Окно напротив

Я просыпаюсь за пять минут до звонка будильника, но продолжаю лежать, не открывая глаз, ожидая его хриплое «ххрр». Наконец, он звонит, слепо нащупываю на нем кнопку отключения звука. Через несколько минут после звонка дверь тихо открывается, в комнату заглядывает мама, весело, вкрадчиво зовет: - Любк, вставать пора. Послушно поднимаюсь, на спальную рубашку накидываю теплый халат, шлепая разношенными тапками, бреду в ванную – начинается обычный будничный день сурка. Из зеркала на меня глядит заспанное помятое лицо, отмечаю, что сегодня выгляжу ни чем не лучше или хуже, чем вчера, уже чувствуя усталость, словно не спала, а всю ночь работала. Мне хочется в отпуск, который каждый раз откладывается по независящим от меня причинам… Мой завтрак состоит из бутерброда и чашки кофе. Несколько бутербродов заворачиваю с собой, в одиннадцать часов перекушу с девчонками, а то больничной каши нам не достается – санитарки разбирают для своих кур. Пять минут уходит на макияж – я не крашусь, не пудрюсь и не пользуюсь кремами, достаточно того, что иногда подкрашу губы, да и то слегка, чтобы не обветривались на улице. Девчонки говорят, у меня красивый цвет лица, нежно-персиковый, необычный для рыжих, с годами даже веснушки куда-то исчезли, их теперь не найти на моем носу. - Мам, я пошла, - кричу с порога, сильнее хлопая за собой дверью, чтобы слышать, как щелкнул замок. Но мама мне не доверяет, обязательно вылезет из-под одеяла, ежась, потираясь руками, кряхтя, спускается с высоты кровати, побредет проверять надежно ли защелкнулся замок, на всякий случай закрываясь на задвижку: «вдруг какой дурак ворвется». По дороге обратно споткнется на ровном месте, ударится о выступающий угол комнаты, пожалуется сама себе: "жуть, как холодно", залезет на кровать, укроется с головой и будет ждать моего прихода… Четыре года назад умер папа, и мама сразу сдала: если раньше бегала, теперь все больше лежит, жалуясь умершему мужу на свою жизнь, при этом причитывая: «Миша, забери меня к себе». Находясь на работе, звоню ей по нескольку раз (мама научилась пользоваться сотовым телефоном, используя только одну кнопку «трубка»), напоминаю, чтобы выпила таблетки, поела, заодно интересуюсь, как себя чувствует – сегодня неблагоприятная погода для гипертоников. За сутки, устав лежать в полном одиночестве, она рада моему приходу, но я прихожу усталая, мне не хочется ни с кем общаться, наоборот, ищу любую причину остаться в полном одиночестве. Но маме хочется связи с миром через меня, она ждет новостей, пристает с расспросами, из-за этого у нас возникает недопонимание, ссоры, обиды, мама жалуется Тасе, что я злая. Тася приходит к нам редко (но метко), именно в тот момент, когда ее меньше всего ждут. Выслушав мамины претензии, с умным видом поддакивая на каждое слово, осуждающе поджав губы, набрасывается на меня с упреками: - Любка, как тебе не стыдно! Мама старенькая, ее надо пожалеть. Тебе трудно с ней поговорить, рассказать, что происходит в мире? - Пусть телевизор смотрит, там каждый день новости показывают. - Тася, - мама обиженно всхлипывает, - у меня язык опух от молчания, сама с собой разговариваю, чтобы не забыть, как это делать. - Тась, что ж ты к маме не приходишь поговорить? Ты только тогда появляешься, когда Владика сплавить надо. - А что Владик? – оживляется мама, сбрасывая с себя одеяло, садясь на кровати. Ее ножки в плотных рубчатых чулках беспомощно свисают высоко над полом. – Владик родной внук, единственный, другого нет. - А кто жалуется, что после него давление повышается и голова болит? Кто жалуется, что он неслух? Тася возмущенно смотрит на маму, та начинает оправдываться, что я все выдумываю от зависти, потому что своих детей нет, а Владик замечательный внук. Я ухожу в свою комнату, включаю плеер, ложусь с книгой на кровать – это мое домашнее развлечение… Восемь лет назад я мечтала проводить свободное время именно так, считая, что это и есть настоящее счастье взрослого человека. Но сейчас никакого счастья не испытываю, т.к. подобное состояние повторяется изо дня в день и уже успело надоесть. Мне 28 лет, как говорят в народе: старая дева, и как все «девы» раздражаюсь по каждому пустяку, гормоны у меня зашкаливают, и потому вызвать обиду и слезы легче легкого. Не знаю, что хочу для личного счастья, знаю только, что меня не устроит ни один из вариантов. Как и раньше, я мечтаю о… нет, не о сказочном принце, о простом земном мужчине, который будет рядом и в горести и радости, но как только он мне встречается (с каждым годом все реже), начинаю думать, что мое одиночество не так уж и плохо. В мечтах представляла себя замужней, матерью девочки (мальчики категорически не рассматривались!), но едва появлялись желающие разделить мои мечты и сделать матерью, нахожу тысячу причин отказаться от заманчивого предложения. Я нахожу привлекательными всех чужих мужчин, удивляясь: где женщины их находят? Но как только они начинают оказывать мне знаки внимания, сурово пресекаю их поползновения: женатый, что прокаженный, к ним лучше не подходить. Хочешь за кем-нибудь ухаживать, ухаживай за женой. Презираю мужиков, которые с легкостью готовы променять жену, семью, на случайную связь. Короче, я люблю ВСЕХ, но не люблю НИКОГО конкретно… Моя неудовлетворенность сказывается во всем, я вечно всем недовольна – в тишине дома мечтаю о веселой компании, в компании мне скучно. Даже погода и время года не может угодить: весну не люблю за мокрые сапоги и лужи; зима раздражает сугробами по колено; летом - жара, а осенью мерзну из-за затяжных дождей… Несколько лет назад Тася купила садовый участок с небольшим сарайчиком для хранения лопат и тяпок, где Коля сляпал топчан, лавку и стол. Мама была в восторге – укрытие от дождя готово. Участок шесть соток, но этого вполне хватало, чтобы кормиться двум семьям. Работаем вместе, не разделяя на «мое и твое», урожай делим пополам, кому, что больше надо. Коля нам не помощник – он привезет нас на участок, сгрузит и уезжает по своим делам. Мама для работы стара и слаба, Владик мал и ленится – они лежат на расстеленном одеяле под деревом, мечтая о том времени, когда в саду будут расти яблоки и груши. Мы с Тасей, когда на четвереньках, когда согнувшись пополам, дергаем сорняки, сетуя на то, что ни у нее, ни у меня нет настоящего мужика, за которым бы чувствовали себя спокойно и уверенно. Тася говорит: «У тебя нет мужа, а у меня такой, что лучше бы его совсем не было». Моя сестра за эти восемь лет изменилась: нет больше тихой, скромной Тасеньки, есть нахрапистая истерическая бабенка. В доме все держит в своих руках, решая где повесить посудный шкаф, когда вызвать слесаря, потому что сломался унитаз и текут батареи, и какого цвета должна быть машина: «Я сказала купить красную, а ты какую купил? Ты синий от красного отличаешь? А почему тогда машина синего цвета?!» Тася сама вбивает гвозди в стену, договаривается в кооперативе о купле гаража и обговаривает с соседом по гаражу, чем крыть крышу. Коля при этом стоит рядом, с задумчивым видом рассматривает в небе голубей, или наблюдая за игрой двух собак. Друзья Коли называют Тасю «мужик в юбке». Приходя к сестре, думаю с благодарностью к своей судьбе: как хорошо, что не достался такой муж, как Коля, лучше никакого, чем такое «чудо». Впрочем, Тася не настолько уж и несчастна, именно благодаря Коле они живут в отдельной двухкомнатной квартире, доставшейся ему в наследство от бабки. Свекровь хотела оспорит завещание, переселить туда дочь, но Тася проявила твердость, уперла руки в боки, сурово нажала на Колю и тот стал на сторону жены: не отдавать ни пяди! Сразу же подарил ей ½ части квартиры. Мама, страдая по единственному внуку, любимой дочери, предложила сделать родственный обмен и вселить в наследную квартиру меня, но Тася и здесь сказала веское слово: "Я хочу быть единственной хозяйкой на своей кухне!" На самом деле она испугалась, что ей придется ухаживать за больным папой: «Любка медсестра, это ее прямая обязанность, а я буду вас навещать». Завела себе любовника, и не где-нибудь на стороне, а непосредственно своего начальника. Об их связи знали практически все, и Коля, кажется, тоже, но благоразумно помалкивал, получая от этой связи свою выгоду: Пузан (фамилия любовника) устроил Колю на хорошую должность, бонусом оплачивал их семейные поездки в Тунис и Турцию. Мама проникалась к Коле жалостью, ругала Тасю: «Хоть бы мужа постеснялась». Тася хорохорилась: «Я молодая интересная женщина, мне еще мужчина нужен. А с твоего Коли, как с козла молока – один раз в две недели, да и то с помощью Виагры». Мама, отчаянно: «Он твой муж!», Тася спокойно: «Он не муж, он приложение к дивану». Мама рыдала: «Господи, за что мне все это? Одна гулящая, другая никак замуж не выйдет. От людей стыдно!» Теперь наступала моя очередь обижаться: «А я виновата, что мне нормальный мужик не попадается?». Мама злилась: «Да тебе любого дай, все равно не хорош. Вон, Сашка Попов, ну и что ж, что пьет, а кто не пьет? Родила бы ребеночка и развелась». Я бешусь: «А если ребеночку генетические отклонения передадутся, ничего? Тебе не страшно иметь внука-идиота?» Обижалась на маму: ради своих амбиций и «что люди скажут», готова выдать меня замуж за умственно отсталого парня, который в школе сидел в каждом классе по два года. Это как надо не любить свою дочь, чтобы предложить ей подобное замужество? Иногда Тася приходила к нам после очередной ссоры с мужем расстроенная, плакала, тогда мама начинала жалеть ее, смиряясь с тем, что дочь имеет любовника, вздыхала тяжело: «Всю жизнь себе исковеркала из-за костюма, что б ему сгореть». Значит, понимала, почему у ее любимицы семейная жизнь с самого начала пошла кувырком. Не знаю, мечтала ли Тася о своем любимом и единственным, с которым была бы счастлива до конца своей жизни, она никогда не упоминала об этом. Зато часто говорила: «Интересно, какая была бы у меня семья с Юрой? Вдруг именно он и был моей судьбой, а я собственными руками оттолкнула от себя?» Она до сих пор заходила во двор с оглядкой, чтобы не встретиться с кем-нибудь из Соколовых. Однажды сижу во дворе, караулю постиранные ковры, отгоняя от них пацанву, играющую в непонятную игру: стоят вокруг большой лужи, орут в нее, потом сигают в ее середину – время от времени читаю книгу, погружаясь в мир чужих страстей. Тут на меня падает тень, приятный бархатный голос произносит таинственно и весело: - Привет, рыжая, все книжки читаешь, образовываешься? Поднимаю голову: это кто такой умный появился? И у меня медленно челюсть падает на землю, зубы рассыпаются в траве! Минуты две сидела, не дыша, не моргая, рассматривая этакого альфа-самца! На нем черная куртка из натуральной кожи, надетая на черную водолазку, поверх которой висит золотая цепь с палец толщиной, итальянские очки, шикарная белозубая улыбка, на запястье руки дорогущие тяжелые часы, в пальцах крутит золотую зажигалку… Я нервно сглотнула. Мачо из Италии сдвинул очки на лоб, дал еще раз себя рассмотреть со всех сторон, но поняв, что я в нем никого так и не признала, обиделся: - Заяц рыжий, ты что, не узнаешь что ли? Неужели так изменился? И тут я поняла, КТО стоит передо мной – Юрка Соколов! После второго тюремного срока не думала больше встретить его во дворе. Вскочила, хотела уйти, он схватил меня за руку, сжал не сильно, но настолько властно, что села на место, не сводя с него глаз. - Не бойся, не обижу, – усмехнулся жестко, у меня по спине мороз по коже пошел. - Что так испугалась, я не убийца, всего лишь вор. - Я не поэтому, - смутилась от его упрека. - А что ж тогда, - улыбнулся как можно нежнее, но я, честное слово, уже жалела, что сидела во дворе, а не ушла раньше домой. – Давай поговорим, обсудим наше доброе соседство, – сел рядом, но не близко, давая личностное пространство. - Ты красивая стала, не думал, что из гадкого утенка в такого лебедя превратишься. Отец-то дома? Мне с ним, как мужик с мужиком поговорить надо, - усмехнулся недобро и кулак сжал. - Папы нет, он умер, - пролепетала я, начиная приходить в себя. - Вот оно что, не дождался, значит, побоялся ответ держать… - Ты отца не трогай, - прикрикнула строго (у самой внутри все сжалось – убьет!). Юра, удивленный моею смелостью, поднял вопросительно брови. – Он до последней минуты вины с себя не снимал, каялся, что жизнь тебе сломал. Люди, когда умирают, о родных и близких думают, как им придется жить без них, а папа последние слова сказал: "Грех на мне за Юрку, и греха уже не смыть, не дождался я его". Юра помолчал с серьезным лицом, сказал задумчиво: - Хорошо сказал, сильно. Главное, правильно. Ну и ладно, умер и умер, считай, что легко отделался. Я вам деньги на хранение оставлял, не потратили? – смотрел хитро. - Мама их в банк на проценты положила, чтобы не обесценились, книжка на предъявителя, так что можешь забрать в любой момент. Еще кольца золотые… - Кольца? – почему-то сник Юра. – Что еще было? - Кровать, - смутилась я. - Ах, да, кровать! – обрадовался Юра. – Я ее часто вспоминал. Лежу, иной раз ночью на нарах, вспоминаю и думаю: с кем сейчас Тасенька на нашей кровати пружины ломает? Я помню, ее под себя подбирал, под свой вес пружины натягивал. – Помолчал, сказал другим тоном: - Когда письмо получил, что ОНА замуж вышла, думал побег устроить, прийти, всю вашу семейку порешить. А потом ничего, подуспокоился малость, даже оправдывать стал и отца твоего, и Таську. Вы меня своими посылками задобрили, переводами спасли, я благодаря вашим деньгам жив остался. Из-за того, что до конца срока меня тянули, не бросили, едва жизнь по другому повернула, живите спокойно, больше к вам претензий не имею. – Улыбнулся: - А тебе, рыжая, особое спасибо. Позже мы вновь встретились во дворе, я передала ему кольца и сберкнижку, а от кровати он сам отказался, сказав, что это его подарок Тасе к свадьбе: «Пусть как на нее ляжет, так меня вспомнит». Юра свое слово сдержал, никогда никаких неприятностей мы от него не видели, даже другим парням запретил нас трогать, и скоро все соседи знали, что Гущины под охраной Соколова. Как бы поздно ни возвращалась домой, какие бы пьяные компании во дворе ни собирались, меня никто никогда не задевал даже словом, наоборот, расступались в стороны, если стояли на пути. Чем Юра занимался, где работал, я не знала и спрашивать об этом стеснялась, только очень скоро он купил шикарную машину (в марках я не разбираюсь, но от парней слышала восторги и завистливые возгласы – каждый мечтал иметь такую), Юра всегда одет модно, всегда при деньгах. У кого можно в любой момент занять деньги? Любой во дворе скажет: иди к Соколову. И вот что странно: вся дворовая шпана знала, что он денежный мужик, но ни у кого мысли не возникало ограбить его, наоборот, обходили стороной. Прошло еще какое-то время, и мать Соколова стала хвастаться соседям, что Юра купил дом в два этажа, и участок в несколько гектар. Говорила, что он заберет ее туда, но проходили дни и недели, а мать оставалась на месте. Зато у нее появилась домработница, которая следила не только за домом, но и за своей хозяйкой, не давая ей пить и выскакивать во двор скандалить с соседями. Наша мама была в шоке от таких перемен: она всегда мечтала выдать старшую дочь за обеспеченного мужчину, чтобы все завидовали, и так крупно промахнулась – Коля звезд с неба не хватает, и держится на работе только благодаря связям Таси. А Юра, от которого открещивалась, как могла, стал воплощением ее мечты. «Кто ж знал, что все наоборот получится? – сетовала горестно. – Я думала, Коля путевый, а оказалось, надо было за Юрку держаться». Как-то до меня дошел слух, что у Соколова деньги из-за того, что он «отстреливает» медведей. Я не совсем поняла, что это, при очередной встречи спросила: - Ты что, егерем устроился, или просто охотником? - Ты о чем? – не понял Юра, озадаченно нахмурившись. - Тебя кто-то назвал «медвежатником», на медведей охотишься? - Точно! – рассмеялся он, взъерошив мне волосы, как когда-то в детстве. – На охоту хожу, на медведей, больших и пузатых. - И что ты с ним делаешь? - Шкуру сдираю и сдаю государству, а мясо ем. Ела медвежатину? В следующий раз в пакетике принес кусок мяса - розово-красное, со специфическим запахом. Мама, как узнала, кто мне принес мясо, сразу приказала: - Выбрось его! Может, оно отравленное, или наркотиками напичкано, – тут же придумала новую версию: - Он ради смеха крысу убил и тебе принес: на, ешь, а ты всякую дрянь в рот тянешь! Мама, увидев в окно, как мы дружески разговариваем с Юрой, едва я переступала порог, набрасывалась с расспросами и упреками: - Что он тебе говорил, про Тасю спрашивал? Нашла с кем разговаривать, от людей стыдно, нормального парня завести не можешь, стоишь с уркой разговариваешь, улыбаешься. Юра никогда не спрашивал о Тасе, словно ее не было никогда в его жизни, зато с удовольствием расспрашивал обо мне, сетуя на парней, что они слепые, если упускают такую красоту. - Жениться на тебе, что ли, - сказал как-то раз задумчиво. - А я за тебя не пойду, - ответила заносчиво. - А кто тебя спрашивать будет? – рассмеялся натужно. Видно было, что мои слова его задели, оскорбили. Я торопливо постаралась исправить положение: - Я уже люблю давно и сильно одного парня, не представляю на его месте кого-то другого рядом с собой. И пока у меня есть хотя бы крошечная надежда, не откажусь от него. Юра посмотрел на меня серьезно и внимательно, и больше никогда не шутил на эту тему. От тети Сони, соседки по лестничной клетки, мама узнавала подробности жизни Милены, потом рассказывала мне, смакуя каждую деталь, получая удовольствие от одной только мысли, что красотка круто обломала парня, который пренебрег ее дочерью. С матерью у Милены были напряженные отношения, всякий раз, когда ее машина въезжала во двор, соседки сбегались к подъезду, усаживались на ближайшие лавочки, ожидая очередного развлечения. Оно не заставляло себя ждать: даже за закрытыми окнами во дворе слышались оры, споры, взаимные обвинения и детали интимной жизни обеих женщин. Соседи принимали живое участие в обсуждение кто прав, как надо воспитывать детей и зачем молодой женщине старый «козел»… Но вдруг стало тихо, Елена Антоновна нашла себе нового любовника, отставного военного, и наконец-то успокоилась по поводу потери бывшего жениха. Милена родила сына, назвав его на потеху соседям Юликом, через год передала его матери, объяснив свой поступок тем, что делает карьеру. Если вначале Елена Антоновна сопротивлялась и отказывалась принимать внука, то в дальнейшем, как ненавидела родную дочь, с такой же силой полюбила внука, с удовольствием занявшись его воспитанием. Соседям с рассказывала: «У Юлика способности во всех видах искусства – поет, рисует, танцует. Он называет меня мамой Леной. Мы, когда идем вместе, все окружающие думают, что он мой сын». Юлик очень похож на Милену – большие голубые глаза, белесые кудри спадают на шейку, личико кроткое и нежное. Таких детишек любят рисовать на пасхальных открытках. Отец Юлика никогда не приезжает к теще, а Милена приезжает раза два в неделю. Она всегда модно и дорого одета: кольца, цепочки, меха – девочки нашего двора нервно сглатывают, завистливо стонут – им бы тоже хотелось так одеваться. Если раньше, увидев мать, Юлик бежал к ней, расставив ручки в стороны, Милена кричала ему издалека: «Не смей ко мне подходить и трогать грязными руками!» Теперь Юлик подрос, стал более сдержанным, когда видел мать, шел к ней не спеша. Милена ему кисло улыбалась: «Ты весь грязный и потный, фу! Вначале вымой руки, умойся, а потом будем обниматься». Милена работает на телевидении, берет интервью у депутатов и местных знаменитостей. Операторы любит снимать ее крупным планом, потом переводить камеру на гостя студии, показывая, как тот пожирает взглядом журналистку, облизывается на нее. Когда на работе я говорила, что училась с Миленой в одном классе, мне никто не верит – подобной красоте не место среди простых смертных. В доказательство правдивости слов, я приносила школьный альбом, где между нею и мной была вклеена фотография Димы. Боль о Диме давно если не прошла, то притупилась, я его старалась не вспоминать, а если вспоминала, то вместо лица представляла белое пятно. О нем знала немного, от тети Клавы, встречаясь с ней изредка где-нибудь в коридорах больницы или на общих собраниях. Раньше, прежде чем подняться в свое отделение, часто забегала в приемную поздороваться, переброситься парой фраз, но последние несколько лет, наоборот, старалась пробежать незамеченной. Тетя Клава вначале с гордостью рассказывала об успехах сына - поступил САМ в университет, потом уже менее гордо, что работает в полиции… Он до сих пор не женат и жениться не собирается, но девушку имеет. Раньше у меня была какая-то надежда, маленький шанс, но вот уже три года не хочу об этом думать, махнув рукой – любовь? Какая любовь в нашем возрасте, кому она нужна… Я работаю в хирургическом отделении. Начинала свою «карьеру» с постовой медсестры, разносила по палатам таблетки, потом перешла в процедурный, и в зарплате прибавка на 500 руб., а год назад перешла в перевязочную. Многие девчонки удивлялись: зачем? Деньги одинаковые, ответственности больше, все время находишься под контролем врача, который в плохом настроении может на тебя наорать за любой пустяк. Но мне нравится моя работа и уходить с нее не хочу. Хирургам тоже нравится со мной работать, говорят, что у меня добрый глаз и чуткие руки, все операции, какими бы ни были сложными, в моем присутствии проходят легко и быстро. И правда, за восемь лет работы в мою смену не было ни одного смертельного случая. Но стоит мне уйти домой, так начинается – у этого разошелся шов, у этого температура до сорока и сбить ничем не могут, этот вообще Богу душу отдал. Девчонки, когда видят, что больному плохо, советуют: «Погоди умирать, сейчас ваш Ангел Хранитель придет, полегчает». Делаю новую перевязку, заговаривая, отвлекая от боли, лежачих от меня вывозят радостными, смеющимися, словно не они пятнадцать минут назад орали от страха, прощаясь с жизнью. Ходячие больные несут цветы, коробки с конфетами, холостые и разведённые приглашают на свидание. Я любила дежурства, даже когда выпадали на праздники, никогда не отказывалась подменить замужнюю подругу, и только когда мне говорили: «Тебе какая разница в какой день дежурить, ни мужа, ни детей», такая злость брала, такая обида! Получается, если я не замужем, то уже второй сорт, и мною можно закрывать все дыры. Как отпуск летом – так замужним: «У них дети, им надо на каникулы в Турцию с Египтом съездить, а тебе какая разница, когда ехать, летом или зимой». Чуть что, сразу первый аргумент: «У них дети, ты должна понимать». А я не понимаю! Не понимаю, почему такие, как Безрукова нарожала семерых детей, а я теперь должна жертвовать собой ради чужих детей. Безрукова однажды упрекнула меня, обозвав пустышкой, мне так и хотелось напомнить ей, что из семерых детей у нее нет ни одного нормального – один в тюрьме, другой нарик, дочки на трассу выходят работать. Зато, как собрание, Безрукова стоит на сцене и бьет себя кулаком в грудь: «Я мать семерых детей». Роксана мечтает выдать меня замуж, или найти богатого любовника. Сама она замужем, родила двоих детей, после родов ее так разнесло, что еле проходит в операционные двери. Мужа своего обожает, каждый раз сильно переживая, когда он уезжает в командировку (говорят, у него там вторая семья), ревнует, плачет и верно ждет, опасаясь, что когда-нибудь он ее бросит ради любовницы. Я ему нравлюсь, он несколько раз предлагал взять меня на содержание, обещая одеть, как королеву, ни в чем не отказывать, но меня он не устраивает (и его друзья, кстати, тоже). …Последнее время у меня на работе одни неприятности. Прихожу некоторое время назад на смену, а мне прямо с порога: - Сдавай деньги, Тоня Рындина замуж выходит. Вот еще одна «определилась», как скажет мама. Тоня высокая (каланча) с плоским лицом, большими ушами, все время выпирающие из-под шапочки лопушками. Не успела свыкнуться с новостью, успокоиться по поводу чужого счастья, сидим в медсестринской, приходит Роксана, сообщает: - Слышали, по больнице сокращение будет? Врачей не трогают, только медсестер и санитарок… У Роксаны всегда достоверные новости, она если сказала, будет сокращение, значит, правда будет. Я окончательно приуныла, понимая, что меня ничего хорошего не ожидает. Кого у нас сокращают в первую очередь? Холостых и незамужних – ведь у нас нет детей. Небось Безрукову не выгонят, она такой хай поднимет, до президента с жалобой дойдет. …Будь я замужем, сейчас бы не дергалась по поводу сокращения, а то уже который день вижу на себе изучающий взгляд Побединской, нашей завотделения. Я от нее прячусь, понимая, что поступаю глупо, но все равно стараюсь лишний раз не попадаться ей на глаза. Но сегодня не повезло, едва порог переступила, подходит Тоня, смотрит сочувственно, говорит виновато: - Побединская просила передать: как только придешь, сразу к ней. У меня все в пятки опустилось – вот и все, отработала, завтра придется искать новую работу, а пока жить на мамину пенсию. Что ж, как от беды ни бегай, она все равно догонит. Переоделась, пошла к Побединской со склоненной головой, готовясь услышать для себя приговор. Коллеги смотрят сочувственно вслед, но никто не бежит заступаться, опасаясь оказаться на моем месте. Побединская встретила меня с грустью на лице. - Люб, слышала, с нашего отделения двух медсестер сокращают? Марголина через неделю в декрет уходит, а сегодня Тоня принесла справку о беременности. Не могу же я Безрукову уволить, у нее семеро детей, сама понимаешь… Я уже Солнцеву сократила, она на пенсии шесть лет, пора отдыхать на законных основаниях. Ты не хотела бы перейти на место Марголиной в процедурку? Войди в мое положение… - Я согласна! – ответила, не раздумывая, начиная возвращаться к жизни. Нет, что ни говори, а я везунчик! Думала, уволят, а оказывается, в другой кабинет переводят. А мне-то что, я там работала, работу знаю хорошо, трудностей не испытываю. Даже если в деньгах урежут, подумаешь, на тысячу получать меньше буду, не страшно – детей нет, лишнего голодного рта не имею.