The Progress of Sherlock Holmes

Что будет дальше, очевидно. Очевидно настолько, что это заметил бы каждый (даже чёртов Андерсон). Джон: подаваясь вперёд, ловит каждое ее слово. Она улыбается ему, флиртует. Тянется, дотрагивается до его руки; время от времени касается его пальцев. Его руки всё ближе и ближе к ней, он хочет, чтобы она взяла их. Облизывает губы; я знаю, что это значит. Запускает пальцы в свои волосы. Он предвкушает. Она прикасается к его плечу, он улыбается. Смеётся над тем, что она говорит, хотя это не особо смешно. На будущее: приглашать на ужин с Джоном клиента — не самая удачная идея.  Я до сих пор ясно помню, как его губы прикасались к моему лбу. Его пальцы в моих волосах. Сенсорные воспоминания устойчивы и могут быть болезненными. (Запомнить.) Пятнадцать минут мы занимаемся этим делом, и я уже вижу, как это все закончится. Пустой сейф, закрытое дело и новая женщина в жизни Джона. Безупречное оправдание, безупречное решение. Должен признать, гораздо лучше моего. Тотальное отвлечение. Барьер. Чтобы напомнить Джону о его идеальном гетеросексуальном будущем, о том, что он абсолютно нормален. Отправить меня (то, что он чувствовал, чувствует, мог бы почувствовать ко мне) туда, где мне и место. В тень. Не так бодрит, как кокаин, но с таким же количеством неприятных побочных эффектов (вероятно).  Итак: возвращаясь к кокаину. Да или нет? Внезапно, я не могу решить. Валяться на диване, нежась под кайфом, по-прежнему заманчиво. Но в том состоянии, в каком Джон прибывает сейчас, он может и не заметить, что со мной что-то не так.  Она флиртует действительно много; больше, чем большинство. Больше, чем сама осознает. Заигрывает даже со мной, а со мной не заигрывает никто. (К чему бы? Моя реакция по умолчанию — буравить взглядом. Флирт — форма манипуляции, а я не позволю никому мною манипулировать. Оскорбительно.) Она знает, что кокетничает с Джоном и делает это специально. Джон отвечает тем же. Щемит в груди. Больно. Эмоции бесполезны. Мешают. (Всегда знал, что иначе и быть не может.) (Рано или поздно это должно было случиться. Полагаю, что раньше лучше, чем позже.) Если я исключение, единственный мужчина, в которого он мог бы влюбиться, с которым мог бы заняться любовью, которого мог бы любить (все это чисто гипотетически, мифологически, экспериментально), то я бы провалился с треском. Я не могу быть ей и не могу быть им. Не могу хихикать и вот так хлопать ресницами. Изображать восторг во время скучного разговора. Смеяться ни над чем. (Что ж, я могу. Конечно, могу. Но только делать вид, только притворяясь. Чтобы запутать, сбить с толку, манипулировать. Неужели они всегда притворяются, обычные люди? Или я что-то упускаю?) Я бы провалился, и это было бы неловко и неудобно.  Серьезно, это к лучшему. (Так и есть. Определенно.) (Отвлечься. Сердце болезненно сжимается. Отвлечься.) Что мы знаем о Мэри: ее отец исчез шесть лет назад при загадочных обстоятельствах. Она сама так сказала. Что она не сказала, так это то, что ее мать умерла, когда Мэри была ещё очень молода. Ее вырастил отец, но он едва присутствовал в ее жизни. Ушел с головой в работу. Не имел ни малейшего понятия, что ему делать с дочерью. Вероятно, винил ее в смерти матери. Догадка: скорее всего, она и выглядит, как ее мать. Болезненное напоминание. (Когда мы увидим ее квартиру: не забыть проверить фотографии ее матери. Доказать, что выводы верны. Было бы неплохо ощутить прилив гордости помимо других эмоциональных наплывов.) Она выросла, глядя на хорошеньких, гламурных подружек своего отца, которых он выгуливал перед ней. Научилась флиртовать с мужчинами, поняла, что флирт (и, разумеется, соблазнение) ведёт к мужскому одобрению. Если коротко: проблемы с папочкой, которым нет конца.  — Я читала ваш блог, — говорит Мэри Джону, — это так увлекательно!  Тип слов, которые люди всегда используют, когда флиртуют; всегда превосходная степень.  — Вы действительно потрясающий автор.  Нужно отдать ей должное, она знает, как польстить Джону. Он бы не отреагировал так хорошо на разговор о его храбрости и героизме; женщины, которых впечатляет его профессия, в большинстве случаев заинтересованы в деньгах, и Джон знает это. Разговор о его военном прошлом или о проведенных в операционной часах вероятнее всего утомил бы его и заставил чувствовать себя неудобно. Но его творчество; это что-то, в чём он хочет преуспеть. Похвалить его навык писательства, и он слегка покраснеет. (Полезно запомнить.) — Вы так считаете? — спрашивает Джон.  Это работает. Он польщён. Доволен. Ох, Джон.  По крайней мере, она не врёт ему. Я бы не потерпел этого. Она действительно имеет это ввиду.  (Полагаю, он и правда стал писать лучше. Если такое вам по вкусу.)  Она была замужем. Как минимум дважды, вероятнее, трижды. Не только следы на ее пальцах; ее бижутерия. Три сережки в каждом ухе, дорогие. Более дорогие, чем она может себе позволить; два набора подарены одним мужчиной, и один — кем-то другим. (Тот, кто купил первые два, даже не посмотрел бы на третий; кардинально разные вкусы.) Смотрю, как она пробегает взглядом по комнате.  Улыбается Джону, мельком смотрит на меня. Кокетливо улыбается мне, несмотря на мое очевидное безразличие. Однозначно: она склонна к неверности. Два брака, а скорее всего, три: закончились разводом. Закончились тогда, когда ее муж(ья) обнаружил(и) ее систематическую неверность. Предостеречь Джона? Не мое дело, так ведь. Он не оценит. Он посчитает, что это грубо, предвзято и жестоко.    Три брака: более трёх измен. Цепочки (две, в настоящий момент), браслет: подарки от любовников? Она любит, когда мужчины дарят ей украшения, собирает их. Одна подвеска в виде сердца, простая, куплена в начале восьмидесятых: подарок от любимого, но равнодушного отца? Конечно! Все ещё ищёт кого-то, чтобы заменить его. Образ идеального отца. Скромный герой.  Так предсказуемо.  Но она не гордится этим; стресс оставил следы на ее лице. Пытается бороться. (Психотерапевт? Маловероятно. Глубоко запрятанный стыд, которым она не готова делится. Терапия была бы кстати.) — Где вы учились? — по крайней мере, она интересуется образованием.  Некоторые из подружек Джона с гораздо большим интересом курсировали по танцевальным клубам и читали Дейли Мейл. Не Мэри: она работает в университете. Следит за новостями. Читает. (У нее в сумочке две книги: первая — беллетристика, вторая — фэнтези. Наслаждается литературой как искусством, но также читает ради развлечения. Не сноб. Предпочитает красное вино; маленькое свежее пятно на страницах. ) Основываясь на ее вольной интерпретации повседневной деловой одежды, слабом запахе книжной пыли, от которого она не может полностью избавиться, и маленького следа от штампа на ее пальце слева, она работает в студенческой библиотеке; скорее всего, библиотекарем. В библиотеке, которая работает допоздна; возможно, всю ночь. Учитывая ее адрес, скорее всего, в центральной части Лондона. Она не придерживается здорового распорядка сна (нетрудно распознать это, когда сам страдаешь бессонницей); поэтому скорее всего иногда берет ночные смены. Знает, как говорить с незнакомыми людьми. Очаровывает буквально каждого, кого встречает. (Не меня, конечно же, нет. Разумеется, Джона.) Три кота (один из них рыжий самец). Итак, она дипломированный библиотекарь. Проблемы с деньгами; ее аренда скорее всего слишком высокая. Вероятно, в значительных долгах. Не удивительно, что это предполагаемое сокровище отца так ее интересует (это сейчас было жестоко?). Потёртые туфли, одежда, которую стирали слишком много раз. Она ухоженная и опрятная, но у нее нет свободных денег, чтобы тратить на внешность. Ей пора стричься; сама ровняла челку (неудачно). У нее дешевый макияж, но такой минимальный, что это незаметно. — Высшая школа экономики или имперский колледж? Они оба поворачиваются ко мне, вздрагивая. Я чему-то помешал. — Что? — спрашивает Джон.  — Мэри библиотекарь, — поясняю я, — в какой библиотеке, Мэри? В высшей школе или в колледже?  Она выглядит сконфуженно, как и большинство людей в подобной ситуации.  — Высшая экономическая школа.  — У него талант, — объясняет Джон, — это потрясающе, правда? Ему достаточно просто взглянуть, чтобы сказать о тебе практически все.  Мэри однозначно выглядит встревоженно. Можно разделить людей на два типа (при необходимости): люди, которым неудобно, и/или они боятся того, что я могу определить большую (если не всю) составляющую их жизней за первые две минуты знакомства, и те, кто в восторге от этого. Вторая группа очень маленькая. И состоит из одного человека.  — Не талант, — говорю я, — просто наблюдательность.  — Определенно, талант, — говорит Джон, улыбаясь мне, — Шерлок — настоящий гений.  — Так… — говорит Мэри, кладя руку на колено Джона, чуть подаваясь ко мне, наклоняясь над столом, — что ещё вы можете сказать обо мне?  Это вызов. В ее глазах тень какого-то чувства; не страх. Защита. Кто я в этой игре под названием «Впечатли папочку»? Холодный отец? Успешный бизнесмен с идеями, из-за которых его (скорее всего) и убили? Очевидно. А Джон — его мягкая ипостась. Фантазия, которую она придумала в моменты сильнейшего одиночества. Любящая версия, которая так была ей нужна. Которая, как она надеялась, существует. А я — та вариация, что удерживала их друг от друга. Та, что она ненавидела. Препятствие.  Может быть, мне нужно было стать психиатром. Освежающе честным психиатром. Увы, в психиатрии недостаточно мертвых тел.   — Ваша мать умерла, когда вы были очень молоды, вероятно, выглядите как она. Иногда вы берете ночные смены, что очень удобно, ведь у вас частая бессонница. Вы были замужем, — я прищуриваюсь, глядя на нее, мельком смотрю на Джона. Насколько прямолинейным я должен быть? — минимум, дважды. И у вас три кошки, одна из них рыжая. Вы предпочитаете красное вино.  Глаза Мэри округляются. Она поражена, думает, не жульничаю ли я, не трюк ли это. Сдерживаю удовлетворенную усмешку.  — Он ошибся в чем-то? — спрашивает Джон.  Он выглядит довольным. Даже восторженным. Предостережение о браках, по всей видимости, он пропустил мимо ушей. Может быть, мне не следовало быть таким аккуратным.  — Нет, — говорит Мэри.  — Потрясающе, — говорит Джон.  Он берет ее руки, словно это она потрясающая. Словно это она только что оказалась права. Подтвердила, что права. Меня захлёстывает обида.   — Едва ли, — никто из них не замечает мою скромность.  Они смотрят друг другу в глаза, как будто могут там что-то отыскать. Я отворачиваюсь.  Спустя неделю дело закрыто. А Джон и Мэри, которые едва знакомы, которые не расстаются на ни минуту и по-прежнему смотрят друг другу в глаза, обручены. (Обручены!)  Я делаю щедрую инъекцию моего семипроцентного решения тем же вечером и жду, когда Джон вернётся домой. Он не приходит.