кон сережки. Я сейчас сделаю так, что он проиграет, а ты выиграешь, потом барыш поделим пополам". Я поставила, и мы выиграли. А он шепчет: "Ставь все, мы сейчас его под чистую сделаем". Я все поставила – деньги, колечко с сережками… и мы проиграааалиии, - заревела девчонка. – Мамка убьет, если узнает. Они «студенческий» забрали, меня без него теперь в общежитие не пустят, где жить? Мне девчонку жалко, но надо быть полной дурой, чтоб довериться каким-то аферистам, попасть на такой развод. Сколько было статей в газетах на эту тему, а доверчивые дураки не переводятся. Фукачев показания записал, отпустил девчонку, ничего не обещав (а что обещать, если она добровольно отдала колечко с сережками, ее насильно никто не заставлял), принялся нас инструктировать: - Она четвертая, кто приходит, рассказывает: вначале играли в "дурочка", потом на «интерес» в наперстки. Мы эту гвардию с рынков разогнали, так они в электрички перешли. Знать бы, где ездят, но станции и ветки все время разные. – Взглянул на нас пытливо, словно в нас была последняя надежда: - Как действовать будем? - По вокзалам походить, по электричкам, поискать по приметам… - Вот задание до выходных: походите по электричкам, приглядитесь к пассажирам. Самостоятельно ничего не предпринимать, обо всех подозрительных лицах сообщать старшему по электричке, или выйти на станции, позвонить мне на сотовый. Разделитесь на пары, по одному «гулять» запрещаю, напарник в случае опасности может страховать. Я сидел рядом с Андреем, слушал его вполуха, рассматривая под стеклом на столе нарисованный портрет парня. Под портретом были написаны его главные приметы: на левой руке, возле кисти, наколка шестиугольная звезда, на правой руке, возле большого пальца, наколка Н с точкой (Н.). На шее, с левой стороны, ближе к ключице, большое родимое пятно розового цвета. Спортивного телосложения, предположительно занимался боксом, своих жертв перед изнасилованием отправляет в нокаут… - Это кто такой? – Спросил я у Андрея, когда тот закончил планерку и распустил нас по домам. – Нарисован как живой. - Он тебе кажется знакомым? – Взглянул пытливо. – Кличка Неуловимый, подозревается в нескольких изнасилований. Помнишь, девушку нашли в Полемихе убитую, есть подозрение, что то сделал Неуловимый. Пока разговаривали с Андреем, дружинники разбились на пары и получилось, что я оказался в одиночестве. Меня хотели прикрепить к одной паре третьим, но я гордо отказался. Андрей сказал: - Либо с группой, либо до следующего раза. Одному гулять по электричкам запрещаю, зная твою горячую голову. - Тогда я с Любой пойду. Ничего, что она не дружинница? - Андрей, как про Любу услышал, так расцвел счастливой улыбкой. – Я смотрю, ты к ней неравнодушен, - подколол его с иронией, чувствуя, как начинаю ревновать (Любка может принадлежать только мне и никому другому!). - А я и не скрываю, будь она года на два постарше, с удовольствием приударил бы за ней. Не знаю, чего ты теряешься. - А Милена тебе не нравится? Андрей поскучнел лицом, принялся перебирать бумагу на столе. - Я тебе уже говорил свое мнение на ее счет, и оно не изменилось: пустышка, с извращенными наклонностями, озлобленная на весь свет. А ты надежды на ее счет не меняешь, да? Ну-ну, - усмехнулся снисходительно, - флаг тебе в руки, барабан на шею… Эх, если бы он знал, что у меня было с Миленой, не был бы таким категоричным. Представил, каким бы стало его лицо, узнай он всю правду, и сдержанно усмехнулся, ничего не ответив. Позвонил Любе, спросил, чем она занимается до выходных, она заверила, что совершенно свободна и с удовольствием развеет скуку в электричках со мной на пару. Вот за что я люблю Любку, она никогда не ноет и не расспрашивает: а куда, а зачем? Пригласил с собой, свободна – встала и пошла, и только потом вопросы задает по ходу действий. На следующий день встретились у пригородных касс, здесь-то я ей и рассказал цель прогулки. У Любки сразу глаза загорелись, начала вслух мечтать, как ей президент страны лично на грудь приколет медаль за поимку опасных преступников-наперсточников. Прошлись с ней по перрону, присматриваясь к народу, мне все казались подозрительными, каждый не внушал доверия. Например, мужик с большой красной сумкой – оглядывается по сторонам, провожая взглядом женщин. Или парень, который оделся не для дачи – белые брюки и футболка. Или девушка, вроде бы просто сидит на скамейке, ест мороженое, а сама стреляет взглядом по всем – может, она наводчица? А тут еще Любка веселится: - Дим, смотри: белесый, родинка на лице. Только у того нос прямой, а у этого картошкой. А вдруг он родинку специально нарисовал и перекрасился? Вот как здесь работать в такой обстановке? Надо было Круглого приглашать на ответственное дело, он пацан серьезный, если что, помощи от него больше, чем от этой хохотушки. - Нет, Дим, неправильно мы ходим, - сказала вдруг Люба. – Для игры в карты и наперстки что главное? Стол и свободное сидение. Сейчас самый час пик, все едут на дачу, в вагонах давка. Что ж они, мошенники, совсем дураки, при контролерах в наперсток играть, их могут запомнить. Надо позже приходить, когда основная масса проехала на дачу и на работу, в вагонах стало свободнее, есть пустые сидения, и контролеры ходят реже. В ее словах была логика, с чем трудно было не согласиться. Теперь приходили на вокзал после того, как разнесу редакционную почту по адресам, но опять результата ноль, не встречались нам мошенники. Любка новую версию предлагает: - Неправильно мы, Дим, с тобой по перрону ходим. Нам отдельно друг от друга ходить надо. Сам говорил: они подходят к одинокой девушке. Давай я буду по перрону гулять, а ты стой и наблюдай. - Парни к девушкам подходят, когда видят, что на них золото надето. А у тебя что есть? – Окинул ее взглядом и ничего из золота не нашел. Любка вначале приуныла, а потом оживилась: - У Таси в коробочке лежат золотые кольца, ей их Юра на хранение передал, я их потихоньку стащу и надену. Юркино, правда, великовато будет, но я с внутренней стороны пластилин приклею, чтобы с пальца не соскакивало. - Не выдумывай! – Приказал строго. – Потеряешь кольцо, тебя Таська убьет. Оно того не стоит. - Дим, - Люба вцепилась в мою руку, заглянула в глаза, воркующим голосом поинтересовалась, - а когда меня Таська убивать будет, ты за меня заступишься? А тебе будет меня жалко? Я ей ничего не ответил, только рассмеялся – временами я на нее даже злиться не могу, я ее просто… обожаю в такие минуты. На другой день прихожу на место встречи, и не сразу понял, что передо мной стоит Люба… Вернее, не так! Я ее, когда увидел, рот открыл от шока, потому что такой красивой Любку никогда не видел! Волосы завила, распустила по плечам, они у нее до самого пояса на солнце золотым покрывалом развеваются. Губы, ресницы подкрасила, глаза подвела – они у нее, как у куклы Барби стали. Я только сейчас рассмотрел цвет ее глаз, они у нее желто-зеленые, изнутри светятся, как у кошки. Через  тонкий шелк блузки виден лифчик, юбка-карандаш попку обтянула, и туфли на каблуке и без того длинные ноги делают еще длинней. Она по перрону идет, парни и мужики вначале на ее ноги смотрят, потом на грудь, волосы, а потом рты открывают и вслед ее попку рассматривают. - Ну, ты даешь! – сказал осуждающе, когда подошла ко мне. Краем глаза заметил, что находящиеся поблизости парни с удовольствием оказались бы на моем месте. - Тебе никогда не угодишь, - ответила обиженно, - обязательно к чему-нибудь придерешься. - Скромнее надо быть. Не удивлюсь, если к тебе какой-нибудь очередной маньяк пристанет. Люба демонстративно села на соседнюю скамейку, достав из сумки книгу (очередной любовный роман), принялась читать. Подошла электричка, в нее полез народ с тяпками и лейками, я проводил их взглядом – их опасаться не надо, им кроме дачи ничего не интересно, сейчас всю дорогу будут разговаривать о помидорах с огурцами. Электричка уехала, мы остались на перроне одни, Люба читала книгу, я принялся рассматривать плакаты, развешенные на столбах, подпирающие навес… До меня донесся смех Любы, я удивленно обернулся – с кем это она? Рядом с ней стоял парень, она, кокетливо отбрасывая волосы за плечо, щурила глаза на солнце, смеялась над тем, что тот ей говорил. Парень так откровенно с удовольствием рассматривал ее, что мне стало неприятно. Словно прогуливаясь, приблизился к ним, услышав, как Люба хвастается: - Я стипендию получила, еще накопления были, поехала сегодня в город, думаю: промотаю! Прошлась по магазинам, ничего интересного, пришлось возвращаться домой с пустой суммой. Из стипендии только на пирожок взяла, остальные все целенькие везу. Парень улыбался ей, отвечая, брал за локоток, становился так, будто отгораживался Любой от людей. Осторожно осматриваясь по сторонам, словно проверяя, кто находится рядом, парень скользнул по мне взглядом, но не рассеянно, как бывает, когда смотришь на ненужных тебе людей, а внимательно, цепко, примериваясь. Видимо, подозрения я у него не вызвал, он опять улыбался Любе. - С такой большой суммой денег не страшно одной ездить по электричкам? А если ограбят? - Так никто ж не знает, что я с деньгами еду, - удивилась Люба настолько натурально, что я чуть было ни крикнул: Что ж ты, дура, про деньги болтаешь первому встречному? И только потом вспомнил, что денег-то у нее с собой нет. - Вы до какой станции едете? – Спросил парень. - А что? – В голосе ее появились кокетливые нотки, она даже телом заиграла, повела плечом, тряхнула волосами, посмотрела из-под ресниц. - Я до конца еду, до Полемихи. - А я вас проводить хочу, чтобы никто на вас не напал и не ограбил. Люба расхохоталась польщенно. Меня аж зло взяло – со мной она никогда так себя не ведет, а с чужим парнем расцвела вся. Я бросил на нее выразительный взгляд, зайдя за спину парня, и тут увидел на его руке выше часов наколку в виде звезды. Меня словно током пробило, вспомнив о маньяке-насильнике! Еще не веря, думая, что ошибаюсь, прошел неторопливо вперед, стал так, чтобы видеть лицо парня, вспоминая нарисованный портрет. Еще вспомнил, что у парня должно быть родимое пятно на шее, но рубашка (в такую жару) была застегнута на верхнюю пуговицу… Парень в разговоре взял Любу за локоть, отвел в сторону от платформы, и я увидел вторую примету – букву "Н." возле большого пальца. Сомнений больше не возникало – рядом с Любой стоял маньяк, насильник и убийца, и она об этом не знает… Я подумал о Фукачеве, бросился в переход, к телефону-автомату, вставил карточку, набрал номер по памяти, молил Бога, чтобы был на месте никуда не ушел из кабинета, потому что связаться с его сотовым было бы проблематично. - Фукачев слушает, - отозвался задумчиво в трубку. - Андрей, это я, Куприянов, мы с Любой едем до Полемихи. К ней прицепился парень, по всем приметам Неуловимый, я его проверил, у него звезда на запястье и буква "Н."… - Дмитрий, немедленно уходи с Любой… - Он ведет ее в электричку, я за ней! – Бросил трубку, побежал на перрон, стараясь не пропустить вагон, куда сядут. Люба шла нехотя, оглядываясь, искала взглядом меня, недоумевая, куда я делся. Едва заскочил в вагон, как двери с шипением закрылись. Увидев, что я успел, Люба сразу успокоилась, расслабилась, села к окну, рядом с ней парень. Я сел в другой ряд сидений, но так, чтобы видеть их обоих, привалился к стене, прикрыл глаза, принялся спокойно обдумывать создавшееся положение… А если Андрей меня не понял и что-то пойдет не так? А если Неуловимый догадается, что за ним следят, и возьмет в заложники Любу, будет угрожать ей? Это я подставил ее, из-за меня она оказалась в опасности! Любка никакой опасности для себя не чувствовала, наоборот, ей было в кайф общаться с парнем – вначале она ему улыбалась, потом смотрела удивленно и восторженно. Она глаз с него не спускала, (на меня так никогда не смотрела, мне только насмешки и упреки: «обслюнявил!»). Если бы я не знал, что они познакомились несколько минут назад, подумал бы, что их связывает многолетняя крепкая дружба. Парень взял ее руку, поднес к губам, она улыбнулась мечтательно, сказала что-то короткое, тихое, что заставило его придвинуться к ней ближе. Я предостерегающе громко кашлянул, сделав знак: будь осторожна, ты в опасности… С детства у нас была такая игра, объясняться знаками, чтобы другие нас не поняли, например: Люба стоит у доски, решает задачу, если я кашлянул, значит, у нее ошибка, два раза кашлянул - во втором действии. Дома другие знаки: схватился за лоб – «балда, ты говоришь совсем не то, о чем тебя спрашивают». Положил два пальца на губы – «можешь нарваться на неприятности»… Люба увидела знак, удивленно приподняла брови, вопросительно расширила глаза, растерянно взглянула на парня. Он почувствовал в ней перемены, настороженно огляделся по сторонам. - Полемиха, конечная станция, - сказали в динамике, - просьба освободить вагоны. Оставшийся народ дружно двинулся к выходу. Парень подхватил Любу под руку, прижавшись к ее бедру, повел к выходу. Я поспешил, подошел близко к ним, дав понять Любе, что нахожусь рядом, ей нечего опасаться, я не дам ее в обиду никакому маньяку… тем более маньяку! Но увидев, как парень обнял ее за талию, и Люба даже не попыталась сбросить его руку, возмутился про себя: ага, значит, когда я ее обнял за талию, сразу по рукам надавала, а здесь делает вид, что ничего не происходит. Она ему на плечо даже голову положила, осталось только поцеловаться. Парень слегка повернулся к ней и правда поцеловал, только не в губы, а в волосы, и это было уже слишком – я кашлянул угрожающе. Любка возмущенно дернула плечом, покосилась в мою сторону, я показал ей кулак, она мстительно усмехнулась. Люди сошли с перрона, двинулись в сторону по дороге, Люба направилась за толпой, но парень удержал ее, властным движением повернул в сторону леса, сказал играючи: - Зачем крюк делать, напрямик намного быстрее. – Он продолжал подталкивать ее к лесу, как вдруг к нему подошли два мента: - Гражданин, предъявите ваши документы. - В чем дело? – Удивился парень, отпуская Любу, отступая на полшага. – Пожалуйста, - он полез в нагрудный карман рубашки, достал паспорт, вдруг взмахнул рукой, и у одного мента сразу все лицо окрасилось кровью, он с криком схватился ладонями за глаза, падая на колени. Второй, не поняв, что случилось с напарником, растерянно оглянулся на него. Парень этим воспользовался, с силой ударил Любу, она, вскрикнув, сбила собой мента, упала вперед, прямо на щебенку, покатилась по насыпи вниз. Сбитый мент покатился следом. Парень, недолго думая, бросился в глубину леса, делая большие прыжки, едва касаясь земли… В школе по физкультуре у меня всегда было «пять», тренировки карате помогали держать себя в форме, поэтому, еще не осознав опасность сложившейся ситуации, бросился следом за парнем. Расстояние между нами не сокращалось, и, если он сейчас добежит до леса, его уже не поймать… Камень я увидел, когда бежал за парнем, он лежал у самой дороги, большой, с мой кулак. Схватил его, на миг остановившись, прицелился, с силой бросил в парня, наблюдая за его полетом. Я видел словно в кино: камень вмялся в раздувающуюся рубашку, собирая ее лучами в середину, и парень, нелепо взмахнув руками, споткнулся в воздухе, стал тяжело падать вперед, по инерции делая еще несколько шагов, рухнул лицом в песок. Я смотрел на него, не дыша, не слыша вокруг себя крики бегущих со всех сторон людей. Парня подхватили, пытаясь поставить на вялые ноги, тот запрокидывал голову назад, и все время падал вперед… Звуки ворвались в меня лавиной, я сразу вспомнил о Любе, бросился к ней. Она лежала на боку, поджав под себя ноги и плакала. Я опустился перед ней на колени, приподнял ее голову. - Люба, что с тобой? Любочка, родная моя, что он сделал? - Он ударил меня, - она повернулась ко мне лицом, и я увидел большой кровавый круг на скуле. – Я коленку разбила и блузку порвала. Мама меня за блузку убьет! Мимо нас провели парня, руки его были скованы сзади наручниками. Нас окружили, кто-то жал мне руку, кто-то пытался поднять Любу, повели ее под руку к машине скорой помощи, она шла, сильно хромая, стараясь не сгибать разбитую в кровь коленку… …Мы сидели у Фукачева в кабинете, слушая его отповедь о дисциплине, он пытался вразумить нас, стращая тем, что могло произойти, обернись дело по-другому. - А если бы мы не успели на помощь? Дмитрий, ты понимаешь, что рисковал жизнью девушки? Ты сам видел, что он сделал с милиционером – бритвой по глазам. А если бы Любе так? - А если бы он Любе так, я бы ему камнем не в спину, а в голову запустил! – возразил уверенно. Любка довольно хихикнула, взглянула на меня с обожанием. Фукачев задумчиво надул губы, посмотрел вначале не меня, потом на Любу, понял, что с нами, когда мы вдвоем, спорить бесполезно, и отпустил. Нас предложили подвезти до дома, с чем мы с удовольствием согласились. Мы ехали в милицейской машине, взявшись за руки, молча смотрели друг на друга и чему-то улыбались. Не знаю, о чем думала Люба, но для меня в эту минуту никого роднее ее не было. Даже как-то странно, что раньше настолько четко и остро я этого не чувствовал. Или опасность нас настолько сблизила, что открылось наше истинное отношение друг к другу? Вышли у арки, я сказал, чтобы меня не ждали, что провожу Любу до подъезда, а сам доберусь на автобусе. В арке Люба остановилась, сказала с обидой: - А ведь я ему почти поверила! Он так красиво говорил, стихи про любовь читал, руки целовал… Интересно, почему он выбрал именно меня? – Спросила кокетливо, напрашиваясь на комплимент. - Одеваться надо скромнее, тогда никакой маньяк не подойдет, - остудил ее пыл. - Юбку короткую надела, все трусы видны, сразу понятно: девушка легкого поведения, ее просто окрутить. Нет, как мне, так сразу по рукам, а ему все можно, он за час успел и ручки расцеловать и облапать со всех сторон. Стихи он ей про любовь читал! Да лапшу он тебе на уши вешал, стряхни, а то до земли свисает! – и я потеребил ее за ухо. – Ведешься на любое слово, как лохушка легкодоступная. - Я лохушка?! – Любка отступила в сторону. – Я легкодоступная? Значит так, Куприянов, - голос ее стал угрожающе суров, я на всякий случай приготовился к обороне, - больше мне не звони и не приходи! Лови своих маньяков сам, мне моя жизнь дороже. Ищи теперь себе труднодоступную, я тебя презираю! Она решительно, сильно хромая на забинтованную ногу, направилась в сторону подъезда, а я не менее решительно пошел на остановку, давая себе клятву отныне никогда не иметь с ней ничего общего.