The Progress of Sherlock Holmes

Ты знаешь, что она ошибается. ШХ На улице слишком много людей, и все они идут слишком медленно. Бегом лавирую между ними. Во мне столько энергии, словно у меня кокаиновый трип в придачу с несколькими никотиновыми пластырями и чашкой кофе. Зигзагом пробегаю про улицам. От адреналина (как будто преследую серийного убийцу) у меня колотится сердце. Эйфория (спровоцирована приливом эндорфинов или это косвенный эффект от встречи в бистро? Трудно сказать. Оба варианта. Не суть). Я подошёл к самому краю (и вот-вот шагну в пропасть). Вдоль по главной дороге. Ловлю свое отражение в витрине: на лице какая-то странная улыбка. Рассматриваю себя, потому что едва узнаю. Замечаю краем глаза движение. Камера наружного наблюдения пытается навести фокус на меня. Майкрофт. Я показываю средний палец и не могу перестать улыбаться. И не хочу. Мне нужно к Джону, а остальное не имеет значения. Ловлю такси. Тяжело дыша, проверяю телефон. Ответа нет. (Странно.) Ты ведь знаешь, что она не права, да? Конечно, знаешь. Ты ведь знаешь меня. ШХ Даю адрес приемной Джона и откидываюсь на сиденье, глазея в окно. Слабый утренний дождь наконец прекратился, облака разошлись, и довольно ярко светит солнце. Меня потряхивает. Я чувствую, что опоздал. (Опоздал на целый год.) У меня нет ни малейшего представления о том, что я скажу ему. Телефон вибрирует. Меня захлестывает предвкушение. Это чувство рождается в животе, а потом чем-то острым пронзает грудь и перебирается на руки. Проверяю телефон. Это сообщение от Майкрофта. (Разочарован.) Решаю проигнорировать его и вместо этого ещё раз написать Джону. (Почему он не отвечает?) Тогда все было по-другому, я не был готов, но я готов сейчас. Мне так кажется. Я очень этого хочу. ШХ Волнение расползается по коже. Постоянно трогаю переносицу, как будто от этого такси поедет быстрее. Чертовы пробки. Проверяю телефон. И еще раз. Джон? (Что я скажу ему?) Телефон вибрирует прямо у меня в руке. Я смотрю на экран — это Майкрофт. (Чтоб его.) Читаю его сообщение (будь оно проклято) от нечего делать. Ты сегодня настоящий милашка. Хорошо провел время в компании Мэри? Такая приятная женщина. Что ж, может ты пустишь всю эту энергию на что-то полезное и поможешь мне кое с чем? За королеву и отечество. Майкрофт. Как скучно. Я отправляю ему кучу оскорблений. Его ответ почти моментальный. (Конечно, он написал его еще до того, как я ответил. Скорее всего, надиктовал ассистенту. Знал, что именно я скажу.) Подлец. Мамочка бы гордилась твоим богатым словарным запасом. Я заеду после обеда, поясню детали. Рычу от раздражения. Это не важно, нужно просто его игнорировать. В любом случае, меня не будет дома. Я должен увидеть Джона. За окном проносится Лондон. Хватаюсь за телефон. (Я в агонии. Он ответит мне?) Вибрация, проверяю, Джон. Центр удовольствия в моем мозгу ходит ходуном, работает на максимуме. Меня пробирает до самых кончиков пальцев. Джон. (Да уж, мамочка бы точно гордилась.) Где ты? О ком ты говоришь? Все в порядке? Он не понимает, для него это все сплошная путаница. В мире недостаточно слов для того, чтобы все объяснить. (Что я скажу?) В порядке! Даже лучше, на самом деле. Еду к тебе. Все объясню. ШХ Пауза. Я думаю… И принимаю решение: да. Конечно. (Должен это сделать.) (Хочу.) Я люблю тебя. ШХ Нажимаю «отправить» и чувствую что-то странное. Меня охватывает паника. Почему? Видимой причины нет. Это ведь не что-то новое. И все же… И все же. Мне некомфортно: уязвим. (Так вот каково это?) Меня вскрыли и препарируют как грызуна на жестяном лотке. Сердечная мышца у всех на виду. (Всегда считал, что это так банально, ассоциировать любовь с сердцем. Любовь это физиологический и психологический феномен, состоящий из гормонов и синапсов, эндорфиновых и дофаминовых рецепторов, опыта и общности, феромонов и взаимного влечения. Сердечная мышца тут абсолютно не при чем. Очень неточная метафора, которая годится разве что только для поэзии.) И все равно я чувствую все это. Как будто что-то схватило меня за грудь. Как будто оно (ощущение, просто ощущение) затаилось там, поверх моих лёгких, и прижимается к трахее. И я чувствую его при каждом вдохе. Как будто это что-то осязаемое, что можно достать и изучить. Продемонстрировать. (Можно ли?) Если подумать... (Нет.) Я бы мог сдать анализы. Может быть, Джон одолжит мне шприц или даже сам возьмёт кровь. И я бы сидел весь вечер на кухне, ждал, когда он закончит смену, пытаясь вычленить из собственной крови мои чувства к нему. Научное доказательство. Повесил бы результаты на стену. Тогда больше не возникало бы никаких неясностей, и достаточно было бы просто указать на эти свидетельства, чтобы он все понял. Телефон. Сообщение. От Джона. Я тоже тебя люблю. Какого черта происходит? Тебя подстрелили или что? Такси останавливается, я плачу водителю (слишком щедро) и выскакиваю. Направляюсь прямиком в приемную Джона. (Что я скажу ему?) Прохожу мимо администратора, которая с раздраженным видом стоит возле своего стола. Что-то говорит мне (не важно). Дверь его кабинета. Она закрыта, и я толкаю ее. Он сидит, подсвеченный дневным солнцем из окна за своей спиной. Его волосы: из-за отдельных волосков, пойманных лучами света, кажется, что он сияет. (Седые прядки на висках и в челке. У них другая текстура, и они иначе ощущаются. Реагируют на свет тоже по-разному.) В его руках бумаги, которые тоже выглядят золотыми на свету. Лицо в тени. Солнце светит мне прямо в глаза. Джон. — Шерлок! — он поднимается. — Ты в порядке? В два шага оказывается возле меня, хлопает по мне руками, проверяет, ищет ранения. Меня словно оглушили: его лицо, глаза, руки. (На моей груди, животе, руках.) Джон. — Одну секунду. Прошу прощения, — говорит он через плечо, — мы продолжим через минуту. Рядом сидит женщина, на вид ей чуть больше шестидесяти. В руках трость. (Трость Джона мы потеряли, нужно будет найти.) Она выглядит уставшей — не спала как следует уже несколько месяцев. Оба выжидательно смотрят на меня. Ох. Я помешал. Совсем забыл про пациентов. — Шерлок? — он понижает голос. — Какого черта происходит? — Он просто взял и ворвался сюда! — разгневанный администратор стоит в дверях. — Да, Дэйзи, я знаю… — извиняется Джон. — Это… Это мой друг. Все в порядке... — Вообще-то, нет. Для миссис Кларк ничего не в порядке. — Дэйзи не сдается. Праведный гнев удается ей на удивление хорошо. Наверное, она практикуется дни напролет. — О, я в полном порядке, — миссис Кларк. Говорит сильно в нос. У нее искривлена перегородка. Возможно, это и есть причина ее бессонниц. Она с любопытством поглядывает на меня. Наверное думает, что я коллега Джона или что-то в этом роде. — У вас искривление носовой перегородки, — я почти не сомневаюсь в этом. Ее голос, проблемы со сном. Только одна ноздря может дышать. Вторую она постоянно трогает. Дэйзи сопит, пыхтит и возвращается обратно за свой стол. Джон вздыхает. Миссис Кларк удивлена. Джон осматривает меня с ног до головы, бросает взгляд на нее и опять смиренно вздыхает. — Значит, ты в порядке? — Его голос звучит мягко. Он волнуется. Мой эмоциональный выброс заставил его переживать и теряться в догадках. Видимо, начал я уже не с того, с чего следовало бы. — Не ранен? — Вовсе нет. Просто хотел поговорить с тобой. — У моей двоюродной бабушки была искривленная перегородка, — у миссис Кларк на лице явное облегчение, — ей сделали все одну маленькую операцию, и она спала как младенец до конца своих дней. — Джон именно это и порекомендует вам, — я говорю это самым обнадеживающим тоном, на который только способен, — все будет хорошо. Я тоже кое-чему научился. У меня есть свой подход к этому их состраданию. Джон вздыхает: — Это не может подождать до вечера? Он опять понизил голос. Я поставил его в неловкую ситуацию? — Разумеется, нет. Вообще-то, могло бы. Наверное. Я ведь все еще не знаю, что сказать. — Скорее всего ты прав насчёт носовой перегородки. — Конечно, я прав, — улыбаюсь я. — Миссис Кларк, вы не возражаете? Две минуты? — Разумеется, не возражаю. Не торопитесь, — она усаживается поудобнее, достает из сумки потрепанную книжку («Интимный дневник девушки по вызову») и принимается за чтение. Он берет меня за руку и ведет в маленькую подсобку. Полки заставлены образцами лекарств и упаковками латексных перчаток, наборами для взятия анализов и вакцинации. Дверь он оставляет полуприкрытой. — Что случилось? — Джон озадачен. — Я… — Стоп. Думай. — Однажды ты сказал мне, что я возненавижу это. Что это будет мне противно. Это… Этот процесс. Помнишь? Джон поднимает бровь. — Ты ошибался. Я тоже. И Мэри тоже не права насчет меня. На его лице отражается паника. — Ты что, говорил с Мэри? — Мы обедали. — О боже, — Джон трет лоб ладонью. Я наклоняюсь и целую его. Целюсь в губы, но в итоге попадаю частично в щеку (он пошевелился). Его тело напрягается на мгновение, а потом он придвигается ближе , кладет руку мне на шею и целует в ответ. Тепло. Его язык (чай «Эрл Грей») и губы на моих. Мое сердце бьется быстрее. Он отстраняется, смотрит на меня и снова легко целует. — Думаю, я понимаю, — он выглядит очень серьезным. (Понимает? Правда?) — Я хочу ответить на твой вопрос. — Верно, — он бросает взгляд в сторону миссис Кларк, — мы можем сделать это немного позже? Он улыбается. Широко и открыто. Джон понимает меня. — Я ценю спешку, правда. Но мне нужно до шести разобраться с пациентами. — Я люблю тебя, — снова чувствую себя распятым на лотке для вскрытия. Обнаженным, уязвимым, с подставленной под решающий удар шеей. Он снова улыбается, и его глаза полны решимости. — Я тоже люблю тебя, — снова невесомо целует меня. Рука с шеи скользит ниже, пальцы поглаживают ключицы. Он компенсирует мою откровенность, он делает ее такой правильной. Приятной, даже. (Окситоцин, серотонин, допамин, эндорфины. Даже боль сейчас ощущалась бы как что-то хорошее. Все мои нервные окончания приятно покалывает. Суп из химических соединений. Он возьмет у меня кровь? Может, все таки не прямо сейчас.) Он берет тоненький фонарик и назальный расширитель. — Мне нужно подтвердить твой диагноз. Поговорим обо всем вечером. — Да, — не уверен, что должен сказать, — да. Договорились. * Уже с лестницы я вижу, что дверь в гостиную приоткрыта. Майкрофт сделал это, чтобы я точно знал о его присутствии. Мне стоит развернуться и уйти. Путь ждет пока не стемнеет. Пока не окажется, что он впустую потратил весь день. Я не готов сейчас заниматься его глупыми поручениями. Занят. Перегружен. Слишком много вещей, о которых я должен подумать. Медлю на ступеньках. — Я кое-что тебе принес. — Это его голос, и он произносит слова нараспев. (Дразнит меня.) Звук отражается от стен коридора. Я застываю. Мне лучше уйти — подарки Майкрофта никогда до добра не доводят. Уж лучше я буду сидеть в идиотском пабе до возвращения Джона. — Заходи. Тебе понравится. Я подумал, что раз уж прошлый ты сломал, новый тебе не помешает. Ах. Он принес мне новый смычок. Соблазнительно. (Тот, что у меня сейчас, слишком дешевый и жесткий. Звук получается плоским. Никакого баланса.) (Готов поспорить, что он принес французский. Пернамбуко с золотым креплением. Что-то около 1870 года.) (Проклятье.) Снова меняю направление. Иду в его сторону медленно, шаг за шагом. — Так-то лучше, — судя по голосу, этот чертов манипулятор очень доволен собой. Чтоб его. Майкрофт. Сидит в кресле Джона. У него в руках французский пернамбуко с золотым креплением. Он держит его, зажав концы между указательными пальцами, как будто собирался уронить, не поднимись я по лестнице сию же минуту. — Добрый вечер, Шерлок, — он улыбается, оголяя (свеже) отбеленные зубы. (Новый костюм. Немного другой крой, чтобы скрыть набранный вес. Отложения висцерального жира в брюшной зоне делают его похожим на страуса. С этими его тонкими ногами. Я ухмыляюсь.) Падаю в кресло напротив. — Так чего ты хочешь? — Едва ли что-то серьезное, — улыбается он, — просто всплыли кое-какие документы. Небольшая инсайдерская работа, если бы ты был так любезен. Скучно. — Не заинтересован. — Нет? — он берет смычок в кольцо своих пальцев, и свет падает на (восхитительную) черепаховую колодочку. Держит его так, будто собирается играть. — ты уверен? Он изучающе осматривает волосок. — Тебе не нужно соглашаться сразу же… — Нежно поглаживает смычок (мерзавец). — Мог бы для начала просто взглянуть на улики... Французский. Пернамбуко с золотым креплением. Чайковский Джона зазвучал бы с ним как шелк. (Черт побери.) Абсолютно не честно. — Полагаю, я мог бы. Если бы хотел. (А это не так.) Улыбается. Переворачивает смычок и протягивает мне. — Держи. Он твой. Я не двигаюсь. Не доверяю ему. — Давай же, — он приподнимает бровь. Я беру его. Красиво. Идеально. В разы лучше, чем мое последнее приобретение. Майкрофт. Улыбается мне как сердобольный дедушка. Его рука скользит в карман, и он достает блокнот. Блокнот психоаналитика. Кто его посещает? (Джон вернулся к этим бесполезным консультациям? Как я упустил это?) — По всей видимости, — он открывает блокнот и так аккуратно перебирает страницы, словно они покрыты золотой пылью, — тебя можно поздравить, не так ли? Проводит костяшками по странице, прежде чем перевернуть. Я слышу этот звук, звук трения человеческой кожи о бумагу. — Ты не рассказывал мне об этом, Шерлок. — Я скрываю от тебя все, что только могу, Майкрофт. Беззубый выпад. Потому что у меня пока ещё слишком хорошее настроение. У меня теперь есть потрясающий смычок, Джон возвращается домой через несколько часов, и я смогу сыграть ему. — Это правда. И поэтому мне приходится опускаться до таких плебейских способов, чтобы разузнать хоть что-нибудь. — его рука замирает на нужной странице. Он улыбается мне и читает вслух:       — Запутанные отношения, полигамные по своему характеру. — Он поднимает на меня взгляд. Думает, что это смешно. — Ты знал, что состоишь в полигамных отношениях? Я думаю, что ты догадывался. Хотя бы частично.              Переворачивает страницу.              — Демонстрируемая асексуальность бывшего соседа по квартире вызывает напряжение между супругами. Представляешь, тут даже есть примеры. В виде таблиц. И их немало. Ты очень любопытный объект для изучения. Закатываю глаза. — Уверен, ты нашел это очень познавательным чтивом. — О, так и есть. Последний любовник подходит пациенту по всем критериям: интеллектуально и сексуально привлекателен, но не требует эмоциональной вовлеченности. Звучит знакомо? Меня словно окатили ледяной водой. Вот уж действительно, подходит по всем критериям. Не требует эмоциональной вовлеченности? Это интерпретация Мэри. Не Джона. Не может быть. (Или может?) Когда-то он мог так думать, но не теперь. — Джон не вернулся к своему врачу, расслабься. В конце концов, эти записи не настолько интимного характера. — он морщится. — Я не горю желаниям получить настолько детальные подробности, боже упаси. Мэри нашла себе психоаналитика? Она не могла пойти к кому-нибудь, кто не делится сведениями о пациентах с властями? Ох. Мэри не искала психотерапевта, он сам нашел ее. Тот самый, кого нанял Майкрофт. (Она знает, что Майкрофт платит кому-то, чтобы ковыряться в ее грязном белье ради забавы? Она ведь встречала его, моего «брата, который в правительстве». Интересно, под каким предлогом он организовал эту встречу? И какую ложь скормил ей, что она так спокойно говорит о нем?) — Демонстрирует навязчивую потребность уклоняться от моногамии в браке. Стремится к тому, чтобы это было взаимным. — он смеется. — Поразительно, она чувствует себя в безопасности, только когда ей в ответ так же изменяют, ты представляешь? Суть брака вывернута наизнанку. Но конечно! Во что ещё может ввязаться мой дорогой брат? Только вот в такое сомнительное дельце! Он снова просматривает блокнот. — О, а вот мы и подошли к самому интересному: муж пациентки считает, что у его соседа есть к нему романтические чувства. Это вызывает разногласия, и пациентка боится, что может привести к разводу. Он ни на секунду не перестал ухмыляться. Зло во плоти. — Ты никогда не придавал эмоциям большого значение, но посмотри, какой резонанс твои якобы чувства вносят в этот брак! Смотрите на дело рук моих, о великие, и рыдайте! Он переворачивает блокнот и держит раскрытым у меня перед лицом. Не хочу смотреть. — Ты видишь дату? Это было почти год назад. Они спорят об этом столько, сколько женаты. Любит ли Шерлок Холмс Джона Ватсона. — снова переворачивает несколько страниц. — Видимо, это их любимая тема для разговора. Джон никогда не был до конца уверен. Почему он просто не спросил тебя? Это ведь самый простой выход из ситуации. Он выжидательно смотрит на меня. Не собираюсь отвечать. — Оу, он ведь спросил, да? Он задал вопрос, и я смею предположить, что ты ушел от ответа. Ну, выходит, что ты не можешь его ни в чём винить. Он снова принимается листать записи. — Ах, вот здесь, смотри. Поправка: бывший сосед по квартире не асексуален, а неопытен, неуверен в себе и застенчив. Застенчив! Ты! Его накрывает такой приступ смеха, что он едва не роняет блокнот. Миссис Хадсон наверное слышит его с первого этажа. Того и гляди нагрянет сюда с чаем. — Муж пациентки инициировал сексуальные отношения со своим бывшим соседом по квартире, — он улыбается мне, сверкая зубами, — пациентка чувствует облегчение. Это была первая реакция Мэри на то, что Джон провел здесь ночь, представляешь? Облегчение! Ты по-прежнему краеугольный камень их брака. Видимо, ты все таки опосредованно ей симпатичен. И все буквально перевернуто вверх тормашками: она еще больше убедилась, что у тебя нет никаких романтических чувств к Джону. Он закрывает блокнот и убирает его в карман. — Она думает, что ты такой же, как и она сама. Хищник. Который использует других ради собственной выгоды. Относится к людям, как к расходному материалу. И на самом-то деле, я думаю, что она права. — Нет. — Нет? Он всматривается в мое лицо, и мне кажется, что это тянется очень долго. Майкрофт кивает. — Думаю, что ты прав, — он улыбается, — ну что ж, ты тогда держись за него. И обращайся с ним хорошо. Я молча сверлю его взглядом, и он снова кивает. — Мамочка была бы так тобой довольна.