Thinness

Хан стоял у узенького зеркала в прихожей, куда его отражение спокойно помещалось целиком. Феликс снова умотал к Хёнджину, из-за чего у него появилось прекрасное время, которое он мог провести наедине с собой. Он ходил в шортах, так как скрывать свежие порезы было не от кого. Да, ноги были похожи на фарш… Огромные шрамы, рассекающие его кожу на ляжках в разных направлениях — так себе зрелище. Хан смотрел на них и думал, что в этот раз даже немного перестарался. Они чертовски болели, прожигая Джисона насквозь. Хотя, он изначально знал, на что подписался собственной кровью. «Ныть будут минимум неделю», — подумал про себя Хан. Он услышал вибрацию в кармане шорт, достал телефон и увидел входящий от Чонина. — Алло, — начал разговор Хан. — Джисон-а, можно к вам придти? Сынмин ушёл, оставил меня одного, мне так скучно! — начал скулить в трубку Ян. — Феликса нет, но если хочешь, то заходи. — Спасибо! Я прихвачу чего-нибудь вкусненького, скоро буду, — он положил трубку. Чонину нужно было подняться на пару этажей, чтобы добраться до Хана. Он залез в шкаф и достал первые попавшиеся джинсы, чтобы не светить своими ранениями. Раздался стук в дверь, которая оказалась не заперта. Ян открыл её ногой, так как руки были переполнены всякими упаковками и бутылками. — А вот и я, — он поставил еду на комод в прихожей. — Привет, — поднялся с дивана Джисон и обнял парня. — А куда Феликс умотал? — У своего Хёнджина опять сидит. — Понятно, — он подошёл к комоду и взял оттуда два шоколадных батончика. — Давай попьём чай? — Спасибо, но я не голоден. Наверное, просто кофе выпью. — Опять? — расстроено спросил Чонин. — Ты очень мало ешь, даже не помню, когда ты в последний раз жевал что-нибудь кроме жвачки. — Я ем, просто не при вас. Сегодня с утра кашу сварил. Он и вправду её приготовил, но не для себя, а для Феликса. Хан даже не притронулся к ней, чтобы попробовать, а сказал сделать это Ли. Так что не все его слова были наглой ложью. — Ну хорошо, я тогда чайник поставлю, — сказал он и отправился на кухню. Джисону было чертовски тяжело врать другу, но пускай Чонин лучше будет думать так, чем узнает, что он в очередной раз голодает уже почти неделю. Ян сел за стол и стал ждать, когда вода в чайнике закипит. Хан приземлился рядом с ним, они достали телефоны и стали смеяться с бессмысленных тик токов, показывая их друг другу. Младший вытащил две чашки из шкафчика над раковиной, в одну из которых кинул пакетик чая. Он взял банку кофе, которая стояла около чайника, и ложку, лежавшую на столе. — Тебе сколько ложек кофе сыпать? — Четыре столовых, — не отрываясь от игры в телефоне ответил Хан. — Сколько?! — у него чуть челюсть до пола не отвисла. — У тебя там от сердца звоночки не поступят? — Нет, я всегда столько кладу. — Ахринеть… — высыпая кофе в чашку всё ещё удивлялся Чонин. — Фу, он воняет за три километра, а ты это пить собираешься, — он поставил чашку с сомнительным напитком перед другом. — Спасибо, — Джисон наконец-то вышел из игры и сделал пару глотков. — Даже молока не добавишь? — Нет, — коротко ответил он и зашёл в другое приложение. Спустя несколько попыток беспалевно посмотреть в его телефон, Ян понял, что это программа для подсчёта калорий. «Джисон серьёзно записывает кофе?…» — подумал про себя он. Эта ситуация не выходила из его головы. Чонин весь вечер пристально рассматривал друга, пытаясь не вызывать подозрений. Замеченное оставляло желать лучшего. Он осознал, что Джисон очень сильно сбросил в весе, это выглядело до ужаса нездорово. Худоба сопровождалась кошмарными мешками под глазами и вечными зевками, выдающимися Ханом. Ян понял, что ситуация на грани катастрофы. Нужно было поговорить с Джисоном, но он не знал, как корректно расспросить его обо всём. Тянуть было некогда, с каждым днём Хану будет становиться только хуже. Он решил привлечь внимание друга и стал наглядно смотреть на него. — Я вроде не музейный экспонат, — усмехнулся он. — Джисон-а, ты так сильно похудел… — не отрывая взгляд сказал Чонин. — Ты в последнее время вообще ни ложки в рот не кладёшь. Что-то случилось? — Нет, с чего ты взял, — улыбнулся тот. — Не замечал, чтобы я сбросил. Скорее, даже наоборот, — нагло врал Хан. — Ты можешь перестать лгать и сказать правду? — перешёл на серьёзный тон Ян. — Я же вижу, что с тобой какая-то херня происходит! Не держи меня за дурака. — Чонин, ты чего взъелся-то? Нормально всё, успокойся. — Нихуя не нормально! Почему ты не можешь рассказать мне всё как есть?! Хан сидел с круглыми, наполненными волнения глазами. Он не знал, что сейчас говорить, что вообще нужно делать в такой ситуации. Джисон решил молчать. — Ты меня игнорируешь? — Нет, — тихо ответил он. — Тогда объясни, что за хуйня с тобой творится. — Чонин, всё правда в порядке, ты не должен беспокоиться. — Прекрасно, блять, мой друг похож на живого скелета, а я не должен за него волноваться! — Ну сбросил я пару килограмм. Это не значит, что я умираю. — Пару килограмм?! — Ян провёл руками по волосам. — Может, ты хотел сказать: «пару десятков килограмм»?! — Я сказал то, что хотел, хватит на меня наезжать! — не выдержал он и тоже повысил тон. Нависла продолжительная пауза. — Джисон, — Чонин сел рядом с ним и протяжно вздохнул, — ты же мой друг, так ведь? А друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу. Я хочу тебе помочь, ты понимаешь? — Я не думаю, что захочешь, если всё узнаешь… — Хан подошёл к окну и взял пачку сигарет, достал одну и закурил, чтобы немного успокоиться. — Я не буду тебя заставлять, но если ты доверишься мне, то я выслушаю и в любом случае поддержу. — Я не готов, Чонин, — он стряхнул пепел в блюдце. — Прости, но сейчас тебе лучше уйти. — Я понял… — Ян сглотнул ком в горле. — Хорошо, раз ты так хочешь, — он подошёл к двери и остановился у ручки,. — Не волнуйся, парням ничего не скажу. — Спасибо, — дверь захлопнулась. — Спокойной ночи… — сказал Джисон, опять оставшись наедине с самим собой в комнате.

***

— Давай, это ради Чонина… — Хан положил в рот ложку каши, сваренной им утром, затем ещё одну и ещё, с трудом проглотив. Две секунды и Джисон выблёвывает содержимое в унитаз. Вместе с тремя ложками склизкой массы там же оказалась желчь. Внутренности слиплись в единый комок, опустились на дно желудка, и стали переваривать сами себя. Живот адски скрутило, казалось, что ещё немного, и он выплюнет почки вместе с ещё несколькими жизненно необходимыми органами. Рвота не прекращалась, он изгибался над унитазом, как человек, приговорённый к экзорцизму. Спустя несколько минут мучений блевать было нечем, он сел между раковиной и стеной и начал безудержно плакать. Ему больше ничего не оставалось. Он сам довёл себя до такого состояния и был вынужден расплачиваться собственными страданиями. Желудок просто перестал воспринимать пищу. Это финиш. Хан стоял у зеркала и смотрел на себя, опухшего от слёз, убитого недавно физически и уже давно морально. — Ничтожество. Он потянулся за ножом, лежащим в шкафчике за зеркалом, и долго смотрел на него. В голове Чонин, говорящий ему остановиться, но Джисон был слишком слаб для этого. Истощение достигло не только его тела, но и разума. Кровавые следы на свежих шрамах. Это переносится ещё тяжелее и в разы больнее, чем увечия по давно зажившей коже. От его ног не осталось и живого места. Всё покрыто красными и розовыми оттенками. В голове одно — «ты слишком слаб и жалок, чтобы прекратить это». Из глаз всё ещё текут слёзы. Он поднялся выше, решив, что одной порции наказания ему мало. Один, два, три пореза на руке. Пять, шесть, семь на другой. Легче бы сразу вскрыть вены, но Феликс будет не особо рад увиденному, когда вернётся домой. Ещё одно движение лезвием по левому плечу, два — по правому. Остановиться действительно трудно. Это стало наркотиком для Хана, тем, без чего он не представлял свою жизнь. Стимул жить, пока не заживут шрамы — это то, что держало его в этом мире. К этому списку можно ещё приписать сигареты и растворимый кофе. Далее — холодный душ, после «сеанса терапии Хана Джисона». Всё по классике, ничего не меняется. После — рассматривание своего тела, искалеченного собственными руками. В конце — сон, теперь уже в полностью закрытой пижаме.

***

— Джисон-а, вставай уже, —пытался разбудить его Ли. — Ты не умер там? Он перевернулся на спину, потёр опухшие глаза и приподнялся с кровати. — Сколько времени? — Мамочки… — он ужаснулся от увиденного. — Ты выглядишь так, будто тебя кто-то высрал. — Спасибо, времени-то сколько? — Почти восемь, уже на пары давно нужно выходить. Иди быстренько в душ, а я твою сумку соберу. — К чему такая забота? —поднявшись с постели спросил тот. — Позже поговорим, иди уже. — Окей, — Хан закинул полотенце на плечо и направился в ванную, пока Ли складывал в его шоппер тетради и бутылку воды, без которой Джисон не выходил в универ. Они тихо зашли в аудиторию, пытаясь не привлекать внимание. Хан досыпал по дороге, даже холодный душ ему не помог. Он и вправду выглядел ужасно. Глаза опухли, как и фиолетовые мешки под ними, волосы были взъерошены в разные стороны, а одежда на нём была первой попавшейся под руку. Поднимаясь по ступеням на задние ряды они успели словить на себе пристальный взгляд Сынмина, у которого на лбу было написано: «Вам пизда». Феликс тихонько достал всё, что у него было в сумке, включая шоколадный батончик, который он протянул Киму, пытаясь загладить вину. Вскоре он прилетел Ли в лицо. — Я вас сейчас тр… — Джентельмены, мне вас рассадить или сразу исключить?! — возмутился профессор. — Извините, — уважительно поклонился ему Сынмин, после чего тот продолжил занятие. — Прости, — протянул Феликс. — Вы — ахуевшие мрази, — Ким стал что-то записывать в тетрадь, чтобы хоть как-то соответствовать своему статусу старосты. — А я-то что?! Это вот, соня наш, — он указал на Хана, который молча конспектировал то, что говорил лектор. — Джисон, ничего сказать не хочешь? — поинтересовался Сынмин. — Нет, — отрезал тот. — А если подумать? — Нет. Они стали перекидываться взглядами, Чонину стало по-настоящему страшно. Он не знал, что Хан мог вытворить на этот раз, и даже хорошо, что не догадывался. — Джисон, всё нормально? — тыкнул его в плечо Ким. — Да. — Не трогай его, — сказал Феликс, принявшись делать записи впервые за два месяца. Это была первая лекция, где вся их четвёрка реально училась, а не страдала хернёй и разговаривала друг с другом. Это даже напрягло профессора и он спросил, не вкололи ли им чего-нибудь перед занятием. После предположений однокурсников, которые начинались с лошадиной дозы успокоительных и заканчивались наркотиками, лекция проходила тихо. — Я так устал… — простонал Феликс. — Давайте поедим, мне нужно силы восстановить. — Ты первую пару за два курса отучился. Конечно, устанешь тут. — Я же не знал, что на медицинском так тяжело! Ещё и физ-ра потом… — Ничего, выживешь, — похлопал его по плечу Чонин. — Так что, мы идём есть? — Да, давайте, — поддержал его Сынмин. — Вы с нами, ребят? — Я иду, — Ян посмотрел на Хана, у того на лице не было ни единой эмоции. — Джисон, ты как, согласен? — Я пойду в кофейню, там что-нибудь возьму, так что без меня. — Ладно, — расстроено протянул Чонин. — Тогда встретимся в зале, — они пошли в сторону столовой. Ян постоянно оборачивал взгляд на Джисона, уходящего за пределы универа. Хан заказал себе холодный Американо со льдом, после чего не замедляясь пошёл на оставшиеся пары. Возвращаясь он вспомнил, что его освобождение закончилось, он давно не заходил к врачу за новой справкой. Ему выписывали её без особо труда, Джисону достаточно было снять верх, как бумажка о непригодности к занятиям была у него в руках. Но в последнее время было не до походов по больницам, так что придётся заниматься со всеми. Сил не было от слова совсем, он шёл в зал как на смертную казнь, уже предполагая, какую фотографию ребята выберут для его надгробия. Хан зашёл в раздевалку, где его встретили, словно мировую звезду. Такого появления не ожидал никто. Благо то, что нацепил Джисон утром, хоть как-то походило на спортивную форму, переодеваться было ни к чему, да и особо не во что. Появившись в строю Хан поймал на себе удивлённый взгляд физрука. Пропустив мимо ушей его речь о знаменательном событии, когда «сам Хан Джисон соизволил заниматься со всеми», они стали наматывать круги по залу. Как Хан и думал, пробежав всего пару сотен метров, его ноги стали ватными, а в глазах потемнело настолько, что измученный организм парня чуть не отказался функционировать. Он держался как мог, свисток прозвучал, словно знак свыше. Ещё немного и Хан бы оказался на полу, лёжа без сознания. Разминка оказалась не самым страшным делом. Далее шёл кросс. Это смертный приговор не только для него, но и для других однокурсников. Подошла очередь Джисона. Дистанция была не короткой, он понял, чем всё закончится и не прогадал. Рядом с ним собралась толпа, пытающаяся привести его в чувства. Организм Хана был слишком ослаблен, чтобы вытерпеть такие нагрузки. Он упал на середине дистанции, перед отключкой ударившись головой об пол.