Экспериментальная лоза

      Дилюк всматривался во все встречные цветы с таким пристрастием, словно и впрямь собрался завтра положить один из них у ног статуи Анемо Архонта. Сколько лет он этого не делал? Наверное, все десять? Да и имело ли это хоть какой-то смысл?       — Ого, — сказал Кэйа, окинув взглядом поляну, на которую они вышли. — Не похоже, чтобы здесь кто-то проходил.       Трава действительно выглядела нетронутой, хотя тут и там в ней росли сочащиеся сладостью цветки-сахарки, а ближе к противоположному краю — впечатляющих размеров светяшки. Спрингвейл был не так далеко, чтобы никто ни разу сюда не дошёл. И уж Тина с Бригиттой точно не пропустили бы такую добычу. Кольнуло чутьё: что-то здесь не так.       — И нам здесь проходить не стоит, — сказал Дилюк, преградив путь рукой.       — Хм-м, уверен?       Кэйа повёл носом. Прислушался. После чего вынес вердикт:       — Поляна как поляна, но если тебе не нравится, то пойдём дальше.       — С ней правда что-то не так.       — Я разве спорю? Сказал же: пойдём дальше.       Они забрали сильно правее, чтобы обойти высокий холм, однако едва завернули за него — как Дилюку в глаза бросилось алое, и он чуть не задохнулся от ужаса, хотя это были всего лишь ветряные астры на крутых склонах.       «Астры? Здесь? Откуда? И как много».       Вспомнилось, что отец всегда подносил Анемо Архонту именно их, целый букет.       — Надо же. Посмотри-ка где выросли! — Кэйа хмыкнул, доставая из своего мешка специальную сумку, которую изготовил Альбедо, чтобы сохранить свежесть цветов.       «Нет! Не трогай их!» — билось в голове. Может, Дилюк уже просто сходил с ума?       — Постой, — он остановил Кэйю. — Давай я. Ещё поскользнёшься на камнях.       — Сорви побольше.       — Архонту-пьянице хватит и одной.       — Это… не ему.       Дилюк замер, не дойдя до ближайшего цветка.       — Хочу положить отцу, — пояснил Кэйа с долей смущения. — А то, боюсь, в дату мне будет не до того. Ты ведь не против?       — Что? Нет, конечно, нет. Просто… не знал, что ты тоже приносишь ему цветы.       — Я всегда приходил после тебя.       Дилюк оглянулся, и Кэйа, поймав его взгляд, пояснил:       — На всякий случай. Чтобы ты точно не выкинул мой букет.       Ветряные астры Дилюк собрал как во сне.       — Прости, — сказал Кэйа, когда он вернулся. — Мне стоило что-нибудь придумать. Например, что даже архонт-пьяница заслужил небольшой букет за столь самоотверженную защиту Мондштадта.       — Перестань, — буркнул Дилюк, возвращая сумку с цветами. — И он всё равно любил сесилии. Ехать за ними стоило с самого утра, совсем в другое место.       — Любил?.. Думаешь, Венти всё-таки?..       — Кто знает, — он пожал плечами и, пытаясь сгладить неловкость, пошутил: — Неужели скучаешь по нему? Мне казалось, каэнрийцы не жалуют Архонтов.       — Я скучаю по той его ипостаси, с которой можно было пропустить стаканчик-другой, — фыркнул Кэйа.       — Стаканчик? В последний раз вы уговорили почти два бочонка.       — И в Мондштадте этим можно только гордиться, юху-у-у!       Звонкий голос раздался сверху так неожиданно и громко, что огненный меч вспыхнул в руках Дилюка раньше, чем стало ясно, насколько это глупо. Кэйа отпрыгнул к ближайшим кустам и уже там схватился за живот, крикнув:       — Твою же м-м-мать!       Заливаясь смехом, несносный бард неспешно опустился на землю в потоках Анемо из-под густой кроны соседствующего с холмом необъятного кедра. Всё вокруг отозвалось на столь мощную концентрацию элементальной энергии — земля на глазах полнилась благодатью. Дилюк задумался. Не потому ли рядом выросло столько подозрительно красивых цветов? Волей Архонта они могли налиться соками и за пару минут. Тогда было неудивительно, что никто не успел их сорвать.       — О-ох, — Кэйа всё ещё морщился. — Если это по твоей вине сейчас начнется, клянусь, я убью тебя на радость всем моим каэнрийским предкам!       — Не начнется, — отмахнулся Венти и, подойдя ближе, панибратски похлопал его по животу. — Рад знакомству, малышка-принцесса! Ветерок из виноградников уже напел мне о твоих подвигах! Не бойся, на этой земле тебе ничто не угрожает. И пусть я сгораю от нетерпения, предвкушая кутёж в компании Кэйи, тебе не следует торопиться из утробы раньше срока. Услышь божественное слово, ха-ха-ха!       — Ему точно можно подходить к тебе? — нахмурился Дилюк. — Имплантат не пострадает от его энергии?       — Уверен, ничего плохого не случится. Эти каэнрийские артефакты почти невозможно вывести из строя. Я видел похожие, но давным-давно. Неужели они ещё не перевелись?       — Мы с Альбедо нашли один в королевском хранилище, — Кэйа наконец выпрямился.       — Ого! И ты сразу вставил его себе между ног? — изумился Венти. — Судя по вашим молодым лицам, времени после войны прошло немного.       — Около полутора лет, — ответил Дилюк.       — Что значит, «сразу»? — возмутился Кэйа. — Это не за один день делается, к твоему сведению! Мне три месяца пришлось горстями есть алхимические пилюли, только чтобы Альбедо мог определить, имеет ли вообще смысл, как ты выразился, вставлять мне эту штуку между ног!       — Сочувствую. Но кутить-то ты мог?       — Не особо.       — Ужасное притеснение, — Венти покачал головой, кажется, он сочувствовал всерьёз. — Отрадно видеть, что оно того стоило. Когда ждать малышку на свет?       — С такими выходками как у тебя — в любой момент!       Венти не стал задерживаться дольше чем на разговор — ушёл в сторону города. И хотя в прошлом Дилюк много раз убеждал себя, что недолюбливает излишне беспечного хозяина этих земель, теперь, после его возвращения, с души словно упал огромный камень. Размером со старую статую Архонта. Кэйа тоже то и дело улыбался, хотя живот у него ощутимо прихватило ещё раза три или четыре. С другой стороны, ложные схватки уже и без внешних причин случались довольно часто, так что, может, дело было не во внезапной встрече.       Через пару часов пришлось признать: Кэйе стало значительно лучше не только в его воображении. Он не терял бодрости духа и уставал гораздо медленнее, чем в предыдущие дни. Время от времени устраивая привалы и перекусы, в окрестностях Спрингвейла в итоге бродили дотемна. Толком уединиться не получилось — всюду непременно кто-нибудь был. Несколько раз они выходили к лагерям вроде того, что встретили в начале дня. Углубляться ещё дальше в лес Дилюк не рискнул, опасаясь наткнуться на лежбища диких кабанов.       К концу вечера в дополнение к ветряным астрам Кэйа набрал целую гору светяшек. Они уже едва помещались в сумку и бледно-голубым светом разгоняли сгустившуюся темноту шага на три, не меньше.       — А их ты кому понесёшь? — не удержавшись, поддел Дилюк.       — Не кому, а куда, — с достоинством ответил Кэйа. — К подножию статуи, конечно. Пусть все в городе знают, кто мой Архонт.       Это было толсто. И, наверное, глупо. Но слова Кэйи наполнили душу пьянящей радостью, как наполнял праздничные шары особый газ, от которого они взлетали даже без помощи ветра. Дилюк поймал себя на том, что улыбается как дурак. Пусть днём его любовная шалость закончилась полным провалом, но близилась ночь, и весенние сумерки словно шептали: теперь совсем другое дело, другое время.       Время сельских услад.       — Может, заночуем в Спрингвейле? — спросил Дилюк.       — Ты серьёзно? Завтра утром твоё обращение будет рассматривать совет города. Соберутся ради тебя, а ты решил покувыркаться в Спрингвейле?       — Ну и кто из нас стал скучным?       Кэйа ущипнул так больно, что Дилюк подпрыгнул, а когда опомнился от возмущения — подлеца уже и след простыл.       — Кэйа! Немедленно вернись!       — Обломись! — донеслось из ночного леса подобие эха.       — Я пошутил!       — И отхватил!       Дилюк на секунду замер и, определившись с направлением, двинулся в темноту чащи. Сумку со светяшками Кэйа уже застегнул так крепко, что ни одного отблеска было не разглядеть! В юности он обожал такие прятки. Да и Дилюку они тоже нравились. Не нравилось ему другое — перспектива принимать роды в ночном лесу. Альбедо мог делать какие угодно предположения относительно возможной даты, но Дилюк не раз своими глазами видел, как женщины начинали рожать от любой ерунды вроде громкого чиха или внезапного уханья филина. Через несколько шагов он снова крикнул:       — Кэйа!       — Где же, где я? — хихикнул голос уже с другой стороны.       Вот ведь! Дилюк был уверен в направлении. Выходит, Кэйа незаметно улизнул прямо из-под носа? А ведь даже не был в чёрном! И как тихо ходил. Архонты, да даже с каэнрийским зрением как он вообще что-то видел под ногами с таким животом?! Двигаясь в сторону голоса, Дилюк сменил тактику. Он больше не шёл напролом. Крался. Ловил каждый звук. И через пару шагов вместо желанного едва различимого треска веточки или шороха травы поймал густую, липкую тишину, от которой кровь застыла в жилах. Дилюк словно вляпался в невидимую чёрную паутину.       Сквозь страх и омерзение вспыхнуло понимание: паук, раскинувший её, тоже здесь. Совсем близко. Может даже, ещё ближе, чем Кэйа.       «Кэйа!!!»       Дилюк хотел заорать его имя во всё горло, но сдержался. Отставил панику. В ночном лесу Кэйе не было равных. Могло статься, эту тишину он заметил гораздо раньше — и успел отступить. Дилюк замер, прислушиваясь, пока наконец не определил направление абсолютного отсутствия звука. Даже темнота в этом месте как будто была чернее. Пускать в ход всю свою силу он не рискнул, но даже один пламенный удар, озаривший ночной лес, на мгновение высветил из темноты и это. Жуткую расплывчатую тень, тут же беззвучно нырнувшую в густые кусты. Голос ярости звал в погоню, но Дилюк сдержался и потушил пылающий меч.       — Кэйа, выходи.       — Обернись.       «Да как он!..»       Дилюк резко развернулся и невольно восхитился — Кэйа стоял ровно там, откуда он только что нанёс удар! Спустя долю секунды они уже обнимались.       — Прости, — шепнул Кэйа. — Прости. Я и забыл о нём за эти дни. Чуть не обделался, когда снова почувствовал, да ещё так близко! Спасибо, что припугнул.       — Разглядел что-нибудь?       — Немного. Вроде бы, мужчина. Похож на оболочку, но не совсем. Как будто что-то есть ещё внутри. Тоже меня видел, но не двинулся с места. По ощущениям, сверлил взглядом... — голос Кэйи дрогнул, — мой живот.       — Всё хорошо, — Дилюк прижал крепче, поцеловал в щёку. — Я здесь, с тобой. Давай всё-таки переждём в Спрингвейле до рассвета, а в город двинемся вместе с первым аэростатом. Успеем задолго до начала совета.       Охотники накормили их сытным ужином и без лишних вопросов дали приют. Многие, особенно из молодежи, сегодня ночевали в городе, поэтому нашлась целая отдельная комната с добротной кроватью.       — Ну и денёк, — выдохнул Кэйа, едва дверь закрылась. — Спросил бы, почему невесть что начинается каждый раз, когда мы выходим за городские стены, но сдаётся мне, так было и раньше, просто я не обращал на это внимания.       Он прошёл дальше и, потирая обеими руками поясницу, обратился к своему животу:       — О-ох, клянусь, Совёнок, как только рожу тебя, достану этого каэнрийского ублюдка из-под земли и явлю ему всю силу королевского гнева!       — Как ты? — Дилюк нагнал его и развернул к себе.       — Невероятным образом испытываю одновременно прилив сил и полный их упадок, — Кэйа нервно рассмеялся.       Его взгляд выдавал сильное возбуждение.       — Новых схваток не было?       — Нет, — он покачал головой. — С тех пор как дошли — ни одной, только получаю пинки от нашей красотки, как самый крайний.       — Совёнок, — строго сказал Дилюк, приобняв Кэйю и положив ладонь на его живот, — имей совесть.       — Боюсь, одного отцовского порицания здесь будет недостаточно.       Дилюк помог Кэйе раздеться и сделал ему расслабляющий массаж, как учила сестра Агнесса. Это помогло снять напряжение, однако привело к другому — немного неожиданному — эффекту. Кэйа разомлел. Под конец он выглядел уже таким томным, что только огромным усилием воли Дилюк убрал от него руки, чтобы не позволить себе лишнего. Например, разок провести по его крепким оттопыренным ягодицам.       — Ты, кстати, знал, чем себя развлекают дамы за плетением гирлянд? Рассказывают срамные истории!       — Что-то такое слышал.       Придерживая живот, Кэйа лёг на бок и бархатисто произнёс:       — Мне тоже приходится.       — Хочешь сказать, не рад?       — Смеёшься надо мной? — он сильнее склонил голову к плечу, улыбаясь сам. — Зря. У дам с этим строго: первая история всегда о достоинствах и недостатках члена, из-за которого теперь и приходится плести гирлянды.       Голос Кэйи обволакивал, лился как мёд.       — Пришлось рассказать им, что единственный недостаток твоего члена — с какой неохотой ты теперь достаёшь его из штанов.       Дилюк на это только фыркнул. Едва ли после такого напряжённого дня ему требовалось что-то большее, чем нежные поцелуи. Да и Совёнок только-только сменила гнев на милость. Наверняка Кэйа флиртовал, чтобы отвлечься, а ведь Дилюк хотел близости всерьёз! Хотел сумасшедших ласк до изнеможения. Хотел взять Кэйю и в рот, и в зад, и даже в эту невозможную вагину! Его не отталкивали ни резвость набравшего ещё больше сил ребёнка, ни размер живота. Вероятно, он был фетишистом ещё страннее Шарля...       — Разденься хотя бы до рубахи и ложись, — Кэйа похлопал рядом с собой. — Эта кровать не такая узкая.       — Если лягу, то точно усну.       — Разве плохо? Отдохни хотя бы пару часов. Я посторожу.       Дилюк больше не мог сопротивляться. Скинув с себя всё, кроме исподнего, он сел на кровать и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. Член тяжелел от одной только мысли, что Кэйа рядом. Проклятье, они же не делали этого всего неделю! Раньше за столь короткое время Дилюку даже не пришло бы в голову, что пора назначить новое свидание.       — Расслабься, — Кэйа понял промедление по-своему и успокаивающе погладил по плечу. — Если почувствую неладное, сразу разбужу. Да и вряд ли он сунется в деревню, такие ребята не любят людные места.       Уцепившись за тему, Дилюк сказал, красноречиво кивнув на живот:       — Хватило же тебе ума одному побежать в ночной лес!       — Я всё ещё неплох, а? Тяжело уже, конечно. Но малышка хорошо себя вела. Надо же, любит прятки.       Кэйа с нежностью провёл ладонью от бока к пупку и обратно. Дилюк засмотрелся на длинные пальцы, скользящие по натянутой смуглой коже, а когда поднял взгляд, то хотел ответить что-то в духе «поиграем с ней, когда родится», но вместо слов прижался с поцелуем. Кэйа как будто только этого и ждал. Неужели флиртовал не ради шутки? Видно, лесное приключение завело его всерьез. Дилюк застонал от мыслей о возможном продолжении — он уже и не надеялся что-то получить раньше середины лета.       — Как я соскучился, — прошептал Кэйа, сжимая его член. — Скорее вынимай своего красавца. Знаю место, где его заждались.       — Уверен? Я ничего не брал.       — В следующей срамной истории непременно дам тебе имя «Мой самый сладкий и наивный дурачок, которого я всё равно до смерти люблю». Так вот, мой самый сладкий и наивный дурачок, которого я всё равно до смерти люблю, возьми всё из моей сумки. Да поживее! — встав на четвереньки, он снова оттопырил ягодицы: — И сперва обрадуй вагину. Она-то точно ловит последние беззаботные деньки.       Дилюк повиновался. Он начал пальцами, но вскоре сдался и толкнулся внутрь членом. Несколько плавных движений на пробу, и Кэйа застонал, раздвигая ноги ещё шире. Вначале оба порядком осторожничали, но под конец всё равно разогнались. Звук влажных шлепков стоял в ушах ещё долго после оргазма.       — О да, да… — прошептал Кэйа, обессиленно завалившись на бок. — Наконец-то.       Он снова наглаживал низ живота, но было видно — сейчас виной тому возбуждение.       — Тебе до сих пор так сильно хочется? — удивился Дилюк.       — Ещё как. Самому уже неловко. Даже сейчас... ох... не отказался бы от продолжения.       Сдвинувшись ниже, Дилюк припал к влажной промежности губами. Рукой он ласкал яйца Кэйи и его наполовину вставший член, а когда отводил ладонь чуть выше, чтобы погладить живот, то чувствовал шевеления Совёнка. Как это могло отталкивать? В такие моменты Дилюк только сильнее хотел целовать Кэйю — до потери памяти, до звёзд в глазах!       Лишь один раз он поднял взгляд на окно, увидел за стеклом две пары стоящих торчком кецлайнских ушей и, приняв неизбежное, с достоинством истинного Рагнвиндра вернулся к лобызанию смуглых бёдер.