Мумия

      Прислушаться бы к словам человека, что старше, что мудрее. Не просто так ведь говорят, что взрослые уже прожили, они уже видели и чувствовали, они знают, но нельзя ничем обуздать юношескую страсть, тягу к приключениям, потребность в пище: духовной и материальной. Вот и юных Джимми и Джеймса слова их старшего нисколько не поколебали, напротив же! Они лишь сильнее воодушевились, убедившись в том, что бесценный город мёртвых существует.       Препятствия созданы для того, чтобы их преодолевать.       И именно это становится той силой, что толкает братьев вперёд — в эту неизвестную, опасную бездну, где можно найти величие и славу, богатства и увековечивание. Где можно найти безмолвную погибель.       Занявшись, в первую очередь, привидением в порядок захламлённой библиотеки, Джеймс, при помощи Джимми, исправляет собственную ошибку, заодно и отвлекая внимание начальника. Тот, убедившись в том, что два юных горе-исследователя полностью вовлечены в расстановку книг на полке в необходимом, правильном порядке, мужчина оставляет чудокаватых братьев наедине друг с другом, даже не предполагая, что их не двое. С ними ещё страсть, стремление, увлечённость, горящая юность, смелость, самоотверженность. В их сердцах полыхает невинное, ярое пламя, готовое преобразить всё то, чего коснётся.       За пару долгих дней обсуждений и кропотливой работы, Джимми с неподдельным блаженством выдыхает, пока Джеймс с гордостью смотрит на восстановленную библиотеку. Да, потрудились они на славу. Даже его старший брат-разгильдяй! Они оба, под нажимом личного энтузиазма, приложили все силы, что только могли, дабы наконец-то дорваться до свободного времени, до своего личного. И теперь их путь определён.       Несмотря на то, что мужчина сжёг точное расположение города мёртвых на древней карте, это нисколько не смутило ни Джеймса, ни тем более Джимми. Для младшего Супамона, как для историка, как для археолога, как для учёного, — это всего лишь незначительное препятствие на пути к его цели, к его недосягаемой мечте, в одно мгновение ставшей слишком досягаемой. И чувство эйфории ни на одну секунду не утихает в сердце Джеймса, продолжая подпитывать мечту, грозящуюся стать былью. Словно мираж в убивающей пустыне, самый сладкий и манящий, вдруг оказывается вовсе не иллюзией солнца и песков — явь, до которой рукой подать. Немного пройти, улыбнуться и сделать шаг, смелый и бесповоротный. В древнее прошлое, что откроет новое будущее.       Исступление клокочет в крови.       Вот только лишить младшего брата энтузиазма к борьбе с природой, что ожидала бы их в пустыне при поиске потерянного городе, Джимми требуется от силы пятнадцать секунд, потому что он, всемогущий Осирис, стоило догадаться сразу, не был ни на каких раскопках в Табе. В лучших традициях, что говорится, преследуя лишь собственную выгоду, он украл занимательную вещицу у какого-то, как выразился Джимми, «обшарпанного заключённого, вот-вот готового оказаться на виселице».       Ох, как же негодовал Джеймс после этого признания. Возмущался, сильно возмущался, даже слегка повысил голос, но Джимми, знающий брата как облупленного, точно знал на какие точки стоит давить, чтобы отвлечь его внимания от списка длинных нравоучений. Разумеется, этот заключённый станет их спасением. Ну… в каком-то смысле. Этот дикарь наверняка знал, каким богатством владеет. Как он мог не знать, правда ведь? Потому Джеймс молниеносно перехватывает инициативу. Конечно же! Если у этого человека был и этот талисман, и эта карта, то он, наверняка, уже бывал в Хамунаптре. А значит, может упростить их поиск потерянного города.       Не желая больше медлить ни секунды, Джеймс ставит Джимми перед фактом: едем в эту тюрьму и говорим с этим человеком!       «Хозяин — барин», — подумал тогда Джимми, хотя, на самом деле, не имел никакого желания вновь пересекаться с тем психом, ведь, как уже говорилось, в лучших традициях, он вновь кое о чём умолчал.       Утро долгожданного дня наступает самым настоящим праздником. Джеймс даже просыпается раньше собственного будильника, и уже с шести утра он суетится в собственной комнате. Ванные процедуры — так, словно он на приём к наследнику идёт, а гардероб подбирает так, словно оценивать его будет точёный на изящество и чистоту благочестивый милорд. Но в этом его можно понять, правда? Он всё-таки понятие не имеет, к какому человеку они сегодня идут, и, честно говоря, его приговор не шибко уж является показателем для Джеймса. Здесь могут казнить и за мелкий проступок. Так что судить своего будущего компаньона он не спешит.       И всё же колокольчик здравомыслия заиграл в сознании. Одеться нужно поскромнее и не броско. Они едут в тюрьму, а там контингент похуже заключённых будет. Б-р-р-р. Холодок по коже, видимо, предчувствие.       Но всё же Джеймс отмахивается от суетливых мыслей, оценивая свой внешний вид в зеркале. Свободная бежевая рубашка, с изящным разрезом на груди, но не глубоким, а достаточно приемлемым, ничего не показывающим любопытным глазам. Аккуратную атласную ленту, что служит своего рода украшением, Джеймс завязывает свободным узлом под воротом рубашки. Лёгкие брюки высокой посадки чуть темнее цветом, и всё равно получается, что Джеймс слишком хорош собой. Хотя, тут дело вряд ли в одежде. Он ведь всегда был таким изящным, грациозным — и его осиная талия, и его широкие плечи, и его округлые бёдра, — ничего из этого попросту не может скрыть даже самая мешковатая одежда.       В целом, он всё же остаётся доволен собственным видом. Глядишь, не побирушка какая-то, а достойный человек, с достойным именем. И пусть это опасно, но даже среди разгульного общества он будет выглядеть возвышенно и окрылённо.       Накинув кардиган, соломенную шляпу и обувшись, Джеймс вылетает из их с братом квартиры, прямиком в машину, где его уже ждёт Джимми. Осталось совсем немного, настолько немного, что попросту нет сил ждать. До нужного места доезжают, на удивление, быстро. Особенно, под бесконечные нотации Джеймса. Ну никак он может отпустить ситуацию! Зачем Джимми ему соврал?! Мог бы сказать правду сразу, к чему эта секретность?! — …ты сказал, что нашёл её в Табе на раскопках, — жмётся ближе к брату Джеймс, идя по двору, наполненному людьми. Он боязливо прикрывается кардиганом, опасаясь острой реакции на его внешний вид. А что он мог-то? В любом случае, весь его гардероб из подобных вещей и состоит! — Я ошибся. — Ты соврал мне… — Я всем вру, ты не исключение, — Джимми пытается защититься от нападок брата, хотя сам ближе его к себе прижимает. Хоть они и договорились с главным сего заведения о своём посещение, люди здесь выглядят уж слишком дико и, честно сказать, опасно. А Джеймс слишком привлекателен. — Я — твой брат! — Ты слишком доверчив, — Джимми начинает замедляться, когда замечает клетку с тем самым человеком, которого подло обокрал. Ох, как не хочет он этой встречи. Кажется, самое время инстинкту самосохранения взыграть. — Ты украл её у человека! — вскрикивает Джеймс, смело утягивая тормозящего брата вперёд. Но Джимми пытается выкрутиться, делая круг под руку с братом. — Украл собственными руками, — шутит, но не смеётся, с опаской смотря на начальника тюрьмы. — Хватит говорить глупости! — фыркает недовольно Джеймс брату, с лёгкой улыбкой обращаясь к полному мужчине. — Извините, а за что сидит этот человек?       Всё же, это важный вопрос. Им необходимо знать правду. — До вашего звонка я и сам не знал. Но потом спросил, — как-то слишком пафосно отвечает мужчина, от чего по коже Джеймса пробегается дрожь неприязни. Этот человек слишком… вульгарен. — И он сказал, что решил хорошо провести время.       Забавно-то как. Видимо, всё-таки провёл.       Со скрипом открывается дверь за клеткой, и двое работяг вытаскивают вырывающегося из их рук парня, который сразу же получает удар под колено, оседая на землю. И Джеймс испуганно вздрагивает, встречаясь с дикими, расстроенными, от чего-то, глазами. Этот парень не выглядит опасным, несмотря на своё состояние, несмотря на свой внешний вид. Да. Выглядит он, конечно, потрёпано. Спутанные волосы, длиной до плеч, грязные, хотя, ему ли в таком положение о гигиене думать. Грязная оборванная рубаха, грязное тело…       Жалость…       Вот что испытывает Джеймс, глядя на этого незнакомца. — Это тот человек, которого ты обокрал? — не разрывая зрительного контакта с хозяином чёрных глаз, спрашивает Джеймс, с состраданием смотря на заключённого. — Совершенно верно, — пытается отойти как можно дальше Джимми. — Слушай, братик, может, пойдём отсюда? — как уж слишком сладко поёт старший Супамон, нервно улыбаясь.       А заключённому всё интереснее и интереснее наблюдать за этой парочкой. Он улыбается, как какой-то дурачок, крепко сжимая прутья решётки. По глазам точно не скажешь, что он плохой человек, но кто знает, что скрывает его сущность. — Кто ты? — мягким голосом, спокойным. И стоит Джеймсу услышать его, как сердце замирает, приятно шебарша в груди. — И что за пацанёнок? — о да. Вот он, игрок, со смазливым лицом, нежным голоском и добрыми глазами. Острый язык и ядовитые фразочки. Он точно не так прост, каким намеренно старается казаться.       И Джеймса подобное обращение жалит. — Пацанёнок?!       Джимми, как не порывался избежать прямого контакта с этим парнем, теперь оказывается вынужден встать на защиту младшего братишки. Он же тоже игрок. Пусть и слегка попроще. — Я что-то вроде миссионера, несущего благую весть, — осторожно двигается он в сторону клетки, прижимая свою серую шляпу к груди. — А этой мой младший брат, — тянет он руку к нему, — Джеймс.       И вот младший Супамон снова принимает покорное положение, сложив перед собой руки, робко улыбаясь. Скорее всего, они просто неправильно начали, ведь, всё же, в глазах напротив мелькает знание и мудрость, которая Джеймса начинает слишком сильно интересовать. Однако следующая фраза, слетающая с губ, спрятанных в ужасной на вид щетине, приводит Джеймса в грубое возмущение! — Надеюсь, он не полный дурак. — Извините?! — только успевает возмутиться Джеймс, как вдруг визгливый голос начальника этого заведения перебивает его. Ругается на кого-то и спешит решить возникший вопрос. — Я сейчас вернусь… — Спроси его насчёт шкатулки… — одёргивает брата Джимми, и хоть Джеймс возмущённо смотрит на старшего, вновь с приветливой улыбкой обращается к заключённому парню. — Мы нашли… эм… извините?.. Мы нашли Вашу шкатулку, с секретом, — как-то совсем наивно объясняет Джеймс, словно ещё пару минут назад не нарвался на грубости от этого неотёсанного нахала. — И хотим Вас о ней спросить.       Знающая ухмылка и недобрый взгляд на Джимми. — Нет. — Нет?.. — Нет. Вы пришли спросить меня о Хамунаптре.       Испуганно дёрнувшись, оба брата оглядываются вокруг себя, прежде чем тихо спросить. — Откуда Вы знаете, что она имеет отношение именно к Хамунаптре? — о, а звучит-то как сладко. Предвкушение от скорой радости. — Потому что именно там я её и нашёл. Я был там, — как-то уж слишком спокойно произносит парень.       Джимми, поддавшись порыву от накрывающей возможности золотой наживы, подходит ближе к клетке, стараясь вести капканный диалог: — Как Вы докажете нам, что на самом деле там были?       Он, кажется, забыл, что ему не стоит так близко подходить к парню, которого недавно обокрал.       Джимми забыл, а вот этот парень нет. — Я тебя раньше нигде не видел? — но ответ он уже знает. — О, нет-нет, — наконец-то до Джимми доходит, что он облажался, но теперь ему остаётся только крутиться дальше, дабы избежать разборок. — Просто у меня такое лицо… — вот только заключённый в кандалах парень точно его помнит. Ну а ещё он не столь наивен, как эти двое парней. Кулак прилетает прямо в нос старшего Супамона, и тот, с вскриком, падает к ногам брата, пока один из охраны оставляет грубый удар на спине парня.       Джеймс лишь раздражённо цокает. Джимми ему нисколько не жалко, потому что недостающий пазл в получении карты сложился. Старший обокрал этого парня, за что сейчас и получал благодарственный посыл. Ничего. Поболит, да заживёт, а сейчас главное не упустить такую возможность!       Неуклюже перешагнув через Джимми, сверкая энтузиазмом, Джеймс бесстрашно подходит к клетке: — Значит, Вы там были?       Парень расплывается в белоснежной улыбке. — Да-а-а-а, был, — игриво он склоняет голову, внимательно смотря на своего собеседника из-под спадающих на глаза смольных волос. — Клянётесь?..       Ну что за ребёнок, — проносится мысль в голове парня. Не привык он к столь изнеженным и наивным людям рядом с собой. Для него они как свет во тьме, что утаскивают его на самое дно. — Сам. Лично. — Вы меня не поняли… — Нет. Я Вас понял, — упрямо заявляет парень. — Дворец Сете, город мёртвых, — потрясывает он руками для пущей убедительности.       Из последних сил стараясь контролировать ликующий внутри восторг, Джеймс, кое-как волоча языком, выдаёт очередную простодушную фразочку, сразу же вызывая усмешку и дерзко вскинутые брови напротив: — Вы… н-не могли бы с-сказать, где он находится? — Ах вы свиньи… — снова на фоне раздаётся визжащий голос, а Джеймс, пользуясь возникшей суматохой, снимает с головы шляпу, прикрывая своё лицо. Незнакомец в клетке с огромным интересом смотрит на это светлое, незапятнанное чувство, что с поразительной хрупкой наивностью стремится навстречу к погибели. — Мне точно нужно знать… — шепчет он, всё ближе приближаясь к незнакомцу. — Хотите знать? — забавляется парень, строя максимально серьёзное выражение лица. — Да! — святая простота. — Точно хотите? — Да! — а не слишком ли близко? На таком расстоянии эта поросль на смуглом лице уже и не кажется столь безобразной.       Как с ребёнком, поманив пальчиком — ха-ха, и смешно, и грустно, от того, что правда, но ведь Джеймс ведётся, с верой и надеждой следуя в пространство незнакомца, чьи мысли и мотивы покрыты сгущающейся пеленой. Как мог Супамон ждать подвоха? Но вот грубая хватка чужих пальцев на скулах, вот чужие губы накрывают собственные, невинные уста, в грубом, но непорочном поцелуе. — Тогда вытащите меня отсюда!..       Удары.       Но Джеймс ничего не слышит. Его глаза округлились, а сердце, нежно томившееся в собственном ласковом шебуршании, внезапно заметалось в горячем спазме.       Это ведь первый поцелуй… Первый! Это как вообще могло…       Но куда тут переживать нежные порывы от новых ощущений, когда заключённый, вместо того, чтобы позволить себя избить и увести, сам начинает увечить охрану, вновь порываясь к Джеймсу. — Прошу Вас…       Ага. Помечтайте бабочки в животе о тёплых лучах неги, когда тут не пойми кто украл твой поцелуй, так ещё и требует свободы. Его ведь убить могут, а значит, из кожи вон лезь, но спасти надо. Этот листок ни к чему, когда у них будет живая карта. — Куда они его повели? — На виселицу, — пожимает плечами мужчина, — хорошее время кончилось…       С ужасом кинув взгляд на начальника тюрьмы, поглощённого поразительным спокойствием для предстоящего мероприятия, Джеймс, поджимая губы, порывается к Джимми, в двух словах обрисовывая сложившуюся ситуацию. Не знает он, как там этот парень время проводил, что на палача наткнулся, но он явно не является столь ужасным человеком, заслуживающим смерти. Его просто нужно спасти. И здесь уже не из-за карты дело.       Джеймс не отстаёт от тюремного начальника ни на шаг: суетливо пытаясь объяснить ему, насколько неправильно лишать другого человека жизни! Это кощунство, это жестоко, это же бесчеловечно в конце-то концов! Нельзя же просто убить! Нельзя! Правда ведь?..       Никогда ещё Супамон не говорил столько слов за столь короткий временный промежуток. Он, кажется, забыл, что разговаривает не с образованным гражданином, а потому изо всех сил старается подбирать тактичные слова, выстраивая слишком уж грамотные предложения. То там, то здесь, но брякнет какое-то слово, после чего ловит на себе изучающий, неприятно скользящий взгляд начальника, а потом вновь продолжает попытки. Благо Джимми одёргивает младшего братца, чтобы шепнуть ему на ухо краткое: «смени тактику», и только после Супамон наконец-то решается на смену подхода.       Торги, да? Кажется, в этой стране любят торги. — Сто фунтов? Две сотни фунтов? Три сотни фунтов? — это же насколько Джеймс загорелся попасть в город мёртвых, что готов настолько раскошелиться? Или это он отчаянно хочет спасти чужую жизнь?       Думать об этом нет никаких причин на данный момент. Он делает то, что считает правильным, вот только проблемка в том, что этот мужчина не хочет договариваться. Сколько ещё ему нужно предложить?!       И Джеймс решается: пятьсот! Не маленькая же сумма. И, великие фараоны, этот неотёсанный мужлан ведётся! Вот только не всё так просто. Может, он и тормозит казнь, но в следующую же минуту проявляет неправильный, бесстыдный и грубый интерес в сторону Джеймса. Намёк на постель… эта ладонь на колени… Как же противно, чёрт возьми… Супамон бьёт по рукам негодяя, от чего все трибуны заливаются стыдящим хохотом. А сердце вдруг испуганно щемит. Видимо, торг не самая сильная его сторона. Ведь когда разозлённый начальник отдаёт приказ, а палач нажимает рычаг, перепуганный Супамон вскакивает с места с громким и проглоченным: «Нет!», с нескрываемым ужасом смотря на болтающегося парня. Живого. Всё ещё. А это, значит, что всё ещё есть шанс!       Придётся выкладывать все карты на стол! И именно это Джеймс делает. Честно делится с неприятным ему человеком о том, что этот заключённый знает о местонахождении Хамунаптры. И он ведётся на это, и ещё бы! Проценты требует, да ещё какие! Но это уже неважно, потому что его громкий, визгливый голос отдаёт последний приказ: отпустить!       И это победа! Маленькая, но такая значительная! Джеймс смог спасти чужую жизнь. Жизнь человека! Он смог его спасти! Пусть и отдав часть исследований тюремному начальника, часть денежных средств, что они получат, часть славы… Просто… Это оказалось всё настолько блеклым на фоне едва не сгубленной жизни! Всё остальное образумится, вернётся на круги своя, обязательно. — Итак, — довольно улыбаясь, Джеймс подходит к уже свободному узнику, одиноко сидящему на скамье. Вокруг уже опустело, и все зеваки разошлись. — Мы договорились? Медленно растирая шею, делая такой необходимый массаж после пережитого, он исподлобья смотрит на этого простодушного парня, тихо отвечая: — Конечно.       И снова тишина, и снова чёрные ресницы скрывают такие тёмные глаза. Джеймс неловко мнётся на месте, пытаясь сформулировать мысли, что внезапно начали разбегаться. Почему-то рядом с этим парнем становится как-то тепло и волнительно, а изнутри словно что-то блаженно покалывает. Ещё и этот поцелуй… Ой. Кажется, от волнения ноги подкашиваются. — Джеймси, — весело и беззаботно налетает на брата Джимми, обнимая того со спины. — Я договорился с начальником. Этот парень свободен как орёл, — и задористо хохочет, сталкиваясь с непроницаемым взглядом чёрных глаз. — Кхм, в общем, друг. Я сейчас созванивался с портом и заказал нам три билета на паром. Отправка состоится в шесть вечера, так что, — и заумно посматривает на ручные часы, — у тебя ещё есть время привести себя в порядок и собрать вещи, прежде чем мы отправимся в наше волнительное путешествие, правда ведь? — и снова приветливо улыбается, хотя, на самом деле, всё ещё трусится перед этим парнем. — Мне даже не верится, — со всей наивностью, с какой-то детской верой в сказку, лопочет Супамон, сцепляя пальцы в замок перед своими губами. Он во все глаза смотрит на их нового товарища, смотрит открыто и проникновенно. В карамельных глазах лучится ясность и чистота сердца. И бывший пленник с интересом смотрит на него, совсем не понимая.       Столь миниатюрный, аккуратный от кончиков волос до пяток, неправильно притягательный для взгляда мужчин, образованный и воспитанный — про таких, наверное, говорят, сливки общества, но он как кукла. Живая, наделённая душой, прекрасное существо, возможно, словно цветок, хрупкий и требующий особого ухода, — по сути, всё же, не имеет значения, с чем олицетворять этого человека, ведь главное, что его маниакальный интерес и страсть к городу мёртвых, является воистину диковинной. Не суди книгу по обложке, — так говорят ведь, правильно?       Но он наивен настолько, что даже у бывшего пленника дёргаются уголки губ в умилении. Джеймс радуется той поездке как настоящей удаче, как подарку, как выигрышу в миллион долларов. Он думает, что это поездка в новый дивный мир древнего царства. Что ж. Возможно, так и есть. Но только один человек из присутствующих знает, что та сказка, та долина, о которой эти братья столь самозабвенно грезят, как самый настоящий мираж, манящий яркой и умиротворяющей картинкой, на самом деле скрывает за собой верную гибель. Да уж... Вот он, кажется, и стал участником захватывающей истории с непредсказуемым сюжетом!