Экспериментальная лоза

      Недостающие ингредиенты доставили быстро, и вечер прошёл в попытках вывести наиболее приятное и освежающее соотношение вкусов. Дилюк так увлекся, что еле вспомнил об ужине в «Хорошем охотнике». Работу пришлось прервать.       Кэйа всё же вскрыл несколько коробок с вещами и приоделся: рубашка была затейливее, а с левого плеча спадала накидка, идеально сочетающаяся с новыми бриджами. Вместо привычных сапог он обул удобные и лёгкие танцевальные туфли. И опять застрял возле зеркала — то поправлял идеальную прическу, то смахивал невидимые пылинки. Когда Кэйа снова начал вертеться, оценивая, как выглядит его живот в новой одежде, Дилюк не выдержал:       — Пора идти.       — Не будь злодеем, это наш первый с Совёнком выход в свет.       — Ты всю осень ходил по трактирам беременный.       — Тогда этого никто не знал. А теперь мы вот какие большие, да, Совёнок?       Дилюк закатил глаза.       — Не вздумай и впрямь вырасти до двух с половиной килограммов, — строго сказал Кэйа. — При всей моей к тебе любви, я так не раскорячусь.       — Мы идём или нет?       — Ладно, ладно, — он сдался. — Идём.       Сара сделала почти невозможное — забронировала им столик на балконе. Их соседями оказались всего две компании: гости фестиваля, судя по виду, из Сумеру и Роб с Сабриной, его сестрой. Молодая женщина сидела, тяжело откинувшись на стул. Её живот был, и правда, как накануне у Кэйи и явно доставлял ей неудобство. Дилюку не понравилось, какой раздраженный взгляд Сабрина бросила в их сторону. Впрочем, это никого не избавило от положенных по вежливости приветствий. Затем Дилюк помог устроиться Кэйе и сел сам.       Было ещё жарковато, но солнце уже скрылось за домами, и с озера дул свежий ветер. На балконе это чувствовалось. Кэйа оживал на глазах. Весело болтал о пустяках, о месяцах на Драконьем Хребте, о прочитанных там книгах и проведенных экспериментах, из тех что не представляли никакого секрета. Дилюк внимательно слушал и время от времени вступал с Кэйей в их обычные шуточные пикировки, которые почему-то многие принимали за настоящее столкновение непримиримых взглядов.       Ужин тоже был самый обычный: несколько овощных салатов, острая курица, «Расти гора», медовое мясо с морковкой. Сегодня обошлось без вина, оба потягивали мятную воду, и в какой-то момент Дилюка накрыло необычайно острое дежавю. В юности они так часто ужинали на этом балконе вместе, именно за этим столиком, примерно с этим же набором блюд! Если бы тогда они сыграли свадьбу и сразу нашли способ сделать ребенка, сколько бы им было лет за таким почти семейным ужином? По девятнадцать? Желая порадовать отца, вряд ли они стали бы откладывать дело в долгий ящик...       Следом от идиллии Дилюка мотнуло к реальности, и он похолодел, представив, что маленький Совёнок мог стать свидетелем всех их ссор и разногласий. Можно было сколько угодно винить ту ночь, когда они с Кэйей едва не убили друг друга, но даже без неё им рано или поздно пришлось бы выяснять отношения, чтобы вырасти. При всей сладости популярного любовного заблуждения, они не были единым целым, не были одним организмом. Да, в чём-то важном мысли сходились — так, по большому счету, осталось и сейчас, — но в мелочах оба порой ни в какую не желали уступать.       — Мастер Дилюк, если тебе наскучил наш разговор, то так и скажи.       — Нет. Я задумался. О чем ты говорил?       — Спрашивал, какие у тебя планы на завтра. Помнится, ты упоминал, что освобождал только вечера, и я подумал назначить несколько встреч в дни, когда ты занят.       — Завтра я освобожусь после обеда, часов в пять. Послезавтра... — Дилюк задумался. — Да, послезавтра ближе к семи. Может, чуть позже. Во второй половине дня нужно показать гостям из Фонтейна наше производство. Возможно, они смогут предложить что-то по улучшению.       — Тогда не торопись, — Кэйа посмотрел в сторону, на площадь, где уже загорелись фонари. — Я найду чем заняться. Или попрошу кого-нибудь из чайного клуба пройтись со мной по ярмарочным рядам.       — Может, пообедаешь с нами? Мы всё равно отправимся из города вместе с аэростатом. Фонтейнцы хотели увидеть предместья.       — Не думаю, что это хорошая идея, — Кэйа покачал головой. — Удели всё внимание гостям, если важно их расположить. И не переживай чрезмерно за мой досуг. Твоя помощь и так здорово упрощает жизнь.       Разговор стал совсем светским, и Дилюк понял причину: за ними всё пристальнее следили соседи по балкону. Стоило Кэйе закончить фразу, как Роб поднялся со своего места и, подойдя ближе, вежливо склонил голову, извиняясь за вторжение:       — Капитан Кэйа! — воскликнул он. — Осмелюсь выдвинуть предложение.       Кэйа с интересом склонил голову к плечу, едва заметно сощурив глаз.       — Послезавтра мы с сэром Гаем будем сопровождать дам на прогулке в Долине Ветров. В аэростате свободно ещё одно место и... — он кашлянул. — Слышал, тебе пришлось отказаться от визита за город.       — Рыцарей это дело точно не касается, — нахмурился Дилюк.       Меньше всего на свете он хотел, чтобы Кэйа отправлялся куда-то в компании подобных «защитников».       — Мастер Дилюк, — весело укорил Кэйа, — этот рыцарь всего лишь пытается быть вежливым, — он снова глянул на молодого человека, и каждое слово стало мёдом: — Спасибо, Роб. Ты так любезен. Не уверен, что самочувствие мне позволит, но... — Кэйа, вопреки всем правилам этикета, ласково коснулся его руки, отчего Роб мгновенно залился краской, — благодарю за внимание к моему положению. Это очень приятно.       — Яйца лавачурла! — Сабрина так резко отодвинула стул, что громкий звук заставил Дилюка вздрогнуть. — Сил нет смотреть, как ты унижаешься, Роб! И ради чего!       Схватив накидку, она толкнула стул на место — снова с чудовищным скрипом — и ушла, хлопнув дверью. Лицо Роба к этому моменту уже настолько пошло красными пятнами, что Дилюк всерьез приготовился ловить горе-рыцаря в случае, если тот начнет заваливаться на Кэйю.       — Тебе лучше поспешить, Роб, — Кэйа сильнее сжал его руку. — Лестницы в «Охотнике» очень крутые.       — Д-да, конечно... Прошу прощения! — Роб бросился к двери, но напоследок оглянулся: — Капитан! Если передумаешь, мы отправляемся в девять утра от главных ворот.       Когда дверь за ним закрылась, Дилюк задал закономерный вопрос:       — Что я только что увидел?       — Ужасную семейную драму, — Кэйа вновь откинулся на спинку стула. — Сабрина — его старшая сестра.       — Знаю. В прошлом году она работала на винокурне, собирала виноград. Роб несколько раз её навещал.       — Судя по всему, их история тебе неизвестна?       — Увы, — Дилюк покачал головой. — Сабрина из молчаливых работниц.       — Она не всегда была такой. По рассказам Роба, конечно же. Они не городские, жили несколькими семьями недалеко от побережья. Промышляли ловлей рыбы и крабов, — Кэйа помолчал. — Когда началось бедствие, деревню отрезало от всех дорог, а отряд рыцарей подоспел слишком поздно — спасли только их двоих. Сабрина потеряла мужа — за пару недель до всего этого сыграли свадьбу. С тех пор она считает Ордо Фавониус... несколько бесполезной организацией. Роб же, напротив, был до смерти благодарен ордену за спасение сестры и поступил на службу с самыми искренними помыслами.       — Он в тебя влюблен.       — Это всё, что взволновало тебя в этой истории? — фыркнул Кэйа. — Ему восемнадцать. Конечно, он в меня влюблён.       — Одно лишь искреннее чувство? Без всякого повода?       — Не будь занудой, всего лишь маленький подарок на совершеннолетие. Разве это считается?       — Кэйа, — Дилюк нахмурился. — Ладно Хоффман — он наш ровесник, но это же...       — Ну давай, давай, ещё скажи, что я старше по званию.       — Так Роб ещё и твой подчинённый?!       — Влюбился он до той ночи.       — Надеюсь, ваша интрижка хотя бы случилась раньше осени?       Кэйа гаденько хмыкнул, и тут уж Дилюк взвился так, что хлопнул ладонью по столу. Не слишком громко, но опустевшие тарелки звякнули.       — Я не виноват, что у него день рождения в октябре. И ты всё равно был занят, — видимо, справедливо оценив гнев собеседника как близкий к критическому, Кэйа пошёл на попятную: — Мы переспали всего раз. Роб отличный парень, и я просто хотел сделать ему что-то хорошее.       — Хорошее?       — У него тоже была любовь, — Кэйа понизил голос. — Поэтому он и признался. Не потому что надеялся на взаимность. А потому что в прошлый раз побоялся и не успел. Я всего лишь показал ему, как ласкают друг друга мужчины. И сидел сверху, так что мою красавицу он не видел.       — И не нащупал? — история была душещипательная, но Дилюк знал кто рассказчик.       — Архонты, да он и прикоснуться-то ко мне боялся. У него, оказывается, это вообще было в первый раз. Он даже не целовался никогда ни с кем. По правде говоря, до этого случая не верил, что такие люди ещё существуют.       Дилюк кашлянул. То что они двое рано начали исследовать свои пылкие чувства в горизонтальной плоскости вовсе не значило, что все в Мондштадте делали так же.       — Все ещё не убедил? — Кэйа подпёр щёку кулаком.       Дилюк и сам не знал, что могло его убедить, и имел ли он хоть какое-то право требовать объяснений. В конце концов, это действительно было личное дело Кэйи. И не худшее из его личных дел. Может, оно и вовсе было неплохим.       — Он... утешился?       — Вполне, — Кэйа отвёл взгляд. — Не знаю, что на меня тогда нашло. Хотел просто подурачиться с ним. Может, отсосать. Но он с такой благодарностью принимал ласки... Обычно я с чувствами не связываюсь, а тут будто расщедрился. Может, это из-за ребёнка. Больше месяца уже его носил.       Свет от фонарей красиво подсвечивал лицо Кэйи, на волосах лежали золотые блики. Он выглядел таким... невинным. Словно и впрямь не имел никаких мыслей играть с Робом как с тем же Хоффманом. Мог ли Кэйа искренне утешить этого несчастного юношу, потерявшего в страшной чуме всю семью, кроме надломленной горем сестры? И если утешил, то почему не сделал когда-то то же самое для него, Дилюка? Пусть слова прощения уже были сказаны — и сказаны искренне, но порой эта рана до сих пор напоминала о себе, до сих пор болела.       — Я больше ни с кем не был.       Прозвучало уже немного нервно.       — Дело не в этом. Не в физической близости.       — Думаешь, я в него влюблён? Я же сказал, это...       — Кэйа, — оборвал Дилюк. — Остановись. Я и сам не знаю, что думаю. Просто... задело. Не из-за Совёнка. Вся эта история — какая-то болезненная.       — Ого, — прозвучало удивлённо. — Похоже ты, и впрямь, учишься говорить.       — Приходится.       В разговоре наступила пауза, и Дилюк снова задумался. Кэйа больше не мешал — сидел, разглядывая прохожих, и потягивал мятную воду. Иногда пощипывал острую курицу. Было видно — он хочет проглотить её всю, но держится из последних сил. До беременности ему бы и в голову такое не пришло. Дилюк глянул на пустой стол по соседству. Если даже каэнрийцу приходилось считаться с диетой, то, может, злость Сабрины была связана больше с плохим самочувствием? В «Доле ангелов» Роб обмолвился, что она родит к лету. Выходит, её ребенок тоже был зачат в начале сентября, когда не прошло и года после смерти мужа, о котором она горевала? Зачат где-то на винокурне?       …Неужели какой-то ублюдок посмел склонить её к близости — да ещё и в священную пору сбора винограда?!       Дилюк скрипнул зубами от злости.       — От кого ребёнок?!       Кэйа поперхнулся мятной водой и выдал фонтан. Долетело до другого края стола. Скомкав тканевую салфетку, он швырнул её следом, прорычав:       — Ты сейчас что, серьёзно?!       — Архонты, да не твой! Ребёнок Сабрины. Кто отец?       — О, — Кэйа кашлянул. — Ты об этом. Без понятия. Но мне тоже показалось подозрительным. Роб рассказал уже перед моим отъездом, я не успел внушить ему, что в таких делах не нужно бояться задавать неудобные вопросы.       — Клянусь, — процедил Дилюк сквозь зубы, — если я узнаю, что кто-то воспользовался её помрачением... Ублюдок сгорит раньше чем моргнет.       — Как рыцарь ордена я этого не слышал, а как частное лицо скажу, — Кэйа поднял бокал с остатками мятной воды: — туда ему и дорога.