Интерробанг.

      Мэриан смотрит на голубую ленту в шляпе своего мужа и медленно осознаёт, что погибла. Хотя, если подумать, она сгорела от злости гораздо раньше, но именно сейчас, наконец, поняла всю серьёзность ситуации.       Они с Робином выросли вместе. Будучи детьми, бродили по лесу и тайком смотрелись в озеро, представляя себя мужем и женой, став взрослыми — пережили множество приключений, после — получили возможность пожениться из рук самого Короля Ричарда. Оба огненно-рыжие, с горячим нравом и всепоглощающей любовью к жизни, они должны были бы раствориться друг в друге, но…       Сразу после свадьбы Робин вдруг стал холоден и почти жесток, вынуждая свою жену самостоятельно устраивать их совместный быт, заботиться о финансах и облагораживать давно заброшенную усадьбу, полученную в подарок от Короля. Тот, долго отсутствовавший в стране, видимо, не знал о состоянии дара, требующего значительных вложений. Робин отверг приглашение в королевскую гвардию, предпочтя «жизнь на свободе, наслаждаясь ветром», поэтому с деньгами первое время было туго. К счастью, у Мариан остались кое-какие украшения с прежних времён, в том числе — странный древний камень, полученный от Нотингемского Шерифа на совершеннолетие. Мужчина не раз сватался к подрастающей воспитаннице Короля, намереваясь породниться и таким образом подняться в должности.       И, кто знает, возможно, Мариан всё же стоило принять его предложение.       В тот день, когда надо было ремонтировать окончательно прохудившуюся крышу, она впервые вспомнила о камне, лежащем в специально для него вырезанном деревянном сундучке, и решил осмотреть его для продажи. Едва коснувшись камня, девушка вздрогнула от пронзившего пальцы холода, взвизгнула и выронила его. И, пока она трясла рукой, приходя в себя, солома вокруг упавшего камня странно встопорщилась. Приводя её в привычный вид, Мариан наколола руку и решила вытащить всё острое. Спустя пару часов она уже была у ювелира, оценивая кусочки чистого золота, а ещё через день — закупала материалы для ремонта, впервые с момента замужества не экономя и ни в чём не отказывая себе.       Постепенно она выяснила, что причина появления золота всё же в ней, но зависит от камня. Для этого девушке потребовались череда провалившихся попыток, грустный вздох и ручка ведра, сменившая цвет прямо под пальцами.       Дальше было проще.       Вернувшись из очередного «похода помощи беднякам», Робин застал не разорённый сарай, полный вшей и грязи, а вовсю ремонтируемый особняк с раскинувшимся вокруг парком. Мариан ожидала похвалы, но получила лишь подозрительный взгляд и ещё более подозрительное осматривание всех комнат. Робин провёл дома всего неделю и, уезжая в этот раз, даже не соизволил попрощаться. Она попыталась его понять.       Рассказывать мужу о своих способностях было глупо: охваченный «жаждой равенства», он вполне мог попытаться озолотить ближайшую деревню, а то и вовсе — избавиться от волшебного камня, чтобы они «добывали всё своими силами». Что конкретно он имел ввиду под этой фразой, Мариан не понимала никогда: заработанные деньги, народный герой передавал народу, неизменно забывая о собственной семье.       Она делала всё медленно, чтобы не вызывать лишних слухов: отстроила курятник, обзавелась парой десятков кур, начала торговать на рынке. И, пусть это было непонятно и даже немного страшно, в какой-то момент начала справляться. Делая золотым одно яйцо в день, она спокойно восстановила территорию, даже почистив устроенный кем-то из прошлых хозяев прудик. Робин лишь поджимал губы, возвращаясь лишь для того, чтобы помыться и отъесться.       Но ей было всё равно.       Влюблённая и готовая ради него на всё, Мариан отметала любые слухи, с остервенением бросаясь на очередную проблему. В конце концов, Робин принадлежал ей и остальное было неважно. Пока он приходил в их общий дом, пока ей их общую еду и, оставаясь на ночь, ложился в их супружескую постель, можно было стерпеть его попытки изменить этот мир. Она была достаточно терпелива и обходительна с его друзьями, словно сговорившимися разрушать дом в каждый свой приход «в гости», кормила от пуза беспризорных ребятишек из ближайшей деревни, раз уж Робин им обещал, даже слушала длинные лекции о «семье как основе церкви и бога» от Отца Секстона, которому, если уж говорить честно, и самому не мешало бы покаяться.       Но, пока в шляпу Робина была вставлена её розовая лента, ничто не имело значения.       И потому сейчас, смотря на голубую полоску, Мариан почувствовала не себя не просто обиженной — преданной. Ведь она сделал для этого человека всё: покинула высший свет, отправилась жить в непонятный полуразрушенный сарай на краю графства, перебивалась с хлеба на воду, продавала свои украшения… а он не смог сохранить верность!       -Ты решил сменить стиль, Робин? — спрашивает она, надеясь, что просто ошиблась. Ведь может же быть такое, правда? Если муж всё ещё любит её и хранит верность, а её ленту потерял, можно дать ему другую и забыть об этом досадном недоразумении. — Или решил, что розовый тебе больше идёт?       -А, ты про ленту? — оторвавшись от тарелки, спрашивает Робин, словно в его образе есть ещё хоть что-то новое. — Это Леди Клак мне повязала, когда я был у Короля.       Леди Клак — вот же завистливая глупая курица! — может быть крайне недогадлива. В своё время Мариан потребовалось почти полгода на то, чтобы выучить её относиться к себе как к Госпоже, а не как к очередной подружке. Но даже не действия назойливой знакомой возмущают больше всего.       -Ты… был у Короля? Один?       -Ну, да. Меня пригласили на официальный праздник, не мог же я просто не прийти?       -Почему ты не взял меня?       Робин осматривает её всю, от грязных рукавов до покрытых пылью туфель, и выразительно поднимает бровь.       -Ты стала другой. Не думаю, что Король был бы рад увидеть, что его воспитанница превратилась в обычную деревенскую хозяйку и ежедневно ходит по колено в курином навозе. По сравнению с другими дамами при дворе, ты бы выглядела как кухарка. Они совершенно другие… — он блаженно прикрыл глаза, словно вспоминая что-то приятное. — Например, я никогда не замечал, что у Леди Клак настолько нежные руки. А это светлые плечи, нетронутое загаром лицо? Король выделяет её среди прочих и не зря: эта женщина способна очаровывать своим прелестным голосом. Она привлекательна и умна, тогда как ты давно потеряла свой лоск. Поэтому я и не стал приглашать его в гости. Этот дом, он… обычный деревенский дом. На что тут смотреть?       -Ты… ты… — на секунду Мариан даже не нашла, что ответить. Вот как, оказывается, он воспринимает все её труды: «ходит по колено в навозе, чтобы построить ничем не примечательный дом»! И это после всего, что она сделала, чтобы этот самый дом получить! — Как ты можешь? Как тебе не стыдно? Я бросила дворцовую жизнь ради твоей мечты! Я стала кухаркой, я жила впроголодь, чтобы ты мог чувствовать себя свободным! Я вожусь с курами, потому что ты отказался идти работать! Ты каждый раз съедаешь продуктов на двадцать фартингов, но ничего не приносишь! Ты…       -Значит, так ты обо мне думаешь? Полагаешь, будто я дурак, неспособный прокормить семью?       -А что, ты нас кормишь? Сколько ты заработал за последний месяц? Сколько из этого принёс домой?       -А что, разве счастье в деньгах?       -А почему бы не сделать наше с тобой счастье чуточку комфортней?       -Всё, разговор окончен, — он поднялся и, сняв шапку, бросил её на стол. — Я больше не буду участвовать в глупой ссоре. До встречи.       Стоило двери закрыться, она дрожащими пальцами подцепила край ленты и сразу же поразилась её невыразимой мягкости. Да, эта женщина и правда научилась себя вести, раз может купить что-то подобное. И сама Мариан когда-то носила лёгкие яркие платья, лишь после свадьбы ей пришлось сменить их на более пригодные для работы фартуки из грубого хлопка.       И всё же это не может быть показателем.       Ночью она плачет и кричит, не в силах держать себя в руках. Утром лицо опухает и Мариан становится похожа на тыкву…       ***       Робин возвращается через неделю. Входит, даже не поздоровавшись, молча ест. Его внешняя угрюмость давит на Мариан почище упавшей крыши. Сделавшая выводы из их последнего разговора, на сей раз она выходит к ужину в изящном платье, пахнущая духами и с тщательно уложенными локонами, над которыми трудилась приглашённая из города горничная. Дом выглядит иначе: словно переняв часть обаяния своей хозяйки, он украсился картинами, на полах появились ковры, исчез запах трухи и сырости. Теперь очищенный и заново покрашенный яркими лаками камин топится каждый день, так что в доме всегда тепло и уютно.       -Робин, — говорит она, заходя в спальню. Муж лежит на кровати с равнодушным видом, уже полностью голый. Его одежда свалена в кучу в углу — намёк, чтобы она всё собрала и отдала стирать. — Ты же говорил, что хочешь быть «рядом с народом», так восторженно отзывался о простой и понятной жизни… почему ты снова отправился к Королю?       -Он меня пригласил.       -Тогда почему ты пошёл туда один? — она едва не растеряла весь запал, когда он презрительно хмыкнул. — Знаю, среди недели я выгляжу не очень привлекательно, но могу привести себя в порядок, снова купить красивое платье. У нас есть на это деньги, торговля идёт хорошо и…       -Ты наняла ещё одну служанку. Сколько их у нас уже?       -Четверо. Дом довольно большой, я заканчиваю доделывать пристройку для кухни, к тому же — эти женщины помогают с курами, с торговлей и…       -Ты что, сама не в состоянии работать? Или боишься запачкать аристократические пальчики в саже?       -Робин…       -Что «Робин»? Почему ты постоянно зовёшь меня по имени и делаешь каждый раз такое лицо, словно я говорю что-то не то? — он поднимается, хватает штаны, принимается торопливо их натягивать. — По-твоему, я не могу быть хорошим мужем? Никуда не гожусь, да?       -Почему ты так говоришь? Я ведь никогда не обвиняла тебя в том, что ты плохой муж!       -Да, но ты это показываешь. Этот дом, это платье, служанки! Я словно снова попал во дворец, куда пробрался вором! А ведь это мой собственный дом, что может быть хуже?       -Ты сам жаловался, что я стала «кухаркой», не слежу за собой и недостаточно украсила дом. Я украсила его, что ещё тебе нужно?       -Чтобы ты была со мной рядом, вместе помогать народу и обеспечивать его. Ты ведь видела больных и голодающих, что мешает продать эти картины и помочь им?       -То, что они в большинстве своём больны от беспробудного пьянства, а голодают из-за неумения работать. Я тяжело трудилась ради всего, что у нас есть, почему теперь должна снова остаться ни с чем?       -Потому что это неправильно, когда одни голодают, а вторые могут позволить себе платье за сотню фартингов. Ты — отвратительна, я не хочу быть твоим мужем! Мне стыдно находиться в этом доме! Да что там говорить: мне стыдно, что он просто есть, — он вдруг замолкает, тяжело вздыхает и неожиданно указывает на неё пальцем. — Ты поедешь к своим родителям, а потом — в монастырь. Я продам это дом и женюсь снова, на той, что, подобно мне, отдаёт всё своё сердце помощи народу. Вместе с ней мы сделаем этот мир лучше, а ты подумаешь над своим поведением и, если я сочту это возможным, получишь пару писем. Так я решил и так будет.       Мариан молчит.       Да, она сделала всё сама, но они женаты, а мир вокруг таков, что, будучи женщиной, она ничего не может противопоставить собственному мужу. Перед лицом Бога и людей она поклялась быть покорной и служить выбранному мужчине, сам Король одобрил этот брак. И, если Робин упрётся, бывшая первая красавица двора и правда окажется в монастыре.       Ведь мужчина всегда прав.       -Прости, — говорит она и засовывает руку в карман. От первого прикосновения к камню пальцы колет холодом, но девушка старательно растягивает губы в улыбке. — Ты прав, дом слишком напоминает о Короле Джоне и его истязаниях. Наши ссоры в последнее время были ужасны, а в этот раз я совсем потеряла границы допустимого. Мы оба погорячились. Конечно, я буду рада отправиться в монастырь. Это поможет мне прийти в себя. Пока я буду там, продай дом. Всё равно он мне больше нужен. И позаботься о том, чтобы куры достались тем, кому они больше всего нужны. Жалование для служанок в нижнем ящике стола в моём кабинете. И… Робин, я не держу на тебя обид. Обнимемся в последний раз?       Он смотрит, словно не веря в то, что говорит его жена. Но Мариан по-прежнему улыбается, так что Робин сдаётся, не найдя ни одной причины не согласиться. Обнимая её, он тайком ощупывает чуть ниже спины и девушка позволяет ему эту шалость.       -А может, не будет разводиться? — говорит он, когда они размыкают объятия. — В конце концов, ты ещё молода и красива. Запуталась, но ничего страшного не натворила. Мы со всем этим справимся. Ты способна учиться, ты сможешь.       -Да, — говорит Мариан. Она берёт его руки в свои, обнимает ладонями, опуская в полученную «лодочку» исчерченный царапинами камень. Робин непонимающе смотрит на талисман, не замечая, как его руки покрываются золотой коркой. — Это мой тебе подарок. Символ новой жизни, так сказать. Держи его в руках, пока можешь, и пусть твоя выдержка ознаменует нашу любовь.       Робин улыбается, смотрит ей лицо и, лишь когда и оно начинает покрываться золотом, настораживается. Он застывает статуей перед окном, всё такой же недовольный и готовый выгнать её по первому зову сердца, но уже неспособный на это.       -А это — твой подарок мне. Куча золота вместо паршивого мужа…       ***       Мариан тоскует.       По вечерам она медленно и печально гуляет по дорожкам окончательно обустроенного парка в тёплом плаще, с лёгким нетерпением ожидая наступления зимы. Как выросший среди лабиринтов дворца человек, она крайне ценит возможность свободно дышать, наслаждаясь свободой.       -Робин уже долго дома, — спрашивает однажды заглянувшая в гости старая подруга. — Он решил всё-таки оставить свой пост?       Мариан смотрит на Леди Клак и не ощущает необходимого уровня раздражения, чтобы что-то ей сделать. Маленькая и пухлая, покрывшаяся за эти годы тонкой вязью морщинок, она совершенно неспособна соперничать с по-прежнему цветущей «Миссис Гуд».       -Он ушёл вчера вечером, так что, думаю, скоро мы снова услышим о его славных подвигах, — говорит она и осторожно прихватывает губами тонкий край чашки. От чая пахнет тухлой тряпкой и пить его нет никакой охоты. — Кстати, недавно он снова был у Короля, да?       -Да. Нам очень жаль, что ты болела. Праздник был великолепен.       -Ну, раз уж я выздоровела, может как-нибудь и наведаюсь.       -А Робин не будет против?       -Ну что ты, как он может быть против?..