Экспериментальная лоза

      Отдохнув, Кэйа снова возжелал действия. На улице было ещё слишком жарко, и он развлекался тем, что примерял из вскрытых коробок всё подряд. Ожидаемо, ни один из его нарядов не подходил для нынешнего положения, но сегодня Кэйю это нисколько не расстраивало — каждый раз, когда живот совсем не помещался, Дилюк слышал искренний смех. Если же Кэйе с большим трудом удавалось во что-то влезть, то он немедленно разыгрывал сценку, и наступала очередь Дилюка смеяться от души.       Наконец черед дошёл до нового платья. Выглядело... непривычно. При всех своих экстраординарных вкусах, к женской одежде на своём теле Кэйа всегда был равнодушен. Платье идеально сидело на плечах и спине, а спереди, как и положено, расходилось сразу под грудью. Из-за этой лёгкости живот казался меньше, но при этом сомнений в положении Кэйи не возникало. Это действительно было платье для беременных. Отличал его разве что излишне дерзкий для такого срока фасон: от середины бедра начинались разрезы.       Кэйа снова завертелся возле зеркала:       — Никак не могу понять, я в этом менее беременный или более? — он снова встал боком. — И так просторно! Нужно потом попробовать с поясом.       — Обычно что-то такое носят ближе к родам, — сказал Дилюк. — Так что можно предложить, что скорее более, чем менее.       — Ох, — Кэйа прижал ладони к лицу, — тогда, наверное, я даже могу плести гирлянду вместе с женщинами?       — Ты хочешь плести гирлянду?       Традиционно это дело доверяли глубоко беременным. Изначально, чтобы у них тоже было весёлое занятие на весь фестиваль — ведь многие из них уже не могли позволить себе сбор цветов в диких местах, буйные ярмарочные гуляния, танцы до упаду и прочие мондштадские забавы. Горожане могли приносить цветы и травы, но плели только беременные, и считалось, чем длиннее и пышнее гирлянда, тем лучше был ушедший год и тем светлее будет новый.       — Может, хотя бы денёк позволят поплести, — Кэйа мечтательно вздохнул, после чего обратился к животу: — Как тебе такое? Будешь хорошо себя вести, чтобы я смог порекомендовать тебя мамочкам твоих будущих друзей?       Глядя на это, Дилюк признался:       — Я что-то утратил нить. Тебе ведь не нравится, что беременность так заметна. А говоришь так, будто всё-таки наоборот.       — Не слушай его, Совёнок. Все будущие отцы — немного дурачки.       К вечеру духота только усилилась, словно собиралась гроза. Небо над Мондштадтом как всегда было чистым, но она могла разразиться где-то в предместьях. Дилюк уже заканчивал с последними штрихами к напиткам, когда Кэйа спустился вниз не одетый, всё в той же ночной рубашке, лишь для приличия накинув на плечи покрывало.       — Извини, — сказал он, — всё-таки останусь дома.       Дилюк выдохнул громче обычного — такое его захлестнуло облегчение. Он уже устал выдумывать причины, по которым Кэйе не следовало бы в такую погоду ходить по людным улицам, пусть даже в вечер открытия фестиваля.       — Тебя не держу.       — Я передам рецепты Чарльзу, обучу его и вернусь. Думаю, управлюсь за пару часов.       — Какой из них финальный вариант? — Кэйа подошёл ближе.       — Оба.       — Оба?       — В каждом есть что-то интересное. Я подумал, зачем выбирать один. Попробуешь?       Кэйа подошёл к делу со всей серьёзностью дегустатора, в чем действительно был очень хорош. Дилюк заволновался. Как если бы представил свою работу на суд отца.       — И впрямь, — наконец сказал Кэйа, — между напитками есть как сходства, так и различия, но не сказал бы, что дело в одних только ингредиентах. У каждого есть характер. Лимон с имбирём — проще и грубее, вижу как его хлещут ведрами. Ягода и шалфей — скорее для утомлённых любовью. Привкус лёгкий, так и тянет на новые подвиги, — задумавшись, он хмыкнул. — Странно.       — Что именно?       — Знаю, что для себя выбрал бы второй вариант, но... ХОЧЕТСЯ ВЕДРАМИ ХЛЕСТАТЬ ЛИМОН С ИМБИРЁМ, — Кэйа закатил глаза. — На что меня толкает этот ребёнок! Дилюк, сделай ещё парочку имбирных перед тем как уйдешь.       — Звёзды сегодня располагают к знакам внимания.       Мона огорошила Дилюка этим заявлением уже на выходе. Потягивая третий коктейль в вариации с ягодами.       — Разного рода подаркам, — намекнула она толще.       — Кхм.       — И к разочарованиям в глупости людей, — наигранно вздохнув, она удалилась обратно на кухню.       Всю дорогу до таверны Дилюк думал о природе этого весьма колкого замечания, но уже к середине вечера убедился, что зря принял слова астролога на личный счёт. Разочарование такого рода постигло и его — в масштабах, которых он, признаться, не ожидал.       Обучив Чарльза, Дилюк не смог уйти сразу, остался в баре на подхвате — в таверне сегодня было не протолкнуться, и даже в четыре руки они еле справлялись с заказами. О свободных столах уже никто не спрашивал — люди приходили со своими кружками и, если крепко везло, могли устроиться на ступенях, ведущих к боковым воротам, или возле причала. Так что слух о новом охлаждающем напитке от мастера Дилюка довольно быстро распространился по ближайшим улицам. Отдельный интерес к нему вызвала скидка на последующие два бокала при условии, что жаждущий сохранял в целостности туманный цветок. Дилюк даже успел тайно порадоваться, что затраты окупаются, как вдруг случилось это.       Широко распахнув дверь таверны, на пороге появился Шестипалый Хосе и, прочистив горло, громогласно заявил:       — Господа! Моих ушей достиг слух, что здесь утомленный жарой путник может обрести желанную прохладу и выразить почтение отважному мужу, не убоявшемуся окунуться в тайны древней алхимии, дабы понести дитя!       В воцарившейся изумлённой тишине Дилюк, кажется, как никогда громко услышал собственные мысли, состоявшие теперь из одних крепких слов.       — О виночерпии, скорее же плесните мне старого вина и нового питья!       — Лимон с имбирём или дикая ягода? — вежливо уточнил Чарльз.       — Конечно же, мои желания на стороне напитка, метафорически отражающего суть мужского естества! — Хосе широким жестом обвел заинтригованных посетителей. — Ибо я искренне убеждён, что сэр Кэйа родит мальчика.       — Выходит, ягода — это девочка? — воскликнул кто-то из задних рядов. — Если корень имбиря, и впрямь, напоминает... кхм... То ягода?..       — Да разве же ты никогда не совал в неё палец?! — изумился другой голос, уже изрядно поддатый, и мгновение спустя вся таверна уже умирала от хохота.       За исключением одного человека, который только чудом сдерживал смертоносный огонь. Видно, заметив, что Дилюк близок к массовым убийствам, Чарльз взял ситуацию в свои руки. Подпрыгнув, он оперся коленом на барную стойку и, возвысившись над толпой, зычно крикнул, перекрывая даже общий хохот:       — Браво, Шестипалый! Это ли не повод повторить напитки, господа?       Дальше всё было как в тумане. Охладиться и приобщиться к бреду одиозного барда немедленно возжелали все. В запаре Дилюк упустил момент, когда посетители начали бросать мору на барную стойку с криками: «Дайте мальчика!» или «Хочу трёх девочек и поскорее!». Словно «Доля ангелов» была каким-нибудь борделем! К счастью, Дилюк был слишком занят заказами, чтобы рефлексировать, а когда, ближе к полуночи, основная толпа наконец отхлынула в сторону главной площади, где начался концерт, он просто присел на пустую бочку за стойкой, откинулся спиной на стену и, наверное, морально умер. Чарльз взял несколько минут перерыва, чтобы добежать до отхожего места. Может, Дилюк просидел бы глядя в потолок и до его возвращения, но на пороге появился очередной посетитель. Бедовый Лоуренс, муж покойной Лауры. Он часто захаживал сюда незадолго до закрытия, но по понятным причинам выбирал вечера, когда за стойкой хозяйничал Чарльз.       Когда Дилюк поднялся с бочки, чтобы поприветствовать гостя и принять заказ, Бедовый Лоуренс замер посреди пути к стойке.       — «Полуденную смерть», как обычно? — осведомился Дилюк.       У него не было ни настроения, ни тем более сил показывать излишнее радушие. Едва ли этот малахольный мужчина имел прямое отношение к смерти Лауры — организовать что-то подобное мог разве что глава семейства, — однако его покаяние перед дядей и поспешная женитьба на даме из Снежной убили в Дилюке даже те немногие крохи сочувствия, которые встрепенулись в день похорон.       — Д-да, — отозвался Эшли.       С видом покорности злой судьбе он сел за стойку. Всё время, пока Дилюк смешивал коктейль, мужчина смотрел в одну точку. Лицо его было серым, как у мертвеца, а глаза — воспаленными до красноты. Может, и не стоило ему сегодня наливать.       — Твой заказ.       Дилюк уже отвернулся, когда услышал:       — Надеялся, застану только Чарльза.       — Сегодня было жарко.       — Слышал, — Бедовый Лоуренс смотрел в глубину бокала с убойным коктейлем, — но решил, что ты уже на площади, раз везде таскаешься за своим братцем.       — Сожалею, — ответил Дилюк, — но того, на что ты нарываешься, в моей таверне не раздают. Советую поискать в другом месте.       — Хитро придумано с этими коктейлями. Мальчик или девочка? — Эшли скривился. — Видно, Рагнвиндры и впрямь потеряли последнюю честь, раз начали торговать детьми.       Дилюк смотрел на этого жалкого, раздавленного человека — и не видел в нём ничего, кроме пустоты и слов, которые мог бы произнести старик Лоуренс. Стоило подумать об этом, как зарождающийся гнев покинул Дилюка. Всё чего он хотел — чтобы Эшли поскорее осушил бокал и ушёл отсюда. Помощь пришла откуда не ждали — из тёмного угла поднялась Эола. На ногах она стояла крепко, но взгляд уже плыл.       — Эй, смельчак-кузен, — прикрикнула она, игнорируя все правила этикета, — выйдем-ка на пару слов!       Раздражённо фыркнув, Эшли отвернулся, делая вид, что не знаком с Эолой.       — Ладно, — она поправила корсет и размяла руки. — Если за семейным ужином тебе подали мало унижений, то я, так и быть... ик!.. утолю твою жажду.       Эшли всё же бросил на нее короткий взгляд и, поняв, что та не шутит, стал ещё бледнее.       — Не приближайся! — выдохнул он.       — Раз уж я... ик!.. на втором месте в списке... ик!.. то не упущу случая отомстить тебе за оскорбление... ик!.. Кэйи и его ребёнка!       Она была настроена столь решительно, что забеспокоился даже Дилюк. Меньше всего на свете этим вечером он хотел ещё и разнимать в своей таверне двух надравшихся аристократов.       — Эола! — уже не скрывая ужаса, Эшли вцепился в стойку. — Это же... просто бред! Ты не можешь быть отцом!       — Сомневаешься в моих способностях?! — вокруг Эолы начала скапливаться энергия Крио. — Если Кэйа не в моём… ик!.. вкусе, это ничего не значит! Мастер Альбедо сказал, транс… ик!.. мутировать женские клетки даже проще… ик!.. чем мужские!       Она сделала ещё шаг, и Эшли, слетев со стула, метнулся к чёрному выходу, едва не сбив на пороге Чарльза.       — Прослежу, чтобы он… ик!.. вернул бокал, — сказала Эола и, бросив мимо стойки плату за коктейль, удалилась следом за кузеном.       Вздохнув, Дилюк вышел из бара, чтобы собрать мору.       — Видимо, спрашивать о том, что здесь произошло, не имеет смысла? — хохотнул Чарльз. — Спасибо, что дождался, а теперь, будь добр, исчезни отсюда. Ты собирался уйти ещё четыре часа назад.