The Progress of Sherlock Holmes

Звук сирен. Женщина кричит посреди улицы: ссора с бойфрендом. (Она пьяна.) Скользкая лондонская ночь, чёрное небо, мокрые улицы. Стук дешёвых каблуков по асфальту, глухой звук басов из недр клуба. Звуки кажутся гораздо более явными, когда я один. Труднее игнорировать. Давят на меня. Нет простого способа отвлечься. Тело Джона поглощало избыточную информацию вокруг меня? (Ха!) В любом случае. Иначе. (Как один единственный человек может заставить мир выглядеть по-другому? Один человек против шести миллиардов безымянных. В этом нет никакого смысла.) Джон: в Клэптоне со сменой одежды и бутылкой вина. Сегодня вечером он оккупировал обшарпанную квартирку Мэри; завтра обратно на Бэйкер Стрит, пока она будет на ночной смене. Может быть, и на следующую ночь тоже; зависит от многочисленных планов Мэри. Джон: коллективное достояние. Как ребенок, кочующий между двумя разведёнными-не-особо-мирно родителями. По зубной щетке в квартире каждого. Половина недели, каждые вторые выходные. Удовлетворительное перемирие.  Ночи без Джона удручают. Темные (нет никого, кто бы включил свет), холодные (никого, чтобы включить отопление и громко жаловаться на радиаторы, или отодвинуть задвижку и растопить камин, или бросить мне на колени одеяло, сопровождая это озабоченным взглядом или раздраженным вздохом) и тихие (никакого ужасного телевизора, никаких случайных разговоров, тихих звуков мерного дыхания или кашля, чтобы прочистить горло, или шелеста страниц, предложений чая из кипящего чайника, и полное отсутствие безошибочного звука джинсы, трущейся о джинсу, когда он перекрещивает ноги). Впервые за многие годы у меня нет желания браться за скрипку. Не когда его нет. Отсутствие аудитории (кого-то, кроме меня) всегда было подарком. Теперь это не так.  Моя ампула кокаина исчезла; не совсем уверен, кого мне благодарить за это, Джона или Майкрофта. (Предполагаю, что Майкрофта; Джон, скорее всего, был бы не в состоянии не отчитать меня тут же, найдя он ее. Майкрофт же в большей мере способен обнаружить мои самые сокровенные тайники и не сознаваться во взломе и проникновении в квартиру ни при каких обстоятельствах. Тихое исчезновение нелегальной субстанции: указывает на Майкрофта.) Вероятно, это к лучшему. Приход гораздо более кратковременный, чем я помню, а последующий день феерически неприятен. Я позабыл об этом. Боль — это не то, что отпечатывается в человеческом мозгу надолго. (Нахожу слабое утешение в этом факте.) Всегда могу найти ещё (если потребуется). Повременим. Поездки на такси без Джона привычны, но неудобны. Пустое сиденье рядом со мной странно кренит вселенную вправо (лево словно отсутствует, неловко удалено): постоянное напоминание утраты. (Временное. Завтра я получу его назад. Завтра: он будет сидеть рядом со мной, вселенная выровняется, он будет слушать меня, говорить, что я потрясающий и выдающийся, и тупая, но постоянная боль в моей груди отступит.) Такси движется чуть быстрее, чем негласно диктует сопутствующий поток (значительно выше официального ограничения скорости, но мы все знаем, что это всего лишь рекомендация). Приемлемо; стоит немного рискнуть здоровьем и безопасностью, если это позволит добраться быстрее. Все риски, серьезные и нет (прыжки по крышам, погони за вооруженными преступниками по темным аллеям, проникновение и взлом, инъекции), кажутся гораздо более приемлемыми, когда Джона нет рядом со мной. Не заметил, насколько сильно одно его присутствие влияло на мое поведение. (Теперь я больше рискую, потому что не чувствую ответственность за его безопасность, или потому что меньше забочусь о своей собственной? Или и то, и другое? Разовьется ли страх опасности в те дни, когда он будет со мной? Будет ли отступать, когда его нет, способствуя более опасному образу жизни? Русская рулетка.) Никакого четкого расписания. Иногда Джон внезапно появляется; сюрприз (самый что ни на есть лучший). У Мэри три ночные смены в неделю (правда, можно проверить); она состоит в книжном клубе (правда, хоть и не часто) и играет в бридж с друзьями (тоже правда, время от времени). А ещё есть книжные распродажи, благотворительные сборы, дни, когда она подменяет коллег, звонки от сотрудников, которым нужна помощь, небольшое количество частных уроков (предельная недоступность). Она волонтёр в приюте для бездомных (абсолютная правда, но без строгого расписания и прямого контроля, задним числом будет трудно подтвердить). Ее жизнь бьет через край (фонтанирует потенциальными предлогами и гибкими алиби), и весь этот хаос предоставляет Джону достаточно времени, чтобы возвращаться на Бейкер Стрит (ко мне), чтобы удовлетворять свою жажду сражений (меня) на лондонском поле битвы.    Такой образ жизни остается неизменным, даже когда у нее нет никого на стороне. Мэри одна из тех женщин, что никогда не выпустят из виду свой телефон. Она не позволит Джону увидеть входящие сообщения, пока не просмотрит их первой. Ее нельзя прижать к стене, загнать в угол, нельзя (или так она думает) отследить ее и усомниться в ней. Она не изменяет ему. Пока нет. Но ей будет очень просто это скрыть, когда она начнет это делать. (По всей видимости, это неизбежно. Предопределено. Компульсивное поведение.) Сказать Джону? Как? Как подойти к этой теме без того, чтобы он вылетел в гневе? Если он спросит. Если спросит, я скажу ему. Мягко. Абстрактно. Без обвинений (пока их и не может быть). Возможно, предложу психоаналитика для нее, или же откровенно поговорить с ней. Хочу ли я напугать ее так, чтобы она хранила ему верность, или отпугнуть прочь от Джона? (Задуматься: я хочу, чтобы она изменила ему, разбила его сердце, сломала и растоптала, чтобы он мог вернуться ко мне, и я бы снова собрал его по частям? Кажется, что ответ очевиден, но я правда не знаю. Ставки слишком высоки. Счастье Джона. По крайней мере, он хотя бы частично со мной, пока он с ней. С кем-то другим я могу потерять его навсегда.) Ее расписание случайное и непредсказуемое (намеренно); она может дернуть его к себе в любой момент. Могу ли я сделать то же самое? Сегодня: идеальный тест. Проверить время: ночь, чуть больше одиннадцати. Если ещё не в постели (не думать об этом), то близко к этому. Отправить сообщение.  Преступление в твоём районе. Скорее всего, опасно. ШХ Он придет? Сегодня вечер Мэри, вечер в Клэптоне. Уютный вечер в квартире с его возлюбленной или уютные ночные улицы со мной, наполненные опасностью и окровавленными телами? Сможет ли он устоять?  Его ответ приходит невероятно быстро.  Мне показалось, что я слышал сирены. Ты уже там?  Улыбаюсь. Ему скучно сидеть (или лежать?) с его дамой сердца, там, на подержанном диване (на старой и слишком мягкой кровати)? Это может быть проще, чем я думал.  В такси. Лестрейд что-то подозревает. Не откажусь от твоей помощи, если ты свободен. ШХ Пауза. Он раздумывает, говорит с Мэри, пытается компенсировать ей то, что постоянно проверяет свой телефон. Грубо, не так ли? Он старается делать это незаметно, но, конечно же, она все равно замечает. (Она делает в точности то же самое). Хмурится, глядя на него. Чувствует, что ее оставили в стороне. Приступ неуверенности, который всегда сопровождает хронически неверных. (Она подозревает, что между мной и Джоном есть какое-то проблематичное напряжение? Думаю, нет. Она не может это даже вообразить, ведь я не выгляжу, как ее обычный соперник.) (Я не ее соперник. Нет никакого соревнования, никогда не было и в помине. Она победила. Победила.) Водитель такси сигналит; собирается повернуть направо.  — Здесь прямо.  Он выглядит напуганным, как будто забыл, что я здесь.  — Там перекрыта дорога, поэтому прямо. Быстрее.  Вибрация. Ещё одно сообщение от Джона. Посылает разряд удовольствия по телу. (Это когда-нибудь прекратится? Будет ли сообщение от Джона восприниматься так же, как от любого другого? Предположительно. Со временем. Надеюсь раньше, чем позже. Неизбежная потеря вызывает противоречивые чувства, это странно? Ненавижу. Лелею. Больше парадоксов.) Где?  Одно слово, которое выстреливает прямиком в центры удовольствия моего мозга. Пишу ему адрес. Он будет там раньше меня. Будет ждать меня с этим выражением на его лице. Предвкушение с ноткой возбуждения, погребенные под его профессиональной маской (компетентность, спокойствие, объективность). Он будет стоять там, выпрямившись, сливаясь с обстановкой. Будет ждать меня.  Лондон проносится мимо. Его избыточные звуки сливаются в фоновый гул. (Джон может менять мир вокруг меня даже с другого конца сообщения. Поразительно, какую силу надо мной даруют ему мои органы чувств.)  Судя по всему, Андерсон и Донован разругались.  Улыбаюсь. Он уже там. Ему потребовалось всего ничего, чтобы решиться, надеть пальто и ботинки и побежать. Джон продолжает перешептываться со мной, как мы обычно делаем, любым доступным для нас способом. Мой Джон.  Великолепная дедукция! Андерсон не хочет уходить от жены, Салли не одобряет. ШХ Ах. Она действительно достойна большего.  Такси подъезжает к неухоженному рядному дому; я оглядываюсь, в горле стоит ком.  Неожиданно: Джон не один. Он привел с собой Мэри. (Почему?) Она смотрит по сторонам с лёгким любопытством. Турист. Приступ злости: почему Джон загрязняет сцены преступления своими любовными делами? Такими темпами, я никогда не смогу вспомнить это преступление с улыбкой. Заплатить таксисту; выйти. Лестрейд смотрит в мою сторону с облегчением.  — Шерлок! — восклицает он.  Машет мне. Салли закатывает глаза. Мне приходится заставить себя повернуться к Джону; Мэри идёт за ним по пятам.  — Добрый вечер, Джон, — формальность душит меня, но присутствие Мэри заставляет чувствовать себя неуверенно, неудобно. — Мэри, — я киваю. Знаю, как быть вежливым. — Ты тоже заинтересована в расследованиях?  — Не особенно, нет, — она морщится.  Понимаю, что действительно недолюбливаю ее. Она берет Джона под руку, а ее ладонь ложится на его бедро.  Ревность — распространенный мотив для некоторого количества преступлений, и поэтому я был в курсе о силе ее влияния. Но чтобы вот так испытать это. Раскаленный прут из перекрученных эмоций пронзает мое тело и оборачивается вокруг горла. Это действительно неописуемо. Мне стоит хорошенько проанализировать этот опыт и применить в последующей дедуктивной работе то, что я узнал в этот обжигающий миг. Ревность, должно быть, гораздо более распространенный мотив, чем я полагал; скорее всего, я упустил это в некоторых расследованиях, которыми занимался. (Джон: почему ты делаешь это со мной?) В крошечном клэптонском доме, где находится место преступления, настоящая суматоха запахов; четыре разных вида освежителя для воздуха (отвратительно), на стене в гостиной свежая краска (нанесена меньше двух часов назад), очиститель для ковра, газ и яблочный крамбл в духовке. Полиция упаковывает предметы в пакеты для улик (все бесполезны). В саду виднеется куча наполовину сожженных листьев.  — Он избил меня и бросил умирать, — говорит женщина, — вы должны найти его! И арестовать! Как он смеет!  Мэри сидит с ней, гладит ее по волосам, мягко успокаивает. Сочувственно. Джон занимается ее травмами; свежий порез на ее щеке, окровавленный нос, сломанный палец. Ничего серьезного. Оба ее глаза подбиты, и на предплечье четыре безупречные царапины. Она демонстрирует синяк на своем животе (с гордостью). Лестрейд: прав, что относится с подозрением.  Синяк по форме идеально соответствует одному из кухонных стульев (нанесен собственными руками). Синяки вокруг глаз: отметины на ее щеках показывают, что их нанесли, повторно ударяясь лицом об дверь (собственноручно). Проверить кухонную дверь; следы ее крови. Открыть духовку; пригоревшие яблоки. Духовка кристально чистая. Банка краски в кладовой, кисть свежевымыта. Заглянуть в подвал; газ. Плесень. Когда выберусь из этого места, буду не в состоянии почуять хоть что-нибудь; насилие над органами чувств. Глаза слезятся от вони. Закрыть дверь.  — Этот пирог горит, — Мэри ходит по кухне с окровавленным полотенцем в руках, — они ведь арестуют ее?  — За подгоревший крамбл? — спрашиваю я. Любопытно.   — За убийство собственного мужа, конечно же, — она полоскает полотенце в раковине, выжимает из него воду, — думаю, что тело закрыто в подвале или типа того. Ты проверил?  Косой взгляд. Она удивила меня. Можно было подумать, что этот маленький бытовой спектакль обманет ее, собственный отчаянный стыд спрячет от нее свидетельство такой явной измены. Но, судя по всему, нет. (Женщина сняла обручальное кольцо и бросила его в стену. Под диваном использованный презерватив. Трусики, запиханные в мусорку. Очевидно, что именно здесь произошло.) Мэри приподнимает бровь. Она ждёт от меня ответа, который я не собираюсь ей давать. Как игра в кошки мышки. Снова: она воспринимает это как вызов.  — Разве это не очевидно? Он покрасила стены. Кто занимается покраской, после того как его избили? Ясно, что она сделала это, чтобы спрятать улики или что-то вроде. Брызги крови? Следы от выстрелов? Что-нибудь.  Неверно, но не полностью. Неплохая гипотеза. Уж точно лучше чем у Андерсона.  Итак: Мэри не глупа. Вовсе нет. Что ж, конечно, нет. Джон восхищается умом. (Уже знаю это.) Ей приходится использовать свой ум в ряде обстоятельств; для того, чтобы прятать свою неверность (очевидно); получить несколько учёных степеней (три; две окончены, одна нет); манипулировать работодателем, чтобы сохранять гибкое расписание, которое ей так необходимо. При других обстоятельствах мы могли бы быть друзьями. (Громко сказано). Коллегами? Уж точно, мы бы смогли терпеть присутствие друг друга.  На ней джинсы и футболка, явно недостаточно одежды для прохладного, сырого вечера. Ей пришлось одеться, чтобы выйти из квартиры, взяла то, что было ближе всего к кровати. (Ее одежда была на полу; Мэри не так придирчива к одежде, как я к своей и не так аккуратна и педантична, как Джон. Кто-то другой должен прибирать за ней: я чувствую закономерность.) Джон вытащил ее из постели, чтобы прийти на место преступления. Представляю: они в постели, Мэри в объятьях Джона, его подбородок упирается в ее темные волосы; у них только что был секс? (Вероятно.) Он тянется за телефоном, чтобы проверить сообщение, которое только что получил. Он думал обо мне. (Да? Конечно, да.) Они ругались? Она сопротивлялась? Она здесь, чтобы упрочить свои права, напомнить мне, что сегодня ее вечер, а не мой? Смотрит на меня, ждёт подтверждение или опровержение своей гипотезы. На ее лице нет злости. (Я уж точно не её соперник). Отвечаю ей полуулыбкой, почти настоящей.  — Интересно.  Это все, что я пока скажу.  Она скрещивает на груди руки.  — Ты думаешь иначе?  Не отвечаю. Возвращаюсь в гостиную, где Джон утешает женщину, гладит по голове, успокаивает. Она плачет (притворяется; без настоящих слез, зато громко).  — Итак, — я присаживаюсь перед ней на колени, перед Джоном. Его колено, покрытое джинсой, прямо передо мной. Кладу на него руку, как бы в качестве поддержки. Он смотрит на меня. Невозмутимо. С любопытством. Жар его тела добирается до моих прохладных пальцев. Джон. (Я скучаю по тебе.) Он гладит ее волосы. Ее лицо полуспрятано, на нем нет слез.   — Скажите мне, — я стараюсь это сказать как можно приятнее, — куда вы дели тела?  Она замирает, фальшивый плач прекращается. Она в шоке. Ее поймали. Триумф.  — Тела… Множественное число? — Лестрейд.  Разумеется, множественное. Мужа и его любовницы. Как раз тех, кого убийца застала в самом разгаре на полу в гостиной. (Ее подруга? Вероятно.) Оба теперь мертвы. Отравлены газом в подвале и вытащены из дома. (Куда? В сад? Куда-нибудь на заднюю аллею? В контейнер для мусора?) Неверность убивает. Интересно, очевиден ли этот урок для Мэри. Понимает ли она, что это предостережение? Может быть. Нельзя спрятать один запах семнадцатью другими. Правда всегда будет сильнее любого количества лжи, наваленного сверху.  Мэри переминается с ноги на ногу, пока я перечисляю доказательства, указываю на очевидный вывод. Женщина кричит, когда полиция надевает на нее наручники и уводит в патрульную машину. Я едва слышу (удар дверцы автомобиля, рации, которые жужжат и шипят из-за помех, звуки, вроде доносящейся музыки, белый шум) все это. Джон подавляет собой звуки окружающего мира, пока мое внимание не кристаллизуется вокруг него. Он словно магнитное поле во плоти (притягивает меня). Мы трое: идём вдоль главной дороги. Звук резиновых подошв по асфальту.  — Он изменял ей, — замечает Джон.  Мэри напрягается. Увлекательно. Лицо Джона спокойно, он испытывает эмпатию, но не заинтересован в этом (лично). Она не сказала ему. Пока нет. Она хочет, но так и не сделала это. (Что сделает он? Что он ответит?)  — С ее лучшей подругой, не меньше.  — Да, — у меня получается ограничить себя одним словом.  Уже три брака, Джон. Ты знаешь о трёх браках. Ты думаешь, что четвертый будет другой? Как это вообще возможно?  — Это ведь все равно не оправдывает убийство, — Мэри еле заметно защищается, Джон заметит? Обхватывает себя руками, словно ей холодно. (Это не так).  — Нет, — говорит он. (Не замечает.) — Но все же. Видимо, она немного слетела с катушек. Ещё и наспех затеяла ремонт.  — Краска была нужна, чтобы замаскировать запах газа, — объясняю я. Разве это не очевидно? — и горящие листья, и освежители для воздуха, и пирог.  — Пирогом ничего не спрячешь, — говорит Мэри.  Мы с Джоном переглядываемся, а потом смеемся. Через мгновение, Мэри присоединяется к нам.  Полагаю, она не так уж плоха.  Они приглашают меня в унылую квартирку Мэри, чтобы выпить, но я отказываюсь. Не хочу видеть их в быту; достаточно того, что я могу ясно представить это. Я буду сидеть в кресле, они будут сидеть, обнявшись, на диване, держа в руках бокалы с вином. Нет. Лучше не надо. Я смотрю, как Джон уходит с ней домой, его рука на ее пояснице. Он оборачивается, единожды, и видит, как я смотрю на них. Глаза скрыты тенями. Я иду по Клэптону, потерянный в собственных мыслях, пока не начинается дождь. Вибрация, сообщение. Проверяю: от Джона. Тот же самый ощутимый всем телом трепет от вида его имени.  Спасибо.  За что? ШХ За то, что позволил ей присоединиться. Я ценю это. Она довольна. Ты был добр к ней.  Я был? ШХ Думаю, что она понравится тебе, когда ты узнаешь ее. Я надеюсь на это.  Пауза. Не знаю, что ответить.  Вы оба важны для меня, ты знаешь это. Начинаю придумывать ответ, что-то вроде, конечно, Джон, или: разве ты не должен уже спать? Но прежде, чем я успеваю решить, ещё одно сообщение от Джона.  Я скучаю по тебе.  Это бьёт меня под дых. Почему? Он только что видел меня. Он увидит меня завтра; скорее всего мы проведем вечер за просмотром ужасного фильма или викторины по телевизору. Он видит меня каждые несколько дней, каждые вторые выходные. Но я знаю, что он имеет ввиду. Этот осколок, которого не хватает. Почему он говорит мне это сейчас, почему не боится (он боялся на крыше, боялся в своей постели, когда моя рука лежала на его бедре)?  Ее волосы щекочут его спину, ее ровное дыхание на другой половине кровати; с этим всем он чувствует себя в безопасности; его гетеросексуальное будущее не под вопросом. Он говорит мне эти вещи, разрывая мое сердце на части (снова). Нажимаю на клавиши, пишу ответ, который совсем не то, что я имею право сказать, не то, что должен сказать, если позволю себе думать. Но мои уши наполняют звуки раннего Клэптона, стуча мне прямо в мозг. Шум трафика, какие-то пьяные парни, которые мочатся на стену и смеются, бьющееся стекло. Это больно.  Я тоже по тебе скучаю. ШХ