Мумия

      Пустыня беспощадна ко всему живому, но она даёт шансы не погибнуть, с леденящим спокойствием наблюдая за постепенным увяданием во время упорной борьбы. Даже сейчас, проснувшись на рассвете, Джеймс чувствует своей коже могучее прикосновение палящего солнца — и хотите верьте, хотите нет, но солнце везде разное. И именно в песчаном царстве ощущение рыжеватых лучей напоминают склизкое касание смерти.       Супамон не знает, почему вообще просыпается с такими мыслями. Но зато он прекрасно знает, от чего болит голова. Хотя чувствует себя парень не так уж и плохо. Спать хочется — это да, возможно, сильное желание принять ванну и сменить одежду, но в остальном Джеймс в полном порядке. И это ведь несмотря на то, что вчера он достаточно много выпил. Впервые алкоголь попал в юный организм, сыграв с ним злую шутку.       Интересно, всегда ли градусные напитки вызывают такую реакцию? Всегда ли они развязывают язык и волю к необдуманным действиям? Или… обдуманным? Порой, Джеймс слышал от Джимми, как белый лист заполняет собой воспоминания вечеров, когда старший брат употреблял крепкие алкогольные напитки, но почему-то Супамон помнит всё. И вчерашний налёт, и первый глоток алкоголя, и то, во что он перетёк. Ну серьёзно.       «- Я Вас сейчас поцелую…»       Какой позор на эту светлую и образованную голову! Да чтобы Джеймс себя так вёл? Это же уму непостижимо! Хотя… вспоминая это сейчас, Супамон стыдится своей откровенной смелости, проявленной к Нэту, но вовсе не считает это желание неправильным. Он и правда хотел его поцеловать, вернее, хочет и сейчас. Как-то незаметно для юного библиотекаря-исследователя воспоминание о неудачном первом поцелуе заняло почти всё сознание, причём как одно из самых ярких и красочных! Ну и как это назвать? Джеймс конечно же не может отрицать того, что между ним и Сирапхоп присутствует напряжение и, вероятно, они симпатизируют друг другу полностью взаимно, но…       А-а-а-а-а!       Куда проще исследовать захоронения, нежели пытаться разобраться в собственных чувствах! — Ты рано встал, — слышится знакомый, ласковый голос. — Выспался? — Нэт протягивает флягу с прохладной водой, которую Супамон с благодарностью принимает. — Д-да… Хотя с-спать и хочется, н-но чувствую себя б-бодро, — Джеймс скромно улыбается, возвращая ценный предмет в руки Нэта. И старается не смотреть тому в глаза, поправляя собственную одежду. Вроде как важно, всё такое. — Голова не болит? — Сирапхоп присаживается рядом, помогаю парню стряхнуть песок со штанины.       Джеймс отрицательно машет головой, искоса смотря на собеседника. — Вообще нет. Я, кстати, н-не помню, как м-мы вчера у-уснули, ха-ха, — а что? Закосить под дурачка — универсальный метод на века! И не поверить сложно. И Нэт, судя по всему, верит. Потому что взгляд становится отдалённо разочарованными. Джеймс случайно улавливает эту смену, но старается не концентрировать на этом внимание. Он не обидеть Сирапхопа хочет, а сгладить острый угол от стыда, который его мучает. — Т-ты помнишь? Я, н-надеюсь, тебя ничем не обидел?.. — а это уже очень честный вопрос. Ведь Джеймс в отношениях с людьми — полный неумёха, и пусть нехотя, но парень это признаёт. Как и то, что не хочет испортить то хрупкое и чистое чувство, что между ним и Нэтом появляется.       Сирапхоп, склонив голову в бок, как-то хитро прищурившись, с широкой улыбкой полушёпотом отвечает: — Нисколько. Даже напротив, больше расположил к себе. Я, вроде как, тебе вчера сказал, насколько ты… удивительный.       Издевается! Он издевается над ним!       Засмущавшись, Джеймс резко отворачивается от смеющегося Нэта, прикусывая губу. А на пьяную голову-то всё было легче. Намного легче… — Ты… — Сирапхоп двигается ближе, настолько ближе, что их ноги касаются друг друга. А сердце Джеймса предпочитает начать путешествие по телу. Ха-ха, это же так увлекательно! — Точно ничего не помнишь?.. — он наверняка специально, ведь вопрос шепчет прямо в ухо. Ещё с улыбочкой ведь, самодовольной такой.       Ну нет. Джеймс Супамон никому не позволит обыграть себя!       Ах, юная и неопытная птаха.       Прижав ноги к груди, удобнее устроив голову на коленях, Супамон медленно поворачивается лицом к Нэту, почти не поддаваясь взбалмошному смущению от их близости. В принципе, если на этом внимание не заострять, а поддаться интимному моменту, то становится так приятно!.. Словно невесомость наполняет тело, а в животе становится так горячо и трепетно. Ах, голова кругом! И как не потерять рассудок под этим томным взглядом чёрных, чарующих глаз? — Что я должен помнить?.. — робко уточняет Джеймс, даже не представляя, каким соблазнительным выглядит сейчас в глазах напротив. Со своей невинностью и простотой, со своей лёгкой игрой — о, Нэт ещё никогда не был так голоден в духовном плане.       Нэт склоняется ближе, и взгляд Джеймса сразу же опускается на чужие губы. Как же сильно бьётся сердце. — К примеру, — шепчет Сирапхоп, склоняясь ещё ближе, — что мы, — жаром касаясь пухлых губ напротив, — перешли на ты… — нежное, бережное прикосновение. Непорочно — так Нэт ещё никого не целовал, тем более так никогда не целовали Джеймса. Это короткий, совершенно невинный поцелуй, но сколько чувств, какое количество эмоций он вызывает со стороны двух парней! Яркими красочными вспышками взрывается нега по телу, а каждый вдох вдруг кажется объёмнее предыдущего. А ведь они вы засушливой пустыне. — …помню… — шепчет в ответ Джеймс, как только их уста отдаляются друг от друга, но не далеко, ведь оба парня всё ещё могут чувствовать тепло дыханий друг друга. Но здесь нет места для долгой романтики. Они же тут не одни всё же. И как бы не хотелось драгоценный момент продлить, старший Супамон уже проснулся. — Воды! Братик! Водицы! — Хах, — нервно усмехнувшись, Джеймс поднимается на ноги, дабы исполнить желание Джимми, но всё ещё горят его щёки румянцем нежной страсти, что пробудил в нём Нэт.       Утро складывается весьма лёгким, учитывая события вчерашней ночи. Это если не учитывать ночного нападения, крепкого алкоголя и почти что поцелуя… всемогущий Сет! Этот поцелуй случился утром! Уже на трезвую голову! И этот поцелуй от чего-то окрыляет, принося блаженное состояние эйфории Джеймсу — такому собранному, такому серьёзному и целеустремлённому. Теперь-то глупо отрицать, что сердцу неспокойно рядом с Нэтом.       Напившись вдоволь, устало смотря на брата, Джимми почти что стонет: — Мы что, прямо сейчас будем спускаться вниз? — Н-ну почему, — расплывается в широкой улыбке Джеймс, от чего Джимми подозрительно щурится, — у нас ещё е-есть время на з-завтрак… — А чего это ты такой счастливый?.. — Ха-ха, — отмахивается от брата Супамон, как можно быстрее отворачиваясь. Неужели всё настолько очевидно? — Не говори ерунды, братик. Вставай.       Не желая попасть под очередные расспросы брата, Джеймс отходит в сторону, чтобы собрать вместе необходимые им инструменты, пока Нэт и Джимми заняты лёгким перекусом. Джеймсу вот кушать вообще не хочется, и кто знает, в чём причина. Но он не может отрицать, что ему не терпится как можно скорее открыть найденный ими саркофаг, и разделить этот момент с любимым братом и… человеком, который каким-то таинственным образом стал для него особенным.       Спускаются вниз они уже увереннее, поскольку точно знают свой маршрут. Лишний раз Джеймс с восхищением осматривает старые, величественные стены, погребённые тоннами песка, и с грустной улыбкой следует вглубь выстроенных коридоров: целая эпоха, тысячи людей и историй, всё это хранится здесь тенью памяти тех, кто никогда не произнесёт и слова.       Супамон даже не замечает, как отстаёт от своих соратников, оказываясь в самом хвосте. С печалью он смотрит на стены, покрытые пылью и паутиной, внезапно задумываясь: а как бы он жил, окажись в ту эпоху там? Смог бы приноровиться? Выжил бы вообще? — Джеймс… — полушёпотом обращается к нему Нэт, вернувшийся за ним. — Всё в порядке? — с лёгким беспокойством смотрит на парня, но с тем же излучая поразительную уверенность и силу. У Супамона сердце ёкает и вдруг начинает растекаться, и Джеймсу советует сделать то же самое. Прямо сейчас упасть с эти крепкие, мужественные объятия, и больше никогда, ни о чём не переживать. Потому что он защитит. Потому что он получит всё то, что хочет Джеймс. Потому что ради него… Ради. Него. — Эй, — нежно чужая ладонь касается скулы. — Ты чего? — Н-н-нет, — скромно отвечает Супамон. — Просто немного задумался… Пошли?       И теперь уже он идёт вперёд, взяв за руку Сирапхопа. Ведёт он его с улыбкой, которую Нэт не видит, но и Джеймс не видит улыбки за своей спиной. Такой же лучезарной и счастливой.       Джимми же ждёт их прямо возле погребения, задумчиво крутя в руках многими желанный ключ. — Ну что? Открываем? — даже не поднимая глаз. — А вы готовы? — усмехается Нэт и, прежде чем отпустить чужую руку, игриво скользит по ней пальцами, чуть выше кисти, и сразу вниз, не отрывая глаз от Супамона, который во все глаза, так откровенно и томно смотрит в ответ. — Давай уже! — резко вскрикивает Джимми, от чего Джеймс оторопело смотрит на него, нервно разминая шею. — Вдруг там золото есть? — хитро улыбается он, глядя на младшего брата. Тот лишь в ответ снисходительно улыбается. Что взять с Джимми, если он вот такой. Младший Супамон любит брата любым. — Держи, Джеймси, — вручает он в ладони брата ключ, с мягким шёпотом отвечая на немой вопрос. — Ты ведь всегда этого хотел…       Чуть ли не со слезами на глазах смотрит на Джимми Джеймс. Он крепко сжимает небольшой предмет в руке, нажимая на нужную кнопку, а у самого сердце отбивает торжественный марш. Да. Он долго это ждал. Он всегда этого хотел. Открытие. Великое открытие. Окунуться в тайный мир древности, погрузиться в историю нескольких тысяч лет…       Щелчок.       Поворот.       Новый щелчок.       Закусив нижнюю губу, с ожиданием Джеймс смотрит на Нэта, который покорно, с ломом в руках, ожидает дальнейших указаний. И как только Супамон кивает, он, подцепив массивную крышку, чуть сдвигает её в сторону. — Джеймси… — Джимми тянет брата подальше от саркофага, а Сирапхоп толкает крышку сильнее, и та с глухим грохотом падает на песок. — Что? Что там? — а теперь уже сам стремится к открытому… открытию, ха-ха. — Да ничего. Саркофаг, но поменьше, — пожимает плечами Нэт, которого не особо впечатляет данная находка. Но ему и не надо, ему не понять. А вот Джеймс буквально загорается, светит ярче пламенного солнца пустыни.       Он поспешно подходит ближе, с мерцающим восторгом в глазах смотря на открытое погребение. Чёрный, мрачный саркофаг, в котором сокрыто что-то невероятно важное… Что-то сильное — то, что люди, жившие тысячи лет назад, так упорно хотели спрятать. Но судьба та ещё шутница. У них с жизнью, в принципе, своеобразный юмор. Пальцы едва касаются, очерчивая по силуэту, пока не натыкаются на уже знакомый знак… Ключ пригодится и здесь. Как интересно! — Поднимем? — предлагает Сирапхоп, кажется, с лёгкой ревностью наблюдая за тем, как восхищается каким-то камнем Джеймс. — Д-да. Да, п-пожалуйста!       Коротко кивнув, Нэт машет Джимми, чтобы тот пришёл помочь ему. И… старший Супамон едва не лишается зрение — глаза из орбит готовы выскочить, пока они поднимаю эту массивную… хрень! — Моя спина! Моя грыжа! Святой Осирис, я рожу грыжу! — кряхтит, весь покрывшись потом Джимми, пока Нэт молча, крепко стиснув зубы, тащит сей монумент к стене. А Джеймс полностью во власти эйфории. — Я мечтал об этом с самого детства! — улыбается, как ребёнок, получивший самую сладкую конфету на планете! — О мумии мечтал?.. — иронично уточняет Нэт, облокотившись о саркофаг.       Но Супамон полностью поглощён изучением саркофага. Это особое чувство с терпким, упоительным послевкусием, которое вот-вот накроет его с головой. — Священные заклинания стёрты! Этот человек был проклят не только в этой жизни, но и в загробной, — торопится он объяснится перед парнями. Но они-то не разделяют его воодушевления от этого, и Джеймс с наигранным укором смотрит на них, пока Джимми занимается открытием саркофага. — Вот как… — Сейчас расплачусь… — шипит он, изо всех сил поворачивая ключ. — Ну что? Посмотрим, кто там находится? — берясь с одной стороны крышки, пока Нэт хватается за другу. Джеймс же отходит чуть дальше, во все глаза наблюдая за происходящим. Ещё немного. Ещё секундочку и…       Приложив все свои силы, парни таки отодвигают тяжёлую крышку саркофага, отпуская её в свободный полёт, пока песок, а следом за ним и мумия посещают их мир не самым радушным приветствием. — А-а-а-а! — испуганно кричит Джеймс, подпрыгнув. Джимми следует примеру брата, хотя почти что сразу начинает кашлять из-за высыпавшегося песка. А Нэт в ужасе и отвращение смотрит на безобразную, прямо-таки очень отвратительную мумию.       Джеймс же тоже в полном недоумении осматривает их находку, ведь парень уверен, что мумии так выглядеть не должны. Это очень странно, весьма загадочно и даже… печально. — Ненавижу к-к-когда они т-т-так делают!!! — возмущённо причитает Супамон, подходя ближе. И это маленький камень в огород Джимми, ведь сколько раз подобным образом он едва ли не доводил брата до инфаркта. — Он и должен так выглядеть? — Сирапхоп не скрывает своей брезгливости, красочно отображая её на своём лице. Не то чтобы он был особо чувствительным, но, объективно, картина, что открылась перед ними ужасает, пугает, вызывает странные тошнотворные приступы жалости… Хуже всего то, что он сам себе не может объяснить этих чувств.       Запах-то стоит соответствующий. Гниющая плоть… — Н-нет. Я н-никогда не видел, чтобы м-м-мумия так выглядела, — тихим голосом, но с твёрдой интонацией отвечает Супамон, растерянно рассматривая свисающий скелет. Это, если честно, сложно назвать мумией. Ужасающая дыра в черепе, вывихнутая под невероятно пугающим углом челюсть и плоть… Уже прогнившая, вернее, её остатки… Кажется, что даже кости прогнили. — Он словно всё ещё… — но этого быть не может. — Разлагается, — одновременно произносят Нэт и Джимми. — Угу… — Ему должно быть больше трёх тысяч лет, — Джеймс никак не может понять, почему их находка пребывает в таком плачевном и ненадлежащем состоянии, — но такое ощущение, словно он всё ещё… разлагается?.. — и хоть звучит это весьма неправдоподобно, чуть приблизившись к трупу, Супамон точно убеждается в своих догадках. Эта мумия действительно продолжает разлагаться, но при правильной мумификации это просто невозможно.       «Что же с тобой случилось, мой бедный друг?» — Посмотрите!       Нэт отходит в сторону упавшей крышки, и братья следуют за ним. И с трудом Супамон усваивает в своей голове увиденное. Кажется, сегодняшний день мастак на потрясения. — Что скажете?.. — тихо уточняет Сирапхоп, у которого ком в горле от увиденного появляется. Стоит только представить… Но Супамон удивлён не меньше. Округлив глаза, он опускается рядом с Нэтом, подрагивающей рукой касаясь следов на внутренней стороне крышки. — Бог м-мой… Это же… с-следы ногтей, — и осторожно вторит отпечатанной в камни боли и отчаянию. — Этого человека п-похоронили заживо, — вот чего точно не ожидал найти здесь Джеймс. Но взгляд касается знакомых символов в стороне, а точнее иероглифов. — Он оставил послание… — Какое? — уточняет Нэт, недоверчиво косясь в сторону повисшего трупа. — …смерть это т-только начало… — мягко переводит послание из прошлого Джеймс, и склизкий холодок пробегается по спине, пожалуй, каждого из парней. Откровенно говоря, это просто жуть жутчайшая! Страх и жалость читаются в глазах юного Супамона, и никак не укладывается в голове то зверство, что совершили с этим несчастным. Какой же грех он совершил, что был так наказан?.. — И… что это значит? — нервно хмыкнув, Сирапхоп поднимается, отходя, чтобы перевести дух. И зрелище неприятное, и послание не обнадёживающее. — Я не знаю… — тихо отвечает Супамон, поднимаясь следом. — Древние египтяне верили в жизнь после смерти, возможно, э-э-это как-то связанно… — а сам вновь подходит к мумии, начиная более внимательно её изучать.       Джимми, всё это время молчавший, неожиданно для младшего брата произносит: — Ты уверен, что этого хочешь? Мы можем зарыть его и сделать вид, что ничего не было. Здесь ещё есть, где копать. Есть, что искать… Джеймси… — большие, карие глаза, что переполнены пониманием и беспокойством. Пожалуй, больше, чем золото, Джимми любит своего младшего брата.       А Сирапхоп ещё и подначивает к этому решению: — Я тут видел парочку обалденных комнат. Ага. Там точно никого ещё не было!       Но разве Джеймс может? Разве он смеет отказаться от… истории. Он понимает, почему Джимми и Нэт хотят не ввязываться в это, сам чувствует все эти дикие эмоции, но они уже нашли его, они уже раскрыли саркофаг, они уже приоткрыли завесу тысячелетней тайны. Они просто не могут оставить его. Они не могут позволить другим не узнать эту грустную историю, ведь… никто не заслуживает такой смерти.       Отмахнувшись от брата, тихо пробубнив под нос: — Уверен, — Джеймс достаёт подаренные Сирапхопом инструменты, давая понять всем присутствующим, что никуда отсюда он не уйдёт, и приступает к более детальному изучению, для начала, поверхности саркофага. Стоит прочесть каждый иероглиф, узнать структуры и процессы, понять, как, кто, когда и почему. И несмотря на то, что этот неизвестный был так позорно и жестоко казнён, судя по тому, в каком саркофаге он находится, человек это был не из простых людей. И если младшему Супамону за изучением драгоценного артефакта кажется, что проходит не более получаса, то мучительно стонущий Джимми недовольно сообщает, что торчат они тут уже несколько часов, и что скоро пустыня погрязнет в сумерках. И вообще, он очень голоден. А Нэт так вообще пару раз успел наверх сбегать, чтобы воды принести и чего-то пожевать постоянно голодному старшему Супамону. — Мне вот есть что-то не хочется, — усмехается Сирапхоп, намекая не на самое приятное зрелище, не говоря уже о запахе. Этот, так сказать, аромат, въелся прямо в нос. Бр-р-р-р. — Сейчас пойдём, — а вот Джеймсу уходить совсем не хочется! Он только разгорелся, только вошёл в азарт, но глядя на эти страдальцев… как не уступить? Уже собирая свои инструменты, Супамон вновь задерживает свой взгляд на застывшей агонией в лице мумии. Вся боль, все страх и отчаяние так и застыли на века в этом аду. Он так сильно кричал, что вывихнул челюсть… Это же просто… Бесчеловечно.       Жалость ли это? Да. Пожалуй, Джеймсу безумно жалко этого беднягу. Уж не знает он, чем так сильно провинился их новый друг, но Супамон не видит такого преступления, за которое можно живьём похоронить. Уже идя обратно, Супамон, погружённый в себя, спотыкается, и ловит его рядом идущий Нэт. — Ты в порядке?       Джеймс слабо улыбается. — Угу. — Ты так сильно поражён увиденным? — идя немного позади, Сирапхоп поглядывает на изгиб тонкой, белоснежной шеи, и прикусывает свой язык, чтобы отогнать наваждение, которое так спонтанно возникло в нём. Прикоснуться… Всего на секунду. Скользнуть губами, прикусив за ушком… — Нэт?.. — Супамон чуть тормозит, и Сирапхоп врезается в него. — В облаках сам-то витаешь! — дерзко вздёрнув нос. — Я задумался, — мягко отвечает Нэт, нежно щёлкнув Джеймса по носу. Тот сразу же зарделся и поспешил вперёд, чтобы не показать Нэту своего смущения из-за такого простого действия. Но простое ли? Раз сердце так безумно захлопотало внутри, раз каждая клеточка тела вдруг загорелась желанием… — Я говорю, что мне очень жалко нашего друга… Ты в-в-видел, Нэт? — снова чуть притормозив, уже теряя спешащего на волю Джимми, Джеймс полубоком поворачивается к Нэту. Тот отводит факел в сторону, чуть опуская его, чтобы не мешались ни свет, ни жар пламени. — Ты о его безобразном лице?       Супамон досадно вздыхает. — Он к-к-кричал так сильно, ч-ч-что смог себе челюсть вывихнуть. Насколько же ему было… б-б-больно…       Нэт вроде бы слушает Джеймса, даже частично понимает посыл его слов и беспокойства, и не чтобы бы Сирапхопу было плевать на чувства Супамона — это вообще не так, просто он слышит голос парня и… сердце так радостно стучит. Такой мягкий, плавный, он словно проникает в душу, он ласкает сердце, он дурманит разум. А как же мило Джеймс заикается! От этого крупная дрожь по телу пробегается.       Нэту надо бы послушать Джеймса. Сосредоточиться на том, что тот ему рассказывает и говорит. Но он не может, ведь этот ангельский голос буквально лишает его возможности трезво мыслить. Сирапхопу кажется, что попроси Джеймс положить весь мир к его ногами, — он сделает.       Но Джеймс никогда не попросит о чём-то настолько безумном.       Тогда… О чём он может попросить?..       Поддавшись клокочущему желанию, голодному и жаркому, Нэт наклоняется вперёд, губами касаясь изящной линии шеи. Просто бегло скользит. Чуть влажно, но не настойчиво. А Джеймс замирает. Даже не дышит, пока волна мурашек накрывает его тело полностью. Нэт, конечно, нашёл время.       Ощутив на талии чужую руку, что проворно обернулась по животу, Супамон яро впивается в неё, пока губы приоткрываются, а уста Сирапхопа продолжают нежную, пробную ласку. Поверхностные касания, словно спрашивая дозволения, но когда он его получает, то и поцелуи становятся более смелыми. Кончик языка бегло скользит снизу вверх, а Джеймс вздрагивает, буквально падая в чужие объятия. Он таких ласк не знает, он понятия не имеет, как бороться с теми эмоциями, которые появляются из-за этих нежностей. А Нэт не думает останавливаться. Уже медленно, входя во вкус, он плотно прижимает губы к тонкой коже, языком вырисовывая свои собственные узоры, пока слабость в теле Супамона становится только сильнее.       Как же стыдно от того, что собственная девственная плоть наливается таким горячим, зудящим жаром. Джеймс даже при себе этого стеснялся, а сейчас он не один, да и в таком состоянии он по вине другого человека. Он не может. Он не готов. Он не…       Начав слабое сопротивление, Джеймс едва находит в себе силы, чтобы сказать твёрдое нет, когда слышит голос любимого, но поразительно вовремя появляющегося брата: — Хватит там жуков изучать! Пошлите уже!       Голос старшего Супамона звучит весьма отрезвляюще и для Нэта, что сразу же отлетает от Джеймса на несколько шагов, и для второго парня, который, прикрыв шею руками, сделав пару глубоких вдохов, стремительно ринулся вперёд, прямиком к недовольному брату — руки в боки, губы уточкой. Что-то причитает, возмущается, мол, сколько можно, и как он устал, в коне-то концов! А Джеймс лишь виновато поддакивает, лишь натянуто улыбается, пока бабочки в животе резвятся, пока крыльями себе раскрывают двери во всё остальное тело. А ведь ещё немного, и они попадут прямиком в сердце… А там и до души крылом подать. А тогда уже всё…       Джеймсу придётся признаться самому себе, что он по уши влюблён. Жалко только, что Супамон не понимает, что раз его уже посещают подобные мысли, то любовь давно подкралась к сердцу, ну а всем известный факт — сердце и разум не работают рука об руку, никто не отменял. Люди такие сложные, никогда не признают сразу, всегда пытаются извернуться, чтобы в собственных глазах оправдаться даже там, где этого не нужно. И, может быть, это неплохо, во всяком случае, Джимми, глядя на своего брата сейчас, чувствует трепещущее счастье в груди, ведь он может видеть такую искреннюю улыбку на его лице, такой яркий блеск в глазах — там целая вселенная содрогается, пока те самые бабочки обустраиваются в ней. — Дураки… — с улыбкой шепчет Джимми себе под нос, наблюдая за тем, как Нэт помогает Джеймсу выбраться наружу.