Мумия

      Тишина, пропитанная знаниями.       Особый запах книг и деревянных полок, могущество и величие, огромным количеством наполняющие комнату — свобода выбора, возможность поглощать те учения, которые тебе необходимы. Возможность путешествия в истории, во времени. Возможность прочувствовать эпохи.       Библиотека — райское место в понимание Джеймса, — Эдем на покрытой грехом земле.       Тысячи книг в определённом порядке уложены на полках, что уходят под потолок — не меньше четырёх метров! И в каждой хранится что-то особенное, нечто великое и готовое к изучению. И как же Супамон любит их. Каждую, независимо от количества страниц и содержания. Потому что уже успел выучить за то время, что работает в библиотеке этого музея, каждую страничку, каждый загнутый уголок, каждую трещинку, каждую выбившуюся из нитку из корки. Уже ни один десяток раз ему приходилось переставлять книги, расставляя по своим местам, а потом снова и снова, и снова, и это приносило настоящее удовольствие. Ты словно возвращаешь целую вселенную в свою обитель. И это прекрасно.       Любимым звуком, хотя это является самой блаженной мелодией, Джеймса является звук страниц, что утопично перелистывают. И именно сейчас он позволяет себе насладиться этим райским шорохом. Стоя на высокой лестнице, преследуя цель возвращения книги на своё место — именно это он и должен сделать, но соблазн скользнуть по уже истрёпанным временем страницам оказывается слишком велик, и Джеймс поддаётся желанию. Вполне себе невинному, но столь соблазнительному и манящему.       Подушечки пальцев медленно скользят по кромке обложки, плавно раскрывая её. Лёгкая, приятная шероховатость, отдаётся упоением по нервным сплетениям. Это, пожалуй, лучшее успокоительное. Да. Самое лучшее, потому что столь мало нужно для того, чтобы душа воспарила в невесомость, поглощая в себя тёплое чувство трепета. — Та-а-а-а-ак, — бормочет себе под нос Джеймс, указательным пальцем поправляя съехавшие очки в круглой оправе. Всё же книгу стоит вернуть на её место, которое Супамон знает, пожалуй, лучше, чем она сама. — Твоё место, — осторожно поворачивается к стеллажу, стоящей позади. Сузив глаза, пробежавшись взглядом по паре последних полок, Джеймс расплывается в широкой улыбке, уверенно произнося, — здесь!       Ну конечно же он знает, где должна находиться эта чудесная, в двести сорок страниц кладезь знаний.       Возможно, из-за чрезмерной увлечённости и слишком реальному ощущению полёта, Джеймс даже не допускает мысль, что, по-хорошему, ему нужно спуститься, передвинуть лестницу и забраться по ней вновь — логично, а ещё безопасно! Но зачем усложнять себе жизнь, правда ведь? Всё может итак получится! Тут-то всего — рукой дотянуться, и всё.       И Супамон пытается. Тянется с такой поразительной наивностью, что даже смехом пробирает. Но Джеймс-то тут один. Никто не посмеётся с его наивности и простодушности, как никто и не предупредит его о том, что опасно, находясь в четырёх метрах от пола, на относительно неустойчивой лестнице, опасно столь безрассудно относиться к безопасности. — Оу!!! — испуганно вскрикивает Джеймс, роняя на пол злосчастную книгу. Ну, разумеется, он не смог дотянуться до параллельно стоящего стеллажа, зато с поразительной точностью смог оказаться ровно по середине между ними на дыбах вставшей лестнице. Здесь бы расхохотаться, но, бог ты мой, как же страшно!       Почему-то в голове скользит совсем неуместная мысль о том, что цирковым трюкачам нужно отдать должное, ведь сохранять равновесие, стоя на двух палках, нереально сложно. Но о чём он вообще сейчас думает, когда его сердце вот-вот разорвётся?!       Джеймс старается даже не дышать, суматошно пытаясь придумать вариант собственного спасения. Но совладать с паникой он никак не может. Всё его тело потрясывается, а панической настроение, так или иначе, пробивается наружу. Словно на ходулях, он снова начинает рваное, безынициативное движение, испуганное вскрикивая и ойкая. Кажется, что даже мысли способны заставить эту лестницу двигаться, потому едва слышно, на осторожном выдохе, Супамон произносит: — Помогите…       Очки неудобно сползают на кончик носа, вызывая неприятные, щекочущие ощущения. Держать равновесие становится всё сложнее, а способность трезво мыслить в экстремальной, относительно, ситуации, просто пробила минусовой порог.       Необдуманный взгляд вниз. — О-о-й!       Кажется, всё-таки, что-то пошло не по плану. Хотя, его и не было, так что лучше просто признать поражение.       Потеряв последнюю возможность контроля, лестница начинает инерционное движение к единственному верному исходу — падение. Человек, застрявший на ней, мало волнует неодушевлённый предмет, который, на свою радость, наконец-таки устремляется вперёд, прямо к стеллажу, возле которого ещё несколько минут назад ворковал Джеймс.       Впрочем, падение оказывается не столь страшным и больным. Для Джеймса — всё в кучу, но он всё же соскальзывает вниз, слегка неудобно и, может, чуть болезненно падая на пол, локтём ударяясь о край лежащего стеллажа. И это тоже нестрашно. Ни капельки. Страшно то, что сейчас происходит по эффекту домино.       Ха-ха-ха.       Наверное, Тот нервно покусывает собственную руку, наблюдая, что происходит в библиотеке. О, бедный бог!       Но стойкие, звучащие удары — стеллаж о стеллаж, падающие с них книги, пока Джеймс, едва отошедший от шока, сталкивается с новым потрясением. Тяжело дыша, постепенно отходя от острой стадии адреналина, он, наконец-то, снимает съехавшие очки, округлившимися от шока глазами осматривая беспорядок, устроенный благодаря всего лишь одной книги.       Сколько же работы теперь… — Что… — раздаётся испуганный мужской голос, прежде чем его интонация становится растерянной. — Как?.. — по лицу мужчины видны все эмоции, что тот сейчас переживает. И раздражение, и страх, и замешательство. Он, как одержимый, переминается с ноги на ногу, пытаясь устоять на одном из лежащих стеллажей. — Как? — наконец-то он смотрит на Джеймса с неподдельным удивлением.       Тот же лишь нервно сжимает губы, не зная, что ему ответить. Но точно зная, что сейчас он получит весьма сильный нагоняй. Ну что же. Это заслуженно. — О, ужас! — вскрикивает мужчина, спрыгивая на пол. А у Джеймса сердце замирает. Что ж. Супамон и сам знает, что при всём своём уме, при всех своих знаниях, он — весьма проблемная личность. Глупо это отрицать. — Клянусь фараоном, — продолжает громкое возмущение мужчина, — мухи, — активно жестикулируя, — лягушки, москиты, — и вот он почти рядом с горе-библиотекарем, — и пыль, — указательный палец нервно тычет в Супамона, — по сравнению с Вами, — уже как-то истерично и устало, — по сравнению с Вами просто ничто! — Мне очень жаль. Это недоразумение…       Ну а что он ещё может сказать? Стоя перед одновременно разъярённым и расстроенным начальником. Конечно же и сам понимает, что виноват, но, фараон всемогущий, как-то защищаться-то надо! — Дорогой, — саркастично и пассивно спокойно отвечает мужчина, — недоразумение, это когда Рамсес уничтожил Сирию, — о, сколько же усталости и разочарования в этих глазах. Даже складки на лбу не столь свидетельствуют о его возрасте, сколько о искренней измотанности перед промахами, стабильными промахами Джеймса. — Вы — катастрофа! — снова нервный вскрик. — Посмотрите на мою библиотеку! — указывает он на стеллажи, сложенные друг на друге. Джеймс смотрит. Он и сам всё ещё в шокированном состоянии находится. Его глаза всё также сверкают страхом и собственным разочарованием. — Зачем я только с Вами связался…       Ну это уже риторический вопрос, однако Супамон, простая душа, воспринимает его со всей ответственностью. Потому смело, хоть и подавленно, смотрит на своего начальника, чётко и заученно отвечая: — Вы с-связались со мной, потому что я-я могу читать и писать по древнеегипетски, — нервно улыбаясь, — а ещё я умею расшифровывать иероглифы, — а тут уже смелее, — и-и я е-е-динственный человек в округе, кто умеет составлять библиотечные каталоги! — ну а что? Лучшая защита — нападение. Особенно, когда уже понесло.       К слову, мужчина, которому эта библиотека и принадлежит, кто отвечает за ней — непосредственный начальник Джеймса, мужчина, в возрасте пятидесяти пяти и шестидесяти лет. Точный возраст Супамон не знает, но отдаёт своё уважение уму и трудам этого человека. И пусть Джеймс знает о всех своих недостатках, он также уверен на все сто процентов в своих знаниях, в своих умениях, в своей значимости для этого места. — Я связался с Вами, потому что Ваши родители были нашими лучшими меценатами, — моментально перекрывает все доводы Джеймса мужчина. А здесь и не поспоришь, попросту, нечем крыть. Супамон знает и это, потому склоняет голову, покусывая щёку изнутри. — Господь, упокой их души, — рваный выдох. — Мне всё равно, сколько времени это у Вас займёт, — но уже более спокойным голосом, — но полки и книги должны стоять на месте! — и снова эмоции мужчины берут вверх, и, с активной жестикуляций, повысив голос, он выкатывает свои глаза взбалмошным взглядом на Джеймса.       Становится легче. Конечно же. Стоит только получить нагоняй после очередного промаха, становится спокойно. Нервотрёпка остаётся позади, а впереди ждёт только работа. Ну, к слову, над собственным ошибками. Наконец-то Супамон выдыхает полной грудью. Вот только непонятный звук, похожий на удар железяки, привлекает его внимание. И неизвестное звучание доносится из соседней комнаты.       Очередная неприятность?       Уверенным шагом, грациозной походкой, Джеймс направляется в завораживающую дух комнату. И любит её Супамон не просто так, а по причине того, какие сокровища, воистину великие, хранятся здесь. Ох. Сломай он что тут… наверное, начальник сломал бы его. Ха-ха.       И несмотря на страх, он уверенно стучит по полу небольшими каблуками, заходя в тёмную, наполненную древними артефактами, комнату. — Эй… Здесь есть кто-нибудь?..       Но, разумеется, никто не отвечает. С опаской осматриваясь, Джеймс вытаскивает один из факелов, помещённых в стену возле входа. — Абдулл?.. Мохаммед?..       А может, вообще показалось? Ха-ха. Всё же, не в первый раз, правда же? Это мистическое место с мумиями, всеми составляющими загробную жизнь… Мало ли что воображение сыграет, ха-ха…       Но Джеймс продолжает идти вперёд, в инстинктивной надежде найти логическое объяснение звуку, что привлёк его внимание. — Боб?.. — как слабый писк срывается с пухлых, от нервов искусанных губ. И вот новый звук, уже слабее и непонятно на что похожий. Сердце вдруг падает в пятки.       Это же точно не призрак, точно не ожившая вдруг мумия, ведь всё это попросту ненаучно. Невозможно. Мифы и легенды, берущие начало с древних миров. Точно. Да. Потому с лёгкой паникой и с сердцем, колотящимся в левой пятке, Джеймс неуверенно подходит к открытому погребению, откуда, как ему показалось, непонятный звук и исходил.       Там точно ничего нет. Просто мумия. Ха-ха. Человек, умерший несколько тысяч лет назад не может издавать звуков.       Факел заносит над погребением… — В-и-и-и-я! — дикий визг раздаётся за долю секунду, когда в оставшуюся половину вскакивает тело мумия, обезображенное временем и смертью. Джеймс испуганно вскрикивает, отпрыгивая от причины своего испуга. А, и сердце, к слову, из пятки вновь подскочило в грудину, отбивая танец облегчения от сковывающего ужаса. Теперь пазл складывается.       «Джимми…» — У-ха-ха-ха, — задирает длинные ноги брат Джеймса, вставая из погребения. Он уже покраснел от смеха, но всё никак не может остановиться. Не первый раз он пугает своего младшего брата, но каждый раз как в первый — до боли в животе смешно! — Никакого уважения к мёртвым! — тихо возмущается Супамон, вставляя факел в специально отведённое место. Он всё также нервно продолжает покусывать губы, но всё же чувствуя лёгкость и струящееся спокойствие. Уж лучше это будет взбалмошный старший брат со своими несмешными шутками, чем реально ожившая мумия. — Я их уважаю, — блаженно тянется в улыбке Джимми, обнимая мумию за плечо. Он небрежно машет её высохшей рукой, — но иногда, — и просто обнимает мумифицированное тело, словно это его старый приятель, — мне хочется к ним присоединиться. — Надеюсь, это скоро произойдёт, — на одном выдохе произносит Джеймс, пытаясь уложить несчастную жертву розыгрыша обратно, — пока ты не разрушил мою карьеру, — и лёгкая пощёчина, — так же, как ты разрушил свою. Вылезай!       Слушается, но активно возмущается, а потому что: — Дорогой мой братик! Да будет тебе известно, — а сам только при помощи Джеймса справляется, — что моя карьера сейчас находится на самом взлёте! — а сам едва на ноги встаёт, вновь хватаясь за края погребальной. — На взлёте? — больше в пустоту возмущается Джеймс, вскинув руки. — У меня сейчас нет настроения, Джимми. У меня проблемы в библиотеке. В Бембридж меня не взяли, потому что… у-у меня мало опыта… — как-то совсем поник Джеймс, присаживаясь на выступ статуи, прямо у ног бога. Верить в лучшее всё равно сложно, хоть Супамон и пытается. Даже просто смотря на брата, что живёт просто днём, даже не так, секундой, не думая, не переживая, не боясь. Конечно, в глубине души Джеймс старается следовать той же дорогой, что и Джимми, но только себя не перекроишь. Увы.       Джимми подрывается к брату, бережно беря аккуратные руки того в свои большие ладони. — Ты всегда можешь положиться на меня.       Благодарная улыбка озаряет хмурое лицо Джеймса, и два брата соприкасаются лбами, без лишних слов выражая ту особую поддержку, которая может быть только между родственниками. Это так приятно, когда есть на кого положиться, на кого рассчитывать. — К тому же, — снова Джимми становится озорным, подрываясь обратно к мумии, только-только вновь получившей покой, — у меня есть для тебя сюрприз, — словно с тряпичной куклой, он помыкает конечностями несчастной. — Не-е-ет, Джимми. Очередная дешёвая подделка? — стремление Джимми к обогащению Джеймс, отчасти, понимает. Они всё-таки братья. Только Супамон стремится к духовному, а Джимми к золотому. — Даже не проси меня её продать!.. — на секунду Джеймс замолкает, с неподдельным интересом рассматривая коробочку в руках брата. — …директору…       «Не может быть…» — Где ты это взял?.. — На раскопках, — нервно мнётся Джимми, то и дело, пожимая плечами, — в Табе, — скорее, не будь Супамон так увлечён изучением столь важной находки, то заметил бы панику и растерянность брата, поняв, что тот, в очередной раз влез в какую-то передрягу. — Первый раз в жизни мне улыбнулась удача, — чуть тише произносит он, — скажи мне, что это так…       Но Джеймс молчит, продолжая осязательное изучение этой изумительной, мифической вещи. Да он никогда в жизни не мог представить, чтобы что-то подобное попало ему в руки. Улыбнулась удача? Да что там! У них в руках ключ от другого мира — древнего, неисследованного! Даже невооружённым глазом видно, что этой вещи не одно столетие. И даже не одна тысяча лет… Эти узоры…       Тихий щелчок… — Джимми… — заворожённо шепчет Джеймс, не веря собственным глазам. У самого ладони вспотели, когда он, на ощупь найдя отличные от других краёв грани, аккуратным нажатием открывает загадочную коробку. — Кажется, тебе улыбнулась удача… — кончиками пальцев он осторожно берёт сложенный, покорённый временем лист бумаги, готовясь разорваться от перевозбуждения от возможного открытия.       Фараон всемогущий. Это же не сон, правда? Конечно, Джеймс не стал бы утверждать, что с первого взгляда способен определить подлинность древней вещи, но чутьё, а ещё знания просто в один рупор кричат ему, что этот свёрток явно старее, чем позволено для нынешних реалий. И что рисунок — карта, изображённая там, является истинным сокровищем для любого историка и археолога, корнями погрязшего в изучении Древнего Египта.       Даже не допуская мысли о том, как эта вещь могла попасть к его брату, Джеймс, перевозбуждённый и окрылённый подвернувшейся удачей, подрывается в кабинет своего начальника, желая как можно скорее убедиться в правоте собственных выводов.       Его сердце в трепет колотится, пока кончики пальцев бережно поглаживают тысячелетний свиток. Это больше, чем просто удача. Это, наверняка, судьба. — Посмотрите! — со всей уверенностью передаёт карту в руки мужчины Супамон. — Я уверен, что это личная печать Сете Первого, — послушно складывает руки, внимательно рассматривая пергамент в грубых, крупных руках. — Возможно.       Весьма сухой и незаинтересованный ответ для человека, чья жизнь посвящена изучению историю древнего мира. Но… — Два вопроса, — деловито вступает в разговор Джимми. — Кто такой Сете Первый? Он был богат? — с искорками в глазах, он смотрит в разнеженные глаза Джеймса, чей ажиотаж, может, превосходит его собственный. — Он был вторым фараоном в девятнадцатой династии. И самым богатым из них, — ну тут и брату интерес подогревает, и собственное я ласкает. — Хорошо! Очень хорошо. Мне он безумно нравится. — Я определил возраст карты, и ей почти три тысячи лет, — уверенно, не допуская никаких сомнений в собственном выводе, заявляет Джеймс, — и посмотрите сюда. Это Хамунаптра.       В крови так явственно клокочет адреналин. — Это чушь! — неожиданно опровергает все домыслы Джеймса мужчины. Он с искреннем непониманием смотрит на своего начальника, не в силах понять, от чего столь сильна его негативная реакция. — Мы учёные, а не авантюристы.       «Авантюристы?» — Хамунаптра — это древняя сказка, которую рассказывали между поколениями ещё греки и римляне, — как можно не заинтересованнее, с толикой пренебрежительности поясняет мужчина. — Да. Да, я слышал эту историю о городе, на котором лежит проклятие страшной мумии, — невозможно скрыть яркое пламя от азарта и энтузиазма в глазах Супамона. — Однако, по моему убеждению, такой город на самом деле существует. — Ты говоришь о той самой Хамунаптре? — решается уточнить Джимми. — Да! О городе мёртвых. Говорят, древние фараоны хранили там свои сокровища, — лукаво улыбается брату Джеймс, возможно, не желая того, чтобы брат потерял интерес к этой истории. — Ха, да. В большой пещере! Мы все слышали эту историю. Город, что превратился в кладбище. По приказу фараона, он был похоронен под толщей песка, унеся вместе с собой и богатства, — вот только сам парень пока ещё не понял, верит он или нет, произнося известные факты. Джеймс же внимательно наблюдает за настроением старшего брата. — Как говорят американцы, — бормочет мужчина, занося аккуратно картой над свечой, пока братья увлечены диалогом друг с другом, — всё это выдумки. Ой! — оскар плачет. — Чёрт подери! Смотрите! — и откидывает пылающую карту на пол, пока Джимми и Джеймс, кинувшись за ней, голыми ладонями тушат столь драгоценный пергамент.       У Супамона ступор. Только что, всего секунду назад, в их руках был трёхтысячелетний свёрток, способный начать новый виток археологии в Египте, раскрыть тайны древнего, доселе считавшегося мифического мира. — Вы сожгли карту! — возмущается Джимми, с возмущением смотря на Джеймса. — Именно ту часть, где было расположение города! — какой совпадение! — Надеюсь, это к лучшему, — как ни в чём не бывало. — Много людей положили свои головы, в безнадёжных поисках Хамунаптры. Оттуда нет возврата.       Это очевидное предостережение. И здесь никакой авторитет не поможет, потому что обоим братьям становится понятно, что этот мужчина точно верит в существование этого города. Он знает, что Хамунаптра существует, знает и не хочет, чтобы её когда-нибудь нашли. Вот только он недооценивает собственного библиотекаря. И очень, очень зря.