Экспериментальная лоза

      — Я просил привезти мазь, а не целого алхимика, — Кэйа нахмурился.       Он полулежал на софе в кабинете, всё в том же халате, и читал. Присмотревшись, Дилюк понял, что это рукопись. На обложке с большим старанием было выведено название «Наставления для будущей хозяйки безумного дома, именуемого винокурней «Рассвет», от Хельмы Рагнвиндр, безродной дикарки, по велению сердца ставшей рыцарем во цвете лет и по стечению обстоятельств — дамой с громкой фамилией в старости».       — Дилюк сказал, ты неважно себя чувствуешь, — Альбедо поставил саквояж на журнальный столик.       Кэйа закатил глаза.       — Даже если это обычный запор, осмотреть тебя не помешает. Отслеживать изменения нужно как можно чаще.       — Отойдём в спальню, — Кэйа кивнул в сторону дальней двери. — А мастер Дилюк пусть распорядится о подаче второго завтрака.       — Сядем здесь или внизу?       — Лучше здесь, если никто не против. Нет настроения переодеваться и спускаться по лестнице.       Они вернулись не скоро. Моко успела принести завтрак и расставить всё на столе. Уже когда она ушла, дверь спальни открылась. Первым вышел Альбедо.       — Что же, проблема с запором решена.       — Приятного аппетита! — гневно крикнул Кэйа из комнаты.       Он присоединился минутой позже, ещё красный от натуги, но уже не такой напряжённый. Придерживая халат под животом, Кэйа расставил ноги чуть шире обычного, когда присаживался на стул, и вдруг громко охнул, округлив глаза.       Дилюка прошиб холодный пот. Альбедо же невозмутимо спросил:       — Что ты почувствовал?       — Ребёнок, — Кэйа сглотнул, — как будто сильнее внизу упёрся.       — Боль? Схватки?       — Нет, ничего такого, — он, наконец, осторожно опустился на сидение и выдохнул. — Только напугался.       — Бояться точно не стоит, — заверил Альбедо. — Давление в той области неизбежно. Ты и раньше хорошо чувствовал ребёнка, а теперь он стал ещё больше. Позавчера я подверг слова наставницы сомнению, но теперь вижу — она была права: грот не понадобится. Разве что, помещение потемнее.       — Но роды... — Кэйа сглотнул. — Они ведь не сейчас начнутся? Не сегодня?       — Не сегодня. Так что ешь и возвращайся к отдыху, — придвинув к себе тарелку с сельским завтраком, Альбедо уточнил: — Рассказать Дилюку о результатах осмотра?       — Конечно, — Кэйа откинулся на спинку стула, поглаживая живот. — Раз уж он тебя сюда притащил.       Пропустив колкость мимо ушей, Альбедо повернулся и с самым невозмутимым видом сообщил:       — Всё даже лучше, чем я ожидал. Должен признать, твоя идея с платьем сработала. Жаль, я сам не догадался воздействовать на Кэйю через гардероб. В одежде для беременных он начал воспринимать изменения в своём теле с правильным настроем. Пошёл только третий день, а прогресс уже очевиден.       — Это точно нормально, что живот так быстро растёт? — уточнил Дилюк.       Всё же этот вопрос не давал ему покоя. Отчего-то он считал, что беременность не доставит Кэйи и половины тех трудностей, которые обычно испытывают в таком положении женщины.       — Каэнрийский мужской организм с определёнными генетическими особенностями способен без значительного для себя ущерба адаптироваться к подобным изменениям, если вопрос об этом, — ответил Альбедо. — Не будь у Кэйи таких особенностей, мы попросту не стали бы начинать эксперимент. Поверь, рост живота далеко не самое тяжелое, что с ним происходит с тех пор как мы активировали имплантат. Но не буду утомлять тебя лишними подробностями. И не принимай близко к сердцу опасения Кэйи насчет растяжек — его кожа в достаточной мере эластична. Думаю, их не осталось бы и без мази, а с ней переживать и вовсе не о чём.       — Я переживаю не о растяжках.       — А я — переживаю! — вспыхнул Кэйа.       — И всё равно, — с нажимом произнёс Дилюк, — меня гораздо больше волнует твоё самочувствие. Оно так резко ухудшилось!       — Не назвал бы это ухудшением, — возразил Альбедо. — Наоборот, сейчас увеличение идёт в нужном темпе. Соразмерно со сроком. Ребёнок набрал хороший вес. Даже если говорить о настроении и утомляемости Кэйи, то могу отметить лишь, что всё в пределах ожидаемого. Судя по всему, активный рост продлится ещё около недели. После этого начнётся завершающая часть беременности — увеличение массы там уже не настолько быстрое. Думаю, Кэйа начнёт чувствовать себя гораздо лучше, — на лице алхимика появилась знакомая маленькая улыбочка. — Не удивлюсь, если в последние дни фестиваля ему снова захочется приключений. Тогда наша задача, мастер Дилюк, несколько усложнится. По моему опыту, Кэйа развивает наиболее бурную деятельность именно тогда, когда ему противопоказана излишняя активность. Можно сказать, он начинает хвататься за любую возможность.       И хотя Кэйа никак это не прокомментировал, выражение лица говорило о том, что подобных голословных обвинений он не принимает, а даже если приключений ему и захочется, то одними ироничными замечаниями его не остановить.       — Завершающая часть беременности, о которой я упомянул, без вмешательства длится от нескольких дней до пяти недель, — продолжил Альбедо, улыбаясь только явственнее. — От себя ставлю на все пять, но есть нюанс. Наставница всё же любезно предоставила мне довольно интересную статистику — как по ветви Кэйи, так и по каэнрийским беременностям в целом. Согласно ей, большинство женщин дожидаются не столько замедления роста, сколько ощущения, что ребёнок готов к появлению на свет.       — Разве такое можно почувствовать? — усомнился Дилюк.       — Можно.       — Можно.       Ответы прозвучали одновременно, после чего Альбедо с заметно возросшим интересом повернулся к Кэйе:       — Уже чувствуешь? Так и думал.       — Что? Ах, это. Нет. Конечно, нет. Ничего такого не...       Маленькая улыбочка Альбедо заиграла новыми оттенками превосходства. Дилюк подобрался. Кэйа и сам уже понял, что выдал себя с головой. По смуглым щекам вновь расползся румянец.       — Кэйа, — сказал Дилюк.       — Это не значит, что я собираюсь рожать её сейчас! — уязвлённо воскликнул он.       Дилюк уже открыл рот, чтобы возмутиться подобной легкомысленности, но Альбедо остановил его, примирительно сказав:       — Мастер Дилюк, не сочти за непрошенный совет, но мануал настоятельно рекомендует доверять ощущениям подопечного в этом вопросе. Ты спросил, можно ли это почувствовать? Можно. Ты ведь чувствуешь, когда голоден. Чувствуешь, если болен. Физиологические процессы трансформируются в понятные тебе ощущения. Так и здесь. Напомню, что каэнрийцы очень хорошо понимают своё тело. И состояние ребёнка внутри собственного тела тоже для них не тайна.       Представить это было тяжело, но Дилюк отступил.       — Я попросил наставницу подробнее описать это ощущение, и она сказала, чаще всего оно очень ясное, его ни с чем не перепутать. Женщинам кажется, что ребёнку внутри тесно или что он будто бы сам просится наружу, — Альбедо снова повернулся к Кэйе. — Судя по всему, у тебя нет ничего подобного. Что тогда ты чувствуешь?       — Не знаю, как это толком объяснить, — Кэйа заметно смутился. — И не назвал бы своё ощущение ярким. Это скорее… пролетевшая мысль, что ли? Позавчера слова Рэйндоттир разозлили меня, я был уверен, что она торопит события. А сегодня под утро вдруг понял: нет, уже можно, если нужно. Но не думаю, что пока нужно, — он ласково погладил живот. — Мне кажется, Совёнок не из тех торопливых девочек, о которых говорили. Мы с ней не всегда ладим, но она точно пока не просится наружу.       — Вот как, — Альбедо с задумчивостью покивал. — Вероятно, верх взяли гены Рагнвиндров. При таком раскладе к маю ребёнок может вырасти чуть больше ожидаемого.       — Не то чтобы со своим везением я надеялся на нечто иное, — проворчал Кэйа.       — Это… не слишком хорошо, да? — Дилюк снова забеспокоился.       — Вовсе нет. Речь о паре сотен граммов, не больше. Кэйа должен быть морально готов, вот и всё, — Альбедо пожал плечами. — Может, он тебе не рассказывал, но ещё в самом начале нашего знакомства я отметил подвижность его таза, необычную для мужчины, и провёл небольшое исследование. Результат меня удивил. Я даже поставил в гендерный тупик нескольких антропологов из Сумеру своей трехмерной моделью его костей, пока не обратился к тому, который много лет изучал руины Каэнри’ах. От него-то я и получил первые углубленные знания о рождении детей мужчинами-каэнрийцами. До этого, признаюсь, тема не особенно меня интересовала.       — Да-да, — поддел Кэйа, — но тут в руках оказался подходящий зад.       — Таз, — поправил Альбедо. — Твой зад мало чем отличается от множества других мужских задов. Хотя, возможно, мастер Дилюк имеет иное мнение по данному вопросу. Но история не об этом, а о том, что с таким тазом ты способен родить ребёнка — и далеко не самого маленького. Поэтому повторю для обоих: переживать здесь не о чем.       — Конечно! Всего-то вытолкнуть из себя вот такенную штуку через вот такусенькую. Ничего сложного. Всем женщинам, которые при мне рожали, очень понравилось!       — Я воссоздам для тебя родильный стул.       — Я на него не сяду!       — Сядешь, — на лицо Альбедо вернулась его улыбочка. — И ещё порадуешься, что тебе на помощь пришла гравитация.       Альбедо не стал задерживаться на винокурне дольше необходимого. Закончив с завтраком, он распрощался и телепортировался в город, сославшись на дела. Дилюк и Кэйа остались одни. За столом воцарилось молчание. Не слишком приятное, на вкус Дилюка. Весь этот разговор о готовности Совёнка к рождению изрядно его взволновал. Аппетит как-то разом пропал. Дилюк сидел над своей тарелкой и не мог ни отодвинуть её, ни доесть уже остывшую глазунью.       — Покажешь детскую?       Из хозяйской спальни в неё вела отдельная дверь, но Кэйа всё это время здесь только отшучивался, что доверяет вкусу Аделинды. Словно почувствовав этот беззвучный укор, он вскинул подбородок и фыркнул:       — Стоит взглянуть, раз пошли такие разговоры.       Несмотря на приоткрытое окно, в детской ещё витал запах клея. Новые обои с замысловатыми цветами не впечатлили Дилюка в рулоне, но теперь он признал, что здесь, уже на стенах, они смотрятся гораздо лучше старых. Потолок радовал новой побелкой, натёртые полы сверкали. Только вещи пока стояли в одном углу. Под белой тканью угадывались очертания колыбели, стола, кресла, небольшого комода и пары ящиков — очевидно, с игрушками и детскими вещами.       Кэйа замер на пороге, осмотрел комнату оттуда. Словно боялся войти. Дилюк тронул его за плечо, посмотрел вопросительно, и тот отвёл взгляд:       — Ей здесь понравится. Только передай Аделинде, что вторые шторы нужно повесить плотные. Чтобы совсем не пропускали свет. Первое время лучше пусть будет потемнее.       — Скажи сам.       — Ты здесь хозяин.       — Кэйа. Не начинай.       — Это ты начинаешь. Я всего лишь пытаюсь быть вежливым и не вносить смуту.       — Как будто ты это умеешь!       — Я же сказал — «пытаюсь», — подловил Кэйа.       Поймав его насмешливый взгляд, Дилюк против обыкновения не взбесился, а испытал прилив чего-то очень похожего на нежность. Уже давным-давно никто здесь не переигрывал его в разговорах. Отец любил хохмить. И веселился совершенно искренне, когда Кэйа подрос достаточно, чтобы парировать в ответ. Дилюк тогда почти всегда проигрывал обоим, но такие тренировки здорово помогали ему сглаживать конфликты среди рыцарей, ходивших под его началом. Многие из них были заносчивы, и порой остроумие оставалось единственным действенным оружием против них.       Как давно это было — даже не одну, а все десять жизней назад.       — Дилюк?       — Ладно. Скажу сам. Если зайдешь.       Кэйа снова закатил глаза. Взгляд Дилюка скользнул ниже, по длинной шее, к шёлку кофейного цвета, и ещё вниз — к скрытому под ним большому животу. Действительно большому. Интересно, сколько уже весил Совёнок, если мог без особого риска родиться естественным путём? Альбедо об этом не упомянул. Кэйа вдруг тихо, устало выдохнул. Одна рука легла на верх живота, а другой он придержал его снизу.       — Малышка... Да как ты это делаешь? Ну всё, ну всё, понял: ты заодно со своим папочкой и хочешь, чтобы я с ним никогда не спорил.       Дилюк обнял Кэйю, тоже положил руку на живот. Совёнок бодро шевелился.       — Прилягу, пожалуй. Иначе она не успокоится. Можешь считать это позорным бегством.       — Перестань, — Дилюк прижался носом к его щеке. — Полежать с тобой?       — Не откажусь.       Они вернулись в спальню. Но вместо того чтобы сразу лечь, Кэйа остановился возле зеркала и, развязав халат, стал разглядывать живот. То с долей недоверия трогал его от покатого верха до крутых боков и низа, то поворачивался боком и оценивал, насколько сильно тот выдаётся вперёд. Дилюк не мешал. Скинув всё ещё раздражающую новую одежду, он распустил волосы и, тряхнув головой, сладко зевнул. После раннего пробуждения тело настойчиво требовало восполнить недостаток сна.       Когда Дилюк снова повернулся к зеркалу, Кэйа тоже стоял раздетый — и по-прежнему себя разглядывал.       — Не верится, что скоро уже рожать, — пояснил он, не отводя взгляда от отражения. — Сегодня, когда она так надавила изнутри, столько всего успел подумать.       — Например?       Дилюк встал за его спиной так, чтобы максимально не видеть себя. Он не мог припомнить, когда последний раз подходил к ростовому зеркалу голый. Может, в юности, когда прикидывал, как лучше покрасоваться перед Кэйей. Теперь хвастаться было нечем. Уродливые шрамы сводили на нет все достоинства, которыми мог бы блеснуть любой взрослый мужчина, регулярно упражняющийся с мечом и планером.       — Например, что проведу этот день в муках, а не в твоих объятиях, — Кэйа отвёл взгляд. — И что всё закончится раньше, чем я привыкну к беременности и смогу насладиться ожиданием ребёнка от человека, больше всех достойного продолжения, от моего... — его голос дрогнул, — любимого Дилюка.