***
По дороге в академию Кокичи, сидя совсем рядышком, что-то без умолку рассказывает. Шуичи слушает его вполуха, бесцельно провожая взглядом мелькающие за окном деревья, и не сразу замечает, как рядом становится совсем тихо. Плеча что-то едва ощутимо касается и, повернув голову, Шуичи замечает, что Кокичи уснул. На губах невольно расцветает мягкая улыбка, лицо теплеет. До конца пути он так и не решается разбудить его. Когда автомобиль останавливается возле общежитий, Ома резко вздрагивает, в то же мгновение просыпаясь. Сайхара лишь отворачивается к окну, стараясь сделать вид, что не заметил этого. Они выходят из машины последними. Ну, как выходят... собираются. Но голос водителя, всё такой же грубоватый, с лёгкой хрипотцой, останавливает их, стоит только Шуичи коснуться двери автомобиля. — Не-не-не, — оборачивается к ним светловолосый мужчина. — Вы двое сначала в медпункт. Я подкину. — Чт- Н-но я в порядке! — пытается возразить Сайхара, но водитель уже трогается с места. Он не спорит, Кокичи определённо не помешала бы медицинская помощь: рана на его руке вновь открылась, и мальчишка через боль сжимал ладонь в кулак, стараясь остановить кровь. Но он сам действительно был в полном порядке! Разве что несколько ссадин доставляли некоторое неудобство. — Ничего не знаю, парниш. Слово вашего директора почти как закон, — водитель смеётся протяжным каркающим смехом. Шуичи кажется, что тот вот-вот задохнётся. У входа в академию их встречает директор и, тяжело вздыхая, провожает в кабинет медсестры. Как будто они самостоятельно бы с этим не справились, с досадой думает детектив. В это время он мог бы уже спокойно наслаждаться заслуженным сном. А по приходу в медицинский кабинет начинается что-то... Сайхара даже не знает, какими словами это можно описать. Они с Омой упорно пытаются сделать вид, что находятся где-то в совершенно другом месте, когда молодая медсестра, словно несносного мальчишку, отчитывает директора за то, что тот не додумался позволить им хотя бы переодеться. Мужчина на это лишь смущённо извиняется, понимая, что сглупил, и даже не пытается оправдаться. Шуичи не уверен, как на это реагировать, решительно борется с желанием активировать невидимость и по-тихому смыться, но Кокичи бросать здесь совсем не хочется. В итоге директора едва ли не пинками выпроваживают за дверь "обдумывать своё поведение", а девушка только вздыхает недовольно, ибо "Взрослый человек, ей-богу, а ума, как у малолетки". — Хирай, — подуспокоившись, представляется она. — Просто Хирай, ни к чему все эти формальности. Внезапно, взгляд её пронзительных зелёных глаз останавливается на Кокичи, она в пару шагов подходит к нему и осторожно берёт чужую израненную ладонь в свои руки. — Боже, да тебя всего трясёт, — мрачно качает головой она. — Стойте здесь. Я быстро. Сайхара не успевает даже ничего сказать, когда копна её тёмных вьющихся волос спешно скрывается за дверью. Вернувшись, Хирай заботливо укрывает Ому тёплым одеялом и приносит чай с печеньем. Предлагает и Шуичи но тот отказывается - после всех этих событий и кусок в горло не лезет, - но горячий чай всё же принимает. Уютное тепло с каждым осторожным глотком приятно разливается по телу, и он вновь начинает чувствовать собственные руки, пока девушка осторожно обрабатывает его не пойми откуда взявшиеся ссадины и синяки. За всё это время Кокичи совсем ничего не говорит, пронзает немигающим взглядом стену и задумчиво топит печенье в чае. В его глазах бесконечная усталость. Шуичи думает, что его можно понять. С порезом Омы медсестре приходится повозиться. Рана глубокая, но, благо, осколков не осталось. Так или иначе, в общежитие им удаётся попасть уже ближе к вечеру. Естественно, все события, произошедшие этим утром, оставили огромное количество вопросов. Едва Кокичи попался на глаза остальным одноклассникам, как от него тут же потребовали объяснений. И лишь на секунду на его лице мелькнула растерянность. Очевидно, ничего никому объяснять он и не собирался. Лишь с привычной ухмылкой вбросил в качестве оправдания какой-то бред и скрылся, едва появилась такая возможность. Сайхара не нашёл в себе сил винить его. Было видно, он с трудом сохранял самодовольную улыбку на лице и на ногах держался только из чистого упрямства. Больше за сегодняшний день его никто не видел.***
Эта ночь, казалось, длится целую вечность. Уснуть не получается. Мысли в полном беспорядке, в голове абсолютный хаос. Внезапно Шуичи ловит себя на мысли, что не может перестать волноваться за Кокичи. Едкое беспокойство обжигает изнутри тлеющим угольком, опаляет удушающей тревогой рёбра. Картина разбитого окна мелькает, стоит только прикрыть глаза. Его, конечно, уже заменили, но какова вероятность, что это не повторится снова? В конце концов, он всё же не выдерживает и, вздохнув, выходит в коридор общежития. Осторожными мерными шагами приближается к чужой двери и в нерешительности стучится. Дверь не открывают. И внутри, и снаружи всё тихо. Может, Ома просто крепко спит, успокаивает себя Сайхара. Но беспокойство, несмотря на все попытки его унять, отступать не желает. Сдавшись, он тянется к ручке, слегка надавливая на неё, и дверь, тихонько скрипнув, поддаётся. "Не заперто?" — в страхе мелькает мысль, и Сайхара резко распахивает дверь, до последнего надеясь увидеть одноклассника внутри. Целым и невредимым. Но внутри никого. Шуичи вздрагивает, в голове со скоростью света проносятся самые неприятные сценарии. Мысли сливаются единый бессвязный вихрь, поддерживаемый неугасающей внутренней паникой. Неужели снова? — Чёрт, — срывается с губ. — Я здесь, — слышится за спиной тихий голос. Необычно безрадостный, но всё ещё слишком узнаваемый. — О-ома-кун, — беспокойно оборачивается Шуичи. Явное облегчение искрится в его голосе. Мальчишка, стоящий перед ним, даже не представляет, чего он успел себе надумать. Детектив вздыхает. — Как хорошо, что ты в порядке. Ома не отвечает, непривычно мнётся, переступая с ноги на ногу. До этого дня Сайхара никогда бы не подумал, что вечно неугомонный и шумный Кокичи может выглядеть таким... потерянным. — Что-то случилось? Почему ты ещё не спишь? — Я... — Ома поджимает губы и отводит взгляд в сторону. — Не хочу. Шуичи понимает, что он лжёт. Сегодня был трудный день, особенно для самого Кокичи, не нужно быть гением, чтобы увидеть, насколько он измотан: голос совсем слабый, хриплый даже, болезненный цвет лица, блуждающий сонный взгляд. А ещё Шуичи, кажется, понимает, почему Ома неосознанно держится подальше от открытой двери собственной комнаты, а потому чуть неуверенно вновь подаёт голос. — Мне снятся кошмары, — нагло врёт он. — Не мог бы ты остаться у меня этой ночью? Кокичи поднимает непонимающий взгляд на него, а затем спешно отворачивается, пряча дрогнувшую полуулыбку. Слабую, едва заметную. — Глупый Сайхара-чан, — шепчет он. А Шуичи молча закрывает дверь чужой комнаты и направляется к своей, пропуская Ому вперёд.