Tracer bullets

      Шаг, короткий удар в скулу, разворот и удар по бедру коленом. По крайней мере так было задумано. А в итоге молниеносный, казалось, замах, был перехвачен раньше, чем на полпути. Тиски чужих пальцев больно сдавливают запястье, тянут вперед, используя ее же собственную инерцию. Противник всего лишь «помогает» её телу завершить движение, жаль только, совершенно впустую начатое — Белова оказывается в травматическом, болезненном захвате. Рука заломлена за спину под немыслимым углом, а шею сдавливает чужое предплечье. Ни ударить затылком — голова крепко прижата к чужой груди, ни пнуть в колено или наступить на ногу — Солдат за спиной развернулся боком и его просто не достать, локтем оставшейся на свободе руки — тем более. Приходится только отчаянно цепляться за сталь, пережимающую доступ воздуха, и тянуться вверх на носочках, что бы хоть как-то снизить давление на запястье. Через несколько секунд перед глазами начинает темнеть, в ушах появляется шум, а тело становится ватным. Но до потери сознания не доходит, ее отпускают. Всё, что остается, это рухнуть на маты, жадно хватая ртом воздух и потирая шею, стараясь разделить свое внимание между последствиями удушья и почти вывихнутой рукой.       — Это… не похоже на тренировку… — сипло выдыхает Черная Вдова, поднимая мрачный злой взгляд. — Ты меня ничему не учишь…       — А тебе не нужна тренировка, — он отвечает спокойно, а дышит ровно, невозмутимо сложив руки на груди. Даже не запыхался, гад. — Тебе нужна драка. Вот когда ты будешь готова к спаррингу, тогда я буду тебя чему-то учить.       Хочется накинуться и расцарапать ненавистную рожу Барнса, предварительно задушив. Или наоборот. Не важно. Жгучая ненависть и обида от унижения смешиваются в опасный коктейль в крови. Он трепет её уже час, как девчонку, как несмышленую неумеху, которая прежде полжизни не занималась тайцзицюань и боксом. Скотина.       Не поднимаясь с пола, ударить в голень, выполнить подсечку и добавить локтем в пах, а после в челюсть.       Снова неудача. Солдат будто чертов провидец, успел отшатнуться за долю секунды до первого удара задуманной комбинации, ушел в сторону, каким-то скользящим движением припал на колено, одновременно уходя за спину, и без затей сгреб пятерней собранные в хвост светлые пряди волос, болезненно сжав.       — Одно неверное движение, Елена, и ты останешься без скальпа. А может — и без своей очаровательной головушки, — тихий, вкрадчивый голос прямо над ухом мгновенно прогоняет волну мурашек по спине.       — Я тебя убью, Барнс, собственными руками… — шипит шпионка, вынужденно прогибаясь и запрокидывая голову, что бы ослабить боль.       — Не буду этого исключать, — в его голосе слышится насмешка. Очередная. — Но точно не сегодня.       Он выпускает волосы и отходит, бесстрашно поворачиваясь спиной, удаляясь к выходу из спортзала. Белова провожает его долгим, полным злости, взглядом. Еще никому не удавалось подобное. И внутри яростно сражаются жгучая обида, желание доказать проклятому Солдату что он её недооценивает, и острая необходимость послать всё к чертям собачьи и больше не приходить к нему на занятия. Она отлично потренируется сама. Или может даже с убогим Роджерсом. Этот увалень, накачанный сывороткой суперсолдата, хотя бы добродушный и беззлобный, с ним будет легко и не так смертельно опасно. И это не значит, что она выбирает более лёгкий путь. Это значит, что готова влиться в команду. Именно так это будет выглядеть в глазах всех, и плевать, что истину знает лишь она одна, так ведь и должно быть.       Белова не должна показывать, что Барнс её как-то задевает, а поедать кактусы, на зло не понятно кому, продолжая спарринговать с ним — точно хобби не для неё. Обойдется, ублюдок.       Она не была бы собой, если бы потом всё тщательно не проанализировала и не взвесила, многажды загнав себя саму в угол паранойи. Может проклятый Барнс просто так мстит ей? Своеобразно вымещает свою обиду, на ушедшую в закат Романову?       Но рыжая тоже частенько заглядывала на эту маленькую, созданную больше как убежище, базу. И между этими двумя реликтами не было заметно какого-либо напряжения. Того особенного шлейфа вечной драмы и глубокой взаимной обиды, свойственных подобным отношениям. Барнс не провожал Романову взглядом побитой собаки, она не делала вид, что усиленно игнорирует бывшего любовника. Вообще всё здесь было до отвращения дружественно. Короткие подколки, споры или перепалки — не в счет.       Белова все равно никак не могла к этому привыкнуть. Здесь нет соперничества, попыток подстроить пакость, урвать себе что-то. Никто не навязывается, не набивается в друзья, но и упорно не позволяет записать себя в ряды врагов. По истечении нескольких недель жизни здесь, Черная Вдова даже Картер стала воспринимать как кого-то, с кем можно порой перекинуться парой фраз. А с Харди, кажется, начало устанавливаться что-то похожее на дружбу. Уму непостижимо. Да и рыжая почему-то больше не бесит так сильно.       Привыкшая всегда сама зализывать свои раны, где-нибудь в укромном уголке, подальше от чужих глаз, Елена была в какой-то степени шокирована тем, как непринужденно по базе ходил сначала Барнс в бинтах, после того памятного задания, потом маячил Бартон в своих неизменных пластырях. Пару раз даже пробегала Харди с красноречивым фонарем под глазом, не скрытым макияжем. Все они не отсиживались в стороне, не скрывали ничего от других. Спокойно спускались на завтрак или обед, сидели по вечерам в гостиной, не торопясь расползаться по спальням. Общались, или просто маячили на фоне, обсуждали последние новости и житейские вопросы.       Белова и сама стала порой задерживаться в общем пространстве, пробуя эту атмосферу на вкус, пока не понимая, нравится ей или нет. Но все еще будучи твердо уверена, что не впишется в эту хаотичную гармонию.       — Детка, ты не задумывалась о том, что сплошь черное в гардеробе — это прошлый век? Шанель, говоря о маленьком черном платье, вовсе не имела ввиду, что всё остальное должно быть того же цвета, — пропела нежным голосом Харди, рассматривая содержимое шкафа шпионки.       — Фелиция, золотко, еще раз назовешь меня деткой — и я перегрызу тебе горло, — в тон ответила Белова, развалившаяся на постели с пилочкой для ногтей.       — Тебе нужно чаще куда-то выбираться, а то совсем одичаешь на этой базе. Я вот собираюсь на один роскошный прием, — кошка почти мурлыкала себе под нос, никак не реагируя на агрессивный тон и угрозы, — там будет столько богачей, столько укр-р-рашений. Все будут блистать. Может и маленькая бедная киса сможет побаловать себя какой-нибудь безделушкой, мр, — продолжая перебирать платья, ныне, куда более поскромневшего со времен Кубы, гардероба, Харди тонко намекала, что не откажется от компании.       — А маленькая бедная киса не боится, что ей там прищемят хвост, если обнаружат лапу в чужом кармане? — шпионка усмехнулась, поднимая взгляд.       — Именно поэтому я предлагаю тебе прогуляться вместе со мной, — не поворачивая головы, кошка достала вешалку с тёмно-зеленым платьем, имеющим провокационный разрез на бедре и глубокое декольте. — М-м-м-м, вот это, пожалуй, пойдёт. Отлично будет сочетаться с цветом твоих глаз. Надеюсь, что туфли у тебя к нему есть?       Несколько секунд Елена раздумывала, стоит ли соглашаться на эту сомнительную авантюру, но после решительно тряхнула гривой светлых волос и отправилась к трюмо краситься. Криминальное прошлое порой не давало покоя, да и в чем-то Барнс был прав — ей хотелось драки. Правда, хотелось хорошенько врезать именно ему, но это знать кому-либо не обязательно. Для начала сойдет и иной вариант.       — Кошачий хвост на руку намотает Паркер, когда вернется со своих ночных бдений. А вот кто выпорет твой очаровательный зад, а, Елена? — раздался за спиной знакомый голос ровно в тот момент, когда она, сняв намозолившие туфли, прошла босиком в бар, что бы сначала налить себе выпить и посидеть немного в тишине, а уже потом подняться в спальню.       Барнс. Ну конечно. Кто же еще мог горгульей сидеть в гостиной ночью, со стаканом виски и книгой.       — А тебе так не терпится примерить роль надзирателя, Солдат? — ядовито улыбнувшись, шпионка повернулась к неожиданному собеседнику.       — А должен? — он усмехнулся, отпивая из своего стакана и не отрывая взгляда.       То ли уже выпитый на вечеринке алкоголь так действовал, то ли гипнотический взгляд серо-голубых глаз, но почему-то сейчас Барнс не бесил. Хотя, скорее всего, дело было в том, что сейчас здесь не было посторонних, вынуждающих выпускать все ядовитые шипы наружу.       — Ну, учитывая, что нас приставили друг другу, ненавязчиво намекая на взаимную слежку и контроль — вариантов остается не так много, — Белова пожала плечами, склонила голову на бок, и беззастенчиво принялась разглядывать своего навязанного «напарника».       Он стал коротко стричься, скорее всего после расставания с Романовой. И это ему чертовски шло, как и трехдневная щетина. Довольно широкое лицо, при коротком, чуть скошенном подбородке, должно было бы выглядеть безвольным. Но как бы не так. Выразительная линия нижней челюсти выдавала редкостного упрямца, как и сжатые в жёсткую полоску пухловатые губы. Фигура куда менее массивная, чем у Роджерса, да и ростом Барнс был ниже своего друга. Тело не столько накачанное, сколько жилистое, рельеф проступает под тонкой футболкой только при движении, хотя, наверняка, без одежды на солдате можно отлично пересчитать все до единой мышцы. Протез нисколько его не портил, да и, почему-то, она замечала металл левой руки только тогда, когда специально фиксировала на этом внимание. В подавляющем большинстве случаев взгляд совершенно не цеплялся за такую мелочь. Зато задерживался на широких сильных ладонях, крупных костяшках и удивительно изящных при этом пальцах. Такие руки хотелось ощутить на себе.       Белова неосознанно облизнула губы, ощущая вкус виски с колой и собственной помады. И тут же выдала себе мысленную оплеуху, вместе с твердым решением больше ни за что в жизни не поддаваться сладким кошачьим речам. Пусть «прогулка» и выдалась действительно веселой.       — Тебе не приходило в голову, Елена, что некоторые вещи куда проще, чем кажутся? — Барнс усмехнулся, откладывая книгу и поднимаясь с дивана, неторопливо сокращая расстояние.       — Например? — она чуть прищурилась, склонив голову на бок, наблюдая, изучая. Едва ли солдат придушит ее прямо здесь, под прицелом натыканных по всей базе камер. Значит и опасаться нечего.       — Ты знаешь, что диалог из сплошных вопросов выглядит как-то странно?       — Можно подумать на эти вопросы так уж нужны вербальные ответы, — шпионка повела обнаженным плечом, но не отодвинулась, когда Барнс оказался вплотную.       — Просто ты задаешь не те вопросы. Ты хочешь знать зачем ты здесь. И почему все так.       — Допустим.       — Но ведь ты уже знаешь ответы. Тебе нужно убежище. Место, где нет такого скопища людей, как в управлении ЩИТа. Место, где ты будешь при деле, если захочешь. Но место, где в тебя не будут тыкать пальцем.       — Сладко поешь, солдат. Жаль, я не та птичка, что распушит пёрышки в ответ.       — Ты бесишься, что тебя не допускают ни до чего серьезного. Но разве это не нормальная практика — сначала убедится в лояльности? — Барнс не обращал внимание на ядовитые реплики, а спокойно продолжал говорить. И ему хотелось верить. Очень хотелось. — И неужели не лучше показать прозрачность своих намерений, выполняя простую, но полезную работу, чем сидеть где-то в сырой холодной камере на грязном матрасе, как было принято на твоём прошлом «рабочем месте»?       — Может и так. Да только при чем моя лояльность к тебе? Почему тогда, если все так складно выходит, я должна делить дежурства и миссии с тобой? — Белова пристально смотрела в серо-голубые глаза, пытаясь хоть что-то там увидеть, кроме собственного отражения.       — Потому что все остальные имеют напарников, только и всего, — он непринужденно опирался на стойку локтем, в каких-то считанных дюймах от её плеча. Белова могла бы поклясться, что ощущает тепло, исходящее от чужого тела. И отлично чует запах парфюма — кажется это «Фаренгейт». А у затворника губа не дура. Ложь, что мужчины не разбираются в моде и не умеют одеваться и подбирать аксессуары со вкусом, если над душой не зудит женщина. У Барнса вкус определенно был.       — Интересно, чья это была идея, — шпионка хмыкнула, с усилием отводя взгляд и пытаясь отогнать новую порцию неуместных мыслей, которых быть в отношении Барнса не должно. Кто угодно. Хоть одноглазый Фьюри, хоть лохматый Зверь из приспешников лысого телепата, но только не бывший любовник злейшей соперницы. Так низко падать — это слишком. Чересчур, даже для не брезговавшей запачкать рук, Беловой.       — Какая разница. Думаю, тебя утешит только — что не моя, — он хмыкнул и нагло поймал светлый локон, выбившийся из прически, пропуская шелк волос между пальцами, наблюдая за тем, как прядь скользит и отражает блики света.       — У тебя что, неограниченный набор рук, Солдат? Или эта — лишняя? — она увернулась, хоть и не сразу, и поправила прическу, больше для вида. После перестрелки, погони, бешеной езды на позаимствованной у кого-то машине и полёте через полквартала на крюке Черной Кошки, её уже ничего не могло спасти.       — Белова, тебя нужно было не в пауки записывать, а в змеи, — Барнс фыркнул, одним махом допил виски, и со стуком поставил опустевший стакан на стойку, после отстраняясь и направляясь к выходу.       — Барнс, можно вопрос? — вырвалось как-то само-собой, когда Солдат уже был в дверях.       — Да? — он не обернулся, просто остановился, будто подсознательно чувствуя, что именно сейчас у него спросят.       — Как ты думаешь, Романова любила тебя?..       — Это уже не важно.       — Почему?       — Потому, что когда я был безвольным рабом — вера в ее любовь была моей надеждой и спасением. Теперь, когда я свободен — могу умереть в любой момент, когда захочу, и ничего больше не задержит меня здесь.       — Но… зачем тебе умирать?       — А это уже третий вопрос. — Он повернул голову, улыбаясь как ни в чем не бывало. — Спокойной ночи, Елена.