Окно напротив

Люба. У нас с Димой настолько все хорошо и гладко, что боюсь сглазить, и потому никому ничего не рассказываю. Прежние чувства, забытые на 8 лет, вспыхнули заново, я чувствую себя школьницей, влюбленной в одноклассника. Мы идем с Димой по улице, сидим в кафе, едем в транспорте, и люди, глядя на нас, начинают невольно улыбаться, потому что видят перед собой любовь. Любовь не мальчика и девочки, а взрослых людей, которые осознанно пришли к этому чувству, выстраданному и проверенному временем. На работе девчонки заметили во мне перемены, намекают, что я наконец-то встретила своего «принца». Мне хочется кричать: я люблю! Что там Тристан со своей Изольдой, Ромео с Джульеттой, о нас с Димкой сонеты можно слагать, романы печатать. Мама смотрит на меня с легким испугом, по привычке вздыхает: «Ох, чует мое сердце, опять вляпаешься в историю». Меня буквально распирало поделиться хоть с кем-нибудь своими чувствами, и я «под большим секретом» рассказала маме, с кем встречаюсь вечерами. Она выслушала смущенно: - Да я про Димку знаю, Соня давно сказала. Только, Люб, зря ты на него надеешься, не женится он на тебе. Была бы нужна, давно пришел, не ждал бы столько лет… …Через два месяца, когда эйфория новизны прошла, когда вместо паники пришло спокойствие, когда на очередное свидание не неслась, сбивая ноги, а просто шла, рассказала Тасе. Она в это время стояла у окна, сквозь шторы наблюдая за движением во дворе. - Какая ты, Любка, счастливая, - сказала тихо, с легкой завистью. – Если бы у меня была такая выдержка, как у тебя, хоть капля твоей упертости. Я малодушная трусливая дура, своими руками разрушила то, что судьба принесла на блюдечке. Я подошла к ней, желая утешить, невольно взглянув в окно: во дворе Юра стоял возле машины, разговаривал по телефону. - Ты его до сих пор любишь? – спросила, поняв причину Тасиных слез и зависти. - Я запретила себе его любить, когда первый раз утром поднялась из Колиной постели… Но мне так больно! – она отчаянно зажмурилась, простонала: - Что ж я натворила! В другой раз Тася деловито настаивала: - Главное, не упусти Димку еще раз. Хватит за ручку ходить, пора действовать по-взрослому! Прижми к стенке, пусть женится, пока другая не успела дорожку перебежать. Забеременей, ему некуда будет деваться! А не захочет жениться, подключим тетю Клаву! Тетя Клава знала, что мы с Димой встречаемся, каждую мою смену караулила у входа в отделение, передавая что-нибудь вкусное «к столу девочкам». Между расспросами, как у нас проходят свидания, заверяла, что будет счастлива принять меня в качестве своей невестки. Постоянно приглашала к себе домой, обещая испечь мой любимый в детстве торт, передавая приветы от дяди Кости, убеждая, что тот жаждет меня видеть. Каждый раз обещала прийти, только бы сложилось все удачно, а то получалось, обязательно кто-то занят или находится на работе. Но вот выпал удачный случай: дядя Костя дома, мы с Димой свободные от дежурств и тетя Клава в двухнедельном отпуске. Мы с Димой с утра гуляли по лесу в поисках подснежников, перемерзли, как раз проезжали мимо дома, он пригласил заехать погреться, заодно ответить на приглашения. - Предки, смотрите, кого я вам привез, - крикнул Димка с порога. Из комнаты выглянул дядя Костя, из кухни вышла тетя Клава, вытирая руки о фартук. Все дружно сделали вид, что встреча получилась спонтанной, никто к ней не готовился, но из кухни доносились умопомрачительные запахи для голодного желудка. - О, какая встреча! – завопил дядя Костя, кидаясь ко мне обниматься, помогая вешать куртку на вешалку, подавая гостевые тапочки. - Димка, под какой же елкой ты нашел такую красавицу? Дай посмотрю на тебя, сто лет не видел… Ради встречи дядя Костя открыл бутылку наливки по рецепту моего папы. Мы выпили, вспоминая, как жили раньше в одной квартире, практически одной семьей. - Михаил трудяга, простой мужик, - делился воспоминаниями дядя Костя. – Да, резок, грубоват, но у него вся жизнь борьба, мягкотелому его судьбу не вынести! Вера тоже женщина сложной судьбы, оттого строгая, не привыкла расслабляться. Но верить им, положиться в трудную минуту всегда можно, не подставят, сделают по совести. Жаль, Михаил рано умер, мы с ним больше не виделись… Раньше выйдешь во двор, с мужиками «козла» забьешь, пулечку распишешь, а сейчас выйди во двор – соседей только в лицо знаешь, да и то не всех. А тебя, Любаша, мы давно знаем, за дочку сойдешь, да, Клав? – и тетя Клава охотно закивала. Димка то в родителей взгляд кинет, то на меня, рассмеялся: - Что-то ты, бать, непонятную политику ведешь. - А что здесь непонятного? - пожал плечами. – Я, как узнал, что вы встречаетесь, сразу сказал: Любка девка своя, годами проверенная, будет Димке верной женой, не вертихвостка какая-нибудь, внуков нам с бабкой нарожает. Я от такой характеристики засмущалась, а Димка только засмеялся, сказал таким тоном, что я сразу поняла – не быть мне его женой в ближайшее время, можно планы не строить: - А куда нам торопиться, вся жизнь еще впереди, – решительно поднялся, давая понять, что «званый» обед закончился: - Люб, пойдем в мою комнату, а то родители насели, даже неудобно становится за их навязчивость, - на родителей посмотрел так, что те сделали вид, что смутились. – Мы сами разберемся, кто кому внуков рожать будет. Прошли в Димину комнату, он сразу магнитолу включил, чтобы родители не слышали, что здесь происходит, потянул меня к себе на кровать. - Ты как, отогрелась? - спросил, целуя меня то в лоб (как покойницу), то в щеки. – Люб, расслабься, что ты вся сжалась в комок… - А ничего, что за стеной твои родители находятся? - А ничего, что мы с тобой с марта за ручку ходим, как малолетки? Самой не надоело, мы все же взрослые люди, – лег на спину, заложив руку за голову, принялся рассуждать: - Ладно, если ты так настаиваешь, могу для первого раза снять номер в гостинице. - Я тебе что, проститутка, по гостиничным номерам ходить?! - Ну а где? Давай я к тебе приду, если тебе привычнее… - Что значит привычнее?! – я стала медленно покрываться испариной напряжения, представляя наше следующее свидание. – Вообще-то я представляла все как-то по-другому, без спешки, не оглядываясь на дверь, что она откроется в самый пикантный момент. - А что именно ты хочешь? – Димка стал раздражаться. – Я понимаю, тебе не хочется предстать передо мной не совсем в том свете, в каком бы хотел видеть, но я человек взрослый и прекрасно понимаю, что жизнь есть жизнь. Ты же не думала, что мы когда-нибудь вновь станем встречаться. Не важно, сколько их там было, я тебя совершенно не осуждаю, даже наоборот! Узнай я, что у тебя до сих пор не было мужчины, я бы подумал, что ты либо больная, либо ненормальная… Я так и опешила! Меня холодной водой окатило! Значит, если я до сих пор не была в близких отношения с мужчиной, получается, я ненормальная или того хуже, больная на всю голову?! Дождалась благодарности от любимого мужчины, что сохранила себя для него. А говорят, мужчины мечтают быть первыми у женщины. По-моему, Димка к этой категории не относится, у него другое представление. - Интересно! И как мою «ненормальность» видно? Она какая-то особенная? - Ну, у тебя еще в школе была тяга к Милене, слух ходил, что ты относишься к другой ориентации, – заметив, что я разволновалась, попытался торопливо «успокоить»: - Я в это никогда не верил, тем более сам был свидетелем всех этих Игнатов и Кеш. Тебя в такой разнос бросило, что сразу понял: с ориентацией у тебя все нормально… …Все время думала о предложении Димы, понимая, что он прав: мне давно надо было расстаться со своей драгоценной девственностью. Пересказала наш разговор Тасе, и к моему удивлению, она приняла сторону Димы: - Ты знаешь, я тоже одно время думала, что ты немного того, - покрутила пальцем у виска. – Где это видано в наше время, в двадцать восемь лет девственницей бегать, как монашка в монастыре? И то их там поискать надо, и еще неизвестно, найдешь ли. Но Димка ведет себя, как собственник, еще какие-то условия выставляет, еще что-то смеет с тебя требовать! Пусть спасибо скажет, что ты его вообще простила за предательство. - За что простила, за то, что любил? – усмехнулась я. - Так любил-то он не тебя, Миленку, - напомнила Тася с удовольствием, чтобы подчеркнуть отношение Димы ко мне… …Дима больше не заговаривал о встречах в гостиницах или у себя дома, только все чаще стал смотреть на меня задумчивым невидящим взглядом. На мой вопрос, что случилось, отвечал неохотно: «На работе напряг. Если пропаду на несколько дней, не волнуйся, это меня командировали на задание». Не думаю, что он мне врал, его слова было легко проверить – тетя Клава строго следила за передвижением сына, давая мне подробный отчет: «Люба, Дима вчера пришел поздно, усталый, сразу спать лег. Тебе сегодня позвонит после двух». Какая у него сложная работа, могла убедиться не раз, приходил со стесанными кулаками, с разбитым лицом, с синяками на пол тело. Но о том, что конкретно делает, кого на данный момент ловит, никогда не рассказывал, отделываясь общими фразами: «Да что интересного в моей работе? Это тебе не кино и не детективный роман, это мрак и грязь». Зато расспрашивал о моей работе, хохотал: «Люб, правда говорят, что все медсестры влюблены в своих хирургов? А сколько ему лет? Шестьдесят?! Тогда ладно, влюбляйся». Иногда приходил в мое дежурство, садились с ним под розу, мимо нас сновали медсестры и санитарки, посматривали на Диму с хитрой улыбкой – все знали, что он сын тети Клавы, и всем было интересно, когда же у нас будет свадьба. Когда Дима был на дежурстве, вместо него приходила тетя Клава, приносила от его имени букетики цветов: - Тебе Димка их хоть изредка дарит сам от себя, без подсказки? - А как же! На восьмое марта и день рождения. В другой раз Дима принес маленький букетик сине-розовых и желтых цветов, пояснил: - Вот, в лесу для тебя собрал. Нравится? - С кем это ты в рабочее время по лесу гуляешь? - Всем составом за одним дураком гонялись, – мечтательно поднял взгляд вверх, улыбнулся: - В лесу так хорошо сейчас! На траву лег, она мягкая, как волосы твои, и пахнет сладко, медом, - уткнулся носом за ухом, засопел, шепнул: - Так бы и уснул в тебе. В другой раз приходит, вижу, что настроение плохое, мрачный, поэтому стараюсь в душу не лезть, не упрекать, что с пустыми руками пришел. Димка сам начинает: - Извини, что без цветов, я о такой ерунде не помню. - Ничего себе «ерунда»! Я, может, второй раз в тебя потому и влюбилась, что на первое свидание с розами заявился. Другие мужчины своим девушкам мимозы с тюльпанами дарят, а ты сразу с розами пришел. - Так в киоске больше не было никаких цветов. Хотел что-нибудь в плошке купить, но как представил, что горшок в кинотеатр тащить… Смотрю на него и думаю: либо он так «гениально» шутит, либо правда не понимает то, о чем говорит. Димка косится на меня и сжимает губы, чтобы не рассмеяться, видно, что настроение улучшилось, обмяк, колючки в сторону отбросил. …Однажды приходит Дима, весь такой загадочный, смотрит оценивающе и усмехается, говорит как бы между прочим: - Родители в деревню едут в пятницу вечером… приедут в воскресенье вечером. У тебя на эти дни дежурства нет, у меня тоже выходные… Квартира свободная, никто за стеной сидеть не будет… Я за это время свыклась с мыслью, что рано или поздно придется принять условия Димы и очередное его предложение приняла не так остро, как раньше. Лучше сразу отделаться от сомнений, чтобы потом не мучиться вопросом: правильно сделала, что дала, или надо было еще подождать? - Ну, давай у тебя, - согласилась, как будто каждый день хожу к парню домой. - В субботу встретимся, я как раз с суток приду… Димка оживился, гордо приосанился, почувствовал себя мачо, перед которым не может устоять ни одна женщина. Самоуверенно обнял за талию, потянулся поцеловать, и тут зазвонил его сотовый. Он взглянул на экран, тихо выругавшись: - Весь кайф сломали! Слушаю, - отозвался в трубку, - понял, сейчас буду, – отключил телефон, взглянул виновато: - Люб, мне ехать надо. Не обидишься? - Надо так надо. Даже если обижусь, это что-то изменит? Ты останешься? А что тогда спрашивать? – взяла его под руку: - Давай провожу тебя, сделаем вид, что гуляем. На прогулку это мало чем походило, мы неслись к троллейбусу, взявшись за руки, влетели в него, рухнули на сидение и расхохотались: вспомнились школьные годы, беззаботная юность, когда между нами не стояла тень Милены. - Тебе не кажется, что в наших профессиях много общего? – спросил Дима. – Из нас получилась бы идеальная семья: они никогда не ругались, потому что встречались только между дежурствами и вызовами, – он стал серьезным, смотрел прямо в лицо: - Ты хочешь видеть мужа только по ночам, да и то не всегда? Не будешь злиться и раздражаться, если он забудет поздравить тебя с праздником, купить по дороге цветы и пропустит торжественную семейную дату, потому что вторые сутки сидит в засаде за кустом? Не будешь упрекать, что уделяю мало времени семье, что наш ребенок, дом, все будет только на твоих плечах?.. - Женой вообще быть трудно, и неважно, кем работает муж, - сказала смиренно Диме. – Я столько книг прочитала про милицию, про личную жизнь сыщика, что готова ко всему. Зато наш ребенок будет гордиться, что у его отца такая сложная и опасная работа. - У меня маленькая зарплата, - напомнил Дима. - Выкрутимся. Возьму подработку, не дому ставить капельницы, делать уколы. У меня есть «корочка» массажиста. У нас девочка работает в спортивном массажном кабинете, неплохо получает. - На моей работе каждый день стрессы, может произойти всякое. Прихожу домой за полночь, могу появиться через двое суток. Я работаю восемь дней в неделю, по двадцать пять часов в сутки. - Димка, - засмеялась снисходительно, - тебе все равно не удастся убедить, что мне с тобой будет хуже, чем без тебя, - взяла в ладони его лицо и поцеловала в губы. – Тебе не удастся меня запугать бытовыми неудобствами, с тобой рядом я ничего и никого не боюсь. - За это и люблю, – поцеловал на прощание, поднялся: - Завтра позвоню после обеда. Он выскочил в открытые двери, подождал, когда троллейбус тронется, помахал рукой. Я ехала и думала: других девушек парни провожают, а я сама добираюсь, как могу. Но скажи "вот тебе Мальдивы и дворец с принцем впридачу", и я не задумываясь отвечу: не хочу я заморского принца, оставьте мне простого российского мента с его мизерной зарплатой. …Вечером в пятницу позвонил Дима, придавая голосу особый трагизм, поинтересовался, все ли остается в силе. Узнав, что ранее составленный договор не меняется, сразу подобрел, стал рассказывать, что произошло у него на работе, хохоча, пытаясь донести до меня комичность ситуации. Утром пришла из больницы, поспала часа два, приняла душ, стала собираться на свидание. Уходя, обернулась на маму, которая ждала, чтобы закрыть за мной дверь. В каком-то порыве подошла к ней, обняла и поцеловала, на всякий случай попросив прощение. Мама взглянула на меня удивленно: - Любка, ты чего это, а? Уходишь так, словно больше не вернешься. - Так и есть. Больше ты меня в первоначальном виде не увидишь. Завтра вернусь к тебе в новом образе. Мама уже давно привыкла к моим фантазиям, поэтому на формулировку внимание не обратила, посетовала с досадой: - Буробит, сама не знает чего! Пошла к Тасе, так иди, - махнула на меня рукой. Прихожу на место встречи, Димка стоит с букетом, рубашка на нем новая, еще колом стоит от фирменного крахмала, туфли ярче солнца светят – жених женихом, хоть сейчас в ЗАГС отправляйся. - Ну что, не передумала? – спросил сурово. - Если бы передумала, меня бы здесь не было. Давай, веди в свое гнездо разврата, предадимся безудержному сексу на зло всем врагам, – честно, до последней минуты хотелось сбежать, как он когда-то от меня. Только нам тогда было по 19 лет, сейчас подобное поведение не пройдет, будет не понято. Как и предполагала, все шло по заранее утвержденному сценарию: обед легкий, с мясом и бокалом вина. Потом перешли в Димину комнату, и я чуть смехом не подавилась: вот не поверю, что парень, который забывает подарить своей девушке цветы, будет заморачиваться и накручивать из простыней двух влюбленных лебедей. - Тетя Клава постаралась? – кивнула на кровать. Димка ничего не ответил, только гыгыкнул. - Дим, прежде чем что-то сейчас произойдет, мне обязательно надо сказать тебе несколько слов, предупредить, чтобы для тебя не стало, эээ, неожиданностью, – Димка смотрел на меня во все глаза, и я видела, как его взгляд, полный надежды и радости, начинает тухнуть. - Короче, помнишь наш разговор, когда у женщины много мужчин… - Люб, я сразу сказал, нам не пятнадцать, мы взрослые люди… - Ты не понял, у меня как раз наоборот, – смотрела на него во все глаза выразительно, и видела, что он не понимает о каком «наоборот» идет речь. – Дело в том, что ты у меня будешь первым. Дима молча смотрел на меня, потом нервно сглотнул: - Что? Чего?! – глаза его испуганно расширились. – И что это значит? Меня чуть не подбросило, когда поняла, о чем он подумал. - Я нормальная, меня привлекают мужчины, а не женщины! И я не больная! Я здоровая во всех отношениях! Я просто хотела, чтобы моим первым мужчиной был человек, которого люблю и давно желаю! Только попробуй сейчас что-нибудь мне сказать! - пригрозила на всякий случай, видя, как он изменился в лице. Дима взял бутылку со стола, прямо из горла сделал несколько крупных глотков, прокашлялся и, наконец, перевел дыхание. - Люб, а у меня никогда девственниц не было, – признался честно. - Люб, вдруг я сделаю что-нибудь не так? - А мне что теперь делать? - растерялась не на шутку, готовая разрыдаться от обиды и унижения. – Ничего не знаю, сам уговаривал, вот что хочешь, то теперь и делай, - я решительно легла на кровать, положив руки вдоль тела, приготовившись к соитию. Димка озадаченно взглянул на меня и… расхохотался. Схватился за голову, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо застонал: - О-Оой, вот кому скажи, не поверишь, такое может только с тобой произойти, – наконец отсмеялся, прилег рядом, подперев голову рукой, рассматривал меня с интересом: – Я думал: что ты меня столько времени мурыжишь, чего добиваешься? Такую стратегию продумал насчет твоего соблазнения, а тут вон что оказывается! И что мне с тобой теперь делать? - Что «что», учи, - сказала со вздохом. Заверила: - Доверяюсь тебе полностью и безоговорочно. Он со стоном поднялся, задернул плотно шторы, создавая в комнате полумрак, налил полный бокал вина, приказал выпить, включил негромко музыку, где под звуки гитары пели птицы. Наконец, лег рядом, обнял, потянул к себе: - Иди ко мне, моя девственная Веста, - и стал меня целовать. От выпитого кружилась голова, тело вяло расслабилось, буквально растекалось, как густая патока – медленно и нехотя. Мне было так приятно, как никогда в жизни… Изредка я открывала глаза, смотрела на Диму, чувствуя, как он нежен, предупредительно аккуратен со мной, бережен и осторожен в ласках. Каждое его прикосновение к моему телу вызывало бурю эмоций. Как же я любила его сейчас! Я всегда знала, что моим первым мужчиной будет Дима, я даже фантазировала, как все это будет происходить, в какой обстановке, в какое время суток. Не знала только одного - в момент, когда мы станем одним целым, я буду любить его до отчаяния, до сумасшествия, до слез… так, как никогда в жизни не любила. Дима. Любой сюрприз готов был ожидать от Любы, но не тот, который преподнесла. Честное слово: ошеломлен и сражен наповал! С одной стороны чувствую себя первопроходцем, что мне досталась почетная роль открыть вход в золотую пещеру, с другой стороны получается, что теперь несу ответственность за судьбу девушки, доверившейся мне, за то, что зная правду, не остановился, а продолжил, воспользовавшись безвыходной ситуацией. Со временем даже какая-то вина появилась перед Любой, словно сказав «А», надо говорить уже и «Б», доводить дело до конца… Мама каждое наше свидание смотрела на меня вопросительно, затаившись, ожидая главных слов, но я не мог порадовать ее, что решился на главный шаг в своей жизни, сделав Любе предложение. Меня все время что-то останавливало, тяготило. Тут еще на работе началась настоящая запарка, с Любой встречались урывками, если раз в неделю удалось увидеться, считай повезло, мне иной раз поспать удавалось не больше пяти часов. Это в кино за два дня дело расследуют и никаких «висяков» у них нет, а на деле, на месте - топчешься и не знаешь с чего начинать. Как-то прихожу домой, в сравнении с другими днями вполне рано – в десятом часу вечера, мама принялась кормить поздним ужином. Тут отец вышел «попить чайку», сел напротив, переглядывается с матерью, из чего делаю вывод – они настроены на серьезный разговор с сыном. - Дим, как у тебя с Любой? – спросила мама в лоб. - Я ее сегодня встретила, идет грустная, говорит, вторую неделю с тобой не виделась, только звонками отделываешься. - С моей работой пусть спасибо скажет, что еще ее номер телефона помню. Сама видишь во сколько прихожу. - Димка, ты не крути, - насупился отец сурово, - у тебя к Любе серьезно, или, как со всеми остальными, погулял и бросил?.. - Да что вы взялись меня воспитывать на ночь глядя? – потянулся устало. Если честно, сейчас мне хотелось больше спать, а не объяснять свое отношение к Любе. – Отвечаю по порядку: с Любой у меня не так как с другими девушками, намного серьезнее. И вообще, сейчас разделаюсь с делами на работе, в сентябре у нас с ней отпуск, и, думаю, тогда честным пирком, да за свадебку. Так что, родители, копите деньги, у вас осталось три месяца… - Димка, дурной, да что ж ты молчишь?! – вскрикнула мама счастливо, отец сдержанно заулыбался. – Что ж ты Любе не скажешь об этом? Она-то, бедная, мучается, страдает! Дима, - мама стала строгой, - ты не думай, Люба давно согласна, я с ней на эту тему говорила. Мы тут с отцом подумали: хотите, у нас живите, хотите, к Любе идите, у них мест больше. Можно обмен сделать, чтобы быть ближе друг к другу. Вера болеет, а я еще в силе, с работы уволюсь, буду с внуком сидеть, пока вы работаете. В детский сад, школу будет ходить в наши, они к дому близко… Я расхохотался: тут не знаешь, что завтра будет, а родители не только мою жизнь по полочкам распределили, будущего внука в школу устроили. Отец матери поддакивает: - Я тоже помогу материально. Пока Люба в декрете, поработаю несколько лет. У начальства я на хорошем счету, увольнять меня не собираются, даже наоборот… - Ладно, родители, - поднялся из-за стола, - вы тут помечтайте, как будете воспитывать внука, а я пойду, позвоню Любе, что-то давно мы с ней не общались. А то получается: мы здесь на десятилетия жизнь планируем, а у нее давно уже другой жених на примете. Прошел в комнату, лег как был, одетый, на кровать, позвонил Любе. - Привет, ты дома или на дежурстве? Сто лет не виделись, весь твой график забыл, где должна находиться. - Дома сижу, жду, когда позвонить соизволишь, - сказала не совсем любезно, вроде бы желая упрекнуть в чем-то. - Случилось что-то? - Случилось, – на короткий миг замолчала, потом выдала решительно: - Недавно Коваленко встретила, она похвасталась, что виделась с тобой, что рада за нас… - Ну? – сделал вид, что не понял ее нападок. – Ну виделись и что? Я по работе в больницу приходил, Миленка стояла в холле, ждала машину. Перебросились парой фраз, я сказал, что у нас серьезно, она от души поздравила… и все! Разошлись каждый своей дорогой. - Да?! – усомнилась Люба задумчиво. Помолчала, осторожно согласилась: - Ну ладно, если так… Рассказывай, где пропадал… Утром, вместо того, чтобы сосредоточиться на деле об отравлении девчонок наркотиком, то и дело мысленно возвращался к разговору с Любой, к ее вспыхнувшей ревности. За все время, пока встречаемся – это первый разговор о Милене, до этой минуты старательно делали вид, что ее в нашей жизни никогда не было. И вот все повторяется, только девчонки поменялись местами. Находясь с одной, невольно вспоминал о другой, сравнивая их. Люба всегда в постели одинаковая – спокойная, тихая, кроткая. Сроду не подумаешь, что обладает способностью сметать все со своего пути. Первый раз, увидев у меня на спине и груди шрамы от ранения, растрогалась до слез: - Всего лишь один сантиметр правее, и тебя бы уже не было! - Все мы каждый день рискуем чем-нибудь, - заметил философски, желая успокоить. – Вот недавно шел мужик по улице, никого не трогал, сверху было открыто окно, дунул ветер, створкой окна смахнул цветочный горшок, прямо мужику на голову… Он так и лежал – руки ноги разбросал звездой, а возле головы - окровавленный горшок с цветком. Романтика! Невольно Любу сравнивал с Варварой, женой Андрея, который говорил: «За спиной мента всегда должен быть надежный тыл. К выбору жены надо подходить с особой тщательностью». Андрей четко знал, что Варвара его никогда не предаст, что бы ни случилось. С нашей бешеной работой у многих ребят семьи рушились именно из-за того, что жены не выдерживали одиночества и постоянного напряга. Из Любы получится хорошая жена мента – много не требует, терпеливая, верная, главное, умеет ждать… …Второй день не мог дозвониться до Любы, женский голос неизменно отвечал, что абонент находится вне зоны. Интересно, где ее носит? Позвонил на домашний, трубку взяла тетя Вера, доложила: - У нее телефон сломался, она его в ремонт отнесла. Если нужна, работает сегодня на сутках, звони в больницу. Я звонить не стал, но на следующий день освободился пораньше, поехал вместо дома к Любе. Дверь открыла тетя Вера, меня увидела, почему-то смутилась: - Дим, а Любы нет. Она с девчонками с работы в кино пошла, потом к Тасе собиралась, может, у нее останется с ночевкой. Зайдешь? – открыла дверь пошире. - Не, подожду во дворе, если не дождусь, завтра позвоню. Вышел во двор, прошел к последнему подъезду, что находился возле арки, сел на свободную скамейку, наблюдая за пацанами, что подросли без меня, и я их практически никого не знал в лицо. Во двор въехала машина, сверкая серебристым боком, со стороны водителя вышла Милена, открыла заднюю дверцу, выпуская мальчишку – точную копию Мили. Я невольно улыбнулся, рассматривая их, чувствуя, как сердце заколотилось, словно бешеное, и в животе все встрепенулось. Сделал над собой усилие, надвинул черные очки на нос, сделав вид, что разморило на солнышке и задремал у теплой стены, ждал, когда она уедет. У меня все тело было настороже, я слышал каждый звук во дворе, легко определяя, который относится к НЕЙ. Миля попрощалась с сыном, уже садилась за руль, но потом, видимо, заметила меня, ее голос раздался рядом: - Привет, - вроде бы мне сказала, но в пространство, не зная, как среагирую на неожиданную встречу. Теперь, как бы я того ни хотел, но притворяться спящим было глупо. - Привет, - ответил нехотя, поднимая очки на лоб. - Ты чего здесь? - Любу жду. Ушла куда-то, на звонок не отвечает, где ходит непонятно, думаю, может любовника нашла? - Раньше она тебя караулила, теперь ты ее, - усмехнулась Миля. – Времена меняются, ни что не остается на месте… А я Юлика привезла на выходные, хочу отдохнуть от него… - взглядом блуждала по мне, что-то выискивая, хищно жмурила глаза. – Не скоро придет твоя Любочка, ждать устанешь, - сказала вдруг, словно что-то зная про нее сокровенное. – Поедем лучше покатаемся, развеемся. Честное слово, я хотел отказаться, но именно в этот момент пахнул ветерок, и меня окутало ее запахам, я сделал глоток и… согласился! Когда уже садился в машину, показалось, что в Любином окне шевельнулась шторка, во мне на миг все замерло – объяснить Любе, почему я сел в машину Милены и уехал с ней, будет не просто. Милена, будто испугавшись, что могу передумать, резко развернула машину, наехав на газон, поломав штакетник и кусты сирени, рванула со двора. В ее лице была злая решительность, сжимая губы, пристально смотрела на дорогу, неслась по шоссе, ловко огибая другие машины. - Скорость сбавь, - посоветовал ей. - Что,- усмехнулась зло, - за свою драгоценную жизнь боишься? - За твою. Я каждый день рискую, привык под смертью ходить, а у тебя маленький ребенок. Сбавляй скорость, нечего показывать свою крутизну, – мы все дальше удалялись в сторону окраины города. – Куда везешь? - А куда ты хочешь? – спросила таким тоном, что у меня мурашки по спине пошли. – Ты что, боишься оставаться со мной наедине? Боишься не устоять, в очередной раз изменишь Любе со мной? Докажи, что теперь у вас все по-другому. - Я ей без всякого доказательств верен. Поворачивай назад! - приказал строго, но машина мчалась вперед. – Долго гнать будешь?! - А ты на ходу прыгай, - посоветовала с ухмылочкой. – Помнишь, как пришел ко мне первый раз? Тогда тоже лето было, и день такой же горячий, плотный… Я его часто вспоминаю… - А я вспоминаю, как в госпитале лежал, и мне сказали, что ты замуж вышла. Тогда тоже день неплохой был, как сейчас помню, через открытое окно на деревья смотрю и думаю: лучше бы мне сдохнуть, чем такое о своей любимой узнать. - Не суди, да не судим будешь, - напомнила Миля. Скорость сбавила, съехала с дороги вниз к лесу, остановилась. – Хочешь, расскажу, как было на самом деле? - Не интересно, - я нажал на ручку дверцы, желая выйти, но она вцепилась в мою рубашку, рванула на себя. - Нет, ты выслушаешь меня, потом можешь уходить! – завопила Милена отчаянно. – Я не собираюсь носить в себе ЭТО всю оставшуюся жизнь, чувствуя себя гадиной и сукой! Я сколько раз говорила матери, что Тоник больше интересуется мною, а не ее старческим телом. Я просила никогда не оставлять его со мной наедине, я говорила: не приводи его к нам, я его боюсь, а она только смеялась и уверяла, что я слишком много на себя беру, у меня богатое воображение, – Миля коварно улыбнулась, но тут же придала лицу трагизм. – Как-то приходит Тоник, матери дома не было, я только из душа, халатик накинула, белье не успела надеть, села перед ним, халатик распахнулся… Я заржал как конь! Один Господь знает, сколько я видел «случайно» распахнутых халатиков, когда женщина хотела соблазнить. - И что он увидел, голую грудь, или ножку до бедра? - Ты не веришь, но это правда! – вскрикнула Милена оскорбленно. – Он набросился на меня, как дикарь, он ударил меня, рассек подбородок! Я упала, потеряла сознание. А когда очнулась, уже все было кончено, он изнасиловал меня, воспользовался моей беспомощностью… - Миля тихо всхлипнула, видимо, воспоминания были не из приятных. – Незадолго до этого момента я простудилась, пришлось пить сильные антибиотики, поэтому на сбой в организме не обратила внимания, а когда поняла, что беременна, аборт было делать поздно. Сказала Тонику, тому скандал не выгоден, слишком известен в нашем городе, он предложил единственный на тот момент выход - жениться, - помолчала, собираясь с мыслями: - То, что мне устроила мать, когда Тоник ей сказал, на ком он женится – это отдельная история, я до самой свадьбы дома боялась показываться, думала, она меня убьет в прямом смысле… Мы, когда с Тоником поженились, я сразу сказала, больше к себе не подпущу, пусть не надеется. Так он теперь напивается, как свинья, и берет каждый раз насильно. Вот, смотри, - приспустила с плеча блузку, и я увидел большое фиолетовое пятно. - Почему не обращаешься в полицию, не пишешь заявление? - Ты сам-то понимаешь, что говоришь?! – уставилась на меня изумленно. – Спроси у своего начальника: кто такой Донцов, и какую власть он имеет в городе. Да он с прокурором города в одной сауне парится, на пару одну девку на двоих заказывают. - Тогда разводись, – продолжал предлагать варианты. - Разводиться?! – у Милены расширились глаза. – Я до суда дойти не успею, как буду лишена родительских прав по самой позорной статье, и Юлика не увижу до его совершеннолетия. Знаешь, что он сделал со своей первой женой, которая хотела при разводе поделить с ним нажитое совместное имущество? Он посадил ее в дурку, где она сидит до сих пор. Я не хочу оказаться до конца своих дней среди ненормальных, – она перевела дыхание: - Если я от него уйду, я все потеряю. Я не хочу заново начинать карьеру простым журналистом, корреспондентом местной газеты и брать интервью у тружеников разваливающегося села. Я жить хочу нормально, ездить на дорогих машинах, ужинать в ресторане и жить, не считая копейки, – посмотрела на меня пристально: - Я, когда тебя встретила в больнице, подумала: вот человек, который может мне помочь. Ты всегда был рядом, когда я нуждалась в крепком мужском плече. - Таак, и чем я могу тебе пригодиться? - не смог удержаться от улыбки. - У меня столько власти нет, сколько у твоего мужа… - Дима, пожалуйста, - она качнулась ко мне, - не оставляй меня. Можешь не любить, использовать, наказать, отомстить, только избавь меня от того ужаса, в котором сейчас нахожусь! Я больше не выдержу, мне порой жить не хочется, – из ее больших голубых глаз выкатились крупные слезы, медленно поползли по щекам. Она громко всхлипнула и зарыдала в голос… Я понял, что попался, едва прикоснулся к ней, как только пожалел и привлек к себе. Я хотел ее, я желал ее до умопомрачения. И пусть даже если все наврала, это не имело никакого значения… Мы лежали на раздвинутых сидениях, слушали тишину, что окружала вокруг. Очень редко мимо нас поверх дороги проскакивали машины, затихая вдали. На небе светились первые блеклые звезды, и был такой покой, что не хотелось ни о чем говорить. Единственное, чего не мог понять: как мне теперь смотреть Любе в глаза и что делать с Миленой? Она лежала на моем плече, скользя раскрытой ладонью по моей руке, прижимаясь тесно. - Что дальше? – спросил ее. - А если я скажу, что сегодня – это начало будущих длительных отношений, ты как к этому отнесешься? – смотрела пытливо, я молчал. – Ты что, реально собрался жениться на Любке? – фыркнула разочарованно: - Зачем?! Ты с ней завтра зачахнешь от скуки. Она настолько целомудренна, что рядом с ней трудно удержаться от зевка. Это вначале тебя заводит ее святость, возбуждает сдержанность, потом начнешь раздражаться, закатывать скандалы, требовать буйство фантазий, она ничего этого не сможет, и ты начнешь ходить от нее на сторону. Пожалей бедную девочку, она достаточно натерпелась от тебя еще раньше. Я понимал, что Милена в чем-то права, то, что произошло в машине несколько минут назад, на это Люба ни за что бы не согласилась. Ей нужен комфорт, особые условия… - Зато я знаю, что она меня любит, в отличие от тебя, и не променяет на более выгодный вариант в последнюю минуту. - Ух, ты! Как заговорил, - Милена приподнялась на локте. – А сам-то ты ее любишь? - Люблю, по-своему! - Как удобно: люблю, как умею, принимай такого, какой есть и большего не требуй. Я тоже пользовалась подобной формулировочкой, когда хотела оставить за собой свободу. - Не надо показывать, какой я гад, что вновь прошелся по Любкиным чувствам в грязных ботинках, – рыкнул в ее сторону раздраженно, но Миля продолжала: - Знаешь, почему нас тянет друг к другу? Мы с тобой похожи, одного сорта, одной штамповки. Оба не умеем быть благодарными за малость, что дают другие, но мечтаем о чистом и светлом чувстве. - Ладно, если я говно, то и ты не лучше. Помнишь, встретились в больнице, ты тогда большого значения не придала, я тогда тебе был нужен, как собаке пятая нога. Ты бы уехала и больше не вспомнила обо мне, но тут я упомянул, что встречаюсь с Любой, и вот тогда в тебе все сразу изменилось! – Милена слушала меня с легкой ухмылкой, ничего не отрицая. – Ты в тот момент в лице изменилась, у тебя вырвалось, что спор еще не окончен, – теперь Милена напряглась. – О каком споре между тобой и Любой шла речь? В чем он заключался? – я видел, как Милена испугалась. – Рассказывай, что произошло между тобой и Любкой в ТУ новогоднюю ночь. Пока не узнаю правду, ни одной из вас не верю! - Я уже не помню тот спор, - закричала Миля. Принялась одеваться, ловко выворачиваясь в тесноте машины. - А я напомню, у меня память хорошая. Ты сказала Любе: можешь остаться старой девой, так и не вкусив запретный плот любви. За что ты ей предрекла такую тяжелую судьбу, какое тебе дело до ее парней, что готова была перейти дорогу при любом раскладе? – мне хотелось видеть лицо Милены, но она нарочно возилась с платьем, нырнув в него головой. – Думала, завезла сюда, один раз подмахнула, и я в твоих цепких ручках? Надоело со старым сморчком в одну постель ложиться, захотелось молодого самца поиметь, заодно Любке дорогу перейти, чтобы не дать ей выиграть в споре? Ты всегда была шлюхой, потому и Любку ненавидела, хотела сделать из нее себе подобную. - Да что ты понимаешь! – огрызнулась с ненавистью, повернувшись всем корпусом. – Я тебя восемь лет помнила… - Помнила?! – я расхохотался, Милена резко развернулась, со всего маха влепила пощечину, что в ушах зазвенело. – Ах, ты дешевка! Повалил ее в кресло, навалился сверху, чувствуя, как в меня впиваются ногти, по телу пошло возбуждение. На мое нападение Милена отозвалась сразу, с большей охотой, чем первый раз, теперь она не играла, была настоящей. Нежной и внешне кроткой Милене всегда нравилось, когда ее брали грубо, жестко, ей нравилось чувствовать силу и власть. Возможно, муж причастен к ее синякам и ссадинам, но не в смысле унижения, наоборот, наивысшего наслаждения. Сколько раз замечал: чем грубее и небрежнее относился к ней, тем ласковей становилась, кошкой выгибаясь передо мной… …«Скотина», - первое, что сказал себе, когда проснулся утром. Ладно, Миля, она заслужила к себе такого обращения, но Люба! Она-то, почему должна страдать? Вчера расстались с Милей так ничего не решив, но на всякий случай предупредил, чтобы больше со мной встречи не искала, свадьба осенью состоится, и пусть не думает, что сумела победить в споре – я не принадлежал ей, несмотря на все ухищрения. Она уехала в ярости, оставив такое чувство, что с огромным удовольствием переехала бы меня всеми четырьмя колесами. Весь день в круговерти, вроде бы как отвлекся от женщин, а как только вечер настал, и стали разбредаться домой, позвонил Любе, подсчитав, что сегодня она должна быть на дежурстве. - Люб, подъеду к тебе сейчас, ты там не очень занята? - Стоит ли? – спросила сухо, явно не горя желанием встретиться. – Ладно, проехали, приезжай, поговорим о наших делах. Понятно! Значит, не показалось, что шторка на окнах шевельнулась, тетя Вера действительно наблюдала, как Миленка увезла меня в неизвестность. Ну что ж, я к подобному развороту готов, достоверная версия уже продумана. Без всяких препятствий прошел в больницу, хотя по идее двери должны быть давно закрыты и посторонние не впускались. Поднялся в хирургическое отделение, у постовой сестры узнал, где находится в данный момент Люба, сказал, что подожду ее на «нашем месте», а именно на диване возле роз. Люба пришла хмурая, на мой поцелуй увернулась, села в другой угол дивана, сохраняя дистанцию. - Ну, придумал, как оправдываться будешь? - За что? – изобразил беспечную улыбку. - За все сразу! Пропадаешь неизвестно где неделями, не звонишь несколько дней подряд. О том, что живой, узнаю от тети Клавы. - Наша служба и опасна и трудна, - пропел ей. – Люб, ты знала, на что подписывалась, согласившись стать моей девушкой. - Зато на другое не подписывалась! – выкрикнула резко. - Ты о Милене что ли? – сделал невинное лицо. – Не бери в голову, все это пустяк. Я ждал тебя, она предложила подвезти до дома, по дороге поговорить о жизни, рассказала, как «счастливо» живет со своим старым козлом, – старался смотреть на Любу с нежностью. - Расстались с ней даже не друзьями. Хочешь, больше никогда, ни при каких условиях не буду с ней общаться и забуду, как зовут? - Хочу! – сказала торопливо. – И во сколько ты приехал? - Не помню, на часы не смотрел, – спокойно выдержал ее напряженный взгляд: - Какой смысл мне врать, когда знаю, что ты с моей мамой в заговоре, и она давно докладывает обо мне подробности? - Ты пришел домой в первом часу ночи! Скажи пожалуйста, о чем можно разговаривать с посторонним человеком с восьми вечера до двенадцати ночи, катаясь по городу? Этак и в Москву можно уехать и не заметить. О-О! Как мне это надоело! Ненавижу «бабьи» разборки, оправдываться перед ними, объяснять! Попытался быть сдержанным: - Люб, у меня который день напряженный график, сегодня брал барыгу, вел с ним допрос, а теперь допрос мне устраиваешь ты. - Ты разговор в сторону не уводи, на вопрос отвечай! - Да тебя в наш отдел надо, ни одного нераскрытого дела не осталось бы! – засмеялся обреченно. – Ты так наседаешь, что легче во всем признаться, чем выдержать твой прессинг. Я тебе сказал: Милену прорвало, ей требовался психолог, чтобы было кому выслушать ее стенания. - Ой, представляю, как ей бедной тяжело со старым мужем – в ресторане-то с ним жрать устрицы, в бриллиантах появляться на светских тусовках, трахаться с молодыми самцами в тайне от мужа. Надеюсь, ты ее внимательно выслушал и дал верный совет, как поступить? – смотрела насмешливо. – А если ей так тяжело с мужем, что ж не уходит? Или боится привилегий лишиться, остаться ни с чем? - Люб, ты ничего не знаешь о ее жизни! Если она прекрасно выглядит – это внешняя оболочка, а что творится внутри… он ее бьет. - Милену? – подскочила Люба. – Дима, если Милка позволяет себя бить, и при этом молчит, значит, знает, за что получает, или ей это нравится. Или все сразу! Мне эта мысль тоже приходила в голову: Миля знает, за что получает тумаки. С чего я решил, что она верна своему старику при таком образе жизни? Люба заплакала, размазывая слезы по щекам: - Она вновь принялась за старое, никак не угомонится, все ей мало! Только у нас налаживаются отношения, и эта стерва тут как тут! Что ей надо от меня, что она ко мне прицепилась?! - Ну, хватит! – прикрикнул на нее. Почему вчера, увидев слезы Милены, мне сразу стало ее жаль, а слезы Любы раздражают? – Шел к тебе просто побыть рядом, посидеть, отдохнуть, а ты завела старую песню! Как ты не поймешь, своими беспочвенными обвинениями наоборот толкаешь к ней! - А ты совсем дурак, не видишь очевидное?! – сорвалась Люба на крик. – Она тобой играет, как хочет. Думаешь, ты ей нужен? Ошибаешься, из нас двоих я, Я ей нужна, а не ты со своей любовью. Ей бы только насолить мне, сделать больнее. К нам бежала медсестра, из палат выглядывали больные: - Вы что разорались на все отделение? Гущина, иди на рабочее место, молодой человек, выходите, я закрою за вами дверь. Я с удовольствием поднялся, шутовски поклонился Любе: - Спасибо за прекрасно проведенный вечер, – направился к выходу. - Учти, - крикнула Люба вслед, - узнаю, что ты к ней просто приблизился, я убью ее! Я тебе этого больше не прощу! Ты слеп и глух, ты марионетка в ее руках, она тобой вертит, как хочет. За мной захлопнулась дверь, щелкнул замок. Перепрыгивая через ступеньки, понесся вниз, проклиная ту минуту, когда решил прийти сюда, надо было идти домой и отдыхать, пока есть возможность. Только переступил порог, из комнаты вышел отец в трусах, следом мама в бигуди, поверх спальной рубашки распахнутый халат. - Дима, что случилось?! – накинулась мама. – Что у тебя произошло с Любой? Мне звонили девочки, у нее истерика, ее отпаивают успокоительными. Вы что с ней, подрались в отделении? - Ты что творишь, шельмец?! – грозно прикрикнул отец. – Наобещал девчонке всякого, наговорил, наигрался вволю и к другой сбежал?! Где твоя совесть?! - На месте! – я попытался объяснить происшедшее: - Я пришел в нормальном состоянии, объяснить, как было, это ее переклинило, и она напридумала себе что-то. Значит так, вношу ясность, после того, что Любка мне наговорила, как она себя вела, вопрос со свадьбой откладывается на неопределенный срок! Мне не нужна истеричка, готовая по одному подозрению устроить скандал и бросаться в драку! - То есть как, свадьба отменяется?! – опешили родители. – Ты ЭТО Любе сказал? – уточнила мама. - У нее из-за этого полная истерика? - Обесчестил девку и в кусты? - нахмурился папа. Я расхохотался: ну предки, это же надо такое придумать! - Да пусть она мне спасибо скажет, что мужскую ласку узнала, а то так бы и померла со своей «честностью». - Да как ты можешь говорить такие слова о девушке, которая тебе доверилась! – удивилась мама. - Она тебя сколько лет ждала… - Да не брал никто, сокровище это, вот и «ждала». Мама размахнулась и влепила мне пощечину. Отец вздрогнул и с удивлением посмотрел на нее, она густо покраснела. - Мне стыдно, что я вырастила такого сына! – хотела еще что-то сказать, всхлипнула и заплакала от напряжения - это было первый раз, когда она меня ударила. Отец смотрел на меня таким взглядом, словно хотел еще добавить. Мне стало стыдно перед ними за свои слова, я вовсе так не думал, они вырвались из меня сами собой… Как же я устал за сегодняшний день, как мне хотелось остаться одному, лечь на кровать, зарыться лицом в подушку, расслабиться, и пусть от меня все отстанут! Мне надо во всем разобраться самостоятельно, без подсказок и посторонней помощи… Как же я устал…