Окно напротив

Я вполне доволен своею жизнью, удалось все, о чем когда-то мечтал. Главное достижение – окончил юрфак. Можно было бы и полегче куда, на тот же юрфак, но железной дороги, но я сразу сказал: только нормальное заведение, где дают настоящие знания, а не формальные. Хотел учиться на вечернем, чтобы пять лет не сидеть у родителей на шее, но отец сказал: «Это не серьезно. Вчера у тебя на работе аврал, сегодня мастер попросил задержаться на полчаса, а завтра еще что-то срочное произошло, вот и конец учебе. Если учиться, только на очном, а подрабатывать можно вечерами». Отец нашел мне работу в теплице, сторожем. Я размечтался: свежие помидорчики зимой, перед Новым Годом огурчик с грядки, а пришел, постигло жуткое разочарование – оказывается, сторожить надо цветы и сосенки с кустами в горшках. Напарник у меня такой же студент, мы с ним сразу сдружились, и когда надо было, подменяли друг друга без вопросов. Еще работа была выгодна при знакомстве с девчонками: домой ведь не будешь водить, когда за стеной родители, а в теплицу пригласил - и любуйся до утра, ничего не опасаясь. На третьем курсе стали распределять по специализации, и я, не задумываясь, пошел на следственный факультет. Препод с первого дня стал водить на всякие убийства, приглашать в морг, объясняя, что в нашей работе главное лично увидеть труп, рассмотрев его со всех сторон. И не важно, что он уже разложился и от него смердит так, что наизнанку выворачивает – издержки профессии. Зато из 20 человек к первой сессии нас осталось 14 человек, самых стойких и выносливых. Вот когда мне пригодилась практика службы в особых войсках – меня трупом не испугаешь, я их сам делал. Кстати, в группе никто не знает, в каких войсках я служил, при поступлении в анкете написал прежнюю часть, что была указана в военном билете. Я долго сомневался: что больше привлекает - следственная работа или оперативная? Вроде бы одним делом занимаемся, а функции выполняют разные – следователь скорее аналитик, бумажной работы по самые уши, а оперативник – это быстрые ноги, собачий нюх и бульдожья хватка. Посоветовался с Андреем, тот рассудил запросто: «С твоим характером, ты на следственной работе через месяц взвоешь. Тебе надо двигаться, все время выбрасывать из себя адреналин, иначе он в тебе начинает застаиваться, и ты от скуки дуреешь. Станешь старым, тогда перейдешь на место следователя, это кресло тебя не минует». Позже Андрей добавил: «Если удастся перейти в следственный комитет, возьму тебя с собой. Там и зарплата выше, и работа интереснее, чем разыскивать пропавшие бабкины трусы с веревками». К концу пятого курса Фукачев устроил меня в МВД, сказал работать и набираться опыта. Первый Новый Год на новом поприще я встретил возле дворовой елки в форме и с повязкой на рукаве. Так промерз, что зубами стучал, зато понял трудность и непредсказуемость работы опера – две пьяных драки с поножовщиной, одна из которых со смертельным исходом, и одно изнасилование. Между прочим, этот район у нас считается самым спокойным. Дела все разные, иногда «пустячные» - то за закрытой дверью мужик умер, полгода пил без остановки, тут даже дело заводить было бы лишним. То звонок в отделение: муж жену убивает, с окна пытается сбросить. Приезжаем, начинаем выяснять, оказывается, он ее, наоборот, с окна стаскивал, она любительница суицида, как с мужем поругается, так то вешаться собирается, то с окна прыгает… Два года отходил по участку вдоль и поперек, ночью разбуди, любой подвал, любой чердак обрисую в подробностях, все тайные ходы и выходы узнал. Надоели мне эти пьяницы и бомжи, которых приходилось разыскивать по помойкам и стройкам. Как скажет Фукачев: «У мента рабочий день начинается с восьми утра и до бесконечности». Сутки отдежуришь, мечтаешь прийти домой, позавтракать мамиными сырниками со сметаной, а на деле созывают на оперативку, пока прокрутишься туда-сюда, уже обед. Домой приедешь, только переоденешься, к столу сядешь – звонок, опять на моем участке драка соседей или супругов. На третий год службы Андрей вспомнил свое обещание забрать меня под свое отцовское крыло. Мама раньше за меня переживала, теперь немного успокоилась, но все равно раз в неделю вздохнет сокрушенно: - А как хорошо было бы, если бы ты перешел в адвокаты. Сидишь на одном месте, бумажки перебираешь. Тихо, спокойно и деньги. - Представь себе, именно этим и занимаюсь, - смеюсь в ответ, не посвящая родителей в подробности своей работы, ее тонкостей. Когда родителей спрашивают кем я работаю, они отделываются размытой фразой: «Да там кем-то, в полиции». Они свято хранят в «страшную государственную тайну». Мама не оставляет надежду переубедить меня: - Я объявление читала, открылось частное агентство, занимаются расследованием супружеских измен. Меня такой смех разбирает, едва представив, как буду учить других морали, когда сам не без греха. Мама вздыхает: - С такой работой и не женишься никогда. С каждым годом в нашем доме все чаще вспыхивают разговоры о моей женитьбе. Даже Варвара, жена Андрея, как приду к ним, так и норовит подсунуть свою «двоюродную» сестру. Я смеюсь: - Варь, откуда у тебя столько сестер вдруг появилось? Ты вроде бы говорила, что единственная внучка у бабушки с дедушкой. Когда учился, родители благоразумно помалкивали, но как только стал работать, так началось: «Нам так внуков хочется. Согласны и на мальчиков и на девочек, и на двоих, и на троих, только бы было кому передать наследство». В наследство внукам предлагался отцовский ящик с инструментами и мамина шкатулка с бижутерией. - Все твои ровесники давно женаты, у Толика Круглова два сына, разве плохо? Кто ж говорит, что плохо? Но где мне взять ту, единственную, если ни к кому душа не лежит? Мама перебирает дочерей и племянниц своих подруг, все, как одна – скромные, хозяйственные и, главное, красавицы. И пусть ни одну претендентку на мое сердце не видела, готова заранее любить и назвать дочерью. Вот только я ни одной девчонке не верил, как услышу "люблю, куда ты, туда и я, ждать буду до бесконечности", так сразу смешно становится: знаем цену ваших слов, в 20 лет такой опыт получил, что надолго запомнился. Раньше о Милене часто думал, анализировал ее поступок, сопоставлял факты, даже оправдывая: надо быть полным идиотом, чтобы поверить, что ТАКАЯ девушка может взять на себя роль Пенелопы. Иногда любовался ею по телевизору, если попадал на местные новости. Вслушивался в ее голос, всматривался в лицо, желая найти перемены и знак замужней жизни, пытаясь угадать, счастлива она или нет? Милена после замужества порвала все связи с прежними «друзьями». Однажды приехала к матери, Круглов хотел к ней подойти, но ему дорогу преградил водитель: «Милена Сергеевна не желает с вами общаться». Часто задаю себе вопрос: а если бы я подошел к ней просто переброситься парой слов, перегородил бы водитель мне дорогу или нет? С Кругловым между нами дружбы как таковой уже нет, отношения перешли в ранг приятельских. Постепенно и эти отношения сошли на «нет» и, если встречаемся где-нибудь случайно, нам порой двух слов сказать не о чем. Впрочем, я на эту тему не заморачиваюсь, с меня вполне хватало новых друзей. Еще с универа подобралась неплохая компания – вместе на рыбалку, отдых на даче. Лучший друг Державин, у него всегда в запасе найдется парочка свободных девчонок, мы с ними устраивали такие бурные ночи, что утром стыдно было смотреть друг на друга. Один раз получилось недоразумение: приехали на дачу, растопили баню, наготовили шашлыки, выпили, попарились, еще раз выпили… Утром просыпаюсь – с одной стороны от меня лежит моя девчонка, с другой девушка Державина, а он оказался в гордом одиночестве закрытый в бане. Пришлось с ним объясняться, доказывать, что был слишком пьян, не понимал, с кем сплю… …В этом году зима выдалась снежная, скользкая, мама часто просила встретить ее после работы, боясь упасть. Она недавно поскользнулась, так упала, что вторую неделю ходила с огромным синяком на бедре. Ну, я к ней заеду по пути, она: "подожди, сейчас докончу дела и поедем". Сама же к телефону: "Наташенька (Машенька, Юличка) зайди ко мне, чтобы к тебе не подниматься…" Приходят девчонки, мама сразу: «Знакомьтесь, мой сын». Девчонка смущается, мне тоже как-то неловко, а мама ей на ухо: шу-шу-шу. Позже идем домой, обязательно спросит, как мне девушка, понравилась или нет. Я отвечаю, как есть: да, симпатичная. - Мам, - начинаю терять терпение, - можно я сам как-нибудь? - Да ты «сам как-нибудь» уже который год определиться не можешь. У тебя ни одной путевой нет, выбираешь гулящих. От них какие дети могут быть? Раньше она мне то и дело про Любу Гущину рассказывала, все нахваливала, какая работница хорошая, как по праздникам грамоты от начальства получает и премию в конце года. Но вот уже два года о ней ни звука. Может, Любка замуж вышла? Любу я не видел с того самого дня, как позорно бежал, испугавшись ее розовых трусов (как вспомню, до сих пор смех разбирает и почему-то стыдно становится за свое бегство). Девчонка, можно сказать, хотела с чистой душой отдаться, а я так позорно ее кинул! При воспоминании о ней на сердце становилось сладко и немного грустно – хорошее время было. Ни с кем и никогда мне не хотелось просто сесть рядом и поговорить откровенно, поделиться планами, взглядами на жизнь. И очень часто думаю: если бы ни Миля со своею любовью, между мной и Любой могли бы возникнуть самые настоящие чувства. Миля влезла, перепутала все карты, и от этого всем стало плохо, у каждого из нас жизнь повернула не в то русло. …Пришел в очередной раз к маме, она взглянула на часы, потом с сожалением на меня, сказала, что задержится: - По «скорой» больного привезли, сейчас пока оформлю, пока на этаж отправлю, не знаю, сколько времени пройдет. Может, я сегодня сама как-нибудь доберусь? - Я не тороплю, Андрей отпустил пораньше, так что вечер совершенно свободен. Мама оформила больного, слышу, звонит: - Люба, спустись ко мне, здесь к вам клиент… У меня сердце в груди подпрыгнуло, как бубухнет на всю приемную! Любка! Глаз от двери не могу оторвать, представляю, как сейчас ворвется тайфуном, с порога закричит: Димка, сто лет тебя не видела!... Дверь тихо открылась, заходит девушка – невысокого роста, коротко стриженная, по мне равнодушно взглядом скользнула и отвернулась. И я понимаю, что она и есть та самая Люба, которую мама в приемную вызвала, и сердце сразу разочарованно успокоилось. Девушка поговорила с мамой, забрала с собой больного и ушла. И только через несколько минут мама встрепенулась: - А сопроводиловку-то она не взяла! Придется самой идти, жалко ее гонять с этажа на этаж. - Давай отнесу, - предложил свои услуги. - Думал, ты Гущину вызвала, мечтал, как встречу сейчас, – мама насторожилась, глаза вопросительно распахнула. – Как она там поживает, замуж не вышла? - Что ты у меня спрашиваешь, поднимись к ней на этаж, узнай лично. Она сегодня в смене, утром видела издалека. Заодно подарок от меня передашь, - и достает из стола нераспечатанную коробочку духов, выданную ей начальством в честь 8 марта. Нарядила меня в халат, шапочку, даже тапочки нашла по размеру, всучила историю, выпроводила на этажи. Я вначале поднялся в кардиологию, потом уже в хирургию. Сразу пошел на пост, где девушка за столом линовала тетрадь, а рядом с ней сидел больной, крутя в пальцах цветок, тихо уговаривая: - Любаш, всего один укольчик, больше не надо. У меня круги черные перед глазами от боли. - Знаю я от чего у тебя круги черные, тебе лежать надо, а ты по лестнице скачешь, а потом врачи виноваты! - Да я курить ходил, балкон-то закрыт… - Курить вообще вредно, а в твоем положении особенно, – Люба решительно хлопнула ладонью по журналу: - Все, Петрищев, я от тебя устала! Сказала: без назначения врача ничего лишнего колоть не буду. Я из-за тебя не собираюсь в тюрьму садиться, у меня трое детей и больная мать на руках, мне о них думать надо! - В чем дело, больной?! – Спросил строго, решив избавить Любу от назойливого пациента. – Почему нарушаете постельный режим? Почему мешаете медсестре, подталкиваете ее к должностному преступлению? Как фамилия, в какой палате лежите? – И Любе не менее строго: - Готовьте документы на выписку, нечего ему здесь делать, если здоровый такой… Больного, как ветром сдуло, а я сел на его место, давая Любе возможность прийти в себя от неожиданной встречи. А она смотрит на меня, словно приведение увидела – глазищи огромные, зеленущие, рот открыла и не дышит. Потом вздохнула, как глоток сделала, рука метнулась к волосам, растерялась, засмеялась, покраснела и опять смотрит недоверчиво. - Привет, - говорю ей тихо. И сам ее рассматриваю, и понимаю, что все эти годы готовился именно к встрече с ней. И сколько женщин у меня было, не имеет значения, потому что моя половинка – вот она, сидит сейчас передо мной. Я не понял, что произошло, но Люба вдруг сникла, взгляд потух, и очарование первой минуты от встречи сразу прошло – словно не было столько лет разлуки, мы вчера расстались и еще не успели соскучиться друг по другу. И это ее разочарование передалось мне, и, чтобы как-то смягчить ситуацию, поставил на стол духи, пояснил: - Мама передала поздравление с восьмым марта. - Спасибо, - сказала равнодушно, опустив коробочку в карман халата. - Сегодня замечательное дежурство, все всё несут и дарят, - принялась дальше линовать журнал. – Ты тоже поздравить пришел? - Поздравлять я тебя завтра буду, как полагается по всем правилам этикета, с цветами и красивыми словами. - Стоит ли разоряться? К тому же я завтра не работаю, я сегодня на сутках. – Она не замечала, что водит по одному тому же месту ручкой несколько раз, уже прорезав дырку в листе. - А я к тебе домой приду, с тортом… Люба взглянула коротко, усмехнулась моей наглости: - У меня муж ревнивый, и дети чужих не любят… - Ну, предположим, мужа у тебя никакого нет, и детей тоже, так что эти сказки оставь для отмазки надоедливых больных, – я, наконец, позволил себе обидеться: - Люб, ты что, не рада меня видеть? - Почему не рада, рада, - пожала неуверенно плечами. – Все же сосед по коммуналке, когда-то в школе вместе учились, – поднялась: - Если хочешь, подожди, сейчас вернусь… Я смотрел ей вслед и мне хотелось смеяться. Она изменилась, волос стал красивого мягкого оттенка – по основному медовому цвету пролегли светлые пряди, из-за чего глаза стали более зеленые. Фигура у Любы настолько гармонична, что пара лишних килограммов практически не были заметны, наоборот, придавали особенное очарование. И я когда-то добровольно отказался от такой девушки?! Сколько лет ждал, искал совершенство, а, оказывается, надо было просто подняться на несколько этажей, в хирургическое отделение. Да тут ей, наверное, мужики прохода не дают, особенно по ночам, во время дежурства. Лучше бы она работала в реанимации или морге, там точно до нее никому дела нет. Вернулась Люба, предложила: - Давай отойдем в сторону, чтобы никто не мешал, – пошла в другой конец коридора, где диван стоял среди зелени, в окружении кадок с пальмами и кустами китайской розы. Люба села и сразу сказала: - Сколько раз думала о подобной встрече, знала, что скажу, как отвечу… а встретились, двух слов сказать не могу, все стало неважным и глупым, все умные слова закончились девять лет назад, - посмотрела на меня с грустью: - Не знаю о чем тебя спрашивать, я знаю о тебе все и почни ничего, говорить банальщину не хочу, – она вновь рассматривала, словно изучая мое лицо: - Думала, что не помню твоего лица, а сейчас увидела и поняла, что знаю его, ничего не забыла. Вот этой складочки не было, а эта морщинка была всегда, только сейчас стала глубже. - А ты не изменилась, как была красивой, так и осталась… Наверное, нам надо было расстаться, чтобы через столько лет я увидел тебя… - Все, хватит! – оборвала резко, решительно поднимаясь. – Я знала, что разговора не получится, не стоило его начинать! - Люб, да ты что? – схватил ее за руку, удерживая на месте. - Люб, ты что, боишься меня?.. А если скажу, что пришел сегодня только потому, что услышал имя «Люба», и во мне все всколыхнулось прежним чувством к тебе; что девять лет вспоминаю и жалею об упущенном моменте, и самое сексуальное белье для меня - женские розовые трусики, и каждый раз, вспоминая их, возбуждаюсь, как юнец в женской бане! - Господи, - ахнула Люба, закрывая лицо ладонями, прорыдала сквозь смех: - Ты чокнутый! Озабоченный! Тебе лечиться надо! - Мы оба с тобой чокнутые, нас обоих лечить надо, мы одинаковые. – Я так долго от тебя отвыкала, что больше не хочу иметь ничего общего. Девять лет назад ты убежал от меня, как от чумной, а теперь явился: ты стала красивой! Девять лет ты не давал о себе ничего знать, не соизволил ответить ни на одно мое письмо, а теперь удивляешься, что я как-то по-другому стала к тебе относиться… - она стала отступать в сторону кустов розы, ветки сомкнулись за ней. Я решительно двинулся вперед: - Наша встреча ни к чему тебя не обязывает. - Не хочу привыкать заново! – у нее на глазах блестели слезы. - За один раз не привыкнешь! Ты никогда не пасовала в подобных пустяках, ты никогда не была трусихой, - я решительно развел ее руки: - Значит так, слушай внимательно и не перебивай: завтра встречаемся возле «Атлантики», пойдем в кино, потом приглашаю тебя в ресторан. Не придешь, тогда я приду к тебе домой и скажу тете Вере, что хочу с тобой встречаться, а она всегда была на моей стороне! – Любка от моей решительности сразу притихла, перестала брыкаться, слушала меня изумленно. – Ты потому меня боишься, что в тебе еще живут ко мне чувства. Ты просто скрываешь их под маской безразличия, а на самом деле хочешь, чтобы я тебя целовал… - и я поцеловал ее, пользуясь растерянностью и удобным моментом, пока она не пришла в себя. Когда шли домой, мама осторожно посматривая на меня снизу вверх, не утерпела, спросила вкрадчиво: - Ну, ты с Любой встретился или нет? - А по мне не видно? – засмеялся, вспоминая наш получасовой поцелуй за кустом розы. – Вот дурак был, надо было на ней жениться сразу после армии, а я что-то найти хотел… - Ах, сыночка! – мама от прихлынувших чувств схватилась за мою руку. - Я всегда говорила: Люба хорошая девушка! А как ее на работе хвалят, больные обожают, хирурги в драку! Думаешь, у нее женихов не было? За ней какой парень ухаживал, на машине у больницы стоял каждую смену, а она по-честному с ним поступила: "не лежит, говорит, у меня к нему душа, зачем подавать человеку напрасную надежду. Я давно, тетя Клава, другого люблю и буду ему верна, сколько бы лет ни прошло". - Что, так и сказала? – покосился на маму недоверчиво. - Не придирайся к словам, - посоветовала мама. - Что ты мне допрос устраиваешь?! Вот все же работа на тебе сказывается, ты стал таким недоверчивым, в каждом видишь преступника. …Я стоял возле кинотеатра – в одной руке два билета, в другой розы в целлофане. Если бы меня сейчас видел Фукачев, точно своим глазам не поверил, потому что я всегда утверждал: купленные цветы – зря выброшенные деньги на ветер. Лучше подарить что-нибудь стоящее, чтобы «на долгую, добрую память». Именно для этой цели у меня в кармане куртки сейчас лежала маленькая коробочка. Любу увидел сразу – бежала от остановки, запыхавшись, расстегнув пальто на две верхние пуговицы, шарф свободно болтался на ветру, перчатки сжимала в руке… - Привет, опоздала? – спросила встревоженно. - Автобус сломался. - Нет, нормально, успеваем. Это тебе, – подал ей розы. Хотел поцеловать ее в щеку, но она ловко увернулась в сторону. Ладно, не хочешь, не надо. – Это тоже тебе, - подал коробочку. Она взглянула на нее с каким-то затравленным ужасом и шарахнулась в сторону. – Ты чего? – не понял ее испуга. Открыл коробочку, показал сережки, чтобы не думала, что собираюсь делать предложение на замужество. Видимо, именно это Люба и подумала, а, когда увидела сережки, сразу расслабилась, засмеялась смущенно: - Спасибо, – положила коробочку в сумку, руку с цветами опустила вниз, и они практически касались прочищенной от снега тропинки. Спохватилась, подняла букет вверх и теперь держала его торжественно и важно. Она явно не знала, что делать с цветами, и мне стало неловко за нее: «Неужели ей раньше никто не дарил цветы?» Не знаю, как Люба, но я совсем не следил за происходящим на экране, мне больше нравилось наблюдать за ней, как она ведет себя, думая, что ее никто не видит в темноте. Вначале она смотрела на экран, время от времени рассматривая розы, поднося к лицу, чему-то улыбаясь, положила на колени, стала гладить бутоны. - Люб, - шепнул, чтобы не привлекать к себе внимание соседей в зале, - можно задать один вопрос, только ответь честно. - Любка напряглась, осторожно пожала плечом. - Помнишь, в детстве мы переезжали на новую квартиру, и я тебя поцеловал? Ты сказала, что я тебя «обслюнявил», тебе правда не понравилось со мной целоваться, или ты сказала это из вредности? – Любка фыркнула, уткнулась лицом в букет. – Тебе все хиханьки, а я столько лет из-за этого страдаю, мучаюсь. Я так искренне желал тебя поцеловать в приоткрытые губки, фарфоровые зубки, а ты как обухом по голове - «обслюнявил»! Да у меня после этих слов психологическая травма на всю жизнь, я чуть было импотентом не стал! - Ну, если тебя это утешит, это был мой самый первый взрослый поцелуй, я не знала, как надо было целоваться. И мы принялись целоваться, демонстрируя, чему научились за эти годы, забыв об истинной цели прихода в кинотеатр. После кино посидели в ресторане, вспоминая детство, как нам было здорово играть вместе, как сидели за одной партой - разговаривая обо всем, выкладывая подробности событий, что произошли с ними за время невольной разлуки. После ресторана я проводил Любу домой, и войдя во двор, с удовольствием огляделся по сторонам, узнавая и одновременно не узнавая двор – больше не было березы, что наряжали вместо елки на Новый Год, от беседки остался один остов. Невольно поднял взгляд к окнам Милены – за плотно задернутыми шторами горел яркий свет. Люба сразу напряглась, отступила от меня в сторону. - Она здесь давно не живет, - сказала сухо, - можешь не оглядываться. Там Юлик живет, когда приезжает к бабушке, – хотела еще что-то добавить, но из подъезда вышла женщина, в которой я с трудом узнал тетю Соню, нашу соседку. Она окинула нас внимательным взглядом, узнала Любу, расцвела улыбкой, с интересом всматриваясь в меня: - Димка! Димка Куприянов! - Здрасти, теть Сонь, - постарался быть вежливым. - А что это вы здесь стоите? С цветами! Встречаетесь, что ли? – Тетя Соня оживилась: - Дима, правильно, вы ж с детства друг друга знаете, Любка девка своя, проверенная! Уж могли бы детишек нарожать, а то только цветочки дарите, – спохватилась: - Ох, заговорилась я с вами, мне бежать надо. Дим, Клава-то знает, что ты к Любе похаживаешь, она-то не против? - Только «за». - А, тогда ладно! – крикнула, убегая. – Жениться будете, не забудьте на свадьбу пригласить по-соседски. Мы с Любой смущенно рассмеялись: кажется, за нас все решили. - Я позвоню тебе завтра, - сказал на прощание. – Дай свой номер сотового телефона. Домашний не изменился? …На следующий день позвонил Любе после десяти вечера, извинившись за поздний звонок, проговорив с ней часа два, не меньше. Наконец-то я заполнил душевную пустоту, которая образовалась без разговоров с Любой, словно новый глоток воздуха сделал. Пришел Андрей, вывалил папки на свободный стол, посмотрел на нас многозначительно, пояснил с ласковой отцовской улыбкой: - Помните, месяца три назад пятнадцатилетняя девчонка умерла в БСК от передозировки наркотиков? Так вот, нашему отделу подкинули головную боль, радуйтесь. - Ага, - «обрадовался» Мишка, - как говно, так обязательно нам. - Вчера в больницу привезли двух девочек с подобными признаками, наркотик опять оказался незнаком, - продолжил невозмутимо Андрей. – Одна ночью умерла, не приходя в сознание. Другая держится, даже очнулась. Но сегодня утром привезли еще одну с подобными признаками. - О как! – удивился Миша. - Да там на поток поставлено, по девчонке в день. Но помочь ничем не могу, у меня своих дел полно, – и он демонстративно уставился в компьютер с умным видом. - А тебя никто не трогает, - успокоил его Андрей. – Дим, твое будет, от других дел освобождаю, но раскрытие в самые короткие сроки. Ознакомься с предыдущим делом, - кинул одну из папок на мой стол. Смотрел на меня с хитрым ожиданием. – Дим, а что с тобой происходит в последнее время? Ходишь и весь светишься. - Ага, я тоже это заметил, - согласился Мишка, и они с Прохоровым уставились на меня во все глаза, пытаясь разгадать тайну. – По себе знаю, когда так светишься, не иначе новая любовь появилась. - Не новая, а давно забытая старая, - ответил загадочно. Не выдержал и рассмеялся: - Двадцать восемь лет знаем друг друга. Андрей настороженно посмотрел на меня, прикидывая варианты: - Да быть такого не может! Неужто с Любой?! Реально?! - Кто такая? – оживились парни. - Она все такая же красотка? – продолжал допытываться Андрей. - Как вспомню: глазищи зеленые – во! Рыжая грива – во! Эх, такую бы зажать в темном углу… - вздохнул печально. – Одно время, сам хотел за ней приударить, но Любашка тогда была маленькой, а, когда подросла, у меня уже Варвара в квартире хозяйничала. - Андрей мечтательно с улыбкой погрузился в воспоминания. …В больнице нашел лечащего врача девушек, расспросил подробности состояния их самочувствия: ничего утешительного - одна находилась без сознания, другая в ОЧЕНЬ плохом состоянии, но говорить может. С разрешения врача прошел в палату, на кровати лежит подобие живого человека: сама вся белая, словно из нее всю кровь выкачали, а губы голубые (зомби!). - Оля, вы меня слышите? Можете рассказать, что случилось? – склонился к ней. Она глаза приоткрыла, начала шептать, торопливо, задыхаясь, после двух-трех слов делая паузу, чтобы передохнуть. На лбу выступил пот от напряжения: - Сок, Сергей, ресторан… Я половину, Нюша все. Пили, скучно, коки. Ник-та, Плеханов, Нюша стакан, – девушка окончательно впала в забытье, лежала не дыша. Медсестра склонилась к ней, посмотрела зрачок: - Она без сознания, - подвела итог моей беседе. Вышел из палаты, тут же на подоконнике быстро записал, что удалось услышать. Потом шел по коридору, рассуждая сам с собой. Что, получается: была компания из четырех человек. Сидели в ресторане, пили сок… Сок?! В ресторане?! Стало скучно, и тут появился кокаин. Нюша выпила целый стакан и к утру ее не стало. Ольге досталось меньше, но все же доза была изрядная. Кто ж у нас такой щедрый, кто так легко разбрасывается дорогущим препаратом? И что за Плеханов? Фамилия парня, название ресторана, где сидели? Кстати, Моргунова, что привезли сегодня утром, не студентка, намного старше предыдущих девчонок, живет с родителями… Спустился на первый этаж, сквозь огромные окна холла высматривал на стоянке такси, желая на нем доехать до управления, чтобы не трястись на автобусе полдня. - ДИМА?! – раздался удивленный голос, словно мое появление в больнице было из ряда вон выходящим… Вы верите в то, что человек может предсказывать события задолго до той минуты, как они должны случиться?! Едва стал встречаться с Любой, не раз думал, что в наши отношениях не хватает какой-то остринки, ждал, не сегодня-завтра на горизонте возникнет Милена. Я давно понял: либо мы держимся вместе, либо лучше вообще не видеться. Наш треугольник настолько намагничен, что как только двое сойдутся вместе, к ним тут же присоединяется третий… Я еще не понял, кто меня позвал, с какой стороны, но весь напрягся, внутри все вздрогнуло и голос предчувствия сказал, усмехаясь: я так и знал! Надо было сделать вид, что не услышал оклика, притвориться глухим и уйти без оглядки, а я споткнулся на ровном месте и замер не шевелясь. Милена появилась откуда-то с боку, как по волшебству, стала передо мной с легкой, снисходительной улыбкой на губах. Вокруг нее замер весь мир в немом восторге, а она, давая возможность вволю налюбоваться с собой, сказала снисходительно: - А я думаю: ты или не ты? Я стоял, как тот самый восторженный школьник, который пришел первый раз к ней домой чинить бумбокс. Прежде чем что-то сказать, попытался прочистить горло, вдруг оказавшееся зажатым в кулак. - Кыгымгым! Что, так сильно изменился? - Был мальчиком, стал интересным мужчиной, – сказала Милена просто. Но тут же перешла на игривый тон: - Такая стать, такой типаж! – ее глаза блестели от веселья. – Что здесь? - По делу приходил, - ответил небрежно, окончательно приходя в себя, понимая, что начинаю с ней непроизвольно заигрывать. – А ты? На болезненную не похожа, вид цветущий, как всегда прекрасна. Как поживаешь? От наших общих друзей слышал, замуж за любовника своей матери вышла. Значит, все же решилась отхватить кусок пожирнее, пока другие не перехватили. Милена мой упрек приняла, усмехнулась. Чтобы подсластить пилюлю, сказала томно, беря под руку, направляясь к выходу: - Если тебя утешит, могу признаться: я часто тебя вспоминала. Можешь не верить, но иногда жалела, что тебя нет рядом. - Считай, что утешила, - засмеялся в ответ. - С тобой всегда было забавно, - продолжала Милена. Мы вышли на улицу, она принялась деловито натягивать на руки перчатки, рассеянно оглядываясь по сторонам. - Кстати, как твоя личная жизнь? - Нормально. Окончил юрфак, - Милена удовлетворенно кивнула, - работаю в полиции, как и хотел, - Милена усмехнулась уголком губ. По всей видимости, моя жизнь для нее была известна с первой минуты – никаких сюрпризов от меня не ожидала. Поэтому свой главный козырь я придержал напоследок: - Жениться собираюсь… - У?! – махнула рукой, перед нами остановилась машина, водитель вышел, распахнул дверцу, ждал, когда хозяйка соизволит сесть. - Долго искал подходящую кандидатуру на почетную роль своей жены и пришел к выводу: лучше Любы Гущиной никого не найду. Милена уже садилась в машину, когда я назвал имя своей невесты, и замерла, как пригвожденная к месту – одна нога уже в салоне, а вторая еще на земле. Она медленно подняла на меня взгляд: - Что?! – переспросила недоверчиво, на лице ее была растерянность. - Что ты сказал? Ты женишься на Гу... Любе? – она резко вылезла из машины, встала передо мной, словно желая лучше слышать. Глаза ее стали большими, в них появилось раздражение. Рассмеялась натужно: - Все же она тебя уломала! А я думала, наш спор закончен, и в нем давно поставлена точка, - посмотрела на меня таким взглядом, что я пожалел, затеяв подобный разговор. - Ну что ж, - произнесла задумчиво и решительно, - не люблю быть голословной и всегда довожу дело до конца, – улыбнулась мне: - Поэтому, Димочка, хотелось бы продолжить наше с тобой общение, чтобы опять не потеряться, – достала из сумочки визитку, вложила кусочек картона в карман куртки: - Позвони мне, буду ждать. Хотелось бы объясниться по поводу своего поспешного замужества. - Стоит ли? – улыбнулся в ответ, невольно взглянув на номер телефона и тут же пожалел, что сделал это. – Столько лет прошло, мы не интересовались друг другом, так зачем начинать? - Меня до сих пор мучает перед тобой совесть, что я так жестоко поступила с тобой… - Миля, сейчас это не имеет никакого значения, я давно тебя простил и отпустил. Мне все равно… - Нет, не все равно, - усмехнулась в ответ. Села в машину, но прежде, чем захлопнуть за собой дверцу, пояснила: - Милей ты называл меня в минуты любви и особой страсти… - Я произнес Миля, потому что раньше не называл тебя по-другому. Мог бы назвать киской, рыбкой… - Но назвал Милей. Машина резко тронулась, я смотрел ей вслед, испытывая непонятную тяжесть и щемящую тоску на сердце: зачем я упомянул в разговоре Любу? Что ж я натворил! Милена вступила в игру, и теперь ее ничем не остановишь, пока она не получит желаемое! Невольно взглянул на визитку, выхватывая номер телефона: двести два, тридцать, сорок! Со злости скомкал картонку в комок, зашвырнул его от себя как можно дальше, в грязь, которую развезли машины колесами. Мозг пылал ненавистью: почему у нее такой легкий номер телефона, который запоминается с одного взгляда? Я ненавидел и любил одновременно, мне хотелось ласкать и давать пощечины ее холеному красивому лицу. Я не знал, что и как будет дальше, но понимал одно: моей спокойной, размеренной жизни пришел конец… Двести два, тридцать, сорок.