Экспериментальная лоза

      Напоследок Альбедо передал Кэйе подозрительный свёрток и, заговорщически улыбаясь, пожелал «приятного аппетита грядущим утром».       — Что там? — спросил Дилюк, когда алхимик ушёл.       — Мой завтрак, — фыркнул Кэйа, пытаясь уместить свёрток в ридикюль.       — Чем таким особенным ты завтракаешь?       — Летучими мышами, как и подобает ведьме.       Напоминание о разбойниках и скормленных им россказнях не добавило Дилюку радости. Он был готов признать своего ребёнка, но присваивать себе чужие заслуги на поприще увеличения рождаемости точно не собирался. О нём без того ходило немало глупых слухов.       — Архонты, неужели тебе не понравилась наша милая шутка?       — Представь себе.       — Ладно, господин-я-не-делаю-детей-под-виноградом, — фыркнул Кэйа, — Альбедо наверняка передал мне пилюли с добавками и концентрат питательной смеси. Ох, надеюсь, он не забыл приготовить мазь от растяжек…       — Тебе столько всего нужно принимать? — Дилюк взглянул на весьма увесистый свёрток по-новому. — Обычной еды недостаточно?       — Было бы достаточно, останься я в городе, но на Драконьем Хребте не так-то просто разнообразить рацион, так что пришлось заморочиться ещё и этим. Сейчас уже нет смысла прекращать приём. Ребёнку, который так быстро растет, нужна прорва всего.       Наконец застегнув ридикюль, Кэйа попытался встать на колени и вдруг горестно охнул. Покрывшись холодным потом, Дилюк метнулся к нему. Помог выпрямить спину.       — Болит что-то? Кэйа!       — Совёнок тяжелее стал, пока я тут прохлаждался, — в голосе мелькнуло искреннее страдание. — О-ох, так вот куда делось всё рагу.       На слове «рагу» желудок Кэйи отозвался не менее тоскливым урчанием.       — Ты снова голоден?       — Дилюк! Мне и так несладко!       — Я спрошу, может ли Брук собрать нам что-нибудь в дорогу.       В Спрингвейле Дилюк вернул охотникам плащ, после чего дошёл до дома кухарки. Она закивала, едва услышав просьбу.       — Так и думала, что Кэйа захочет перекусить! Не зря взялась за шашлычки.       Уже передавая узелок с дюжиной куриных шашлычков и бурдюк с ещё тёплым компотом, Брук без всякого стеснения сообщила:       — Отрадно видеть, мастер Дилюк, что вы помирились. Мы в Спрингвейле всё ещё надеемся однажды погулять на вашей свадьбе.       — Кхм. Боюсь, сейчас не лучшее время для больших гулянок. Если на всех гостей не хватит вина…       — Ничего, ничего, мы подождём. Да и вам уже торопиться некуда, да? Ха-ха-ха!       Поспешно распрощавшись с Брук, Дилюк спустился обратно к мельнице, возле которой оставил Кэйю. Тот сидел на деревянном ящике и, морщась, потирал низ живота с обеих сторон. При виде этой картины ладони покрылись потом. До винокурни отсюда было недалеко, но случись что в пути…       — Предвосхищая все панические вопросы, я в порядке.       Прозвучало уязвлённо.       — Точно? — Дилюк не спешил верить его словам.       — Ты разве забыл наш вчерашний разговор? Прихватывать теперь будет частенько.       — Может, подождёшь здесь, а я сбегаю за аэростатом?       — Перестань, — Кэйа с усилием поднялся. — Тут идти-то!       — День был не самый простой.       — Я хорошо отдохнул.       Битву выразительных взглядов Дилюк не выиграл.       Они неспешным шагом двинулись в сторону винокурни по пути, знакомому до каждой выбоины. Первую остановку сделали довольно быстро, возле озера. Дорога к нему круто уходила вверх, и Кэйа заметно устал ещё на середине подъёма, а к концу так запыхался, словно бежал четверть часа без передышки.       Дилюк постелил куртку на пригорке возле берега, там и сели.       — Отстой, — выдохнул Кэйа.       В его желудке снова заурчало.       — Может, шашлычок?       — Без обид, Дилюк, но катись-ка в Бездну.       — В таком аппетите нет ничего дурного.       — Поговорим об этом, когда в тебе за несколько часов бесследно рассосутся три огромные миски рагу.       Кэйа чуть откинулся назад, опершись на вытянутые руки, и устало выдохнул.       — Приляг, — Дилюк похлопал по своим бёдрам.       — Если прилягу, то это надолго.       — Мы разве куда-то торопимся?       Кэйа хмыкнул, но всё же принял предложение. Он лёг на бок, спиной к озеру, чтобы видеть лицо Дилюка. Давным-давно только так и отдыхали, когда сбегали вдвоём подальше от всех. Смотрели друг на друга и не могли насмотреться.       — Уже забыл, каким благообразным тебя делает эта форма.       — Отошлю её обратно в орден, как только доберусь до своей одежды.       — И даже не оставишь для разного рода игр? — Кэйа устало рассмеялся.       Всё же Рэйндоттир не преувеличила, когда заметила, что он выглядит измученным. Если его так утомил один крутой подъём, то как же тяжело ему было в пещерах? Кэйа мгновенно уловил смену настроения и скривился:       — Мог бы подыграть.       — Давай не сегодня. Никакие глупости в голову не идут.       Ответом стал преувеличенно тяжёлый вздох и красноречивый взгляд, но Дилюка это нисколько не задело. Он погладил Кэйю по плечу и потянулся к животу, однако был остановлен.       — Пожалуйста, пусть поспит. Только-только успокоился.       — Успокоилась.       — Точно, — Кэйа вдруг улыбнулся. — Совсем из головы вылетело. Совёнок... — его улыбка стала нежнее. — Всё-таки девочка. Бандитка. Так и знал.       — Не расстроен?       — Расстроен? С чего бы?       — Каэнрийские старики, — осторожно напомнил Дилюк.       — Да ну их! Даже думать сейчас об этом не хочу.       Добавить было нечего. Оба замолчали. Где-то рядом подала голос первая лягушка. К ней присоединилась другая, потом ещё одна, и вскоре воздух над озером уже звенел от надрывного кваканья. Дилюк заслушался, невольно вспомнив, как часто бывал на этом берегу мальчишкой. Если случалось попасть сюда вечером, то мог просидеть до темноты, слушая лягушек как зачарованный.       — Сильно злишься на меня? — вдруг спросил Кэйа.       — Я что, похож на человека, который разозлится из-за девочки?       — Да не из-за девочки! Из-за этой дурацкой поездки! Мы ведь могли остаться в городе.       — И узнать, как всё то же самое случилось без нас и, возможно, с жертвами? — фыркнул Дилюк.       Прозвучало действительно злее, чем он рассчитывал. Кэйа вздохнул. Снова повисло молчание, но лягушачье пение больше не очаровывало. Дилюк окинул взглядом спокойное озеро и его берега, заросшие лилиями калла. Он не хотел начинать этот разговор в дороге, опасаясь новой ссоры, однако и не видел ничего хорошего в том, чтобы откладывать его в долгий ящик.       — Я не злюсь. Во всяком случае, не злюсь на тебя. Вряд ли я сам смог бы поступить иначе, — Дилюк опустил взгляд на Кэйю. — Может, из упрямства изложил бы Варке свои опасения. Выслушал бы дюжину его баек о схожих случаях, когда в итоге ничего не случилось, — и сделал бы всё то же самое, что и ты. В отпуске или нет…       — В отпуске? Ты смеёшься? Вообще-то мы с Альбедо всё ещё в экспедиции. Просто взяли перерыв на время фестиваля, чтобы отгулять все свои выходные.       Дилюк мысленно досчитал до десяти. Не помогло.       — Не заводись. Я оформлю отпуск… попозже.       — Когда попозже? Когда родишь?!       — М-м-м, собственно, почему нет? — Кэйа удивился искренне. — Если до родов я смогу по мере сил помогать Альбедо в исследованиях, что в этом плохого?       Возразить было нечего, пусть решение и казалось Дилюку глубоко неправильным. Такой план хорошо работал, пока всё шло гладко. Однако в случае чрезвычайной ситуации нахождение на службе, тем более, в экспедиции, тем более в капитанской должности, накладывало ответственность — и немалую.       — Дилюк, — Кэйа взял его за руку, — уверяю, если на Драконьем Хребте что-то случится, Альбедо всё уладит и позаботится обо мне.       — Не сомневаюсь.       — И всё-таки недоволен?       — Это усталость.       Кэйа тихо хмыкнул, но больше ничего не сказал. Крепче стиснул ладонь и прижал руку Дилюка к своей щеке. Он выглядел таким… уязвимым. К горлу подступил ком. В памяти всплыли все упрёки Роба. Теперь они казались до неприятности справедливыми. Даже если спорить с Кэйей было тяжело, как Дилюк мог так запросто оставить его в лесу и уйти, даже не убедившись, что он точно попал в лапы разбойников, а не столкнулся с чем-то похуже?       Чувство вины всё теснее зажимало в кольцо.       — Рассказать, что я узнал, пока был в плену?       Дилюк отвернулся. От этих попыток утешения делалось только гаже. Кэйа с усилием приподнялся и сел ровно. Он развернул Дилюка к себе, поймал его взгляд.       — Послушай, каждый из нас поступил так как посчитал нужным, исходя из той информации, которой обладал, — вкрадчивый шёпот гипнотизировал не хуже расширившейся звёздочки зрачка. — Кто мог знать, чем всё обернётся? Думаешь, мне не хочется удавиться от мыслей, что я подверг Совёнка такому риску? Там, внизу… Когда мы их увидели… — Кэйа протянул ладонь тыльной стороной вверх. — Посмотри, пальцы до сих пор дрожат. Когда мои руки дрожали? Я не помню, как выбрался в верхние залы. Этот ужас за ребёнка не описать словами. Каналы связи, нюансы вербовки — да ничто на свете того не стоило!       Зажмурившись, Дилюк прижал Кэйю к себе, прогоняя прочь все жуткие мысли, что мог потерять обоих — и его, и Совёнка.       От озера дорога вела по открытой местности. Дилюк усилил бдительность, но из опасного за весь путь до леса заметил только стаю пиро слаймов, увлеченно скачущих в сторону статуи Анемо Архонта. После отдыха Кэйа шагал довольно бодро. Потом дорога и вовсе пошла под горку, так что следующий привал сделали уже глубоко в чаще, под скалами, на которых стояли ворота древнего храма.       На этот раз Кэйа не отказался перекусить. Шашлычки улетели в один миг. Дилюк тоже успел проголодаться, но справедливо решил, что может без потерь дождаться ужина на винокурне. Покончив с шашлычками, Кэйа утолил жажду компотом и лирически вздохнул:       — Ну вот, теперь я готов ко встрече с призраком. Или это дерево всё же погибло во время бедствия?       Дилюк не сразу понял, о каком дереве речь. Лишь когда они прошли дальше по дороге и остановились почти у самой развилки, до него дошло: Кэйа говорил о месте, где его когда-то оставил родной отец. Бедствие не пощадило окрестности винокурни, но старая приземистая цуйхуа чудесным образом уцелела и даже ещё плодоносила закатниками. Кэйа подошёл к ней вплотную, прижался к стволу и зажмурился. Он простоял так довольно долго. Дилюк устал ждать и, сойдя с дороги, встал рядом.       — На ней всегда самые вкусные закатники во всей округе, — улыбнулся Кэйа, приоткрыв глаз. — Даже сейчас уже приятно пахнут.       — Сорвать тебе?       — Нет, пусть дозреют, — покачав головой, он вдруг сказал: — Знаешь, я тогда был так голоден, что унюхал их шагов за сто, не меньше. Помню, всё тянул его за руку, повторял как одержимый: «Скорее! Скорее!». Боялся, что кто-нибудь нас опередит и придётся снова есть зелёные или перебиваться падалью. А он…       Помолчав, Кэйа усмехнулся:       — Уже толком ничего и не помню из того утра, кроме этих закатников. Может, он снова злился, что я голоден. А может, проклятие к тому моменту отняло у него даже способность злиться. Наверное, он был достойным человеком — в начале своего падения, но к концу… Я всегда думал: уж лучше умереть в одиночестве, чем стать таким отцом.       От этих слов веяло ледяной жутью, и ещё холоднее Дилюку становилось от застывшего, отрешённого взгляда Кэйи, обращённого в прошлое.       — По-правде говоря, тогда я в глубине души порадовался, что он совсем ушёл. Что меня привели в дом, где люди спят в кроватях и где можно разжигать огонь, чтобы… о-ох…       Поморщившись, Кэйа снова потёр низ живота, как делал это возле мельницы. Дилюк мгновенно очнулся от мрачного наваждения.       — Опять?!       — Опять, опять. Выдохни. Коротенькая совсем.       Солнце опускалось за деревья, лес полнился ночными запахами, и было легко идти вот так, рука об руку, никуда не спеша. Старая цуйхуа осталась позади, а с ней и мрачные воспоминания. Кэйа больше к ним не возвращался. Вероятно, для него родной отец действительно был уже давно перевёрнутой страницей. И кто, зная подробности, мог такое решение осудить?       Вскоре они миновали последние могучие кедры. До винокурни отсюда оставалось всего ничего, но Кэйа уже изрядно утомился. Раз в несколько десятков шагов он останавливался и ненадолго замирал, поглаживая живот. Лицо его от раза к разу становилось всё более умиротворённым, так что едва ли это были новые схватки. Скорее уж, Совёнок проснулась в хорошем расположении духа и шевелилась без резких движений. Дилюк решил не лезть с расспросами, дать ему время.       И не прогадал. Когда они сделали последний привал у дальних виноградников, Кэйа заговорил сам:       — Всё думаю, чего больше: неудобств или... — он выглядел смущённым, и это сводило с ума. — Трудно, наверное, поверить, но приятно мне тоже бывает. И я знаю, что ей там хорошо, — улыбаясь, Кэйа снова погладил живот. — Хочу доносить её до конца. Пусть сама попросится на свет.       — Рад слышать. Там, в шатре, когда Рэйн предложила…       — Если бы я и захотел рожать сейчас, то всё равно не стал бы соглашаться, не поговорив с тобой.       — Спасибо!       Дилюк выпалил это с такой страстью и так крепко обнял Кэйю, словно им обоим снова было по семнадцать. Может, что-то такое навевали разговоры на закате возле виноградников.       — Даже если в чём-то мне не хочется тебе уступать, — прозвучало возле уха, — я всегда помню, что Совёнок — наше общее дело.       Наверное, он так и не нашёл бы сил выпустить Кэйю из объятий, но вскоре тот недовольно заёрзал и, отодвинувшись, снова начал тереть низ живота. Холёные брови сходились всё сильнее. Это длилось так долго, что Дилюку стало не по себе.       «Нет, только не сейчас, не здесь!»       — Фух, — наконец выдохнул Кэйа. — Отпустило. Как же это утомляет! А ведь даже не больно. Хорошо, что мы уже дошли.       — Может, послать в город за Альбедо?       — Архонты, — он закатил глаз. — Всего три ложные схватки за столько времени. Лучше привыкай к ним, иначе рыжих волос у тебя совсем не останется.       Дилюк помрачнел, уязвлённый бестактным замечанием. Не так уж и бросалась в глаза его седина!       — У тебя разве были настоящие, чтобы сравнивать? — спросил он с вызовом. — С чего ты так уверен, что это ложные?       — С того, — фыркнул Кэйа, поднявшись, и услужливо подал руку. — Будь уверен, когда начнутся настоящие, моя брань пробьётся к тебе сквозь все метели Драконьего Хребта.       До дверей главного дома дошли уже к концу заката. Там их ждало редкое зрелище — Аделинда во власти чувств.       — Кэйа! Неужели Дилюк заставил тебя идти пешком от самого Спрингвейла?       — Меня? Заставил? Ну нет, это я его упросил. Шли с ним словно чинная парочка — прямо как в моих влажных подростковых мечтах.       — И это в них тоже было? — она чуть приподняла бровь, указывая на живот.       — Не исключено!       Они засмеялись, обнялись.       — Архонты, — Аделинда отстранилась. — Уже такой большой.       — Самому не верится.       Кэйа выпятил живот сильнее, будто бы потирая поясницу, но Дилюк мог поспорить на что угодно — это было самое обычное хвастовство.