Экспериментальная лоза

      Изрядно сбитый с толку, Дилюк всё же последовал совету сестры Ундины. Может, она и не любила мужчин в своем кабинете, но за его пределами никого и никогда не одёргивала просто так. Время уже близилось к обеду, однако небезызвестный в прошлом искатель приключений и старый друг отца, а ныне — глава церкви и сенешаль Мондштадта Шеймус Пегг принял его — и, судя по поспешности, с которой выскочил секретарь, Дилюка уже заждались.       — Полагаю, ты осведомлен о визите старшего Лоуренса? — спросил сенешаль сразу после приветствий.       — Слышал, он интересовался моим завещанием.       — И не без повода.       — Я весь внимание.       — Не буду ходить вокруг да около, — Шеймус сцепил руки в замок поверх огромного фолианта. — Нет ли у тебя намерения в скором времени, хм-м, изменить своё семейное положение? Скажем, хм-м, вступить в брак или, например, признать ребёнка?       Дилюка бросило в жар от гнева:       — Какое дело до этого Лоуренсу?!       — Он счёл алхимический эксперимент сэра Кэйи несколько возмутительным.       — Этот эксперимент его не касается! И, насколько мне известно, не запрещён ни одним из законов Мондштадта.       — О, — сенешаль устало улыбнулся. — Отрадно знать, что законы Мондштадта всё-таки существуют в твоей картине мира. Хотя бы теперь.       Очевидно, глава Лоуренсов высосал из него всю душу, раз разговор окончательно свернул в неформальное русло. И тем сильнее это напрягло Дилюка. Чутьё подсказало: дело очень плохо. Возможно даже, катастрофически. И он понятия не имел, в чем кроется причина, поэтому решил не спорить:       — Я, правда, не понимаю, к чему ты ведёшь.       — Лоуренс убеждён, что ребёнок Кэйи — от тебя и что ты намерен признать его своим, сделать наследником рода Рагнвиндр.       — И?       — Послушай, — улыбка Шеймуса стала ещё грустнее, — задаю этот вопрос как старый друг твоего отца, который всеми силами стремится тебе помочь. Ребёнок Кэйи — от тебя? Дилюк тяжело вздохнул.       — Понятно. И признать его ты тоже хочешь?       — Конечно, хочу! Какая может быть проблема в ребенке, рожденном вне брака?       — Проблема не в ребёнке. А в твоём завещании.       — Да что в нём не так? Я изменил всего пару слов!       — Слова здесь тоже ни при чём, — сенешаль покачал головой и, поправив очки, взял со стола несколько бумаг. — Вот копия твоего завещания, согласно законам Мондштадта направленная в архив. Вот, — он развернул гигантский фолиант и ткнул в середину левой страницы, — запись о том, что Крепус Рагнвиндр, твой отец, усыновил найденыша по имени Кэйа Альберих. Обрати внимание на дату, принятую за день его рождения. И теперь посчитай, сколько лет между ней и днём, когда ты подписал завещание.       — Я знаю, что Кэйа не был совершеннолетним. Там же сказано, что часть относительно него вступит в силу после...       — Дилюк, я повторю: слова не важны. Согласно законам Мондштадта, у тебя не было права исключать из семьи своего несовершеннолетнего брата.       — После смерти отца я стал главой семьи.       — Но не стал опекуном Кэйи. Только твой отец мог решать его судьбу.       — Архонты! — вспылил Дилюк. — Но в завещании отца было ровно то же самое: что после достижения восемнадцати лет Кэйа более не является членом семьи Рагнвиндр! Он сделал это, чтобы мы могли заключить брак.       — Мне об этом известно. Но завещание твоего отца стало недействительным после того, как ты, новый глава семьи, поставил подпись на своём завещании. Которое, в свою очередь, я как сенешаль Мондштадта тоже не могу признать действительным, потому что в нем ты злоупотребил своей властью относительно своего тогда ещё несовершеннолетнего брата.       — Я всего лишь вычеркнул его из владельцев «Доли ангелов».       — Одной из самых успешных таверн Мондштадта, известной далеко за его пределами.       — Это обвинения Лоуренса?       — И они звучат очень убедительно.       Дилюк снова тяжело вздохнул. Потом призвал на помощь всё своё самообладание и задал вопрос о том, что по-прежнему ускользало от его понимания:       — Но какая Лоуренсу выгода от того, что оба завещания оказались недействительными?       — Такая, что в этом случае в силу вступает закон Мондштадта, регулирующий право наследования. И согласно этому закону Кэйа Альберих всё ещё твой брат.       Известие было, прямо сказать, не самое приятное. И всё-таки Дилюк так и не понимал:       — М-м-м, допустим. Но разве я не могу написать новое завещание, чтобы закрыть этот вопрос?       — Увы. Согласно другому закону Мондштадта, у главы семьи нет права злоупотреблять властью относительно членов семьи, ожидающих ребёнка, а также воспитывающих детей в возрасте до четырех лет.       Дилюк смотрел на сенешаля, а сенешаль смотрел на Дилюка.       — Неужели нет никаких исключений?       — Не думаю, что совет города встанет на твою сторону, когда Лоуренс расскажет им, что это не первая твоя попытка лишить Кэйю наследства.       — Но Кэйа тоже может выступить перед советом.       — И Лоуренс скажет, что ты пользуешься его уязвимым положением.       — Это чушь, — Дилюк начал злиться по-настоящему.       — Совет довольно консервативен, когда дело касается столь щекотливых тем, как судьба беременной, м-м-м, в этом случае — беременного.       — Но если мы всё равно собираемся стать одной семьёй?       — То есть, ты делал Кэйе предложение не только в фантазиях мастера Крепуса?       — И давно. На винокурне все это знали.       — Тогда, боюсь, Лоуренс это тоже знает и скажет, что не видит причин верить человеку, который за столько лет не исполнил своего обещания. Кроме того, придётся признать, что вы, будучи братьями, состояли в сексуальной связи, что тоже не слишком хорошо, пусть вы и не родные, но ведь и ребенок получился не случайно, вы его запланировали, привлекли алхимика. Почему же, мастер Дилюк, вы с сэром Кэйей не потрудились заранее озаботиться будущим вашего ребенка? Возможно, вы недооценивали серьезность данного эксперимента? Можно ли в таком случае считать вас обоих достаточно зрелыми для родительства? — вновь глянув на Дилюка, Шеймус поспешил сменить направление беседы: — Не подумай, что я считаю, будто Лоуренс прав, однако он уже напал на след и не упустит случая насолить Рагнвиндрам.       — Но смогу я хотя бы признать ребёнка?       — Не советую — по причинам, которые я только что озвучил. Ребенок и так будет членом семьи Рагнвиндр. Твоим племянником. Учитывая всю абсурдность ситуации, я рекомендовал бы не усугублять происходящее — во всяком случае, не рубить с плеча. Кэйа может не указывать отца ребёнка, и тогда, как у главы семьи, у тебя будет право стать первым опекуном. Я, разумеется, говорю о том, как лучше оформить бумаги с юридической точки зрения, чтобы в дальнейшем признать ребёнка. Никакой закон не воспрещает вам жить как семье, ведь вы и будете одной семьёй, и называть друг друга как вам удобно.       — И неужели Лоуренс ничего не придумает, чтобы это вывернуть?       Шеймус усмехнулся, поправив очки:       — Тогда, боюсь, ему придется иметь дело с другим законом Мондштадта — о вмешательстве в личные дела семьи. А тут вы с Кэйей сможете откусить ему руку, а то и обе.       Дилюк вышел от сенешаля убитый морально. Если заключение брака не было вопросом первой важности — да он и сам ещё до конца не решил, стоит ли вообще возвращаться к этой теме после стольких лет, — то невозможность признать ребёнка словно придавила его к земле. Как такое вообще было возможно? Из-за одной глупой бумаги, подписанной в приступе злости! И ведь треклятый Лоуренс не поленился поднять архивы... Ради чего? Этот человек никогда и ничего не делал просто так.       До кабинета Ундины Дилюк дошёл как в тумане и встал неподалеку, в одной из ниш.       — Чем-то могу помочь?       Очнувшись от тяжёлого отупения, он поднял взгляд. Перед ним стояла молоденькая послушница, ещё совсем девочка.       — Спасибо. Я жду сэра Кэйю.       — О, — сказала она, — сэр Кэйа сейчас у сестры Агнессы. Проводить?       — Если туда можно.       — Если можно в кабинет Ундины, то можно и к сестре Агнессе. Она как раз собиралась размять сэру Кэйе спину.       Дилюк последовал за послушницей через галерею. Миновав очередную высокую арку, они свернули направо. Девушка направилась к одной из дверей и, дав знак ожидать, исчезла внутри. Она вернулась быстро:       — Можно. Заходи.       Кэйа, раздетый до исподнего, стоял на четвереньках. Он опирался на локти, низко опустив голову и оттопырив зад. Живот в этой позе казался ещё больше. Сестра Агнесса тем временем водила руками по его спине.       — Мастер Дилюк, — улыбнулась она, — проходи, мы только начали. Отрадно, что ты захотел присоединиться. Сними камзол, обувь и перчатки. И присаживайся. Я покажу, как ослабить напряжение.       — Д-да, — пробормотал Дилюк. — Конечно.       Он был так подавлен, что даже не стал возражать. К тому же, его тянуло к Кэйе. И не зря — прикосновения оказались целительными и для самого Дилюка. Повторяя за сестрой Агнессой движения, он чувствовал, как постепенно расслабляются зажатые мышцы Кэйи, и его охватывала нежность. Злость, растерянность, гнев отходили на второй план. Лоуренс мог копать сколько угодно. Главное сейчас, чтобы Кэйа и Совёнок были в порядке, а разобраться со стариком он сможет и позже.       В конце сеанса сестра Агнесса велела Кэйе лечь на бок:       — Теперь отдыхать лучше так, — пояснила она. — Своевременные перерывы и покой сейчас очень важны. Мастер Дилюк, тебе доводилось снимать судороги ног?       — Да, это я умею.       — Прекрасно. Подобное умение тоже пригодится.       Сестра Агнесса укрыла разомлевшего Кэйю лёгким прохладным полотенцем и пригласила Дилюка на террасу, где дала ещё несколько советов, которые могли облегчить последние недели беременности. Последние недели. Дилюк снова оробел перед этой мыслью. Вроде бы, не так давно Кэйа с привычным весёлым смехом шутил наедине с ним, что «опыление лозы прошло успешно», сам не до конца веря в произошедшее, и вот до родов осталось всего ничего. Поблагодарив сестру Агнессу, Дилюк вдруг отчётливо понял: он должен быть рядом с Кэйей, когда это произойдет. Должен отправиться на Драконий Хребет сразу после фестиваля и заботиться о том, кого так сильно любит.       Когда они вернулись в комнату, Кэйа по-прежнему лежал под полотенцем, сунув локоть под голову. Он сладко спал.       Сестра Агнесса заверила, что Кэйа может отдохнуть в соборе столько, сколько ему потребуется, однако тот проснулся через четверть часа.       — Я что, отключился? Почему ты меня не разбудил?       — Не хотел, — Дилюк помог ему подняться. — И боюсь, Агнесса не одобрила бы этого.       — Она ещё здесь? Нужно её поблагодарить.       — Я уже поблагодарил. И насчёт того что случилось в кабинете Ундины... Прости, сам не знаю, что нашло. Было очень больно?       — Неприятно, — Кэйа отвёл взгляд. — Всё никак не привыкну, что он такой резкий. Но если вопрос пола так важен, то Ундина скажет после моего отъезда. Я взял с неё обещание.       У Дилюка всё сдавило в груди от того, что Кэйа так понуро согласился.       — Я просто не понимаю причин.       — Это... глупости, — он пожал плечами. — Не обращай внимания.       — Кэйа, — Дилюк постарался произнести это как можно мягче, — пожалуйста. Скажи.       — Если будет девочка, каэнрийские старики снова воспрянут духом, а я и так едва их приструнил. Не хочу сейчас думать ещё и о том, как мне от них отбиваться, — Кэйа вздохнул. — Они просто повернутые. Все поголовно верят в какие-то знаки судьбы и прочую чушь. Хотя, казалось бы, такое варварство чуждо самой сути нашего народа.       Дилюк резко ощутил дурноту:       — Что случится, если родится девочка?       — Да ничего не случится! — вспыхнул Кэйа. — Только у меня прибавится головной боли. Это их какая-то недавняя придурь: вроде как, женщина — дерево, а мужчина — всего лишь цветок. Не плодоносит, так сказать. И не хочу сейчас даже начинать рассуждения о бредовости столь изумительного умозаключения. Лишь скажу, что логика этих седых мужей будет примерно такова: если цветок в итоге заплодоносил, да ещё и деревьями, то истинными звёздами ему предначертано быть королём. Я же убеждён, что истинными звёздами для них сложено одно-единственное послание: пойти как можно дальше от меня и нашего ребёнка любого пола!       Он был так красив, когда злился и при этом переставал валять дурака.       — Дилюк, ты вообще слушаешь?       — Конечно, Ваше Высочество.       Прилетевшая затрещина очаровала Дилюка ещё больше. Он примирительно обнял Кэйю и, в ответ на недовольное фырканье, поцеловал смуглое плечо.       — Подай мне одежду, шутник, — Кэйа отпихнул его локтем, но больше для вида.       Когда Кэйа заправил рубашку в штаны, Дилюк вдруг вспомнил кое-что. Склонившись к животу, он погладил его и со всей серьёзностью сказал:       — Извини, Совёнок, что мы с мастером Альбедо помешали тебе спать. Обещаю, постараемся больше так не делать.       Кэйа тихонько охнул, его руки метнулись к лицу, а потом он шмыгнул носом.       — Кэйа?..       — Совёнок... Он понял. Всегда так шевелится, когда доволен.       — Правда?!       — Не знаю, как объяснить, — шепот Кэйи стал совсем смущённым. — Легонько так двигается, как будто изнутри щекочет.       Не удержавшись, Дилюк обхватил живот двумя руками и, опустившись на колени, зачем-то прижался ухом. Он ничего не почувствовал, но всё равно обмер от радости и поймал себя на том, что ему нравится — стоять вот так и вслушиваться. Это сладкое ощущение не развеялось даже после урчания откуда-то из глубин кишечника, отсюда — невероятно громкого.       — Кхм, — Кэйа поспешно вывернулся, — ну всё, хватит.       Подхватив с кресла корсет, он натянул его через голову, пристегнул на крючки штаны и, педантично расправив складки на одежде, со вздохом обвел руками живот:       — Всё-таки огромный. Мне кажется, он даже со вчера заметно вырос.       Дилюк хотел уже повторить слова Альбедо про приближающиеся роды, но внутри вдруг как будто щелкнуло: Кэйа и сам это знал, его расстраивал не размер живота. Может, помогло наблюдение за сестрой Ундиной, а может, беседы с сестрой Виолеттой, но вместо объяснения истин Дилюк задал вопрос:       — Переживаешь, что сильно заметно?       — Я думал, беременность всё-таки будет девять месяцев и Совёнок родится ближе к лету, — Кэйа вздохнул. — Думал, раздамся уже в апреле, а на фестивале ещё смогу влезть во что-то из своего. И... — он сглотнул, — ты верно заметил насчёт моих врагов. Вдруг кому-то из них приспичит свести счёты? Этого никто не знает, но Альбедо сказал, лучше не прибегать к магии стихий без крайней нужды. Непонятно, как на это отреагирует имплантат, никаких научных сведений об этом, как ты понимаешь, нет. Я пока ещё могу дать отпор простым оружием, но уже не так хорошо. Всё время боюсь упасть. Центр тяжести быстро сместился, никак не привыкну.       — Ни на шаг от тебя не отойду, — пообещал Дилюк, взяв его за руку.       Жара на улице стояла неимоверная. Дилюк понял это, потому что в кои-то веки воздух не холодил кожу, а напротив — ласкал теплом, словно рядом был открытый огонь.       — Может, прокатимся на лодке? — спросил Кэйа.       — До Шепчущего леса? — фыркнул Дилюк.       — Не я это предложил. Хотя вообще-то там неплохой причал, я мог бы без проблем окунуться. Но подойдёт и любой другой берег.