Thinness

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Конечно есть, какой дурак это придумал? Таких историй тысячи, миллионы, миллиарды и ещё куча непонятных цифр, которые даже считать не хочется. Джисон бы не сказал, что относился к одной из них. У него не рак, он не страдал от безответной любви, но радостей в жизни с каждым днём становилось всё меньше. Хан бы назвал её так: «Повесть о человеке, что кладёт себя в гроб». Он не хотел вплетать в неё других, оно само выходило. Глупо. Ужасно. Отвратительно. Каждого из своего окружения он мог именовать чудом природы. Феликс – солнце, что освещало другим дорогу и дарило тепло; Сынмин – скала, которая всегда была стабильна и являлась примером самообладания. Чонин – цветок, который своим очарованием вызывал улыбку на лице. Минхо – земля, что служила опорой и не давала провалиться в бездну. Лишь один Джисон – грозовая туча. Или же, как сказал Феликс, просто тучка. Это даже звучало смешно и несерьёзно. Он бы назвал себя каньоном или смерчем, что поглощал всё вокруг. Но есть же люди, которые любят дождь. Пусть Хан таких и совсем не понимал. Сил всё меньше, жизненная энергия и вовсе пропала ещё давно. Не было желания бороться. Вообще ничего не было. Выгорание. Утром Хан попытался съесть кимчи, принесенное ему Феликсом ещё пару дней назад. Попробовав, он пулей рванул в туалет, желудок не мог воспринимать пищу как что-то нужное. Рвота с примесью крови и желчи. Уже проходили, на что он только надеялся? Такими темпами сердце обидится на него и перестанет работать. Скорее бы. На обед порция табака. Он предпочитал сигареты любой другой еде. Сигареты и отчаяние – лучшее сочетание. Звонки от Минхо пропускались мимо ушей. Он ведь знал, о чём пойдёт разговор. Лучше было подождать, в таком состоянии им видеться не к чему. Хан сам не заметил, как целый час просидел на подоконнике с бычком в руке. Курить пока не хотелось, желудок был полон дыма. Он завалился в постель и уснул. Сон был хрупкий, как и его попытки его пребывания здесь. Джисон просыпался от каждого шороха, но с наступлением тишины тут же отрубался. Тишина – вот то, чего он хотел. А ещё он хотел покоя, вечного покоя.

***

Очередной звонок от Хо. Надоел, честное слово. Телефон казался невыносимо тяжёлым, или может Джисон настолько ослаб? Поставил на громкую. — Алло, — простонал он сонным голосом. — Алло, ты чего трубки не брал? — Я спал. — Нам нужно встретиться. — Нет. — Почему нет? — Не хочу. — А когда захочешь? — Не знаю. — Нам правда нужно поговорить. — Говори, я слушаю. — Я не об этом. Нам нужно поговорить вживую, не по телефону. — Это так строчно? — Это касается тебя. — Значит, не срочно. — Я серьёзно, Джисон. Могу придти к тебе, ты не занят? — Я всегда занят. — Чем же? — Неважно. — Я скоро приеду. Раздался звонок в дверь. Этот звук настолько достал Хана, что он уже подумывал его и вовсе снять. Вид у Минхо был так себе. Было это из-за огромных мешков под глазами или от дрожи, что появилась от нервов, он так и не понял. Джисон разлёгся на диване, наблюдая за Хо, ходячему по кругу из одного конца комнаты в другой. — Что ты хотел сказать? — он достал сигареты из кармана и поджёг одну, выпустив струю дыма над собой. — Дай сюда, — выхватил её Минхо. — Завязывай уже с этим. После неудачной попытки забрать сигарету, Хан молча вынул ещё одну. Хо сел рядом и смотрел на курящего Джисона. Сердце обливалось кровью. Вроде бы ничего такого, но учитывая ситуацию Хана, всё вело к худшему и, скорее всего, неизбежному. — Ты ел сегодня? — Да. — Правда? — он чуть не завизжал от восторга. — Что ел? — Кимчи. — Ну как? — Потом вывернуло, — Хан сделал долгую затяжку, стряхнул пепел на пол. — Ты молодец, — он положил руку на его плечо, — делаешь успехи. — Наверное. Так о чём ты хотел поговорить? — О тебе. Джисон, ты вчера ходил в магазин за тортом? — И сигаретами, а что? — Я открою холодильник? — Там мышь повесилась. — Надеюсь. Минхо подошёл к ручке, надеясь, что там действительно будет пусто. Он закрыл глаза и дёрнул её. Открыл. Отлегло. Там ничего не было, впервые Хо был этому искренне рад. Он с облегчением выдохнул и вернулся к Хану. — Что ты там хотел увидеть? — Главное, что не увидел. Джисон, — он прижал парня к себе и почувствовал запах свежего табака, — я не могу тебя отпустить. — Знаю, — улыбнулся Хан. — Ты мне очень-очень дорог. — Хочется? — О чём ты? — Поцеловать меня, я прав? — Безумно. Хан сделал тягу, но не выдохнул. Он знал, что Хо не курил так часто, в этом и была загвоздка. Минхо лишь усмехнулся. — Значит, по таким правилам играть будем? Джисон мотнул головой. Хо было всё равно на табачный дым, что оказался у него во рту. Он прикоснулся к губам Хана, ощутив вкус сигарет и кофе. Видимо, он снова начал его пить. Джисон почти не шевелился, он дал Минхо возможность завладеть собой. Тот впился ещё сильнее, окончательно поняв, что это не сон. По телу прошёлся холод, затем жар, а после – приятная дрожь. Не та, с которой Минхо зашёл в комнату. Вся любовь Хо осталась на губах Джисона. Лишь бы осталось хоть немного. Он понимал, что конечно останется, и никогда не закончится. Вот бы и поцелуй длился вечно. Но кончающийся в лёгких кислород требовал его завершения. Они пытались отдышаться, Джисон положил руки на плечи и упал на кровать, словно в гроб. Минхо последовал за ним, повернул голову, пересеклись взглядами. «Какой же он, чёрт возьми, красивый», — подумал про себя каждый из них. — Спасибо, — прошептал Хо ему на ухо. — За что? — За то, что ты рядом. — Стараюсь, — улыбнулся Джисон. — Ты исчезаешь, я чувствую. Будто сейчас возьмёшь и растворишься в воздухе. — Я знаю. — Ты всё знаешь? — Да. — Тогда скажи, что будет дальше? — Мы. — Мы? — Да, Хо, мы, — он не глядя обвил своими тонкими пальцами его руку, — если ты не против. — Я так долго этого ждал. — И дождался. Прости, если сделаю больно. — Не сделаешь. — Сделаю. Уже сделал и сделаю в сто раз хуже. Прости. — Прощаю. — Не думаешь отказаться? — Ни за что на свете. — Как думаешь, наше «мы» продлится долго? — Я сделаю всё возможное, чтобы оно длилось вечно. — Вечно… — Вечно. — Пообещай, что не будешь один. — У меня есть ты. — Вопрос времени. — Ты никуда не уйдёшь, я тебя хоронить пока не собираюсь и гроб не заказываю. — А гроб красивый будет? — Тебе ещё рано думать об этом. — Зачем откладывать неизбежное? — Запечатаю тебя в банку с окурками, если продолжишь так говорить. Джисон любил Минхо, по-настоящему любил. Минхо любит Джисона, по-настоящему и навсегда. Часы тикали на стене, в комнате горел свет, Джисон держал Минхо за руку, торты стояли на балконе.