Экспериментальная лоза

      — Это же моя летняя рубашка для сна! — удивился Кэйа после омовения. — Уже и забыл, что не упаковал её вместе со всем остальным. Неужели Мона верит, что я в неё ещё влезу?       Присмотревшись и узнав непревзойдённую работу мастериц из Снежной, Дилюк усмехнулся воспоминаниям, но рубашка из тончайшей шерсти, пропитанной соками туманных цветов, была сейчас как нельзя кстати. Даже рядовые Фатуи часто носили такие в жарких странах, хотя одежда была не из дешёвых.       — Их делают довольно просторными.       — Посмотрим. Хм-м… Надо же, почти!       Рубашка налезла на живот и чрезмерно натянулась лишь на уровне пупка, отчего Кэйа показался ещё беременнее.       — Лучше чем ничего, — заключил он, выпятив живот сильнее и похлопав себя по бокам. — Тем более в такую жару. И пора смириться, что до родов вся одежда на мне будет выглядеть примерно так.       Дилюк подошёл ближе и, обняв Кэйю, снова коснулся его живота, чувствуя уже не только смущение напополам с возбуждением, но и незнакомую до этого радость. Дилюк Рагнвиндр станет отцом. И ребенка ему родит не какая-нибудь сердобольная женщина, а Кэйа. Его Кэйа.       — Как ещё она должна выглядеть? И сколько можно болтать? — сказал он. — Ты же устал. Ложись и отдыхай.       Вместо колкости в ответ Кэйа незнакомо охнул, и — Дилюк мог поклясться — на смуглых щеках проступил румянец. Это было что-то новенькое.       — О-ох, — зрачки в обоих глазах Кэйи стали шире, — когда ты научился говорить таким тоном?       — Каким? — опешил Дилюк.       Он всегда так говорил.       — Таким, — шепнул Кэйа, — что мне снова нужно полотенце.       Эта шутка зашла уже слишком далеко. Во всяком случае, слишком далеко после разлуки в три с половиной месяца. Но Кэйа, опережая возмущение, схватил руку Дилюка и направил под рубашку. И, проклятье, там, за обмякшим членом и мошонкой, где Альбедо воссоздал некое подобие половых губ, чтобы обеспечить достаточное для родов растяжение искусственной вагины, всё было не просто мокрым — пальцы окунулись в тягучие выделения, сочащиеся из нутра. Дилюк никогда не считал себя любителем женщин, но во времена скитаний по Снежной обхаживать мокрые киски ему доводилось. По какой-то необъяснимой традиции часть стратегически важных планов Фатуи решали исключительно в постели. Он погладил непривычно скудную, по сравнению с женской, промежность, и Кэйа сжал бёдра, вынуждая прижаться теснее.       — Так сильно хочешь?       После зачатия Дилюк её не касался — всё время до отъезда Кэйа только ревниво фыркал и не давал ласкать себя там.       — Просто... чудовищно, — выдохнул он, прижимаясь лбом к плечу. — Почему она такая ненасытная? Когда Альбедо сказал, что эта вагина будет даже менее чувствительной, чем настоящая, я решил, никаких подобных сюрпризов уж точно не возникнет.       — Полизать тебя?       — Смеёшься? — Кэйа сглотнул. — Мне нужен твой член. И зачем я только каждый раз вспоминаю, какое ты прячешь в штанах сокровище.       Последнее слово он произнес таким воркующим голосом, словно его снова вело от любовного зелья. Это смущало. Но по опыту Дилюк знал, что Кэйа — страстный любовник. Отличие было лишь в том, что обычно он завлекал, а не так откровенно молил о соитии. С другой стороны, что Дилюк знал об ощущениях, которые дарила вагина? Одна из дам в Снежной как-то призналась, что бывают дни, когда она просто умирает от желания. Это же мелькало порой в откровениях за барной стойкой.       — Я схожу с ума, — простонал Кэйа. — Мне казалось, о том, как хотеть мужчину, я знаю всё.       — Гм… Можем попробовать, если...       — Нет, — Кэйа поднял несчастный взгляд. — Не хочу так. Не сейчас. Подай мне вон тот мешочек. И полежи рядом.       Утешением Кэйи оказались три круглых вибрирующих кристалла размером с голубиные яйца. К изумлению Дилюка, он без всякой подготовки сунул их в вагину один за другим и, судя по звуку, активировал уже там.       — А достанешь как?       — Вытолкну, — фыркнул Кэйа, устраиваясь на кровати. — Проваливаться им некуда. Вообще-то Альбедо сделал их для тренировки. Но, подозреваю, он взял за основу вибрирующие кристаллы, чтобы я перестал так часто ныть ему, как сильно хочу трахаться с неким аловолосым виноделом.       — И помогает? — пропустив бородатую шутку мимо ушей, Дилюк прилёг рядом.       Он тоже разделся, оставшись в рубашке и исподнем.       — Как ни странно, — Кэйа блаженно прикрыл глаза. — Если вдруг усну, не буди.       — Уснёшь прямо с ними?       — Если так беспокоишься за их судьбу, — поддел он, — можешь придумать план спасения, но такой, чтобы злой тюремщик в лице меня не проснулся.       Дилюк не заметил как задремал сам, а когда вдруг очнулся, Кэйа прижимался сбоку, насколько это позволял живот, и, склонив голову на плечо Дилюка, накручивал на палец его волосы. Судя по полоске света, которая пробивалась сквозь щель в плотных шторах, прошло не больше двух часов.       — Не спится?       Прозвучало хрипло.       — Я подремал, — ответил Кэйа. — Проснулся от скрипа мельницы.       — Скоро закат. С озера потянуло, вот и скрипят.       — Да, знаю. Такой приятный звук. Соскучился по нему.       Дилюк поймал его руку и прижал к губам, а после — к щеке. Кожа на пальцах была по-прежнему покрыта мозолями. Видно, он до последнего не прекращал тренировок.       — По тебе тоже, — Кэйа бархатисто рассмеялся.       — Мне следовало навестить тебя. И не раз.       — Всё в порядке. Там не так скучно, как можно вообразить. И есть время подумать о... разном.       Дилюк почувствовал: вот повод начать серьезный разговор. Кэйа ловко выводил на откровения, но сейчас, вероятно, сам нуждался в них. Он стал таким... нежным. И по такому Кэйе Дилюк не просто скучал, он сходил по нему с ума все эти годы, считая навсегда потерянным где-то в беззаботном «до», в которое не было возврата, несмотря на все соблазны Асмодей.       — Например?       — Например, о том что мы скажем Совёнку, когда он родится.       Дилюк вздохнул, мысленно соглашаясь с ним, но Кэйа понял это иначе.       — Время ещё есть, — сказал он поспешно. — Знаю, нужно всё хорошо обдумать, но не хотелось бы... обманывать его, понимаешь?       — И в чем же заключается правда?       — По моей версии, в том что создавать новые проблемы проще и веселее, чем решать старые.       И хотя это была безрадостная истина, Дилюк весело фыркнул.       — Но я не жалею, — добавил Кэйа, накрыв рукой живот.       — Можно?       — Всегда можно, — он чуть повернулся, и тончайшая ткань натянулась сильнее. — Половина в нём точно твоя.       Дилюк скользнул ладонью под рубашку и задрал ее выше пупка. Было даже неловко, как сильно это изменение в теле Кэйи влекло его. Не столько физически, сколько... Дилюк не мог подобрать слов, просто испытывал потребность постоянно касаться этого живота, надеясь снова уловить там движение. Кэйа довольно выдохнул, подаваясь навстречу движению:       — Знал бы ты, как это заводит.       — Тебе и раньше нравилось.       — Разве?       — Да. Когда я брал тебя сзади, пальцы как раз были здесь, прикасались к низу живота.       — Я и не замечал, — Кэйа рассмеялся. — Но сейчас немного другое.       — Другое?..       — Это, — прозвучало неожиданно смущённо, — из-за ребенка. Из-за того, как он тебя взволновал. В хорошем смысле. Смотрю — и словно вижу того Дилюка, которого когда-то знал.       — И что ещё делал бы тот Дилюк?       — Орал бы от радости, что не нужно делать наследника с женщиной.       Кэйа еле сдерживал смех, пока говорил, но Дилюк не смог сдержаться и впервые за долгое время расхохотался в голос, словно ему снова стало семнадцать, когда он действительно видел трагедию в том, что однажды придется пойти на такой ужасный шаг как сношение с какой-нибудь очаровательной дамой ради продолжения рода Рагнвиндров.       Соитие оказалось делом непростым. Учитывая, что Кэйа хотел «утолить жажду ненасытных глубин», как, по его словам, выражались в чайном клубе, и при этом видеть лицо Дилюка. В итоге у края кровати соорудили гору из всех найденных подушек, на которую Кэйа оперся спиной. Стоя на полу, Дилюк подхватил и развел его ноги. Влажная промежность оказалась почти вровень с членом, готовым в неё войти.       — Уверен, что смазка не нужна?       — Хочу понять, насколько хватит этой. Только не торопись.       Кэйа поерзал ещё и, найдя удобное положение, кивнул:       — Давай.       Чувствуя себя неопытным юнцом, Дилюк на пробу прижал головку к влажному входу и поводил из стороны в сторону. Ноги Кэйи покрылись мурашками. И хотя его член понуро висел над мошонкой, сомнений в том, что он возбуждён, не осталось. Дилюк потерся ещё и чуть надавил, погружая головку. Кэйа задрожал сильнее:       — Проклятье... почему так... — он подался навстречу, принимая член глубже. — О-ох, Дилюк! Дилюк...       — Ты в порядке?       — Не думаю, — Кэйа задышал чаще, приоткрыв рот, — но ты продолжай. Это... совсем не так, как я привык. Какое... — он зажмурился и пошел красными пятнами, а когда открыл глаза, в них блестела влага. — Как будто я, правда, девчонка.       Дилюк замер. Возбуждение не пропало, но к таким словам он точно не был готов.       — Это хорошо или плохо?       — Не знаю, — Кэйа облизнул губы, — но я точно хочу ещё.       Закрыв глаза, Дилюк сильнее толкнулся в горячее влажное нутро, покрываясь мурашками от непривычных ощущений, и когда рискнул глянуть на Кэйю, тот был... Да, он выглядел именно так, как в их первые разы, когда, ещё смущаясь, садился на член и краснел от избытка чувств. Нестерпимо захотелось его поцеловать. Дилюк потянулся к приоткрытым губам, стараясь не сильно давить на живот. Кэйа подался навстречу — и они долго целовались, пока тот не откинулся назад. Дилюк попробовал двигаться, но быстро понял, что естественной смазки маловато.       — Всё-таки нужно добавить.       — Нет, — остановил Кэйа, — подожди. Попробую кое-что. Скажи, если не понравится.       Дилюк не успел спросить, что именно, как вдруг его член стиснуло внутри — с силой, которую он никак там не ожидал.       — Йёй!       Это было не больно, скорее — жутковато. Безусловно, зад тоже крепко сжимал член, но там не создавалось ощущения, что внутри Кэйи живёт ненасытная мышца.       — А так?       — О-о, — это сжатие, определенно, нравилось Дилюку больше.       Кэйа почти не двигался, лишь слегка покачивал тазом, а потом попросил отпустить его ноги и, обхватив бедрами, замер совсем, продолжая выделывать этой своей вагиной нечто невообразимое. Дилюк задыхался от удовольствия. Все его немногочисленные женщины ничего такого с ним не делали.       «Возможно, у них не было тренировок с вибрирующими кристаллами».       Дилюк застонал, прогоняя эту мысль. Он хотел двигаться, но Кэйа словно зажал его в тиски. У входа в вагину снова стало мокро. Дилюк чувствовал эту тягучую влагу на своих яйцах. Проклятый Альбедо! Может, эта его вагина с чувствительностью в четверть от настоящей вышла в итоге как то возбуждающее зелье, стандартную дозу которого он дал им обоим «для стимуляции естественных механизмов», после чего Кэйа корчился на кушетке от возбуждения, а Дилюк кончил в него раз, наверное, восемь прежде чем вспомнил, что мог бы для начала поцеловать!       Вскрикнув, Кэйа стиснул его последний раз и устало лёг на подушки, после чего скомандовал:       — Вот теперь продолжай.       — Ты разве не кончил?       — В отличие от тебя, — извернувшись, он пихнул его пяткой в плечо. — И, может, успею ещё раз, пока ты пыхтишь.       Однако Дилюку хватило нескольких движений, чтобы излиться. Кэйа не выглядел разочарованным, скорее, немного усталым. И снова поглаживал живот. Дилюк отстранился, вынимая обмякший член. Обтерев его рукой, присел на край кровати. На ладони семя мешалось с прозрачными соками — они пахли непривычно, но от них тоже веяло Кэйей.       — Что ты там рассматриваешь?       — Удивительно, — сказал Дилюк, — что люди появляются вот так.       — Ты разве раньше не думал об этом? — Кэйа приподнялся и сел рядом.       — Нет. Так странно. Столько раз кончал в тебя, и даже мысли не было, что можно получить кроме удовольствия какой-то результат.       — Ох, мастер Дилюк, — Кэйа похлопал его по плечу. — Наше счастье, что я не мог забеременеть в те славные времена, не то бы наш отец ещё успел понянчить внука — и хорошо, если только одного.