За гранью слов

POV Джерард Я бегу, сердце стучит слишком быстро. Бежать, пока есть силы. Я чувствую себя живым, когда напряжены все мышцы, когда во всем теле чувствуется боль усталости, нет того ужасного ощущения... На что я надеялся, когда думал, что смогу забыть? Нет, я навсегда запомню этот взгляд… Сильный порыв ветра заставляет притормозить. Медленно бреду по парку. Здесь никогда не бывает многолюдно. Тогда была такая же осень. Яркая зеленая травка, которая, по сути-то давно должна была засохнуть, октябрь же, сильно контрастирует с пылающими кронами деревьев. Мне всегда нравился этот звук, когда ветер шуршит листьями. Скоро будет дождь, уже слышны первые раскаты грома. Думать ни о чем не хочется, полная апатия. Внутри – пустота, слабо пульсирующая приятной болью, то ли от давно забытых воспоминаний, то ли от новых, накладывающихся на старые… В парке нет абсолютно никого, даже птицы уже давно засели в гнездах, прячась от стихии. Грустно улыбаюсь, продолжая путь. В один момент все краски стали серыми, окружающая атмосфера давит. Природа тоже иногда мне кажется живой, как человек. Когда она затихает, перед бурей, а затем в один момент, словно срываясь, яростно сверкает молниями и хлещет дождем. Как… Фрэнк. Вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. Имя совершенно неожиданно всплывает в памяти. Ведь он такой же. Милый, спокойный, а в следующий момент бешено орет. Вот уж про кого можно сказать, «переменчив, как погода». Интересно, сколько лет прошло… Сейчас мне двадцать три года, значит, пять лет. Берт был для меня самым близким другом, он понимал и поддерживал меня, а я - его. Тогда мы были еще подростками, и юношеский максимализм так и зашкаливал, требуя новых ощущений. Мы могли бороться против всего мира, но не против своих чувств и желаний. Если один из нас хотел прыгнуть с парашютом со скалы, то другой без разговоров готовился к полету, если у одного есть упорное желание обдолбаться, второй уже держал наркоту в кармане… Мы пили, курили, ширялись, избивали людей до полусмерти… Сейчас меня тошнит, а тогда всё это казалось невероятно крутым. До сих пор помню его жуткую улыбку, прищуренные глаза, заставляющие всех вокруг дрожать. А меня это всегда смешило, потому что никогда не смотрел так на меня. Но я взрослел, постепенно осознавал весь ужас своей настоящей жизни, все чаще прислушиваться к младшему брату, которого раньше не замечал вообще, и, наконец, до меня дошло, что пора кончать с этим. Я пришел к Берту. Не знаю, почему сразу не понял, что бесполезно было что-то объяснять другу, он всегда упорно стоял на своем, не разграничивая понятия «правильно» и «неправильно», было лишь «хочу». Скорее всего потому, что я реально считал его своим другом, человеком, которому можно доверять, который всегда поддержит и будет способен пожертвовать собой ради меня. Именно так я относился к нему. Но ведь нет, этот человек готов был прозябать и катиться вниз со мной, но карабкаться наверх, прилагать усилия – нет, это не для него, и ни для кого он не поступится своими желаниями. Я почувствовал, что замерзаю. Потерявшись в воспоминаниях я не заметил, что уже моросит, и куртка промокла, начало клонить в сон, но домой возвращаться не хотелось. Устроившись на лавке, я тупо смотрел на расходящиеся круги в лужах. Мышцы как-то разом отяжелели, и шевелиться было жутко лень. Да… каким же я был идиотом. Здесь, на этом месте брат нашел меня ночью. В луже крови, полуживым. Майки, мой дорогой Майки, он вытащил меня с того света, из всей той грязи, которую я считал вольной и прекрасной жизнью. Он отучил меня от наркоты. Не понимаю, как ему удавалось держать это все в секрете от родителей, учитывая то, какие бешеные приступы ломки я испытывал. Брат показал мне мир в других красках, разбудил во мне талант художника. И я искренне верил, что больше не увижу таких глаз ни у кого. Злых. Обиженных. Источающих ненависть. Я помотал головой и обнаружил, что сижу уже под ливнем и, вообще-то, уже серьезно замерз. Хотелось пить, или курить, главное - ничего не помнить. А еще больше хотелось вернуться домой, узнать, как там это неразумное существо, извиниться, прижать его к себе. От воспоминаний об этом черноволосом чудовище по лицу расползлась широченная улыбка. Какой бы он ни был чокнутый, психованный, странный, я люблю его. Меня подбросило на месте, я вскочил. Тяжело дыша, понесся по знакомому маршруту в ближайший бар, мотая головой, прогоняя мысли. Какое нахер люблю?! Я идиот?! Извращенец?! Он же ребенок, к тому же парень! В ушах бьют барабаны, забегаю в теплое помещение. Перед глазами сотни огоньков, я плюхнулся на высокий стул у стойки и заказал выпить. Следующие часа два бармен со слащавой улыбочкой все подливал, и только рад был моим "еще". Внутри все выло, разрывалось, скручивалось. Было жутко плохо, больно и непонятно.