***
Минхо зашёл в незапертую квартиру с пакетом в руках. Он поставил его на пол и собирался включить свет, но увидел в кровати Хана и решил пока не будить. Его уже никто не разбудит. — Ты такой холодный… Как и все трупы. — Джисон-а, тебе пора вставать, — в ответ молчание. — Ну пожалуйста, проснись, я пришёл и хочу поговорить. Он дотронулся пальцем до губ, но не почувствовал дыхания. Минхо нервно засмеялся, начал тихонько трясти его за плечо. Ещё раз проверил дыхание, всё оставалось неизменным. — Хватит спать, вставай. Вставай же! — на глаза навернулись слёзы, под одеяло смотреть не хотелось. — Пожалуйста, проснись. Ты ведь просто спишь, так? Молчание. Минхо глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь игнорировать вещи и записку, лежавшие на столе. Он приложил пальцы к месту на шее, где должен был нащупать пульс. Должен был. — Джисон, ну хватит прикалываться, — он обхватил свои колени руками и стал перекатываться, как неваляшка. Слёзы стекали по щекам, осознание ситуации невольно вырисовывалось в голове. — Ну, поднимайся, — смех сам вырывался из горла, — ты же не мог, да? Я прав? Я ведь, сука, прав?! — он сорвался на крик, даже это не разбудило Хана. Самый страшный кошмар Хо стал явью. — Хочешь полежим в обнимку вместе, как раньше? Только открой глазки, прошу… Рука сама потянулась к краю одеяла. Минхо отдёрнул его, всё было в крови. Вены разрезаны вдоль, рядом лежал нож, на тонкой кисти Хана красовался браслет, который подарил ему Хо несколько дней назад. Он тоже был окровавлен. Понимать не хотелось. Ничего не хотелось. Только того, чтобы всё это оказалось страшным сном, чтобы Джисон лежал на груди у Хо и напевал свою любимую песню, попивая малиновый чай. Минхо уткнулся лицом в колени и взревел. Он кричал, плакал, сносил всё, что только видел. Хо разбил несколько тарелок, уронил стулья и чуть не перевернул стол. Его остановили вещи, лежавшие на нём. Сейчас совсем не до них. — Я люблю тебя, Хан Джисон. Прости, что не смог уберечь тебя… — сказал он, сидя перед его окровавленным и бездыханным телом. Хан не произнёс не звука. Страшнее своей смерти – увидеть смерть близкого. Это был самый дорогой человек для Минхо, которого он нашёл умершим и холодным. — Спокойной ночи, Джисон, спи крепко, — сказал он и поцеловал его в лоб, перед тем, как молния на чёрном мешке застегнулась.***
Прошла неделя после похорон. После смерти Хана никто ещё не заходил в его комнату. Хо сказал, что Джисон оставил какие-то вещи на столе, ребята решили на них посмотреть. В комнате ужасно воняло сигаретами. Запах доносился из банки с окурками, её не тронули. Тут ничего не поменялось, Феликс посмотрел на холодильник. Там на магнитик была прикреплена их совместная фотография. Он взял её в руки, на ней Хан пил холодный кофе, а Феликс наслаждался молочным коктейлем. Воспоминания такие тёплые, летние, прошлогодние. Он перевернул фото и увидел надпись: «Если не хочешь, чтобы Минхо плакал, то не открывай холодильник». Но Ликс почему-то машинально открыл. — Что это значит? Все посмотрели в его сторону. Хо оттолкнул Феликса и застыл напротив полки, переполненной тортами. — Господи, какой же я идиот… — и заплакал. Никто не понимал, что происходит. Никто, кроме Минхо, он так и не сказал им, в чём дело. Хо предложил посмотреть на то, что оставил Хан. Все подошли к столу, Чонин взял конверт с наклейкой, там было длинное письмо. Все расселись, он принялся читать: — Если вы читаете это, значит, что я уже умер, — пауза, нужен настрой. — Глупо получилось. Я подал вам надежду, а позже сдался, как трус. Простите, мне очень жаль. Вы все замечательные люди и я не хочу, чтобы вы плакали. Прошу, сильно не скучайте по мне, я этого не достоин. Я хотел бы извиниться за то, что заставлял вас всех переживать и нервничать за меня и моё здоровье. Никогда не любил жаловаться, поэтому ничего не рассказывал, но сейчас скажу. Моя смерть могла наступить от остановки сердца, это мучительно больно, я испугался. Поступил, как***
— Привет, Джисон. Хо сел на землю, скрестив ноги, выдохнул изо рта пар, образовавшийся от холода и положил на могилу букет. Он недолго молчал, после начал рассказывать о произошедшем за несколько недель. — Представляешь, Сынмин стал лучшим учеником на факультете. Не кто-то там, а наш Ким Сынмин! Он так радовался, что недавно закатил тусовку. Чонин вот нашёл девушку, они уже две недели вместе. Но мне кажется, что у них ничего не получится, только я по секрету сказал, так что никому. Прости, что не пришёл к тебе на Рождество… Но я всё равно принёс подарок. Минхо достал из шоппера мягкое нечто, перевязанное зелёной ленточкой. — С Рождеством, Хан Джисон, — он положил рядом свитер, завёрнутый в упаковочную бумагу со снеговиками. Позже Хо убрал его в крепкий прозрачный контейнер, чем-то похожим на ящик, поставленный Феликсом для подобных вещей. — И сладких снов.***
— Хани, ты даже не представляешь, как я по тебе скучаю… — проливал слёзы над его надгробием Феликс. — Прошло уже много месяцев, а болит также. Ну почему? Почему ты не мог поговорить с нами? Мы бы помогли, я бы сделал всё, что в моих силах. Понимаю, что мои слова звучат несерьёзно, но я до сих пор готов отдать тебе своё сердце, лишь бы ты вернулся… Ликс невероятно скучал. Он скучал каждую секунду, минуту, каждое мгновение. Феликс ненавидел себя за то, что не разглядел проблему Джисона раньше. Когда всё только начиналось. Ведь именно он видел его чаще всех, разговаривал с ним и жил в одной комнате. — Кстати, я расстался с Хёнджином, можешь радоваться. Ты был прав, он тот ещё гандон. И Хван всё рассказал. Стыд. — Мне… — глубоко вздохнул, — мне правда очень жаль, Хани… Он обошёлся с тобой по зверски, это непростительно. Я узнал, что он был наркоманом и направил в центр по борьбе с такими, как он. Надеюсь, что там ему помогут и Хёнджин станет нормальным человеком. Но то, что он тебя изнас… — Ли пытался не поддаваться эмоциям, чтобы не впасть в истерику, — прости. Не хватит и миллиона моих извинений. Если честно, то иногда я даже задумываюсь, как ты так долго продержался?… Спи крепко, Хани, я очень скучаю. Ли достал конфету ромашку из кармана и развернулся обёртку. Возможно, она уже испортилась, но сейчас это было неважно. — За тебя, — он положил конфетку в рот. — Знаешь, какой сегодня праздник? Сегодня день дружбы, нашей с тобой дружбы. А ещё день джинсов, которые мы сделали вместе. Я ведь и вправду похоронил тебя в них…***
— Это я, не забыл меня? Сынмин сел на корточки перед могилой Джисона. Он осмотрелся по сторонам, всё прибрано. Видимо, кто-то недавно приходил к нему. — Я принёс кое-что для тебя, — он положил в контейнер банку его любимого кофе. — Еле откопал его. Он оказывается очень редкий, как ты вообще умудрялся такой находить? Я кучу магазинов оббежал, аж запыхался. Ким молча смотрел на фотографию, что красовалась на холодном каменном надгробии. Джисон был там таким счастливым, весёлым, таким живым… — Жаль, что мы не смогли поговорить наедине в других обстоятельствах. Ты был и по сей день остаёшься очень дорогим для меня человеком. Я так хочу обнять тебя… Хочу увидеть твою улыбку, глаза, то, как ты смеёшься, ешь и спишь. Я хочу увидеть тебя, вновь прикоснуться и просто быть рядом. Я никогда не смогу тебя отпустить, Джисон. Буду помнить всё, что с тобой связанно: все истории, прогулянные в кофейне пары, ночные походы в магазин, посиделки и прогулки по вечернему городу. Сынмин смахнул слёзы пальцами, но они вновь потекли по щекам бесконечным потоком. Это невыносимо больно. — Я люблю тебя, Джисон. И отдал бы всё на свете, лишь бы ты вернулся к нам… Но я должен кое в чём признаться. Я улетаю очень далеко, возможно, что мы больше не встретимся. Я тебя не забуду и ты помни меня, пожалуйста. Прости, я был не очень хорошим другом, мы столько всего не успели сделать… Сынмин распечатал конфетку в виде грибочка. — С днём юности, вечно юный Хан Джисон.***
Чонин сильно изменился за это время. Он возмужал, накачал мышцы и стал меньше похож на ребёнка. Главное, что Ян вырос. Он повзрослел. Уход Джисона стал финалом в завершении его, казалось бы нескончаемого, детства. Чонин и до этого приходил на могилу Хана, но делал это очень редко. Слишком тяжело. — Я скучаю. Это было всё, что за вечер, проведённый на кладбище, сказал Ян. Он молча разглядывал всё вокруг. Цветы, растущие вокруг разрыхленной могильной земли; птиц, садящихся на памятники; людей, что плакали стоя у надгробий близких. Чонин тоже плакал, но не долго, Джисон просил не проливать из-за него слёз. Ян очень вырос, а Хан остался таким же, каким был больше полугода назад. Тела под землёй гниют, разлагаются, некоторые прорастают в деревья. Только позже, спустя много-много лет. Джисон может и не стал одним из них, но ближе к лету на его могилу иногда слетались бабочки. Те бабочки, что сдохли в его животе ещё при жизни. Ян открыл конфету в виде медвежонка. Он прожевал её, не обращая внимания на отвратный вкус тухлятины. Сегодня не было праздника, так что Чонин придумал его сам. 20 июня он провозгласил днём любви к кофе.***
Минхо пришёл к Джисону с пачкой сигарет в руках. Он до сих пор ненавидел запах табака. — Ну вот я и здесь. В той записке, что ты оставил… Скажу честно, я не читал. Ждал этого дня, чтобы сделать это вместе. Хо достал местами помятый листок, развернул его и нашёл глазами строчки, адресованные ему. — Дорогой Хо…— улыбка просветилась в уголках губ,— Ты никогда меня так не называл. Хорошо, продолжим. Дорогой Хо, всё, что я хочу сделать, это попросить прощения. Ты так старался помочь мне, а я вёл себя, как упрямый идиот… Ты стал тем, кто подарил мне любовь. Ту любовь, о которой я всегда мечтал. Я бы хотел прожечь твои губы поцелуями, не оставив и живого места на них. Я любил лежать с тобой в обнимку, смеяться без причины и рассказывать нелепые истории из жизни. Прости за всю боль, причинённую тебе. Можешь и не прощать, я бы сам не простил. Надо было тебе уйти, когда я говорил, что ты разочаруешься… Обязательно найди новую любовь, люби всем сердцем, в тысячу раз сильнее, чем меня. Будь счастлив, будь сильным, оставайся собой. Я люблю тебя, странный Минхо, что полюбил меня. Хо не плакал, нет, он любил и скучал. Все слёзы были пролиты, больше не осталось. — Красиво написал, — от осеннего холода изо рта вываливался пар. Он посмотрел на часы. Ровно 00:00, пора зажигать свечи. Хо достал одну сигарету из пачки, поджёг её, выкурил и потушил о землю на могиле Хана. Табачный дым прожёг горло, он несколько раз закашлял. — С днём рождения, Джисон, — Минхо стряхнул пепел с бычка и съел конфету в виде ракушки. — Прости, я пока не нашёл новую любовь. И не знаю, найду ли вообще. Потому что знаю, что лучше тебя всё равно не найду. Он так и не нашёл. Туберкулёз забрал его в возрасте тридцати двух лет. Их разлука действительно не продлилась долго, как он и предсказывал. — Я люблю тебя, чудаковатый Хан Джисон, что похож на осень и чашку кофе. Время проходило, боль перерастала в греющую воспоминаниями тоску. Под землёй лежал гроб с выскребенной надписью: ”Я любил Ли Минхо