The Progress of Sherlock Holmes

От осторожности не осталось и следа. Не осознавал, насколько он был осторожен со мной раньше. Поглаживая в полудреме, оставляя на губах аккуратные поцелуи, потирая пальцами мою голень: все только тени. Только (потенциальная) прелюдия к этому. Его пальцы зарываются в мои волосы, словно пытаясь удержать, зубы впиваются в нижнюю губу, (левая) рука стягивает рубашку. Он расстегивает пуговицы и при каждом движении задевает пальцами мой живот. Меняет меня. Оставляет тропу, выжженную на моей коже.  Я ошибался. Не понимал. Ничего из этого.   Набор химических компонентов (я) меняется, колеблется, подступает к самому краю. Теряет стабильность. Эмоции захлестывают меня: присутствие Джона провоцирует выброс дофамина. Я чувствую, как он бушует в крови, чувствую приток норадреналина и вазопрессина. Болезненная (неудержимая и отчаянная) привязанность, страсть, любовь. К нему. Только к нему. (Всегда.) Представляю МРТ мозга в этот момент (его левая рука рисует узоры на моих ребрах, губы, посасывая, оставляют метку на шее); таламус, задний гиппокамп, затылочная кора. Отчетливо видны яркие вспышки моего желания и острой нужды. Неопровержимо. Его имя вырезано окситоцином в моем мозгу. Химические игры разума. Природные зависимости головного мозга. (Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.) Его рука скользит по моему бедру (на мгновение он сжимает его горячей ладонью) к пояснице. Надавливает, широко расставив пальцы, прижимая меня к себе. Вариабельное давление; вначале сильное, потом слабее. Пальцами он чертит линии вдоль моего позвоночника. Дрожу: его отпечатки горят на моей коже, и этот жар обволакивает меня целиком, поглощает полностью, заставляет сгорать от гиперчувствительности везде, где он коснулся меня. Сердце стучит в ушах и гулом отдается во всем теле: быстро. Недостаточно воздуха. Зарываюсь лицом в его шею. Вдыхаю. Этот запах; все привычные составляющие: шампунь, стиральный порошок, приятный молочный запах его кожи. Запах, который я узнаю везде. Вдыхаю его неизбежный андростенол; его феромоны усиливают мое (очевидное, ощутимое, выпирающее) возбуждение.  Его руки опускаются мне на пояс. Тяну его джемпер, но пальцы не слушаются и не гнутся. Слабая дрожь начинается с них и пробегает по всему телу. Его (левая) рука обхватывает мою поясницу и пробирается за пояс брюк. Моя голова запрокидывается сама собой, как будто он спровоцировал автономную реакцию. Я резко вдыхаю, и он ловит ртом рвущийся из моего горла стон, мягко припадая к губам. Правая рука поддерживает мою голову, пальцы путаются в волосах. Текстура наших языков; вкус чая Эрл Грей у него во рту. Он засасывает мой язык так сильно, что это почти больно. Целует меня, и челюстью я ощущаю бессловесные звуки, которые вибрируют в его горле. Короткие ногти впиваются в кожу под моей лопаткой. Горячее дыхание на моем ухе, губы на мочке, зубы. Пальцы торопливо расправляются с пуговицей на моих брюках.  Потребность тела в кислороде растет, и я не могу отдышаться. Мир стал таким маленьким: он весь в этой комнате, в пространстве, где есть только я (и он). Когда его рука пробирается в мои брюки и дотрагивается до болезненной эрекции, мир вокруг становится ещё меньше. Все может закончиться в этот же момент; жар его руки на моей (уже влажной) чувствительной плоти; ощущения такие яркие, что мои ноги подкашиваются, он ловит меня. Его ноги: безукоризненно сильные; безоговорочно устойчивые. Я чувствую, как он улыбается мне в шею. Целует. Кожей чувствую его ресницы.  — В кровать, — его голос немного хриплый.   Берет меня за руку (большой палец гладит ладонь) и ведет в мою собственную спальню. (Он играет по правилам. Это традиционная локация для подобных занятий.) Трудно допустить существование другой комнаты (или другого места). (Весь мир — его большой палец на моей ладони. Еле уловимое движение, немного трения. Мириады слов, которых нет ни в одном языке.) Не могу перестать смотреть на него. Его губы покраснели и немного припухли, и вдоль нижней я вижу собственные следы зубов (не помню, чтобы кусал его).  Моя спальня. Он снимает свой свитер, рубашку. Мое дыхание поверхностное и ускоренное, хватаю ртом воздух и смотрю, как передо мной появляется еще больше его кожи. Знакомо, но в то же время — нет. (Снова противоречия.) Его тело по-военному подтянутое и стройное. Прямые линии — знакомые, но почему-то другие. Привык видеть его согнувшимся над компьютером, или склонившимся над раковиной (за мытьём посуды), или ссутулившимся под весом сумок с продуктами. Его тело: под охраной мягких свитеров и слоев одежды, и дистанции. Он выпрямляется. Непоколебим. Непоколебим перед лицом опасности и хаоса (меня). Кольцевая рана от пулевого ранения; когда мы впервые встретились, ей было всего несколько месяцев, и она была яркого красного цвета. Когда я увидел ее в первый раз, она была воспаленной, припухшей, очень чувствительной, а теперь она розоватая и почти плоская. Воспоминание о немыслимом вторжении в его тело (как они посмели!). Все затянулось, выздоровело. Шрам, который объясняет его присутствие (здесь, со мной, сейчас, когда он наполовину раздет и смотрит на меня). Черное это белое, а белое — черное; то, что кажется опасным — успокаивает, а то, что безопасно — таит угрозу. Все перевернуто.  Раздетый по пояс, он тянется ко мне и освобождает от одежды, словно разворачивает подарок. (Мягкое прикосновение его пальцев к моим ногам, когда он стягивает носки, сначала один, а потом второй.) Нежно раздевает меня слой за слоем, оставляя стоять перед ним полностью нагим, дрожащим и таким твердым, каким я никогда не был в своей жизни. Он дотрагивается до моего бедра (легонько, как будто я могу сломаться. Я могу). Наклоняется и целует мой (левый) сосок, кружа по нему скользким языком. На секунду я думаю, что кончу прямо сейчас. Задыхаюсь от звука, который даже не узнаю.  Он быстро расстегивает ремень, пуговицу на джинсах и молнию; остатки одежды стаскивает одним плавным движением. (Отработанным. Чувствую мимолетное сожаление, что не видел его неопытным. Было бы приятно сравнить.) Теперь я вижу, что рассчитал верно (или, точнее: нафантазировал) длину и толщину его эрегированного пениса, основываясь на тех нескольких случаях, когда у меня была возможность, и позволяли приличия инициировать телесный контакт сквозь одежду и сделать собственную оценку. (Мои сексуальные фантазии на протяжении многих месяцев подтвердились.) Кровь, должно быть, сейчас наполняется кортизолом, мозг — дофамином, потому что я чувствую невообразимо сильное желание дотронуться до него. Замечаю, что терзаю уголок своего рта кончиком языка.  — Иди сюда. — Он затаскивает меня на кровать, тянет на себя, и я неловко заваливаюсь сверху.  Его кожа (гладкая, бесконечная) касается моей. Интенсивное, ошеломляющее ощущение трения. Лежу на нем, колено между его бедер, зарывшись одной рукой между подушек, а другую положив на его плечо. (Шрамированная ткань.) Целует меня как делал это однажды: в лоб. Закрываю глаза, и он целует и их тоже. Ладони на моем лице. Открываю глаза и вижу, как он рассматривает меня, словно пытается прочесть. Выражение: нежность. Любовь. Он осматривает мое лицо, тело: хочет знать, в порядке ли я, согласен ли, не передумал ли. Целует нежно, и мы как будто начинаем все сначала. Вместо ответа мой язык проскальзывает между его губ. Его руки поглаживают мою спину и останавливаются внизу спины, сильно сжимая, и это ощущается гораздо лучше, чем имеет на это право. Сдерживаю стон.  Впервые я думаю о том, есть ли у него какой-то план, цель. (Цепочка действий, которая приведет к конечному результату: совокуплению.) Он крепко держит меня за ягодицы, прижимает к себе, и от близости его рук я чувствую легкое покалывание в промежности, отчаянную жажду прикосновения именно там. Внезапное желание быть заполненным (чем?). Не в состоянии сказать «нет» чему бы то ни было. Никаких ограничений. Мой пенис, зажатый между нашими животами, течет преэякулятом на нас обоих; его — оставляет влажное пятно на моем бедре. Трение. Ощущения. Не достаточно и слишком много в одно и тоже время.  Он выдыхает в мои волосы смешок: — Не думаю, что это займет так уж много времени.   На долю секунды: неприятно. Критика? Нет. Он говорит о себе. Возможно, и обо мне тоже, но в первую очередь о себе. Ложусь на бок, кладу руку ему на грудь, облокачиваюсь на локоть. Забрасываю на него одну ногу. Эту фразу вполне можно было бы сказать и про меня.   — Нет, — соглашаюсь.  Наклоняюсь, обхватываю губами его (правый) сосок и всасываю в рот. В его груди рождается стон. Маленький комочек кожи твердеет под моим языком. (Чудеса эрегированных тканей.) Он гладит рукой мою спину, трет костяшками бедро, скользит ниже. Осматриваю его тело, пока мои любопытные пальцы порхают по его (уже влажному) животу и находят его пенис. Он издает звук, который отдается в его животе, демонстрирует его желание. Живая плоть, горячая и твердая (он хочет меня). Сжимаю и провожу большим пальцем по головке, чувствую впадинку и тугую ткань уздечки под ней. Все такое влажное и скользкое. Эти действия ничем не отличаются от единственного сексуального акта, в котором у меня есть опыт; провожу кулаком по стволу его пениса и снова назад, обводя головку пальцем. Ещё больше жидкости. Его (левая) рука накрывает мою, и наши пальцы сплетаются друг с другом. Он хочет грубее, жестче и быстрее. Ускоряет мою руку, а потом позволяет мне замедлиться, изучить этот участок кожи, изучить его. Такой же, как я, но другой. Удивительно.  — Шерлок.  То, как он выглядит… Его глаза наполовину закрыты, а губы приоткрылись. Наклоняюсь и целую его, забираясь языком в его рот. Позволяю его пальцам вести; быстро и жестко. Он вскрикивает мне в рот. Чувствую горячую сперму на своей руке. Его пальцы замедляются, губы все еще легко посасывают мою нижнюю губу. Он опустошен и дышит тяжело и быстро. Его тело успокаивается; рука (правая) лежит на моей пояснице, пальцы неподвижны. Смотрю за тем, как опускается и поднимается его грудь. Немного меняю положение и подношу руку к лицу, чтобы рассмотреть эякулят на своих пальцах. Кладу их в рот: пробую. Джон. Он мычит; кожей чувствую, как этот звук вибрирует в его теле. Бросаю взгляд, все еще держа пальцы во рту, и вижу, что он наблюдает за мной. Он берет мое запястье, мои пальцы выскальзывают изо рта, и он кладет их в рот себе. Его жаркий рот и ловкий язык. Он перекатывает меня на спину, слабо толкая бедро. Мои глаза на мгновение закрываются, и снова повсюду только он. Он разделяет мои ноги и забирается между ними; могу предугадать, что он собирается сделать, и зажмуриваюсь. Предвкушение. Колотится сердце. Дыши.  Но я ошибся. (Как удается ему снова и снова вводить меня в заблуждение?) Он лежит на мне, кожа к коже. Влажный, расслабленный и теплый. Низом живота чувствую волосы на его лобке. Щекотно. Он целует меня: рот (его нежные губы), шею, грудь, вниз по моему животу. Целует впадинку рядом с бедренной косточкой, внутреннюю поверхность бедер. Пауза. Чувствую его дыхание на своей эрекции. Открываю глаза и вижу его расчетливый взгляд. Его рука тянется… Он придвигается ближе, берется за мой пенис и проводит языком по головке, закрывая глаза. Мир сосредотачивается в одной точке. Тело выключает все второстепенные процессы. Уступает.  Блаженство.  Его язык. (Настойчивый. Горячий. Ловкий. Ох.) Рот. (Влажный. Жаркий и уверенный. Посасывает, легко касаясь зубами.) Чувствую мягкое небо. Трение. Давление. Его язык. (Господи.) Его губы обволакивают меня. Весь я (транспортная система моего организма и мозг, все дедуктивные способности, все победы) сосредоточен на нем. Всего лишь пещеристое тело. На его губах. У него во рту.  Моя бесполезная рука стискивает простыни.  Его пальцы ласкают мою мошонку, и когда он сжимает ее, то я слышу звуки (собственный голос), которые не узнаю. Не могу. Абсолютное блаженство. Его губы на уздечке. Слабое прикосновение его подбородка (щетина). В груди рождает рык. (Ещё.) Выстанываю что-то, умоляю, слова вырываются из моего рта. Никакого самоконтроля. (И не хочу этого.) Горячий влажный палец (мой собственный преэякулят и его слюна теперь неделимы) на моей головке, на уздечке. Удовольствие: интенсивное, острое, как боль. Блаженство. (Ох. Пожалуйста. Джон.) Пальцы гладят и трут. Больше, больше трения. Прохладные руки. Он что-то говорит, (это вопрос?) и я не понимаю. Слов нет. (Ещё. Пожалуйста. Ещё.)  Моя рука: он отнимает ее от простыни и целует ладонь. Кладет (левую) себе на затылок: пальцы зарываются в его волосы. Его (левая? Нет: правая.) рука забирается по моему бедру и находит мою (правую), наши пальцы переплетаются. Пять точек соприкосновения. Стон. (Пожалуйста.)  Его губы и снова язык, горячий, влажный, идеальный (я скучал по этому, не останавливайся). Звук его голоса вокруг меня, звучит во мне.  Большой палец: скользит ниже. Под мошонку, очерчивает анус, легко надавливает. (Скользкий.) Проворный язык. (Боже. Да. Не останавливайся. Никогда.) Палец надавливает на мою промежность, двигаясь кругами. Простата. Хватаюсь за его волосы, тяну. Его язык не останавливается, и он засасывает так сильно! Неоновое удовольствие.  Взрыв: звезды вырываются наружу в потоке абсолютной эйфории. Волны; дергающиеся бедра и руки. Бесстыдно. Бездумно. Может быть, я даже кричу. Звук растворяется в вакууме.  Я утопаю в безопасности и тепле, не контролирую слова, которые звучат из моего рта. Его имя. Признания. Вспоминай: посторгазменные химические изменения. Прилив обожания накрывает меня. Рука вялая и бескостная. Не могу пошевелить. Больше никогда не буду шевелиться. Пытаюсь думать. Вспоминаю. Окситоцин. Эндогенные опиоидные пептиды. Ведут к образованию парных молекул. Мне все равно. Он сплетает наши пальцы. Не могу отпустить (не отпущу). Его тело прижато к моему, нога на моем бедре. Он целует меня, так невесомо, что я едва чувствую это. Слишком слаб для того, чтобы поцеловать его в ответ.  Он прощает меня. Чувствую его подбородок (щетина) своим лбом. Идеально.  — Я тоже люблю тебя, — шепчет Джон в мою макушку.