Интерробанг.

      Рассвет разгорается слишком быстро. Его бело-золотые лучи охватывают иву и начинают пробиваться сквозь плотный слой её листвы. Матоака морщится, переворачивается на другой бок и прикрывает лицо волосами. Это не спасает – уже через несколько мгновений кто-то отодвигает ветви ивы, впуская солнечный свет в её убежище. Девушка поворачивается. В проёме света стоит мужчина с отличительным ирокезом.       -Его здесь нет, - чётко произносит Матоака и отворачивается.       Кокум – пожалуй, единственный человек в племени, который настолько следит за своей невестой, поджимает губы. Не слишком красивый от природы, недавно он пострадал от лап медведя и обзавёлся широким шрамом через всё лицо. В домике шамана он провёл несколько недель, встав на ноги достаточно, чтобы отправиться на новую охоту, однако умение улыбаться потерял навсегда. Теперь его лицо способно только на хмуро-недовольное выражение.       -Поухатана сказал тебе о своём решении? – спрашивает мужчина в темноту, и девушка вздрагивает. – Что он намерен соединить нас.       -Я не дала согласие.       -Твой избранник – чужак, не знающих законов. Он не принадлежит ни к одному племени, мы не знаем его родителей. Он прибыл на большой лодке, полной других мужчин. И, хотя они пытаются показаться друзьями, но огненные палки всегда держат наготове.       -Вы тоже не расстаётесь с луками, - бурчит девушка.       -Вы живём среди деревьев и обитателей леса. Лук и нож нужны нам для охоты и обороны от диких зверей. А они поселились на берегу. С кем они там собираются воевать, с лососем? Или с крабами?       Матоака хмурится. Она уже давно знает Кокума, но к его привычке говорить короткими рубленными фразами до сих пор не привыкла. Как и к тому, насколько трепетно он охраняет честь своей невесты, что никак не желает согласиться на брак.       -Ты можешь быть недовольна, Поухатана в любом случае уже принял решение. Он – вождь.       -Перво-наперво он – мой отец, - Матоака подрывается. Родовой талисман подпрыгивает на груди, привлекая внимание. Кокум тут же прилипает к ней глазами. – Уходи, я не соглашусь!       -Твой избранник никогда не станет членом племени, никто не позволит ему соединиться с дочерью вождя. А, если ты решишь действовать без одобрения отца, то не сможешь вернуться домой, и дети твои в случае чего будут считаться изгоями. Такой жизни ты желаешь? Такую судьбу выберешь для свободных ещё духов?       -Вне зависимости от того, что я выберу, тебя в моей жизни не будет точно. Я знаю, чего хочу!       -И чего же ты хочешь? Стать женой этого белого? Светлолиц, светловолос и голубоглаз – однозначно красив, его изящное женское лицо и мягкие руки наверняка кажутся тебе привлекательными. Но правила есть правила. Как дочь вождя ты не имеешь права сама выбирать мужа. Только твой мягкотелый отец мог позволить тебе самой выбирать. Я – лучший охотник и самый свирепый воин, ты – самая ловкая и красивая женщина, ты должна принадлежать мне, это – закон природы, он даже выше законов племени. Тебе уже пошла двадцать вторая весна, в это время пора рожать третьего ребёнка. Как ты не понимаешь?       -А может я не хочу понимать? – Матоака подрывается. – Может, я не желаю подчиняться законам, которые велят мне отказаться от любви? Если духи леса хотят лишить дорогого сердца человека, заставить провести подневольную жизнь в чужой семье, почему я должна им верить? Кто вообще сказал, что я должна следовать общим правилам? Духи выбрали меня, наделили силой и…       -Ты должна продолжить род, передать талисман дальше, чтобы он не затерялся в чужих руках. Ты же помнишь легенды, тебе нельзя…       -Я знаю эти легенды гораздо лучше, чем ты!       Матоака вся горит, у неё чешется и зудит кожа, где-то внутри шевелится недовольным зверем сила. Девушка не понимает, почему должна выслушивать что-то подобное от человека, десять лет принуждающего её сойтись. Но она находит в себе силы успокоиться, кое-как берёт себя в руки. Мико – верный друг и явный показатель слишком сильной злости – мечется у ног, тянет за край юбки и настойчиво привлекает внимание. Матоака поднимает енота на руки, чешет мягкое пузо. Кокум молчит, поджимая губы. Охотнику не слишком нравится идея поселить у себя в доме диких зверей, но отказываться от старых привычек она не намерена.       -Я бы давно силой переселил тебя в свою семью, к матери и сёстрам, но я боюсь за них и за себя, - наконец, медленно произносит Кокум. – Ты – дикая, как и твои звери. Не проходит и дня, чтобы я не желал сдёрнуть с твоей шеи проклятый талисман.       -И что же тебя останавливает? – Мико в руках щёлкает зубами, игриво прикусывает пальцы, вертится. Матоака перебирает шерсть и радуется тому, что всё ещё может управлять хотя бы частью своей жизни.       -Я помню ту ночь, когда встретил медведя, - почти шепчет мужчина. – Мы уже охотились на них, так что я знал что делать. Однако этот зверь не был похож на остальных. Он застал меня врасплох, пришёл на нашу землю, вёл себя как хозяин. Знал, куда бить, был не голоден, но хотел моей смерти. Но самое страшное в том, что у него были твои глаза…       ***       -Джон, - говорит Матоака и мужчина поднимает глаза от яркого цветка, который ему принесла птица. – Что будет дальше?       -А что должно быть дальше? Я заберу тебя в поселение, тебя покрестят и нас обвенчают. Дальше будет обычная жизнь: дом, дети. Ничего странного и непонятного. А что?       -Мужчин можно поделить на две части: стрелы и круги. Круги всегда движутся по одному и тому же пути, они предсказуемы и понятны, они всегда рядом. Стрелы же неизменно движутся к своей истинной цели, пренебрегая остальным. Даже если они создают семьи, всё равно не находятся среди близких. Они могут делать что угодно для достижения своей цели: лгать, предавать, убивать. Такие мужчины проносятся мимо и лишь свист и колыхание ветра говорит о том, что они ушли. Ты – круг. Мне с тобой хорошо.       Девушка смотрит на своего избранника. У него прямой честный взгляд и удивительно яркие глаза. Голубые, словно самая чистая вода, но при этом умные и спокойные. Она, наверно, могла бы провести весь день, подбирая новые сравнения, но тут он улыбается и крохотная поляна – их личный рай – словно озаряется солнечным светом. Да, определённо, когда духи послали ей видение, они сделали правильный выбор. Если бы не тот сон, дочь вождя бы никогда не оказалась на холме, не вышла бы навстречу неизвестному кораблю. И не лежала бы рядом с этим мужчиной, ощущая горячую дрожь по всему телу. И не гадала бы об истинной причине такого решения духов, пославших ей недоступного мужчину.       -Я говорил с вождём, - сообщает Джон. Ветер колышет его светлые волосы, слегка достаётся и воротнику рубашки. Матоака ловит себя на том, что обожает голубой свет и рубашка из незнакомой ткани – самое красиво из виденного ею в жизни. – Он намекнул на «необходимость следовать правилам». Ну, точнее, он прямо приказал вести себя прилично.       -Тебя это разозлило или напугало?       -Скорее, озадачило. Что он вообще имел ввиду?       -Что мы никогда не получим разрешения на соединение, - она улыбается и, поняв, что до него не дошло, соединяет вместе указательные пальцы левой и правой руки. – Семья.       -А… Брак.       -«Бра-ак», - тянет девушка. – У вас это называется этим странным словом?       -Да, «этим странным словом». А как у вас это называется?       -«Соединение». Или просто «семья».       -Хм… и почему же нам не дадут «разрешение на соединение»? – он поднимает бровь, тоже показательно соединяя указательные пальцы. – Неужели я настолько плох?       -Легенды учат нас не делить мир на «хороших» и «плохих» людей. Все люди одинаковы, просто один желают тебе добра, а другие – нет. Мы очень миролюбивы и почти не вступаем в войны. Так завещала Моана.       -Кто?       -Основательница моего рода. Говорят, что она пересекла океан, придя к нам с далёкого острова. Она прибыла на крохотной лодке и говорила на непонятном языке, однако смогла выйти замуж за молодого охотника и вместе они создали племя, принимая к себе под защиту изгнанных и не пожелавших мириться с общими правилами. Промышляя добычей рыбы, Моана торговала с соседними племенами и быстро стала известна во всех уголках земли. Сама она рассказывала сказки, которые быстро стали легендами. Племена знают их, но каждое передаёт какую-то свою и только мы помним все до единой. И про Атлантов, и про «Мауи и Какмора», и про «Великую Силу Океана», и про «Вождя Туи», и даже про «Бабушку Ваялики». Когда я была маленькой, уже моя бабушка каждый вечер рассказывала одну из легенд перед костром. Все девочки племени запоминают их, чтобы рассказывать своим детям.       -У вас… очень развита связь внутри племени. В моих краях люди в основном сторонятся друг друга, потому что боятся за своё имущество, - Матоака не успевает задать свой вопрос, потому что он без остановки продолжает: - Ну, дома, земля, рабы, золото…       -«Золото»?       -Да, такое жёлтое, оно ещё очень ценится.       -У нас много золота!       -Правда?       -Да, - она поднимает свою сумку и вытаскивает початок кукурузы. – Легенды велят нам аккуратно относиться к земле, не требовать от неё слишком многого и соглашаться ждать. Поэтому она здорова и может прокормить всё племя.       -Но… это не то, о чём я говорил.       -Но оно жёлтое и ценится.       -Золото – это не еда. На него можно купить еду, или корабль, или человека.       -Человека можно купить?       -Эм… да. Рабство – это когда ты можешь купить человека, и он полностью принадлежит тебе, прямо весь, целиком.       -И что же с ним делать?       -Ну… что хочется?       -Но его же надо кормить, он должен где-то жить и…       Джон смеётся. Матоака снова чувствует, как плавится. Они лежат совсем рядом и так просто опустить руку и коснуться его бедра. Пробежать пальцами по ткани, мягкой и едва ощутимой, может быть – даже коснуться кожи, насладиться, наконец, чужим телом. От этого мужчины веет непонятным жаром, она едва может держать себя в руках.       Но всё же держит.       -Всё же вы слишком отличаетесь от нас, - произносит он, отсмеявшись. – Любой житель Старого Света не стал бы задаваться подобными вопросами. Если у него нашлись деньги на раба, то и хлев есть, а то и целый амбар для прислуги. Он просто бросит туда ещё соломы и заставит своего нового «помощника» найти себе еду. А ты первым делом подумала о том, как обустроить жизнь нового человека в доме…       -Но ведь маленькие дети – те же рабы. Ими можно управлять, они делают то, что ты говоришь. Но при этом надо заботиться о том, где им жить и чем питаться. Разве нет?       -Ты… удивительна, - он снова улыбается. У неё внутри от этой широкой улыбки разгорается маленький яркий огонёк. – Расскажешь какую-нибудь старую легенду?       -О чём?       -О чём хочешь. Из твоих уст всё звучит сказочно.       -Хорошо… Когда Моана была маленькая, у неё не было бабушки, однако однажды её отец, Вождь Туи, привёл в дом странную женщину. Очень старая, она не всегда понимала где находится и всё время смотрела в сторону Океана, безошибочно определяя где именно тот находится. У неё на спине был рисунок ската и, когда старуха танцевала по вечерам возле общего костра, тот двигался вместе с ней, развлекая детей и помогая им успокоиться. На её шее висел старый талисман с зелёным камнем, который иногда светился. В такие дни она была особенно счастлива и принималась рассказывать истории о неведомой стране, где высокие темнокожие, светловолосые и голубоглазые люди живут в мире и процветании, победив болезни и смерть. Однажды она тайком поведала совсем маленькой Моане о том, что когда-то давно уже посещала их остров и даже оставила здесь дочь, которая стала бабушкой бабушке бабушки самой девочки, то есть – они дальние родственницы и однажды девочка получит по наследству её талисман и станет сильнее, познав новое. Тогда Моана не предала особого значения этому рассказу, а потом выросла и забыла. Стала называть старуху «бабушкой Талой» и совершенно привыкла к её присутствию. В один день бабушка Тала, умирая, оставила ей тот самый талисман и девушка получила неведомую силу, которая позволила ей пересечь океан. Она основала племя и с того дня он, - Матоака положила ладонь на камень на своей груди, – передаётся по наследству женщинам моего рода. Мы бережём его, ведь только это может защитить от Какамора, кровожадного монстра глубин, питающегося человеческой плотью.       Джон молчит и в этом молчании девушка внезапно улавливает лёгкую насмешку. Однако даже его неверие не умаляет того факта, что племя уже сотни поколений справляется со всеми бедами без чужой помощи, лишь изредка встречаясь с другими племенами для поиска супругов. Поэтому она кладёт руку на талисман и шипит дикой кошкой. Старый трюк ещё с детских времён, когда камень впервые засветился у неё в руках, но Джон подрывается, хватаясь за своё странное оружие. И, лишь не увидев вокруг ничего опасного, снова опускается рядом.       Чтобы вздрогнуть, увидев её жёлтые вертикальные зрачки.       -Как ты…       -Мы не настолько дикие, как ты думаешь. В нашем племени люди равны, рабство – непонятная и неизвестная вещь, а «золотом» служится то, что действительно нужно для жизни.       -Я и не думал тебя обижать, Матоака.       -Покахонтас.       -Что?       -Зови меня «Покахонтас». Это… домашнее имя, так зовут только близкие люди.       -Как это переводится? Ну, с вашего древнего языка.       -«Проказница».       -Хорошее имя.       Он улыбается. У Матоаки теплеет внутри живота…       ***       Джон стоит на берегу, у него в руках какой-то свёрток, а на лице – отчаяние обречённого на смерть. Матоака дрожит, но старается не подавать виду. Этой ночью кто-то пытался убить вождя и ей пришлось превратиться в дикого зверя, чтобы защитить отца. Теперь несколько «людей из-за моря» лежат в уютных могилах в глубине рощи, а единственный выживший вот-вот стане завтраком для дикой рыси. Но ему не стоит это знать, ведь для Джона мир всё же делится на «плохих» и «хороших». Племя его не примет, а что останется у этого неприспособленного к дикой жизни человека, если он решит покинуть свой родной мир?       -Я бы хотел остаться здесь, стать твоим мужем и быть вместе до самой смерти, - говорит он и притягивает девушку к себе. Они не впервые настолько близко, но ещё никогда она не чувствовала жар его дыхания на своём лице. Матоака боится, что просто умрёт от разгорающегося внутри пожара. – Но мне нужно вернуться туда, в Старый Свет, к тем, кто отправил меня сюда. Мы… иногда совершаем ошибки и порой это стоит нам жизни. Но иногда ошибки совершает кто-то один, а платят за них остальные.       -О чём ты?       Его губы касаются её лба, щеки, а потом – наконец находят приоткрытые губы. И Матоака впервые жалеет, что родилась в семье вождя. Будь она простой жительницей племени, могла бы бросить всё и отправиться вместе с Джоном, пересечь большую воду, стать его семьёй, родить светловолосого и голубоглазого ребёнка с белой кожей. Видеть его каждый день и иметь право коснуться. Но сейчас она может лишь проклинать свою судьбу и отчаянно открываться навстречу поцелую.       -Просто знай, что я никогда не был так счастлив и обязательно вернусь к тебе, как только это станет возможно. И мы будем вместе до конца наших жизней.       -Обещаешь?       -Обещаю.       И, хотя это запрещено, хотя без малого сотня легенд рассказывает о том, что делать подобного ни в коем случае нельзя, Матоака снимает с шеи талисман и протягивает его Джону.       -Когда моя мать умерла, мой отец отдал его мне. Он сказал, что это «сердце моей матери». Со временем оно стало полностью моим, а теперь я хочу отдать тебе своё сердце. Храни его и возвращайся…       ***       Солнце заходит каждый день. Ровно как каждый день оно поднимается. Матоака неизменно встречает это время на холме, с тоской и надеждой вглядываясь в горизонт, ожидая обнаружить белый парус, но не находя его. Кокум всё же выбирает себе пару среди обычных девушек племени и на его свадьбе дочь вождя совсем не выглядит злой или печальной. В конце концов, как она может не желать счастья своей лучшей подруге? Тем более, когда надежда живёт в ней, гнездится настолько глубоко, что не вытащить ни рукой, ни щипцами. И с каждым днём жажда увидеть любимого человека разгорается всё сильнее.       Лишь когда минует шестидесятая весна, Матоака позволяет себе опустить голову, не смотреть вдаль, не ждать того, что уже не случится.       -Всё-таки ты был стрелой…