* * *
Над ристалищем красовались стяги всех хоть сколько-нибудь значимых семейств Вестероса, тогда как над Королевской ложей развевался целый ряд одинаковых красно-чёрных таргариенских гербов. Алисана обрадовалась, что их ложа была накрыта бордовым пологом — единственной возможной защитой от солнца в этот жаркий день. Волнительный, но радостный гомон становился все громче и громче, сопровождаемый звоном роскошных доспехов, которые оруженосцы несли рыцарям, снуя от одного шатра к другому. Общее сладостное предвкушение уловила и Алисана: она почти подпрыгивала, поднимаясь по деревянным ступеням, желая побыстрее занять место рядом с братом. Но Джейехерис, к ее большому удивлению, первым делом подошёл к одному из глашатаев и прошептал что-то ему на ухо. Юноши кивнули друг другу и протрубили призывный звук. В мгновение все лица обернулись к их ложе, а глаза устремились к ее брату. Джей будто почувствовал вопросительный изгиб ее бровей и удивление, отразившееся на лице, и, повернувшись к ней с мягкой улыбкой, успокаивающе кивнул, прежде чем начать свою речь: — Рыцари и оруженосцы, участники меле и лучники, все вы прекрасно знаете, что победителям турнира будут дарованы белые плащи моих Королевских гвардейцев, и я бы хотел, чтобы мои защитники доказали свою доблесть в пешем бою, а не в конном. Королевские гвардейцы не будут скакать позади меня на конях в Красном Замке, да и часто ли на Королей надают конные воины? Он помедлил, вероятно, пытаясь понять, какое впечатление произвели его слова. Алисана сразу увидела презрение на лицах рыцарей, стоящих у самых роскошных шатров, повернувшись же к дальнему концу ристалища, где скопились горожане и жители окрестных сел, она издалека приметила ликование и услышала одобрительные выкрики. Реакция и тех, и других, не была чем-то неожиданным, в отличие от решения ее брата. Тем временем Джейехерис продолжил: — Так что из числа победителей общей схватки будут выбраны самые искусные бойцы, вне зависимости от их титулов и принадлежности к тому или иному дому. Шёпот недовольства, поднимающийся среди лордов, становился все громче и громче, даже сир Джоффри Доггет, успевший стать любимцем юной Принцессы за время их долгого возвращения из Староместа, насторожился и шагнул ближе к брату с сестрой. Однако, не замечая этого, Джейехерис, сидящий по ее левую руку, подал знак к началу поединков, и герольды громко затрубили, приковывая к себе внимание. Первой парой рыцарей были сир Оррин Баратеон и сир Кварл Корбрей. Младший брат десницы и будущий лорд Командующий городской стражей. Первый не соизволил явиться, очевидно переключившись на подготовку к меле, что случалась ещё не раз в тот день и со многими рыцарями. «Робар Баратеон, очевидно, разозлён решением Джейехериса», - сделала вывод Алисана бросив лишь один случайный взгляд на десницу. Но когда его собственный брат не явился на ристалище, за что был заочно освистан как толпой простолюдинов, так и некоторыми не самыми рассудительными придворными, лорд Баратеон потемнел: он явно стыдился, но изо всех сил скрывал это, позволяя только гневу появиться на лице. Его грозный взгляд стал почти видимым, ощущаемым всеми присутствующими лучом, рыскающим по площадке, расчищенной для шатров, в поисках брата. «Он его испепелит. И пылинки не останется от младшего Баратеона», - пронеслось в голове у Алисаны. Королева Алисса, зная как успокоить гнев своего жениха, встала рядом с десницей и, бережно взяв его руку в свою, сказала: «Милый, сир Оррин, очевидно, очень хочет стать Королевским гвардейцем. И мы с сыном будем рады видеть его подле себя в столице. Нельзя судить его за трусость, если он хочет взвалить на себя такую ответственность и посвятить жизнь короне». Ее слова порядком снизили градус ярости Робара Баратеона — напряжение уже не стояло в воздухе плотной стеной тумана. «Насчёт «вы с сыном», ты, конечно, погорячилась, мама», - подумала Алисана. Она была уверена, что Джейехерис придумал этот ловкий трюк, сделав меле главным событием турнира вместо традиционных конных поединков, лишь для того чтобы не смотреть остаток жизни на напыщенные лица отпрысков Великих Домов, стоящих в белых плащах позади него. И он мог себе это позволить: не было необходимости умасливать лордов или создавать союзы сейчас, после того как все измотанны бесконечной войной, которой и было правление Мейегора, — а значит он мог отложить такой инструмент приобретения лояльности вассалов, как принятие их родичей в Королевскую Гвардию. Хотя озвученная им причина этого решения была не менее резонна. И пока длилась заминка с поиском нового соперника для лорда Корбрея, против которого никто не хотел выходить, Алисана наклонилась к брату и прошептала с шутливым уколом в голосе: — Ты ни каплей влияния не хочешь поделиться с богатейшими семьями Вестеросса! — Что ты, любовь моя, я лишь хочу, чтобы нас защищали лучшие воины Королевств! А влиятельным лордам — место в совете, если их умы так же ловки, как и руки их рыцарственных родственников, столь быстро сменивших копье на палицы и кулаки, - съязвил юный Король. С этими словами брат и сестра обернулись к шатрам, где все было именно так, как сказал Джейехерис: рыцари заставляли сквайров снимать с них доспехи, слишком громоздкие для ближнего боя, и презрительно разглядывали простые кольчуги и короткие мечи. Они оба захихикали, а Алисана заметила, что и на широком лице сира Джоффри появилась мальчишеская ухмылка, прикрываемая роскошными рыжими усами. А затем потянулись поединки: каждый похожий на предыдущий также, как члены семьи Таргариенов после нескольких веков кровосмесительных браков. Может она плохо разбиралась в воинской науке или же рыцари сражались посредственно, — Алисана не знала этого, но скука так или иначе накатывала на неё, а монотонность происходящего склоняла к такому соблазнительно сладкому сну на полуденном солнышке. Девушка уже сложила руки на перилах и удобно пристраивала свой подбородок в ладонях, когда мельком взглянула на брата сонными глазами: Джейехерис что-то увлечённо записывал в книжечке с неподдельным интересом наблюдая за поединком. — Джей, ты собираешься когда-то сражаться на турнирах? - окончательно разлепив веки, но все же не поднимая головы, спросила Алисана. — Конечно, сестренка, это отличный способ сблизиться с будущими лордами и обрести их уважение. — Я буду болеть за тебя. Ты всегда можешь рассчитывать на мой знак отличия, - убежденно сказала девушка, закончив свою мысль зевком. Джейехерис улыбнулся и ответил: — Ты можешь повязать свою ленту на копье Джоффри Доггета сегодня — он выйдет на ристалище через несколько поединков. — Правда? - оживлённо воскликнула Алисана, - Замечательно! Я буду отважно сражаться со сном до этого момента! — с этими словами она положила руку на грудь и встала на колени перед братом, как это делали рыцари, принося клятву. Джейехерис рассхохотался, а рыцарь, несущийся на встречу своему противнику, обернулся на Короля и был выбит из седла. Алисана даже не знала, кто это был, но ее звонкий смех мгновенно слился с гоготом, охватившим и трибуны благородных семей, и простонародье, скопившееся у ограды ристалища. Немного успокоившись, брат повернутся к ней и, пытаясь казаться серьезным, сказал: — Лиса, не смеши меня больше. Мы сорвём турнир! Буквально через несколько скучных поединков, как и обещал Джейехерис, на ристалище, восседая на таком же огромном рыжем коне, как и он сам, выехал сир Джоффри. Он кланялся Королевской семье, когда Алисана выразила желание одарить его собственным знаком отличия. Старый пёс из холмов просиял, и под аплодисменты горожан, сопровождаемая улыбками семьи и придворных, девушка повязала на копье рыцаря розовую ленту из своей прически. — Какое оно огромное, Джей, будто бревно, - сказала Алисана брату, после того как рыцарь отъехал, а она успела незаметно взвесить в руках наконечник копья. — Даааа, теперь понимаешь, насколько сложно просто удержать его, сестренка! Но таким бревном и вправду может сражаться только Джоффри Доггет. Девушка закивала. Как и ожидалось сир Джоффри с легкостью выбил из седла наследника Тиреллов: совсем ещё юный сир Мартин буквально взлетел в воздух со спины лошади, а упав, зашёлся сильным кашлем. Алисана, хоть и сочувствовала поверженному рыцарю, была более чем довольна выступлением своего чемпиона, как и ликующие трибуны — Джоффри Доггета уже успела полюбить столица. Однако после выступления своего любимца Принцесса вновь заскучала. Леди шептались на трибунах, ее мать грациозно, как умела только она одна, спала, отодвинув кресло в тень полога. Робар Баратеон, пожалуй, единственный человек который искренне радовался весь день, поддавшись азарту, ставил то на того, то на другого рыцаря и, видимо, теперь выигрывал. Маленькая Эйерея носилась по трибунам, болтая со всеми, кто мог ее выслушать, что было ей совсем не свойственно, а няньки и септа, вспоминая всех богов, пытались поймать ее и успокоить. Джейехерис же, как и она сама, кажется, рассмотрел уже всё и всех, кого можно было увидеть, и томился, ожидая то ли конца дня, то ли чего-то неординарного от турнира. Сир Джоффри неподвижно нёс свою службу за их спинами, вернувшись сразу же после своих поединков. Алисана вспоминала свои утренние впечатления, когда полуденная жара, заставлявшая дам на трибунах падать в обмороки, медленно сменялась тёплым и душным вечером. Ей хотелось вернуться туда, в столицу, и она с тоской смотрела в сторону одних из семи ворот Королевской Гавани. Хотелось пробежаться по улице и услышать стук собственных каблучков о мостовую, хотелось послушать разговоры горожан, слиться с толпой, проникнуться бурлящей жизнью торговых улиц! Но она вынуждена была сидеть здесь! И не было никакого шанса исполнить желаемое… «Хотя…, - девушка задумалась о том, сработает ли фокус, который она только что придумала, — Есть один один вариант», - решила Алисана, а на ее лице промелькнула, никем не замеченная ехидная улыбка. Вскоре Принцесса начала изображать признаки беспокойства: ёрезать на стуле, крутить кольца на пальцах, тяжело дышать от напускной тревоги. Джейехерис заметил это первым, и к ее счастью поверил, а значит, матушка уж точно постыдно просто попадётся на ее уловку. — Что случилось, Лиса? - спросил брат с искренним участием. — Я очень нервничаю, и мне очень жарко. Я…, я думаю, с Среброкрылым что-то не так. Я думаю, нам обоим плохо сейчас, - говорила Алисана, с каждым словом все больше и больше веря в свою ложь. Джей окликнул слугу и приказал принести ей воды похолоднее и пару подушек. Он, кажется, целиком и полностью забыл про турнир, повернулся к ней и взял ее ладони в свои руки. И пока брат внимательно вглядывался в ее полуприкрытые глаза, ища в них ответа, что могло случиться с драконом, их мать плавно пододвинула к ним своё кресло и, будто учуяв аромат тревоги и волнения, настороженно спросила: — Что с тобой, дочка? — Среброкрылый попал в беду, я чувствую Мама! Может что-то случилось на холме Рейенис, может его разозлили строители Драконьего Логова, а может, кто-то пытался убить его! Мама, я должна быть там! Королева опешила — она не совсем понимала связь своих детей с драконами, но Алисана была почти уверенна, что именно сейчас матушка ее отпустит, ну или после еще пары малюсеньких манипуляций. — А ты уверена в этом? Уверена, что вообще сможешь ему помочь? Покидать турнир, на который мы при пригласили чуть ли не весь Вестрерос, без причины — демонстрация неслыханного пренебрежения, - наконец заговорила ее мать. — Конечно, матушка, конечно уверенна: я знаю его лучше, чем себя и чувствую все, что чувствует он! — Хорошо, милая, но с тобой поедет сир Джоффри и некоторые рыцари. — Замечательно! - воскликнула Алисана, так радостно, будто все ее опасения в миг развеялись, чем едва не выдала свою ложь. Но, опомнившись, снова надела на себя маску обеспокоенности и приказала слугам, — Седлайте наших лошадей сейчас же! Джейехерис незаметно сжал ее руку на прощание, и она юрко выскользнула из Королевской ложи.***
Принцесса и ее свита, состоящая из широкоплечего Джоффри Доггета, за чьей спиной развевался плащ молочного цвета, и ещё пятерых рыцарей в роскошных доспехах, скакали по булыжной мостовой, копыта коней отбивали ритм мелодии, которая звучала для девушки все менее тревожно, по мере удаления от турнирного поля. Радость от удавшейся проделки затмила уколы стыда в сердце Алисаны, а когда они приблизились к центру города, то она и думать забыла о том, как ей удалось слинять со скучного турнира. Однако холм Рейенис был все ближе и ближе, недостроенный купол Драконьего Логова увеличивался на глазах, и только Алисана знала, что их там ждал мирно спящий Среброкрылый, свернувшийся клубочком у головы Вермитора, и умиляющиеся ими строители. «Нужно отослать всех, кроме сира Джоффри, назад к матери», - пронеслось у неё в голове. Она замедлила галоп своей кобылы, перешла на шаг, и попросив белого рыцаря наклониться к ней, заговорила шепотом: — Сир, Джоффри, мы уже близко, и как вы видите, все спокойно: строители ладно работают под контролем зодчего. Я склоняюсь к мысли, что никто из них не вредил Среброкрылому, а его тревоги связаны лишь с ним самим. Думаю, мы можем отпустить рыцарей. Я успокою дракона, и вы сопроводите меня в Красный Замок: я слишком устала от переживаний за своего лучшего друга. Стареющий рыцарь видел ее испуг и нервозность в Королевской ложе, и сейчас не должен был сомневаться в искренности ее слов. — Но, моя Принцесса… ваша матушка приказала нам… — Сир, Джоффри, моей семье тоже нужна защита на турнире, я вас уверяю, нет причин для ваших волнений: вам не от кого будет меня защищать, и матушка все поймет. Драконы переменчивы как пламя, что они извергают — она усвоила этот урок за то время, что живет с Таргариенами. А рыцарям все же стоит вернуться. Джоффри Доггет послушно согласился с ней и, махнув огненной шевелюрой, провернулся к сопровождающим их рыцарям: — Вы можете скакать назад! Скажите Королеве, что Принцесса успокоила разъярённого дракона, но ничего серьезно не случилось, и я проводил ее дочь в ее покои. Мужчины закивали и, не задавая вопросов, развернули коней. «Дело сделано!» - радостно подумала Алисана и заулыбалась, направив коня в сторону Драконьего Логова. Как и обещала сиру Джоффри, она подошла к Среброкрылому, поворковала с ним несколько минут, пока рыцарь ждал ее снаружи. И вернувшись, сказала, что они возвращаются в Красный Замок, но только ей бы очень хотелось по дороге увидеть «настоящую Королевскую Гавань», а не те очаровательные, лощёные улочки, по которым они ехали с утра. Джоффри Доггет повёл ее по улице Сестёр. Копыта коня чавкали по грязи, создаваемой людьми — дождей давно не было в Королевской Гавани. Сама улочка была довольно узкой, некоторые лачуги - совсем крошечными, так что крупный мужчина в доспехах, казался почти великаном в таком окружении. Сначала люди так на них смотрели, будто не то что рыцари и леди никогда не появлялись там, а будто по этой улице и вовсе никогда не ехали конными. Алисана была поражена состоянием важной улицы. «Но это же именно то, что ты хотела увидеть «настоящий город»»! Когда примерно с середины улицы стал виден холм Висеньи, ее состояние улучшилось: грязи было значительно меньше — она скатывалась вниз улицы, по мере возвышения холма, лачуги и хлева сменялись тавернами и торговыми лавками. Даже люди будто были более обеспеченными в этом конце улицы. Тут Алисана почти любовалась городом. Она замедлила шаг коня, вслушиваясь в разговоры прохожих, разглядывая эмоции на их лицах. Но почти все они выражали одно и то же — восхищение: горожанам не составило труда догадаться, кто она. «Попробуй мое вино, красавица Принцесса!» - кричали торгаши. «Лучшие ткани в городе для Принцессы, которая будто Дева — свалилась с небес на наши головы!» От этой фразы Алисана рассмеялась: шутливая похвала приправленная лестью звучала искренне из уст купца. Ткани были даже близко не лучшими в городе, но девушка выбрала несколько отрезов, чтобы порадовать торговца: теперь сир Джоффри вёз их, перекинув через круп своего коня. «Самые искусные в любви девицы»! - завопил зелёный юнец, зазывая в бордель. Крупная бабенка, идущая мимо, треснула его поварешкой и указала на Алисану. Та снова засмеялась, став свидетелем происшествия. Надвигался вечер и те, кто не пошёл смотреть турнир направлялись прямиком в ближайшие кабаки и трактиры. Из этих сверкающих звонких смехом заведений лилась простая плясовая музыка, которая, судя по звуку стучащих о деревянный пол башмаков, очень нравилась горожанам. Юная Принцесса внимательно заглядывала в окна таких зданий, задавшись целью зайти в одно из них. И, заприметив, на конце улицы самую чистую и уютную из встреченных ею питейных, начала раздумывать, как уговорить сира Джоффри сходить с ней туда. Обитатели и хозяева кабаков конечно же зазывали Принцессу и ее защитника, выйдя на улицу, но, казалось, Джоффри Доггет не собирался поддаваться уговорам, нахмурив кустистые брови, и всем своим видом показывая, что он делает что-то невероятно важное и серьезное, охраняя Алисану. Она остановила лошадь и, вновь попросив рыцаря наклониться к ней, зашептала: — Сир, Джоффри, я очень хочу танцевать! Пойдёмте со мной! Рыцарь посмотрел на неё, сощурившись, с понимающей улыбкой: — Так вы провели меня, как зелёного мальчишку, маленькая Принцесса! Эх, плутовка! — Юные сердца не знают покоя, дорогой сир Джоффри, а мое изнывало от скуки на этом турнире, - сказала Алисана. — Это подло, моя милая Принцесса, обманывать вашу бедную матушку. Ваш брат бы так не поступил, - он, очевидно, хотел, чтобы это прозвучало нравоучительно, и несколько пристыдило ее, но его тёплая улыбка, в которой промелькнула какая-то даже отеческая нежность, смазала все впечатление, и Алисана поняла, что ей больше не нужно уламывать стареющего рыцаря. — Мой брат — замечательный, но порой — та ещё зануда, а мамочка больше не несчастна, вы сами видели, какими глазами она смотрит на десницу, - сказала Алисана, уже перекинув ногу через круп лошади. Пожав плечами, девушка ловко спрыгнула со своей кобылы, подняв маленькое облачко пыли, скопившейся на немощёной улице. Сир Джоффри покорно последовал за ней, и Алисана слышала, как он прошептал в свои усы: «Эх, чертовка! Но как же хороша!» Так они и зашли в питейную: хрупкая маленькая Принцесса, в широком розовом платье, а за ней огромный рыжий рыцарь в белом плаще. Подобного зрелища ещё не видывали ни стены «Сестры Йорена», ни его привычные обитатели. И потому, увидев их, мужчины и женщины застучали кружками и ложками по деревянным столам, и кто-то приказал музыкантам играть «Медведь и Прекрасная дева». Алисана захихикала и подумала: «Сир Джоффри какой-то слишком учтивый, чтобы быть медведем, и слишком рыжий!» Но стоило музыке затихнуть, как ещё довольно трезвые посетители кабака начали, расталкивая друг друга, протискиваться поближе к Принцессе, и забрасывать ее вопросами. Джоффри Доггет какое-то мгновение сдерживал, толпу, а потом рявкнул своим громовым голосом: «Тихо всем! По очереди пусть говорят!» С этими словами он поднял Алисану на руки и аккуратно посадил на самый высокий стол. Первым выкрикнул мужчина из задних рядов: «А правда, что ваша матушка выйдет за десницу? Мне брат говорил, тот при всем честном народе сё сказал?» — Правда, - крикнула в ответ Алисана. «Оооо, так лорд Робар-то мужик умный, и весь из себя видный, авось и с женщинами так, да эдак умеет, вежливости эти ваши всякие…» - затянул сухой, длинный как жердь мужчина по левую руку от Алисаны. «Не то, что ты, дурак старый! Опять на попойку ведь все потратишь!» - визгливо завопила полная женщина рядом с ним, треснув его ладонью по затылку. Заливистый смех наполнил здание питейной. И Алисана, захохотав вместе со всеми, подумала, что не зря сбежала с турнира. «А зачем ваш брат этого старого Пса продажного приютил? С псинами оно ж ведь как: пока кость ей даёшь — руку лижет, а коли пустую руку протянешь — в миг отгрызет, и не подавится, с…», - не успел сгорбленный ехидный старикашка закончить сию мудрую мысль, как тяжёлый кулак сира Джоффри опустился на его челюсть. Горожане вновь прыснули от смеха, и, кажется, больше никто и не нуждался в комментарии Алисаны по этому вопросу. А сквозь гомон слышались пронзительные крики старика: «Ты ж змея, мне чуть зубы все не выбил! А если б я язык себе откусил!!!» Вместе с этим он забавно тряс маленькими, иссохшими кулаками. И когда в комнате стало тише, довольно молодой мужчина рядом с ним воскликнул: «Да кому ж ты нужен, старый хрыч! Тебя, поди, никто и не вспомнит! Да и советы твои непрошеные!» Услышав это, дедуля обиженно насупился, но через какое-то мгновение, расхохотался, вместе с парнем, который его поучал. «Им ничего не стоит посмеяться над собой, и от этого они такие родные, такие настоящие! Если бы хоть кто-то при дворе был таким простым и душевным!» - пронеслось в голове у Алисаны, когда из двери в дальнюю комнату вывалился крупный мужчина. «Йорен пожаловал! Выпей с нами, Йорен!» - раздались крики мужчин. Рядом с Йореном шла, похожая на него прежде всего огромной челюстью и длинным носом, женщина — судя по всему, та самая Сестра Йорена. Оба направлялись прямо к Алисане, они напомнили ей лорда Староместа с женой, и она захихикала, прикрыв рот ладонью. Тем временем парочка низко поклонилась ей и мужчина заговорил: «Простите мою дерзость, ваша Светлость, но у нас сестрой языки чешутся, задать вам пару вопросов. Вы позволите?» — Конечно дорогой Йорен, - мягко ответила Алисана. От ее тона у всех присутствующих стало тепло на сердце, а несколько женщин, будто в молитве, сложили руки у лица, умиляясь Принцессой. — Мы очень волнуемся о том, как ваш братец с десницей будут нынче подати собирать, - начал Йорен. — А-то ж Мейегор, крохобор проклятый, то подать за трактир соберёт, то что вино продаёшь — ещё ему денежек отвали, то десницины сборы ему нада, а сверху ещё стража городская придёт — так и им отдавай серебряные, чтоб не спалили тебя за добрые дела! - продолжила его сестра. Алисана не знала, каким образом Мейегору удалось оставить после себя полную золотых драконов казну, но теперь для неё все прояснилось. Она опасалась давать прямые обещания хозяевам питейной, поэтому медлила, придумывая лаконичный ответ. — Мой брат за вас сердцем болеет и только сегодня говорил со мной о новой налоговой системе. Я передам ему ваши тревоги и опасения. И надеюсь, лорд десница им тоже внемлет, - наконец ответила Алисана. В ее широко распахнутых глазах было заметно искреннее сопереживание, и сестра Йорена, которую, как узнала Принцесса, звали Эдвиной, заулыбалась самой широкой и тёплой улыбкой, положив руку на грудь. — Спасибо, моя Принцесса, я за вас Деве молиться буду и Матери, чтоб детишек побольше дала, - зашептала женщина, пока лихой юнец, очевидно, тоже как-то связанный с управлением заведением, запрыгнул на стол, пытаясь заставить всех замолчать и привлечь к себе внимание. Наконец он свистнул, вставив в рот два пальца, и лица всех мужчин и женщин повернулись к нему. — А что про подводы из Простора, Принцесса? А-то старого развратника Муна побили, а вино к нам не идёт и не идёт. Вы как видите, любят к нам временами благородные гости наведываться, а им-то только арборское винцо ведь подавай! - бросил парень и ухмыльнулся. Вопрос напористого юноши поставил Алисану в тупик — уж про поставки из Арбора она точно ничего не знала. Но подвыпивший мужичок спас ее: — Эх, не засоряй ты голову маленькой Принцессе своей спесью! Один Неведомый знает, когда к вам последний раз кто-то из высокородных захаживал! Да ж и откуда девица про такое знает?! «Правильно! Правильно толкуешь, Корвин!» - раздались возгласы. А следом за ними другие: «Эля в чарку плесните Принцессе»! «Эля!!!» «Не для того, чтоб про подати разговаривать, девица сюда пожалова!» «Уваж Принцессу, Йорен, налей поила поприятней, да не сильно крепкого!» Алисана засмеялась, и уже в следующее мгновение у неё в руках оказалась огромная чаша, до краёв наполненная тёмным напитком. Она отпила глоток: жидкость была довольно сладкой, пахла хлебом, и во вкусе было что-то такое необычное… вино, которое подавали в Красном Замке было совсем не таким. «Пей до дна, пей-до-дна, пей-до-дна!» - скандировали мужчины. «Он лёгкий, как пёрышко!» - подбадривали женщины. «Аккуратней, Принцесса», - предостерёг сир Джоффри, все это время стоявший рядом с ней, и положил ей руку на плечо. Но Алисана поступила по-своему, выпив больше половины чарки, — ей просто напросто не хватало дыхания, чтобы осушить чашу. В это время и горожане подняли свои деревянные кружки, закусывая эль хлебом и варёной говядиной. Алисана откусила кусочек хлеба — он был черствым, но сейчас показался ей самым вкусным на свете. Кто-то вновь окликнул музыкантов, и скрипачи заиграли веселую танцевальную мелодию. Юноши, призванные Йореном сдвигать столы, вмиг освободили центр комнаты, и она оказалась довольно-таки просторной. Девицы вытаскивали мужчин танцевать, и с каждым новым сыгранным музыкантами мотивчиком они хохотали все кромче и все интересней были их плясовые движения. Алисана же сидела на столе, закинув ногу на ногу, и наблюдала за сим действом. Одной рукой она, не замечая того, отстукивала ритм мелодии, в другой — держала чарку эля, из которой периодически отпивала. Ее обычно бледные щеки раскраснелись, влажные губы блестели, а в глазах, сверкая пятками, плясали маленькие бесенята, разбуженные выпитым алкоголем. В ее голове не было ни одной мысли, ее душа будто присоединилась к танцующим и плясала вместе с ними. И это длилось до тех пор пока, тот самый юнец, которого интересовали потерявшиеся подводы арборского золотого, не подошёл к Принцессе и, несколько робея под пристальным взглядом Джоффри Доггета, не спросил: «Не хотите ли потанцевать со мной, мьледи?» Алисане потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и затем она переспросила: — Что? — Он хочет пригласить вас на танец, Принцесса, - сквозь зубы проскрежетал рыцарь. — И я конечно же соглашусь, сир Джоффри! - сказала Алисана, аккуратно соскользнув со стола. Когда они вышли в центр комнаты, Йорен крикнул музыкантам: «А ну-ка сыграйте свою лучшую песенку для Ее Светлости!» И не успела она моргнуть, как те снова заиграли самую первую мелодию этого вечера, кажется, слуги обычно напевали довольно похабные куплетики под неё, но, слава Богам, никто пока не собирался петь в трактире «Сестра Йорена» этим вечером. Свободные, никем не регламентированные движения народного танца — всевозможные хлопки, кружения и притопы — ужасно нравились Алисане. К тому же энергичная пляска практически не требовала прикосновений, мужчина не вёл ее в танце, она двигалась, куда хотела, а не туда, куда ее могли бы направлять руки партнера. Юная Принцесса находу придумывала новые, незамысловатые движения. И ей стало гораздо легче двигаться, когда она укоротила своё расшитое серебристо-белым бисером платье, оторвав подол и оголив щиколотки. В ответ на это публика зааплодировала. И когда музыканты закончили играть, она театрально поклонилась кругу зрителей. В следующем танце, ранее не знакомом Алисане участвовали только женщины, и она конечно же поспешила присоединиться. Они кружились, держась за руки и формируя разные фигуры, махали юбками, а в некоторых местах полагалось подпевать музыкантам непонятные слова. Алисана не отставала во всем, и как же ей это нравилось! Широкая улыбка не сходила с ее лица, ладони покраснели от звонких хлопков, и ей казалось, будто вся ее сущность состояла из эмоций, чувства звенящей радости. Она не чувствовала тяжести собственного тела, когда ступала по старому пропитанному вином и элем дереву босыми ногами, скинув туфли, не чувствовала сжимающего грудь корсета — и наоборот каждый ее вздох был таким сладостным. Ей хотелось пить с каждым танцем все больше, но она не останавливалась, губы подсыхали от частого дыхания. Эта жажда казалась ей чем-то мучительно сладким, и каждое новое движение, каждый следующий вздох будто приближал ее к величайшему восторгу, который, она была уверена, никто никогда не испытывал. Хотя она и не стремилась к нему, а упоительно наслаждалась тем, что с ней происходило. Когда в конце концов скрипка замолкла, Алисана подбежала к столу и мгновенно осушила чарку, прежде чем отдышаться и заговорить: — Сир Джоффри, это на диво так захватывающе! Так сладко! Я с младенчества не была так счастлива! - она перевела дыхание и продолжила — Чур, в следующий раз вы спляшете со мной, сир Джоффри! В глазах стареющего рыцаря была родительская нежность, и даже гордость, а кончики его усов смотрели в поток. «Так он ещё никогда не улыбался», - подумала Алисана. — Я очарован вами, Принцесса! Уж очень вы хороши! Весь зал не мог от вас глаз отвести! Да только ведь, я не спляшу с вами, моя дорогая, тогда уж звон будет такой, будто Железный Трон рассыпался на тысячу мечей! В ответ на это Алисана заливисто расхохоталась. Затем она забралась на стол вместе с ногами и обняв колени, прислонилась головой к плечу рыцаря: — Я устала, добрый сир Джоффри. Мне надо немного отдохнуть. От энергичный движений кровь быстро бежала по ее венам и от этого девушка хмелела ещё быстрее. Ее руки и ноги будто наполнялись мягкой, приятной тяжестью. Но она так не хотела, чтобы этот вечер заканчивался! И потому, когда зазвучали мандолины и раздались возгласы: «Спойте нам, Принцесса! Спойте про Розу с Красного Озера!» — Алисана, не думая ни секунды, слетела со стола и на носочках побежала в ту часть комнаты, где лучше всего слышалась музыка. Она любила эту древнюю песню, и даже при дворе ее часто играли. Требовалось определенное мастерство, чтобы исполнять ее, потому что мотив то устремлялся ввысь, то искусно извивался, то струился ручьём. И вот, дождавшись такта, Алисана запела: «Красоткою дивной девица слыла — Принцесса, любимая дочь Короля. Зелёный носила из листьев венок, Покоривши юнца, туда вплетала цветок.» Возгласы горожан подбадривали ее, но она не слышала этого: для неё существовала сейчас только песня мандолины и образ прекрасной Алой Розы в пестром венке. «Там зимние розы оплетали чело — Не Брана ль Строителя к деве влекло? Крылатого рыцаря напоминал Лунный цветок, Героев немало подчинил ее голосок. С гвоздиками рядом виднелся левкой — увидев ее, забудь про покой!» На этих словах мелодия была завораживающей и, будто петляя между скал, поднималась в гору, а голос девушки сначала постепенно набирал громкость, а потом Алисана перешла почти на простую речь, громко восклицая о том, что юноша забудет про покой, встретив Алую Розу. «На Озере Красном девица жила, И Розою Алой ее мать назвала. Когда ей наскучило по миру бродить, Мужчин покорять и сердца бередить, Взмолилась Богам Роза, дерзнув прямо спросить: «Когда вы дадите и мне полюбить?» Отвесив смиренный, глубокий поклон, Девица вздохнула. Повёз ее конь Охотиться в рощу на птиц и зверей, Туда, где вовек не бывало людей. В красивую птицу попала стрела, Но возглас мужской та издала. И со всех ног в чащу помчалась девица — Увидеть мужчина то был или птица.» Когда легенда Алой Розы начала развиваться, Алисана пела, словно рассказывая детям невероятно интересную сказку. Мужчины и женщины вокруг неё, слушали раскрыв рты, будто в первый раз узнав эту историю. «От раны в плече страдал там юнец, Он Отвиком Крейном назвался и пал ниц. От смерти его Розы спасла рука, Целебные травы из ее венка. А в сердце любовь у неё расцвела, И пары счастливей не знала земля. Журавлем прекрасным становилась девица, Когда о любви из неё начинала песня литься.» К концу баллады ее голос был текуч, как мед, и, казалось, она пела куплет за куплетом на одном дыхании. Песня о Розе с Красного озера будто специально была написала сотни лет назад одаренным бардом только для того, чтобы однажды именно Алисана спела ее своим переливчатым голоском, окрасившим обычную историю о любви в яркие, вспыхивающие языками разноцветного пламени краски. Слушатели утопили ее в овациях, не успела она закончить песню. Комната наполнилась всевозможными голосами, выражающими одно и тоже — восхищение или даже влюбленность. Юная Принцесса покорила всех подобно героине баллады. И вдруг, в разгар всеобщего ликования, дверь в питейную распахнулась, ударившись о стену с глухим стуком. На пороге стоял Джейехерис, а за его спиной высилась как минимум дюжина рыцарей. На его лице блуждало удивление, непонимание, и он будто застыл в дверном проеме на несколько секунд. В это время Алисана подбежала к нему и запрыгнула на руки, обняв брата ногами и руками, она зашептала: «Я так рада тебе Джей! Ты — самый большой восторг этого вечера! Понимаешь, всё будто двигалось к чему-то главному, замечательному, а потом дверь распахнулась, и я поняла, что этим самым важным был ты! Я безумно счастлива видеть тебя, любимый братец!» Пока Алисана в чувственном порыве шептала нежности на ухо Джейехерису, все люди, скопившиеся в трактире, стояли склонившись перед Королем и его спутниками, не смея и слова произнести. Прошло несколько минут прежде чем Алисана отпустила брата, Джоффри Доггет уже стоял рядом с ними, виновато потупившись. Юный Король бросил на него гневный взгляд прежде чем заговорить: — Спасибо вам, дорогие мои горожане, за то, что с уважением приняли мою очаровательную упрямицу — сестру. Нам нужно срочно проводить ее в Красный Замок — матушка места себе не находит, волнуясь за дочь, - с этими словами он сжал руку Алисаны и вместе с ней направился к карете. Она же, одарив на прощание своих новых знакомых сверкающей от счастья улыбкой, вприпрыжку зашагала рядом с братом. Он велел рыцарям захватить их коней, а сам помог сестре забраться в карету и сел рядом с ней. Спустя некоторое время после того, как они тронулись, глаза Алисаны привыкли к темноте, и она не увидела на лице брата ни следа прежней растерянности. Теперь его ноздри расширились, он часто дышал, высокий его лоб был нахмурен, а щеки раскраснелись — он изо всех сил сдерживал свой гнев, пытаясь не сорваться на неё. Мысли в ее голове спутались в клубок, которым, будто котёнок, поиграл алкоголь, и потому она спросила: — Ты так зол на меня, Джей, я вижу. Но почему? Мое сердце искрится любовью к тебе. — Ты обманула меня, Алисана! Ты заставила меня волноваться за наших драконов! Ты напугала меня до смерти, когда мы не обнаружили тебя ни в Красном Замке, ни в Драконьем Логове, вернувшись с турнира! Я хотел кричать на весь мир, разрываемый тревогой и отчаянием, когда мы часами обыскивали каждую улицу и каждый дом, ища тебя!!! А ты не понимаешь, почему я зол!? — Я… я так не хотела, Джей, - пролепетала девушка, и до неё только-только начало доходить сколько времени она на самом деле провела в «Сестре Йорена». — Но тебе стоит успокоиться, Джей. — Оооооо, нет, Лиса, я ещё долго не успокоюсь, будь уверена! Они могли убить тебя, изнасиловать! — Но они любят меня, братец! — Они могли разорвать тебя на части от этой огромной любви! Да и ещё в этот день, когда пьяна, кажется, вся Королевская Гавань! — Но со мной был сир Джоффри! — Тебе бы не то что он, тебе бы Среброкрылый не помог, если бы что-то случилось! Я..! Я слов не могу найти, как я зол! Ладно, матушку ты обманула, но меня-то зачем! У тебя нет никаких границ! Ты могла бы приехать в город, когда бы пожелала с надлежащей охраной! Но что ты творишь, Алисана! Ты яркая, ты спонтанная, но порой твоё поведение так разрушительно! О чем… Девушка сначала покорно слушала брата, но потом ей это стало ужасно скучно и со свойственным ей озорством, подстрекаемым выпитым элем, она решила заткнуть его поцелуем. И, в мгновение приблизив своё лицо, чуть приоткрыв рот, прижала свои губы к его. Прерванный на полуслове, Джейехерис покрылся мурашками и, кажется, впал в ступор, воспользовавшись моментом, Алисана дерзко скользнула языком в его полуоткрытый рот. Прошло некоторое время прежде чем он, опомнившись и нежно удержав девушку, ответил на поцелуй и смог по-настоящему им насладиться. Он как умел ласкал ее губы, а Алисана, понимая, что брат успокаивается, положила руку ему на щеку, а вторую на плечо. Когда же их лица наконец чуть отдалились друг от друга, а ее красные, горячие от неловкого, случайного укуса брата губы растянулись в самодовольной улыбке, она чуть подняла подбородок и, сверкнув глазами, сказала: — Тебе следует быть смелее, братец! В нашем прекрасном и яростном мире считается, что мужчина должен делать первый шаг! А я уже дважды сама целовала тебя. После этих слов Алисана позволила своему уставшему телу обмякнуть в его руках, а Джейехерис, полностью переменившись после поцелуя, закинул голову и расхохотался, обнимая ее: — Как же ты пьяна, любовь моя! Завтра утром ты всеми фибрами души ощутишь, что такое дешевый эль! Но Алисана слышала лишь начало его фразы — не прошло и пары мгновений, как она сладко посапывала на коленях брата. А последним ее воспоминанием в тот день было то, как Джейехерис, ударившись головой о потолок, вынес ее на руках из кареты, не позволяя рыцарям себе помогать.