Мумия

      Ночь перед таким важным днём длится вечность. Джеймс даже не сомневается в том, что каждая секунда длится сутки, потому что только он посмотрит на время, как и минуты не проходит. А это просто невозможно, но Супамон тот человек, который верит в немыслимое. Древний мир Египта — это та сказка, которая всегда становится реальностью, он это уяснил давно, ведь каждое новое открытие всегда несёт за собой ряд знаний и опыта, о которых просто невозможно помыслить в тех реалиях, в которых они живут.       Уголки губ подрагивают в предвкушении, а сам парень прячется под подушками. Его переполняет воодушевляющее чувство, сладкое, такое таинственное и манящее — в его крови бурлит самая великая тайна из всех существующих. Добраться до города мёртвых, нет, даже не так! Доказать сам факт его существования — уже легендарно, уже фантастическо. И даже если Джеймс признается в своём низменном желании увековечить собственное имя в истории не только современности, но и прошлого, а также будущего — это нестрашно, хотя в чём-то эгоистично и даже цинично, но кто его осудит, правда? Каждый ведь исследователь преследует подобную цель, но это никогда не встанет на один уровень с оголодавшим желанием знания, изучения. Только представьте, воочию увидеть, коснуться кончиками пальцев самой истории, пятитысячелетней истории. Ощутить её на нежных и чувствительных подушечках, вдохнуть их запах…       О, дрожь пробегается по коже.       Джеймс раскидывается звездой на своей постели. Снова глаза стремятся к циферблату: час ночи и пятнадцать минут, а спать-то не хочется. И это ничего. Сейчас Супамон уверен, что уже отоспался на всю жизнь вперёд. Сейчас он на пороге новой ветви собственной судьбы, и приведёт его к ней Нэт Сирапхоп.       Воспоминания об этом парня притупляют чувство эйфории, да и улыбаться, честно говоря, не хочется. Воспитанный в интеллигентной семье, Супамон прежде никогда не сталкивался в столь близкой беседе с такими людьми как он. Поразительно ведь как внешность порой бывает обманчива! С виду такой приветливый, мягкий, явно не способный обидеть человека, на самом деле оказался грубым, язвительным и сильным в физическом смысле мужланом! До сих пор звучит его голос в ушах: пацанёнок! О! Джеймс раздражённо сминает одеяло ногами, надламывая в раздражении брови. Как он посмел так с ним говорить?! Так обращаться к нему?! Он — грязный, приговорённый к казни прелюбодей… Ха!       Но Супамон не может понять собственных чувств. Невинный и наивный во всех смыслах, он никогда не сталкивался с людьми, которые могут заинтересовать его чуть больше, чем просто знакомство, чем источник знаний или возможностей. Но сердце ведь трепетало, когда их губы коснулись друг друга. И как бы Джеймс не ставил злость на грубость Нэта на первый план, это чувство за секунду преображалось в кротость и томность: пальцы предательски вновь и вновь касались собственных нежных губ, и казалось, что он касается губ… Сирапхопа.       Как и сейчас.       Вновь Супамон ловит себя на этом испорченном жесте, сгорая от стыда — он помнит жар и настойчивость губ Нэта, помнит, как варварски был украден первый поцелуй! Негодяй! Подлец!       Но почему так щёки горят? Почему этот момент вновь и вновь отражается жаром на устах Джеймса?!       Всеми силами он пытается отогнать назойливое воспоминание, что проворно пробирается обратно. Так и проходит целая ночь: куда уж там спать-то?! Воодушевление о в скором времени найденном городе мёртвых сменяется пламенным чувством сорванной невинности с губ…       Джеймс больше не подпустит его к себе. Ни за что.       Утро проходит взбудораженным. Супамон мечется по их с Джимми апартаментам, проверяя, всё ли они с собой взяли. Снова и снова его ловит Джимми, с добродушным смехом пытаясь отвлечь брата от нервозности и паники, и, время от времени, это получается, хотя, в итоге, всё начинается сначала.       Джимми-то, в отличие от младшего брата, выспался. Он, несмотря на перевозбуждение от скорого озолотения, ото сна не откажется ни за что и никогда, и, видя состояние своего брата, не упускает возможности упрекнуть его в отсутствии благоразумия, на что Джеймс попрекает его в наглой краже карты у Нэта. Тут Джимми на брата возмущённо дуется: справедливости ради, не сделай он этого, то даже не узнали бы, что Хамунаптра существует на самом деле.       Да, Джимми совершил нехороший поступок — он и не спорит, сам-то знает, что человек он гаденький, но итог-то какой! Братья не только убедились в достоверности информации о существовании города мёртвых, они не только воочию узрели кусок пергамента возрастом несколько тысяч лет, они нашли живого человека — проводника, который вот-вот откроет им занавес горизонта, который скрывает древний мир золотого рассвета империи. — Ты уверен, что он придёт? — никак не может уняться младший Супамон, в сотый раз за это утро спрашивая вопрос у брата. Он крепко цепляется за локоть Джимми, чувствуя, как паника раскатывается в нём как гром на ясном небосводе. — Конечно, поверь мне… — уже окончательно устал успокаивать брата Джимми, нервно осматриваясь по сторонам. — На слово, — а сам Джеймса поближе к себе прижимает. Порты в Египте такое себе место, рисковать не стоит. — Он корчит из себя ковбоя, но такие как он держат своё слово, — как никогда уверенно и спокойно, покрепче сжимая один из их чемоданов. Джимми, может, в чём-то и несерьёзен, расхлябан и безответственен — это тоже факт, он знает, но также он знает людей, подобных Нэту, ведь, в отличие от своего брата, Джимми не обманывается внешностью человека.       Но подобная уверенность, исходящая от брата, непривычное хладнокровие, с которым он говорит, от чего-то заводит Джеймса. — А я считаю, что он грубый, гадкий, безмозглый — одним словом: тупица!..       Словно сам себе говорит, и, по факту, так и есть. Ещё и показательно отталкивает руку брата, поправляя сползшую на голову шляпу. — Я его знаю?       Звучит знакомый голос, и оба брата поворачиваются к Нэту.       Супамон не в силах скрыть своего удивления. Чистый, аккуратно причёсанный и побритый, Сирапхоп вовсе не выглядит как неотёсанный преступник, которым был ещё вчера. Даже его одежда кажется Джеймсу неправильно подходящей парню. Просто как-то… слишком цивилизованно. А сердце вновь заходится в полёте.       И как показательно Нэт вскидывает бровь. У Джеймса даже дыхание сбилось. Ну а Сирапхоп всё ещё ждёт ответа. — Эм… з-здравствуйте… — совсем без стеснения Супамон продолжает разглядывать их нового товарища, невольно останавливая взгляд на линии ключиц, так привлекательно выглядывающей их полураскрытой рубашки. — Шикарный денёк для начала нашей авантюры, Сирапхоп, — словно старые приятели, Джимми не чувствует никакого смущения, похлопывая парня по груди. А когда тот скептически достаёт свои документы из кармана, то примирительно заявляет: — О! Я никогда не краду у партнёра, партнёр! — так ещё и так лучезарно улыбается, словно и не обворовывал.       Нэт на это лишь недружелюбно усмехается. Конечно же он не доверяет этому парню, ведь тоже прекрасно разбирается в людях, однако смуту в их милейшим трио сеять не собирается. Сирапхоп умеет работать в команде и умеет быть преданным, несмотря на то, что люди могут предать его. — Ты извини меня за это… — как может, но приносит на самом деле искреннее извинение за тот удар, что получил от него Джимми, хотя оба знают, что заслуженно. — О, да ничего! Бывает.       Ну да, бывает. Хотя тут правильно сказать, что бывало и хуже. Ха-ха. Но это Нэт и так понимает, просто посмотрев на этого парня. — Эм, господин Сирапхоп, — обращается к нему Джеймс, привлекая внимание их спутника целиком на себя. — Посмотрите мне в глаза и скажите честно, что всё это правда, — снова не скупится наивностью и поразительной чистосердечностью Джеймс, — потому что если это раскроется, я предупреждаю Вас!.. — вот и показываются коготки у этого кроткого и воспитанного паренька. Но Нэта это лишь будоражит. — Вы предупреждаете меня? — с лёгкой иронией, не в попытке обидеть, но провести границы и рамки взаимоуважения и обязательного доверия друг к другу. — Прекрасный джентльмен, давайте я Вам объясню. Мой гарнизон так верил в это дело, что без приказа прошагал пол Ливии и Египта, чтобы найти этот город, — хоть Нэт и говорит сдержанно, но уверенность и стойкость, которой наполнена его интонация, так приятно начинает щекотать эго младшего Супамона, что тот очарованно смотрит на этого наглого парня перед собой, слегка раскрыв рот. — Но когда же мы пришли туда, то обнаружили только кровь и песок, — не самая лучшая перспектива. Да. Это и есть предостережение, Джеймс правильно принимает слова Нэта, потому и смотрит на него с лёгкой враждебностью. Его никак не покидает мысль, что Сирапхоп может оставить их. И он со страхом ждёт этих слов, однако Нэт с ещё большим спокойствием произносит: — Я возьму ваши сумки, — и, даже не удостоив братьев взглядом, поднимается с их чемоданами на паром.       Джеймс с восхищением смотрит на удаляющийся силует, полностью отдаваясь моменту. Словно шляпа на голове может скрыть тот блеск в глазах, что вспыхивает при виде этого парня, Супамон не может унять растущего в груди тепла. Ну и чего греха таить, ему безумно понравилась та властность, с которой Сирапхоп ведёт их вперёд. — Мда, ты абсолютно прав. Грубый, гадкий, безмозглый тупица, — Джимми произносит это тихо, деловито сцепив руки за спиной. Но Джеймс смотрит на брата другим взглядом. Ему не нужно притворяться перед Джимми, что этот непонятный им обоим человек, внушает уважение и страх одновременно, а лично Джеймса он вообще вынуждает трепетать.       Прекрасное чувство, ласково балующее Джеймса, суетливо скрывается где-то внутри, что не найти, когда они слышат знакомый, неприятный голос. Начальник тюрьмы, из которой они вчера вытащили Сирапхопа, вот так своевольно появляется прямо на подходе к кораблю, как должное заявляя, что здесь он будет защищать свои инвестиционные вложения. Да. Для обоих братьев эта новость оказывается не самой приятной — лишняя головная боль, суетящийся под ногами человек, — он, очевидно, будет им мешать, хотя где-то внутри оба понимают, что логика в поступке этого человека есть.       Ещё раз взглянув на брата, Джеймс улыбается и, крепко схватив Джимми за руку, тащит его паром, который готовится вот-вот отчалить. Назад уже дороги нет — только вперёд, и в новый мир они шагнут вместе.       Паром отчаливает уже спустя несколько минут, когда Джеймс успевает зайти в свою каюту. Ему не терпится уже достичь Хамунаптры, вступить на её земли, начать столь знаменательные раскопки, но как же долог путь! Одно радует — Джеймс умеет ждать, а кто ждёт, тот всегда получает свою награду. Чтобы скоротать время, он берётся читать один из блокнотов своего отца, куда тот дел исследовательские заметки. Хоть Супамон читал их уже неоднократно, но именно эти письмена успокаивали его, они вселяли в него уверенность, давали поддержку, словно родитель был рядом. За ними время проходило незаметно, и вот сейчас это как нельзя кстати. Ведь пока их небольшой корабль медленно плывёт к заветной цели, Джеймс вчитывается в уже заученные предложения, позволяя лёгкой улыбке украшать своё лицо.       За чтением Супамон даже не замечает, как темнеет. Читать при лампе, пожалуй, дело не самое плохое, однако на душе сейчас столько всего происходит, а сердце привыкает к новым чувствам, и хочется просто прохлады, хочется ощущения свободы. Поэтому парень решает почитать на палубе, к тому же мысли его уже давно далеко от прочтения. Честно говоря, Супамон и так долго продержался, не думая о Хамунаптре, не думая о Сирапхопе. А вот о нём подумать как раз-таки надо, потому что где он вообще есть? Как только Нэт скрылся на корабле, Джеймс его больше не видел. Вряд ли он мог сбежать отсюда, но всё же, почему он…       Взгляд, прожигающий листы, внезапно в страхе теряется, а Супамон испуганно вскрикивает, подпрыгивая на месте, ведь на стол, за которым он сидит, с грохотом опускается огромная и тяжёлая сумка.       Посидел, называется, на свежем воздухе. Да у него сердце чуть не разорвалось. Но, как там говорится, вспомнишь солнце, вот и лучик. Одновременно раздражение и облегчение испытывает Джеймс, глядя на Нэта, который слегка потеряно, видимо, из-за неожиданной визгливой реакции, смотрит на Супамона.       «Как же стыдно…», — и как же бесит, что это чувство всё чаще начинает возникать при виде Нэта! — Простите, — откровенно хохочет Нэт, снимая с себя пиджак. — Не хотел Вас напугать, — но ему так сильно нравятся все эти чистые, ясные реакции Джеймса. Этот парень сам по себе вызывает неподдельный интерес, возможно, поэтому Нэту так хочется всё больше с ним общаться? Он не отрицает себе же, что этот парень внешне его очень даже привлекает, но что удивительно ему самому, так это то, каким умилительным ему кажется сам Джеймс. Его взгляды, его мысли, мотивы и желания… — Меня пугают только Ваши манеры, господин Сирапхоп, — слегка подрагивающими пальцами поправляет Супамон очки, стремясь скорее увести свой взгляд от этого самоуверенного нахала! Ну а чего он хотел? Говорят же, мысли материальны, и вот, пожалуйста. Только подумал о Нэте — и на!       Но вот только то, что дальше произносит Сирапхоп, вынуждает уши Джеймса загореть алым пламенем. — Всё ещё сердитесь за тот поцелуй?       Как… как… нахально! Как можно так просто что-то подобное сказать? У Джеймса и без того сердце не на месте, а как теперь ему быть? — Если это можно назвать, — смотрит исподлобья, изо всех сил стастараясь скрыть своё смущение и волнение, — поцелуем, — но голос подводит, дрожит, и Джеймс снова опускает глаза на тетрадку, что сжимает в руках до побеления костяшек.       На удивление, разряжает обстановку Нэт, который тоже почувствовал неловкость из-за их беседы. Да, он хотел подразнить Супамона, но ведь не ожидал, что сам почувствует себя так скованно из-за этого, пусть и очевидно защитного, но едко-милого комментария. Развернув свою сумка по всему столу, он представляет внимание растерянному парню целый арсенал оружия. И с довольной усмешкой смотрит на его обескураженность, отражаемую на лице. — Мы что, собираемся на войну? — потерянно, с глупой улыбкой, Джеймс во все глаза смотрит на Нэта, который берёт в руки один из револьверов, для чего-то заряжая тот. Это странно, что Джеймс чувствует такое восхищение, наблюдая за этим? — Прекрасный джентльмен, — а голос-то стал ниже! — Там что-то есть, — о, а этот взгляд, полный решительности и таинственности, — под этими песками.       Так. Главное дышать. Вдох-выдох! А ладони-то потеют… — А… разумеется, — кажется, у них получается полноценный диалог, — я вот, например, рассчитываю там найти одну книгу, — откровенничает, даже не допуская мысли, почему-то, что Нэт их предаст. А ведь всего несколько минут назад он думал, что Сирапхоп мог бы и с корабля от них сбежать. — Мой брат хочет найти сокровища, а Вы?.. Что Вы хотите найти… там? — внимание привлекает странный предмет, находящийся в сумке Нэта. — Скажу просто — зло. Бедуины считают, что на Хамунаптре лежит проклятие, — Джеймс не знает, что именно услышать хотел в ответ, но ответ Нэта его не впечатляет. Неужели он может верить в такие легенды? — Я не верю в сказки, господин Сирапхоп, — скептически, — но я верю, что одна из самых известных книг похоронена там, — а вот и вновь воспылавший азарт. — Книга Амон Ра! В ней содержатся все заклинания древнего царства, — Джеймс расплывается в улыбке, воодушевлённо делясь своими мыслями. Нэт хоть и смотрит на парня в ответ с беспокойством, не может отрицать и того, что готов выслушать миллион других глупостей, важных для этого парня, лишь бы он так улыбался. — К Египту моя любовь началась с самого детства! Это можно считать осуществлением детской мечты, — и вот пади знай, чего Супамон так разговорился, ведь прежде с посторонними никогда ничем подобным не делился. Но радость, получаемая от разговора с Нэтом, имеет своё воздействие. — Говорят она сделана из чистого золота, — заворожённо смотрит на нежное лицо Джеймса Нэт, желая ненадолго продлить момент их спонтанной близости, — но для Вас это вряд ли имеет значение, — а то подумает чего.       Но Супамон не думает. Его переполняет эйфория от того, что Нэт не только проявил себя как хороший слушатель, но и знает подобные факты. — Вы разбираетесь в истории? — и почему эта глупость приносит столько счастья? — Я разбираюсь в золоте.       Джеймс скромно улыбается, уводя взгляд. И вот со стороны, пожалуй, весьма забавная картина: на столе патроны и ножи, в руках у одного оружие, а Джеймс растекается перед ним, как мороженое под ярким солнцем. Но ведь его это не смущает. Он проникся этой откровенной беседой между ними, так по наивному, скорее, в попытке услышать конкретный ответ, он осторожно спрашивает, совсем позабыв, что ещё утром называл этого человека грубым и необразованным. — Кстати… Почему Вы… п-п-поцеловали м-меня?       О, знал бы Сирапхоп, чего стоило Джеймсу, чтобы задать столь деликатный вопрос, и он, наверное знал бы, не увлекись сам этой их непринуждённой беседой, но его следующий на вопрос смешок звучит чертовски оскорбительно. Словно ушат ледяной воды на голову Супамону.       Это первый болезненный укол в сердце. — Хах… Не знаю, меня должны были повесить, и мне показалось, что это хорошая идея…       Конечно Нэт не хотел обидеть Джеймса, и уж точно он не хотел прерывать их беседу, ведь Сирапхопу нравится находиться рядом с этим парнем, проблема только в том, что и сам Нэт не умеет деликатно общаться. Он не думал, не знал, что стоит ответить на подобный вопрос — по сути, Нэт и не соврал, ответив так, но, может, ему стоило сказать, что Джеймс показался ему очаровательным, и потому на смертном, так сказать, одре он и захотел коснуться чего-то неземного.       Всё это только мысли. Вот только в глазах Джеймса слишком откровенно читается досада и обида, и, возможно, Нэту стоило чуть больше уделить внимания своему собеседнику, а не оружию, тогда он бы понял, что ошибся.       Но эмоции — странная штука. И Супамон всего за одну неосторожную фразу становится жутко неприятно сидеть с этим человеком за столом. Он резко вскакивает со своего места, быстрым шагом стремясь покинуть этого наглого, самовлюблённого болвана! — Что? — Нэт искренне растерян из-за реакции Супамона. — Что я сказал? — но, разумеется, ответа он не получает. Нэт остаётся наедине с собой, пытаясь понять, где он ошибся и чем мог вызвать подобную реакцию.       Ночь обещается быть длинной.       Джеймс пылает изнутри. Его невинного сердца так нещадно касаются языки необузданного пламени, становясь к нему всё ближе. И пусть он пока не понимает, что это за огонь, ведь знает точно, что оно способно принести как приятные эмоции, так и… то, что сейчас.       Но собственная реакция Джеймса кажется ему очень нелепой. Вспыхнувшая пелена спадает также быстро, как и появляется, и Супамон остаётся с ужасающей мыслью о том, что повёл себя как влюблённый мальчишка, не получивший желаемый ответ. А что теперь подумает Сирапхоп? И подумает ли вообще? Супамон тормозит у поворота в каютное отделение, протягивая ладонь к милому верблюду, ласково поглаживая прекрасное животное. Вряд ли Нэт поймёт что-то неправильно? Ха, в конце концов, он с такой лёгкостью бросил столь грубую фразу! Так что вряд ли в его голове может зародиться такая безумная мысль.       Но как же стыдно!       А-а-а-а-а-а!       Украдкой Джеймс старается посмотреть на Сирапхопа, вот только моментально (просто поразительно) сталкивается с ним взглядом! А там ещё какой-то парень, которого Нэта за грудки прижимает к стене… Узнать бы надо, конечно, что там вообще у них творится, но ну нафиг! Супамон скрывается от посторонних глаз, пара из которых от чего-то так цепко нежно смотрит ему вслед.       Но сердцу уже не уняться. Мотивируемый собственной умной мыслью, что сон лишит его противоречивых эмоций, он пулей влетает в свою каюту, наспех начиная скидывать с себя одежду. Но он горит, и пылает его сердце, только вот почему-то не от злости, что всего на пару секунд дерзко скользнула по сердцу, а от чувственной радости, что они с Нэтом сидели и разговаривали. Всего несколько минут, но они словно не были чужими людьми.       Почему подобное предположение приносит столько всплесков эйфории по телу?       Переодевшись за считанные пару минут, Джеймс снова хватается за исписанную тетрадь, в попытке забить свою голову другой информацией. Вот только то, что уже досконально заучено, отвлечь не может. Словно живой зомби, Супамон вяло передвигается по комнате, как спасательный круг сжимая в руке блокнот, даже не замечая, что вешалка с его вещами за крючок так и не цепляется, а падает на пол.       Когда-нибудь он поймёт, что бурлящие чувства препятствуют быстрому сну. Но у Нэта такой мягкий голос, такой мелодичный, даже аккуратный. Как и его губы… Они совсем не такой формы, как у самого Супамона, но они также пухлы, а верхняя имеет очень аристократичные очертания.       «Да что за…» — Чёрт! Да это был ужасный поцелуй!.. — нервно хлопает оконной дверцей Супамон, начиная покусывать внутреннюю сторону губ. А у самого внутри уже нет того возмущения и обиды (ну она немного есть), зато есть умиротворённое, словно море состояние, которое появилось после встречи с этим парнем, и его, правильным образом, контролирует сам Нэт. Но обустраивается-то оно в Джеймсе!       Отложив тетрадь в сторону, Супамон подходит к сердцу, с тревогой смотря на собственное отражение. Он отрицает в себе то, что ему и так уже очевидно, но как он может признаться в чём-то настолько безумном и ничем необоснованном?       От неаккуратного движения падает тетрадь.       Тяжёлый выдох. Ему не помешает успокоиться.       Джеймс наклоняется, подбирая упавшую тетрадь, вот только следующая секунда оборачивается для него настоящим животным страхом и диким ужасом. В зеркале, прямо рядом с ним стоит мужчина, покрытый чёрными одеяниями. Его кожа заметно обгорела на солнце, но эти татуировки на лице выглядят достаточно ярко и жутко. — В-а-а-а-а!!!       Только и успевает вскрикнуть Джеймс, как в следующие секунды оказывается прижат неизвестным к стенке. Он крепко сжимает его горло одной из рукой, когда другой подносит острый, толстый крюк. Супамон вновь в ужасе вскрикивает, не в силах сдержать подступающие к глазам в слёзы.       Страшно… Как же страшно! — Где… карта? — скрипящий голос, жуткий.       Как он ему ответить должен? Джеймс же от страха даже дышать не в состоянии. — Т-т-т-там… — и кивает на небольшой столик. — Где ключ?       А вот и паника. — К-к-ключ? Я не з-з-знаю… К-к-какой к-к-ключ…       Он сейчас рассыплется прямо тут, а ведь ответ честный, хотя незнакомец явно не верит ему, ведь давка ладони на шее крепчает. — Джеймс!       Боже, какое облегчение и радость чувствует Супамон, видя Сирапхопа, ворвавшегося в его комнату. Пожалуй, сейчас самое время осознать, что у одной эмоции могут быть совершенно разные вкусы! Вот только мужчина тоже не глупец, за мгновение делая из Джеймса полноценного заложника. И Нэту пара его револьверов не помогут, ведь Супамон сейчас служит живым щитом. Но Джеймс чувствует прилив адреналина и уверенности из-за присутствия Нэта, и он готов действовать, готов бороться!       Возникший парень в окне отвлекает Нэта и угрожающего Джеймсу мужчину, и пока первые двое перестреливаются, Сирапхоп движется в сторону заложника, а Джеймс хватает свечу, со всей возможной силой тыкая её в глаз мужчины.       Дикий крик наполняет комнату. И Джеймс, чистая душа, чувствует искреннее сожаление, но в данной ситуации по-другому быть не может.       Он пользуется этой ситуацией и скрывается за мощным телом Сирапхопа, что так смело и самоотверженно защищает его, пока они при перестрелки двигаются к выходу. — Карта! — вот не было беды. — М-мы забыли к-к-карту! — истерично вскрикивает Джеймс, порываясь вернуться в уже горящую каюту, где всё ещё находится опасность. Вот только Нэт сохраняет ледяное самообладание и с лёгкостью перехватывает суетливого парня за локоть. — Спокойно, — грубо он хватает Джеймса за кисть, — карта с нами. Вот здесь. — Это радует!       Но совсем не радует то, что сейчас происходит! Вот что значит приключенческий дух!       Нэт ведёт себя слишком спокойно для складывающейся ситуации, и пока он пытается вывести Джеймса невредимым, перезаряжая оружие, Супамон вспоминает его слова о людях, что боятся зла, похороненного в тех песках. Это ведь не может быть просто совпадением.       Выстрелы начинают разноситься прямо в стену, за которой они стоят. И хоть Сирапхоп даже бровью не ведёт, продолжая вставлять патроны, Джеймс в последние секунды успевает одёрнуть парня за рубашку, спасая того от шальной пули.       Джеймс аж пробивает насквозь. А вот Нэт кажется раздражённым. Он пошагово следует за Нэтом, смело открывающего их путь к спасению, кажется, окончательно сходя с ума, ведь происходящее сейчас ужасом пробирается под кожу. Но с Сирапхоп Джеймс в безопасности, и это даёт ему необходимую уверенность.       Добравшись до края корабля, Джеймс внимательно смотрит за Нэтом, ожидая его дальнейших указаний. А в глазах пламя. Доверия и благодарности, что утешают страх и скорбь. — Вы умеете плавать?       А своевременный ли вопрос? Джеймс слегка растерян. — Да, если это нужно.       До него не сразу доходят, к чему Нэт задал это вопрос. А ещё у него волосы растрепались… Да, Джеймс, нашёл время засматриваться. — Не сомневайтесь. Необходимо.       И уже в следующую секунду Супамон оказывается на руках Нэта, а в следующую в холодной воде. Так вот, что он имел ввиду. — Вот же… — сплёвывает воду Джеймс, стараясь грести как можно быстрее. — Хорошо, что здесь неглубоко…       Вот только сразу же Джеймс останавливается, начиная поворачивать назад. Куда он плывёт вообще, оставив там Нэта, оставив Джимми?! Нужно вернуться! — Куда? — ладони на талии, и улыбчивый голос прямо в ухо. Джеймс вздрагивает. Как это псих может улыбаться после того, что сейчас случилось? — Вот это я понимаю — охота за золотом, — посмеивается плывущий к ним Джимми, а Джеймс устало вскидывает взгляд на Нэта, обнимая того за шею.       Джимми проплывает мимо них, только озорно присвистнув.       А Джеймса потрясывает. Но это он спишет на холодную воду. А тепло Нэта греет. Просто ещё немного той безопасности, что исходит от него… — Испугался? — очень тихо, бережно звучит вопрос, пока ладони крепче прижимают подрагивающее тело к себе. Он знает ответ, но, кажется, это возможность установить между ними перемирие. — Угу… — Всё будет хорошо, Джеймс, — обращение по имени настолько впечатляет Супамона, что он с интересом смотрит на Нэта, чуть отстранившись от него. Вот он и начинает понимать, в каком интересном положении они находятся. — Да… Нужно выбираться…       И вот объятий как и не бывало, но оба знают, что это было не просто так. Ведь это тот самый импульсивный порыв, который не может быть ложным, который проявляется в искрах искренности, что исцеляют, внушают чувство уверенности и безопасности. — Мы потеряли всё! — ворчит Джеймс, выбираясь из вод Нила. И он искренне возмущён этим. — Инструменты, оборудование, мою одежду…       Нэт усмехается. Конечно в такой ситуации лучше подойти с юмором ко всему. И лучше думать о такой глупости, нежели о том, что все они едва не отправились на тот свет. Ну или даже предполагать, что это вообще были за люди, и какую цель они преследовали, раз зашли так далеко. — Эй!!! Сирапх-о-о-о-о-оп! — рьяный ор неизвестного мужчины разрезает их спокойную и недовольную атмосферу, привлекая внимание четырёх спутников. — Э-э-эй!!! Сирапхоп!!! — Господи, как же отчаянно он хочет твоего внимание, — откашливается Джимми, поворачиваясь вместе с остальными к противоположному берегу реки. — А все лошади у нас!!!       Джеймс кидает на незнакомца взгляд как на идиота. Повезло, что не видит, а то несомненно ощутил бы себя настоящим ничтожеством. Джимми же пренебрежительно вскидывает бровь. Что за детский сад? — Эй, Бэнни! Мне кажется, что вы не на той стороне реки!       Пожалуй, самое приятное за последний час, это разочарование, которое демонстрирует этот самый Бенни. Но хотя бы братья теперь понимают, какой чудесный крысыватый спутник их ждёт.       Уставшие, жутко вымотанные после произошедшего, они уходят дальше от берегов реки, на радость, натыкаясь на небольшое поселение. Это для них становится самым драгоценным подарком — здесь они могут просто поспать, без страха быть застреленным или задушенным, чему каждый несказанно рад. Бедуины, так вовремя разбившие свой лагерь в этой местности, предоставляют парням одну из своих палаток, где они проводят поистине просто потрясающую ночь. Джеймс не мог уснуть на корабле? Зато здесь отключается через минуту после того, как ложится на соломенную подстилку. И этот сон оказывается невероятно сладким.       А вот с утра начинаются новые хлопоты. Потерянные вещи не такая уж и большая проблема. Обидно, конечно, но они могут купить новые, благо кошелёк Джимми всегда держит с собой, а за ночь вымокшие деньги высохли, и едва ли что могло выдать произошедшее с ними. Решают купить самое необходимое: средства личной гигиены, одежду Джеймсу и способ их передвижения по пустыне. А одежда, как кажется Супамону, нужна в первую очередь, ведь он, то и дело, смущённо прикрывает оголённые из-за ночной рубашки плечи от восхищённых глаз бедуинов — конечно, кто же откажется от такого красивого и изящного парня. А сам-то украдкой смотрит на Нэта, который почему-то в ответ на него не смотрит. И сначала Джеймсу это правда кажется странным, до тех пор пока Сирапхоп не подходит и слегка раздражённо не просит: — Пожалуйста, сходи и купи себе одежду!..       Что же это скользит в его чёрных глазах? Смущение? Неаккуратная злость?       Джеймс даже не пытается скрыть довольной улыбки, пока уходит с молодыми парнями и женщинами в сторону. Сирапхопу было неприятно видеть, как глазеют на полураздетого Джеймса, а от этого Супамону было невероятно хорошо.       Пока его брат и Нэт занимаются покупкой верблюдов, Джеймсу отдаёт своё одеяние один из парней. Чёрное, из такой красивой, шёлковой ткани, оно так идеально ложится на его тело. Украшенное чудесным узором, Джеймс сам не может нарадоваться красоте этой вещи — всё-таки восточные одежды имеют своё очарование. Но с большим воодушевлением он шагает обратно, ведь не столько ласкают его слух хвалебные комментарии от идущих рядом с ним парней, как взгляд чёрных глаз, так смело направленных на него. Он точно знает, что Нэт оценит его появление в новом амплуа, вот только сам не понимает, почему так стремится впечатлить этого парня.       Словно плывя по воздуху, от бедра, Супамон плавно подходит к Джимми и Нэту, с игривой нежностью смотря в большие, наполненные восхищением глаза. А у самого на душе так тепло и волнительно, но томная улыбка всё же рисуется на лице. Джеймс с откровенной нежностью смотрит в глаза человека, который столь же чувственно смотрит на него в восхищении.       Джимми, кажется, здесь лишний.       А Нэт и не думает спускать глаз с Джеймса. Да, он, конечно ещё при первой встречи заметил шикарную фигуру Супамона, скрытую под культурной одеждой, но сейчас он видит его в непривычном одеянии восточного стиля, а оно слишком соблазнительно подчёркивает тонкую талию и округлые бёдра. И Сирапхоп не упускает возможности помочь Джеймсу забраться на верблюда, с замиранием сердца смотря на его робкую и благодарственную улыбку. — С-с-спасибо… — выдыхая, шепчет Джеймс. От вчерашней ночной обиды не остаётся и следа. На что он там вообще обиделся? А, разве Супамон вспомнит! Он помнит то, как Нэт бесстрашно стал для него живым щитом, помнит то, как Нэт поставил жизнь Джеймса превыше своей, а ещё он помнит те порывистые объятия в Ниле… И будет помнить, ведь каждое воспоминание с Нэтом, хоть они и разношёрстные, слишком уютно греют чистое сердце и невинную душу.       А дальше их ждёт долгий путь по жаркой пустыне. В никуда — как сказал бы любой здравомыслящий человек: без карты, без ориентиров, — кругом пески. Но исследователи порой безумны, и в этом, пожалуй, их шарм. Но Нэт вновь и вновь вторит, что их карта — это он, а Джеймс больше не уточняет. Просто верит, просто следует за этим парнем прямо за палящий горизонт. И хоть к таким поездкам он не привык, тут не соврёшь, Джеймс всё-таки весьма стойко переносит целый день под палящим солнцем и прохладную ночь. Но весь путь он глаз не сводит с Нэта, запоминает каждое движение, каждое слово, внемлет каждому взгляду, что Сирапхоп бросает на него. Это короткие моменты, но Джеймс поддаётся растущей в сердце эйфории. Нэт чертовски привлекателен. Только смотришь на него, и жар распространяется по телу. Взгляд предательски фокусируется на разрезе рубашки, улавливает округлость груди… А эта куфия на его голове, едва ли полностью не скрывающая нос. Как же она ему идёт. Эта загадочность, эта мощь и сила, исходящая от крепкого и молодого тела. Наверное, многие парни и девушки в таком же восхищении и смущении смотрят на него, наверное, ждут, что он улыбнётся им, подарив томный взгляд.       Но Нэт ведь смотрит только на него. Только на него одного. — Как долго нам ещё ехать? — мягко спрашивает Супамон, выравниваясь рядом с Нэтом. Он наконец-то набрался смелости, чтобы обратиться к нему вот так вот прямо, в присутствии двух попутчиков. Он просто не хотел бы, чтобы кто-то посторонний понял его волнение. — Мы уже приехали, — едва заметно улыбается Нэт, как-то обречённо смотря перед собой. Но Джеймс этой обречённости не разделяет, напротив, он загорается желанием показать Сирапхопу тот чудный мир, о котором грезят миллионы исследователей. О котором грезит он сам — это же легенда, это сказка, самая драгоценная и непостижимая. Это сокровище в археологии сродни воде в пустыне! И Джеймс докажет ему это, он покажет ему этот хрупкий и глубокий мир!       Но перед ними только пески, и никакого города не видно даже вдали. Однако веры Супамона это не сотрясает. — Здесь ничего нет, Сирапхоп, — недовольно вставляет свои пять копеек тюремный начальник. — Терпение.       Кратко, снова отрываясь от своих спутников вперёд. Перед ним появляются уже знакомые с парома лица, а это значит, что опасность будет там повсюду. — Ну что, Сирапхоп!       Джеймс выглядывает вперёд, заинтересованно смотря на группу людей, встретившихся на их пути. Он их не знает, но становится очевидно, что Нэт их знает. — Что мы вообще здесь делаем?.. — устало возмущается один из иностранных друзей Бэнни. — Помнишь про наше пари? — а у этого мужчины явно приподнятое настроение. Но… кто это рядом с ним? Джеймс чуть щурится, таки узнавая того самого Бэнни. От чего-то становится очевидным, что эта компания отправляется вместе с ним в Хамунаптру. Хотя логически объяснить себе этого чувства Супамон не может. Но просто если посмотреть на эту ситуацию со стороны… Даже то количество людей, с которыми пришёл сюда Бэнни, о многом говорит.       Дух соперничества начинает вальсировать с воодушевлением Джеймса. — …пятьсот долларов! Кто же приедет первый?       Джеймс улавливает самую важную часть их диалога. Значит, Нэт с ними поспорил. Ох, не любит Супамон азартные игры! — Сто из них твои, если поможешь выиграть.       О! А вот это уже нахальство и откровенное жульничество! Так ещё с такой язвительностью произносит. Этот глупец просто не знает, что бывает, когда Джеймс заводится. — С удовольствием, — без каких-либо эмоций отвечает им Нэт, но Супамон в озлобленном удивление смотрит на него в ответ.       «Ах. Ну раз ты решил проиграть…» — Приготовьтесь… — полушёпотом произносит Нэт, упрямо смотря перед собой. В его взгляде нет и отголоска от того блеска, с которым он смотрит на Джеймса.       А вопрос-то саморазумеющийся: — К чему?       Сердце замирает. — Сейчас мы увидим путь.       В полной тишине, находясь на золотых и смертоносных песках могучей пустыни, парни встречают воистину великолепный рассвет. Огромный жёлтый диск, плавно восходящий из линии горизонта, своими нежными, ещё не окрепшими лучами начинают свою игру с пространством. В дали, там где небо наливается плотным оранжевым оттенком, начинают появляться странные, непонятные сгустки облаков. Но это лишь первое впечатление.       Сердце Джеймса точно-таки находит путь на волю. Он его больше вообще не чувствует. Да и куда уж тут, когда перед его удивлёнными глазами оживает сказка.       Но медленно, слой за слоем, складывается полная картинка, постепенно обретающая полные очертания. Это же словно мираж! Тот самый легендарный мираж, сводящий с ума путников, горизонт сказок, который невозможно достичь. В глазах скапливаются слёзы восхищения, а эйфория мелкими фонтанами взрывается по телу. Невероятно, просто необъяснимо! — Боже мой, Нэт… — зачарованно шепчет Джеймс, в изумлении надламывая бровь. — Это же мираж… Это мираж, который проведёт нас в тысячелетнюю историю! За этой чертой мы найдём… целый мир!       Адреналин, счастье, неверие, азарт, гордость, желания — всё разом заполняет разум Супамона. Он так откровенно смотрит в чёрные глаза, внимательно прикованные к нему. Не к столь чудесному явлению природы, граничащему с вымыслом, а на него — обычного парня, возможно, слегка ботаника, помешанного на археологических раскопках и Египте.       Джеймс впервые чувствует странный прилив силы, он чувствует немое давление, приятно осаживающее воспалившиеся разом чувства. Впервые он ощущает себя столь значимым на фоне бесконечно бесценной Хамунаптры. Он — отражение целой вселенной в чужих глазах.       И нормально ли, что он, на пороге своей мечты, думает о таком? Допускает мысль, что кто-то может его столь высоко оценивать. Или это вообще ему всё кажется? Но куда важнее серьёзный взгляд Нэта. Он романтики не разделяет, как-то тяжело и пристально смотря на окрылённого Супамона. И прежде, чем Джеймс успевает спросить у Нэта, что с ним происходит сейчас, тот тускло, с сожалением произносит фразу, что становится их гонцом в погребённое царство. — Там где кончается мираж, начинается смерть.       Что это значит? — хочет спросить, так сильно хочет потребовать объяснений и словам, и настроению Нэта, что слишком очевидно ухудшалось к приближению к Хамунаптре. Он хочет понять, почему с такой болью и виной он смотрит на Джеймса, когда они вот-вот совершат величайшее открытие! Так много хочется спросить, но гонка начинается без предупреждения. А Джеймс дал себе слово, что обязательно прибудет первым в Хамунаптру, и как же хорошо, что верблюды так быстро бегают. Он непременно разорит зазнавшегося американца на пятьсот долларов!