Филипп Лунин и драконье училище

Какое-то время мы молча гуляем, но минуты через четыре ко мне подходит драконица в необычном плаще с капюшоном и накидкой для крыльев. — Человек, можно ли попросить тебя на пару слов? — спрашивает она необычно низким контральто. Я слегка напрягаюсь, но вида не подаю. Интересно же, однако, насколько я тут привлекателен! Тармана, тот эльф, Клавий, теперь эта… Четверо за один день заинтересовались мной первыми! Что ж, сейчас разберёмся, по какому поводу на этот раз… — Разумеется, я слушаю, — приостанавливаюсь, кивая в ответ. А сам торопливо касаюсь ментального поля. Что за настроение у новоприбывшей? Деловое. Судя по ауре — Светлая, с самомнением и с мозгами. Типичный Ришелье. Она придирчиво смотрит на Кину, та глядит вопросительно на меня — присутствовать ей при диалоге или не надо. Тэк-с, сейчас, кажется, снова потребуется дипломатия — важно никого не обидеть… — Можно уточнить — разговор касается только меня? — вежливо спрашиваю я, переводя взгляд с одной на другую и обратно. Скорей всего, ответ будет «да»… — Ты будешь нужен в любом случае, подруга — если ты можешь ей доверять. По сути я просто хочу предложить несложную работу на один вечер, но дело срочное, — драконица идёт в сторону одной из таверн на краю парка. Размышляю я недолго. Точнее, практически не размышляю. Оскорблять Кину недоверием будет сейчас последним делом, что по чести, что по разуму. Не скажу, конечно, что я ей доверяю безоговорочно, но, пожалуй… больше, чем кому-либо другому, встреченному мной сегодня. Коротко кивнув ей и приглашающе переведя кивок в направляющее горизонтальное движение, я двигаюсь следом, но не повышаю скорость шага до немедленного нагона. — Должен предупредить, что после отбоя у меня уже имеется важное приглашение, так что время у меня довольно ограничено, — говорю я драконице, держа голос слегка извиняющимся, но не заискивающим. — Также — могу ли я узнать, что именно мне предлагается? Я только сегодня оказался здесь вообще, так что… не могу назвать себя квалифицированным специалистом. Если, разумеется, речь не идёт о егерском деле. — Лучше — об охране природы. Мы поймали торговца, который весьма похож на тебя, человек, — объяснение прерывает Кина: — Кто «мы»? Самка выпрастывает из рукава чёрную ладонь, покрытую короткой шерстью и державшую кусочек прозрачного грубого кристалла с выгравированной на одной отполированной поверхности руной: — Орден Совы, борцы со злом. В данном случае мы хотим спасти яйцо высшего дракона, щура, которое тот делец собирался купить сегодня вечером. Ты, человек, должен притвориться этим торговцем, чтобы совершить сделку. Вот оплата, — подаёт она мешочек, а вместе с ней — небольшую булавку, — и маячок, который нужно незаметно прицепить на одежду того, с кем совершается сделка. После чего приходи ко мне с яйцом в правый индивидуальный зал этого кафе, — она кивает на вывеску «Кофе с огоньком». — Продавцов калечить нельзя, они должны вывести меня на остальную банду. Бить яйцо нельзя, в нём будущий щур и, вероятно, потомок одного из директоров-основателей. Если все инструкции будут выполнены, я плачу одну душу. — А как нам поверить, что ты сама не один из преступников, а значок гильдейский с трупа сняла? — задаёт резонный вопрос хромая волчица. — И вообще, по рапорту представляться положено! — Добрый человек видит, что я не врала и врать не собираюсь. А представляться я не стану, чтобы не выяснилось, что я сейчас нахожусь совсем не в том месте, где мне следует. Если б я лгала, мне проще было бы выдумать вам имя, а вы и проверить не сможете. Я хмурюсь, переглядываясь с Киной. Звучит всё довольно интересно… но уж очень походит на обычный развод. — Есть одно «но». Точнее, даже два. Во-первых, я не карманник и особой ловкостью рук не обладаю, чтобы незаметно цеплять булавки на одежду… да ещё так, чтобы не заметили потом. Делаю значимую паузу, давая драконице возможность ответить и одновременно намекая спросить, каково же второе «но». — А по тебе не скажешь, — отвечает мохнато-крылатая. Воистину, этот вид близок к драконикусам, особенно своим непредсказуемым поведением! Что ж, возможно, им действительно срочно нужна помощь. Ладно, тогда… — Второй вопрос, — я приопускаю веки, сосредотачиваясь на ментальных ощущениях. — Могу я узнать, этот щур… он Тёмный или Светлый? Или, как минимум, его родители? Ответ на этот вопрос, пожалуй, ещё важнее, причём вовсе не по той причине, о которой эта «сова», скорей всего, подумает. — Тёмный. Хотя сами щуры себя никак не классифицируют. Я уверенно киваю и складываю руки на груди: — Тогда вопрос на миллион. Я чувствую, что ты — Светлая. Почему тебя так заботит яйцо Тёмного? — Приглушаю все эмоции, сосредотачиваюсь на её ауре. Пусть ответит правду. — Главная задача нашего Ордена — всеобщее равенство. Если кто-то взрастит себе домашнего щура, о равенстве можно забыть. В последнее время о щурах всё чаще вспоминают по всей галактике. Советую и вам следить за информацией по ним, это может спасти вашу жизнь. — Вот как? — улыбаюсь я. — А меня вот встретил щур по прибытию сюда. Точнее, щурка. И я что-то не заметил в ней ничего такого… потрясающего мироздание. Обычная драконица твоего племени, разве что с копытами, а не пальцами на ногах. — Щур с копытами? Это интересно… — светлая задумывается и тянется забирать у меня мешочек и булавку обратно, будто такая информация для неё поважнее спасения яиц. Упс. Что-то совсем у меня подозрения нехорошие. — Во всяком случае, сказала, что она — деградировавший щур, — быстро уточняю я, демонстративно слегка отводя назад полученные вещи. — Она могла соврать? Она может оказаться как-то связанной со всем этим? Ох, и почему у меня такое чувство, что начинаю завязать в болоте? Я сощуриваюсь, вкладывая все силы в ощущение ауры. Жаль, не могу узнать, о чём она думает — но эмоции-то мне доступны! Если только передо мной не менталист высокого уровня, вроде незабвенного Снейпа из «Гарри Поттера», могущий подсунуть фальшивку… Или просто не чёртов Ришелье, который ко всему подходит как к шахматной партии: — Драконы это и есть деградировавшие щуры в определённом смысле. Или же щуры это продвинутые драконы — смотря как глядеть. Для драконов щур то же самое, что для людей титан. Время не терпит, я могу рассчитывать на твою помощь или мне искать другой выход из ситуации? Я сдвигаю брови и поворачиваюсь к Кине. — А каково твоё мнение? Не стану тебя силой волочить во всё это, если соглашусь, однако же подстраховку приму с благодарностью, если пожелаешь присоединиться. Но что ты думаешь обо всём этом? — Мутно. Ты же представитель порядка, так арестуй тех бандитов на месте, чего с ними разговаривать? — придирчиво всматривается Кина в незнакомку. — А их сообщников выясни под пытками так же, как выяснила про них самих. — Менее желательный вариант, но он тоже возможен, — та всё-таки забирает у меня свой «реквизит». — Подожди, — поднимаю я руку, снова разворачиваясь к драконице. — Почему менее желательный? Чего ты опасаешься? — Объясню всё после работы, моей или вашей. До нужного места ещё идти двадцать минут, — по ауре собеседница только сейчас начала раздражаться. Я коротко взрыкиваю, потирая лицо ладонями и покачивая головой. — Я согласен. Ты права, Кина, эта история выглядит очень мутной. Мутней всего то, что я с лёгкостью могу истолковать всё услышанное и на правду, и на обман. Мне не кажется, что ты, — я снова поднимаю взгляд на драконицу, — врёшь. Но я могу и ошибаться. Однако, как я понимаю, проблема силового захвата в том, что в этом случае может случайно пострадать невинный драконёнок в яйце? Я не желаю потом думать, что моя трусость стала причиной этого. Я рискну. Кина, вот, подержи пока у себя… Я вручаю ей Золотце, бережно достав его из-за мантии. — Едва ли торговцы-нелегалы носят при себе такое. А заодно буду очень благодарен, если ты последишь за нами. Издали. И засвидетельствуешь этот разговор, если вдруг выяснится, что всё это — подстава. Но побереги себя. — Издали можно, — кивает волчица, устраивая плюшку в платок, туда, где раньше катался Головопушкин. — Вам нужен заброшенный сарай на северном окончании этой улицы, — драконица показывает на один из парковых проспектов. — Вы как раз успеете. А врать мне незачем, да и запрещено это нам. Но будьте уверены, Светлые, кто вас захотят обмануть, при желании сделают это, подавая лишь правду. — Сударыня, — весело скалюсь я, — что такое исландская правда, я прекрасно знаю. Как и джедайская правда. Скажу более того — я сам могу что в то, что в другое, да и о Светлых, честно признаться, не всегда хорошего мнения. Не скрою, вся эта история мне подозрительна. Но лучше всё же я помогу ни в чём не повинному, ещё даже не родившемуся дракончику. Дети не должны быть объектом грязных сделок. А Свет и Тьма тут ни при чём. Залихватски одёргиваю воротник, чувствуя, как кровь быстрее начинает бежать по жилам в предчувствии опасности. — Что важного вы там вытрясли из торговца? Какие-то пароли, отзывы? Всё, что может помочь мне успешно выдать себя за него. Как его зовут, наконец? Полагаю, вы заинтересованы в успехе операции, так что давайте всё, что поможет. — Имена при сделке не используются, вы только «покупатель» и «продавец», — она мотает носом. — Что касается детей — я считаю так же. — По тебе не скажешь! — повторяет Кина, а собеседница улыбается. — Делай, что должно, и будь, что будет, — я расстёгиваю под мантией фиксатор ножа в ножнах и начинаю понемногу подкачивать ментальный всплеск, чтобы не тратить время потом. — Пошли? — Последнее слово обращено к Кине. — Поковыляли, — она вздыхает и семенит за мной. Когда музыка стихла позади, а незнакомка ушла в кофейню, добавила, — в крайнем случае, мы можем на обратном пути предупредить ректора. Ну, какое-нибудь точно надёжное официальное лицо здесь. — А это хорошая идея, — киваю я. — Да и Малреку не помешает тоже. Или даже, возможно, лучше с неё и начать. Это та самая щурка, которая встретила меня после перехода в этот мир. Как-то не нравится мне реакция «совы» на известие о ней. Мало ли что… Лучше будет её предупредить — так, на всякий случай. Знал бы, не говорил… Но откуда ж мне было знать, что это такой секрет? Она спокойно сказала мне, кто она… Это не выглядело чем-то опасным. Я потираю затылок, морщась: — Одна проблема — понятия не имею, где её сейчас искать. Если что — выглядит очень похоже на эту, только пониже, даже меня чуть пониже. Серая шёрстка, каштановая грива, на ногах не пальцы, а копыта. Зовут Малрека Норвор. Если потом встретишь где — передай, что Филипп Лунин просил предупредить: «сова» странно заинтересовалась, узнав о щурке. — Хорошо! — обещает Кина. * * * Сараем на краю застройки оказывается целый амбар с двумя этажами — на втором организовали сеновал. Я специально присмотрелся к аурам заранее — одна наверху, одна внизу. — Ну, что ж… — я приостанавливаюсь и гляжу на Кину. — Тебя с собой внутрь не потащу, это было бы совсем некрасиво. Мало ли что… Опять же, я понятия не имею, ждут ли они кого ещё. В смысле — не будет ли вопросов. Ненужных. Так что… Выбери себе место и подожди здесь. Надеюсь, я обернусь быстро. Если задержусь сильно долго — лучше давай за помощью. Я чувствую, что там есть двое, но кто его знает, насколько они опасны и не могут ли организовать быструю переброску кого-то ещё. Ладно? И… спасибо, что согласилась сопровождать меня. Без тебя было бы совсем кисло, — я неловко улыбаюсь. — Я сама на такое не надеялась. Спасибо за приключение! — волчица прячется в кустах, а я заглядываю в это подобие овина. — Заходи, но не приближайся, — требует человекоподобная женщина, что стояла, прислонившись к стене. Судя по мускулам и росту — орк, а по цвету волос, кожи и ушам — эльфийка. Почему-то этот вид, вместо того, чтобы нагнать на меня страху — как, скорее всего, и планировалось, — только помогает с ним справиться. Не до конца, но подавить уверенно. Потому что в голове сразу же снова всплывает незабвенная «энциклопедия Мэри-Сью». «Часто, в жилах Мэри-Сью течет эльфийская кровушка. Героиня рассказывает сказки про бабушку-эльфийку. Не верьте! На самом деле, одна из прежних носительниц фамильного бронелифчика склонила (угрозами и побоями) к сожительству несчастного представителя криптофауны. Вот так-то.» Что ж, ладно. Нож, если что, ходит легко, ментальный всплеск накачан полностью. Простое и надёжное глушение, от которого бежал медведь и плюхался на землю волкодав. Мешочек в кармане, булавка в рукаве. Миролюбиво, но уверенно приподняв руку и кивнув, я шагаю внутрь. — Упала, что кузов закупят, это ж заметная сепулька реже девственной суккубы, — женщина вытаскивает из мехового рюкзака громадное яйцо величиной с пару голов и кладёт обратно. — Пончкуй мне дзиньк, я кладу киндер на дёрн и ушвыриваю, а ты — через пять минут. Забавно, почти всё понятно, за исключением того, что значит «пончкуй». Наверно, от английского панч — толкать. Вот только это в данном случае передать из рук в руки или бросить издали? Наверное, всё же второе, учитывая то, что она требовала не приближаться. А кто же там наверху, зачем он? Так или иначе, что ещё хуже — как же ей засадить? Если даже не приблизишься… Воткнуть булавку в мешочек с деньгами? Нет, это ненадёжно — слишком легко заметить. Кажется, единственный вариант — это встать рядом с дверью… точнее, просто не отходить от неё… а затем постараться оставить булавку в мантии женщины — такой же, как у меня, — когда нелегалка будет проходить мимо. Спокойно достаю из кармана мешочек, демонстративно мну его пальцами, подбрасываю на ладони, после чего по плавной траектории мягко бросаю его в руки этой эльфободибилдерше. Она ловит его, но вдруг смотрит на меня подозрительно: — Чую шелуху… — Проверь, — спокойно пожимаю я плечами. Забавно, именно сейчас страх отодвигается в сторону совсем. Я просто должен сделать это, вот и всё. Пусть видит, что я спокоен и не боюсь. Да и нечего мне сейчас бояться. Ментальный всплеск взведён до последнего уровня. А если мне та самая драконица подсунула фуфло? Зачем? Неважно. Если на меня сейчас бросятся, я просто высвобожу волну бьющей по мозгам энергии. Яйцо на полу она не зацепит, а вот этой не поздоровится. — Я про бородавку на твоём подбородке, — она развязывает мешочек и пересчитывает лежащие там прозрачные камни. — Куда она делась? Я лишь смеюсь в ответ, опираясь плечом о косяк и подбочениваясь левой рукой. Вскинувшееся было напряжение отступает. — Открою один секрет. Мужчинам тоже хочется выглядеть получше. Подкоплю деньжат — ещё и цвет глаз поменяю, этот скучный слишком. — У кого делал? — довольно хмыкнув, эльфорчиха запихивает мешочек за пазуху, опускает рюкзак на землю и отправляется к выходу. — Тоже надо будет харю сменить. — А, пушистик один подсобил, чернявый такой, — я делаю несколько жестов возле головы, изображая драконьи рога, гриву и бакенбарды. Прости, Клавий — послужишь для вдохновения. — Прохвост жуткий, затирка шрама вдвое дороже самого удаления обошлась. Для глаз точно кого ещё поищу, этот невесть сколько ещё сдерёт… Слегка сторонюсь, давая проход, и, ловя её взгляд в процессе разговора, завлекательно улыбаюсь. — С лица не воду пить, — меняю тональность, давая понять, что это уже вне деловитости, — а вот мышцы, я смотрю, шикарные. Мне бы такие… Я провожу своей левой рукой над её — от запястья до плеча, демонстративно не давая физического контакта, зато не разрывая глазного. А в то же время под прикрытием широкого рукава и отвлечением медовых нот убедительности в голосе легонько всаживаю правой рукой в тыл рукава её мантии булавку, поймав складку ткани. Уф. Кажется, норм — не блеснёт, не уколет. Сразу, во всяком случае. А потом — мало ли где на такую булавку напороться можно, на вид она самая обычная. — Могу поделиться, — предостерегающе показывает мне девица кулак и прошла мимо на улицу. Но хотя бы мой трюк не замечает, а это главное! С плеч как гора сваливается, но я не позволяю себе даже облегчённо вздохнуть, не то что расслабиться. Вместо этого я отхожу в сторону от двери и внимательно прислушиваюсь, что там наверху. Кто там, зачем? Как он чувствуется в ментальном поле? …Да он, впрочем, не стал их скрывать, как и себя самого. Из сена поднимается уродливое создание в скафандре, помесь хатта с Громозекой, и целится в меня из чего-то кустарного с дулом: — А теперь выходи отсюда сам и оставь яйцо здесь. Иначе тебя вынесут вперёд ногами, приятель. — Жадюга! — злобно буркаю я, изображая бессильную обиду, но покорно поднимаю руки и бреду к двери. Опустив голову, быстро высматриваю подходящее место — и, запнувшись, падаю. Но падаю не просто так. В момент запинания я вкачиваю ярость, рвущую последние запоры — и назад, в сторону уродливой твари, летит тугая волна ментального всплеска. Я знаю, каково это, пусть сам чувствую лишь отголоски. Яростный леденящий ужас, потеря ориентации в пространстве, смешивание воедино всех чувств разом. Красный вкус, морозный звук, горький свет. Ощущение, что по голове заехали работающей циркуляркой и вышибли из-под ног пол. Защита — либо железная воля, либо тупо очень здоровая туша, эдак на тонну… Но вряд ли у этого упыря есть то или другое! Упав, перекатываюсь на бок — и вскидываю голову, готовый добавить второй волной. — Ктулхные психи! — заорав, этот зелебоба резко развернулся и побежал к оконцу на улицу, выпрыгивая из него. С шумом приземляется и бежит дальше. Я слышу его затихающий голос: — Полный квас! — Вах, — констатирую я, глядя ему вслед. — А люди обычно валились на пол, взявшись за голову, и выли, как в жесточайшем похмелье. Вот что значит нечеловеческая логика! Быстро вскакиваю на ноги и бросаюсь к рюкзаку. Прикасаюсь к нему ладонями, стараясь успокоить. Зацепить не должно было, да и понятия не имею, как это действует на зародыши… да и на каком уровне развития там зародыш. Но вот это точно не помешает! — Всё хорошо, малыш, не бойся, всё хорошо… — окутываю яйцо ментальным теплом. — Я здесь, тебя больше не тронут злые. Бережно вскинув затем рюкзак с яйцом на плечи, я выбегаю наружу с новым зарядом ментального всплеска наготове, защищая голову рукой. Если та «бодибилдерша» решила далеко не уходить, будет и ей заодно… «Синие коровы во поле стоят, на зелёном солнце десять негритят». Или кто другой — неважно! Всем добавлю! Но постойте… Какое-то слишком лёгкое яйцо, будто выеденное. Ещё раз внимательно к нему присматриваюсь. Стукаю по нему слегка — звучит как полое, но дефектов нет. — Ну, как? — подходит ко мне Кина. — Судя по тем крикам, всех победил? — Да просто нае… подставить пытались, решили и плату взять, и яйцо не отдавать, — рассеянно откликаюсь я. — Обломались. Послушай, Кина, ты же волчица, у тебя нюх должен быть не чета людскому. Что ты скажешь об этом яйце? Чувствуешь что-нибудь… странное? Оно вроде целое, но подозрительно лёгкое. Посмотри? А я пока постерегу. Бережно опускаю рюкзак перед ней на землю и откидываю верхушку. — Откуда я знаю, как они должны пахнуть? — трогает она яйцо носом. — И сколько весят? Нам заплатят за него, а Светлые свои обещания держат. Хотя я бы и ей его не отдавала, мало ли, зачем оно ей нужно… — Я тоже не знаю, — вздыхаю я. — Но я понятия не имею, как его высиживать, как растить маленького драконёнка… Да и — ты же помнишь, что она сказала — нельзя, мол, допустить, чтобы у кого домашний щур появился? Думаю, если мы попытаемся сделать вид, что яйцо упустили, то она рано или поздно выяснит правду, после чего дичью станем уже мы. Думаю, лучше будет сдержать обещание, но постараться впредь… не терять из виду эту историю. Можешь запомнить её запах, когда мы с ней снова встретимся? Она прячет свою внешность, но, кажется, не это. Видела, какая мантия была на той девке, которая отсюда ушла? Не исключаю, что «сова» наша тоже из студенток. Может, ты сможешь узнать её потом по запаху? — Хорошо, если вдруг где замечу — предупрежу, — она возвращает мне Золотце. — Давай ты к ней, а я к профессорам, перескажу это всё. Если вдруг тебя оглушат и свяжут, не волнуйся, мы тебя уже спасаем. А если всё пройдёт гладко — заходи ко мне в сто четырнадцатую комнату. — Есть предложение получше, — улыбаюсь я, благодарно кивая и возвращая Золотце на прежнее место. — Я сегодня зван на собрание в сороковой дом подле Книгоцентрали. Может, заметила на мосту золотистую пушистую драконицу — листовки раздавала? У нас с ней был интересный… философский разговор. Она мне, честно признаюсь, показалась намного более располагающей особой, чем Клавий или «сова». Думаю, её клуб не будет против, если я… приду не один. Задумчиво потираю костяшкой пальца скулу. — А если побрезгуют тобой, буду знать, что мне наврали. — Хорошо! Я уже успела повыситься до Дитя Света, — Кина берёт в зубы ленту, пришпиленную к платку булавкой — белую, с двойной руной М. — Увы, увы, Мирдал всё ещё в аду! Я весело смеюсь. Значит, это никакой не мистический титул, а просто местный ранг клуба. Да и Кина в курсе, объяснять дополнительно не нужно. — Меня Ярина нарекла «Дитя Тьмы», — достаю из кармана и демонстрирую ей свою ленту. — Будем спасать Мирдала вместе? Думаю, из нас выйдет неплохая команда! — Хорошо! — хвостатая явно любит это слово. — Думаю, тебе не сложно будет меня догнать. Для третьего ранга требуется сильное тело, а я и поступила сюда в том числе для того, чтобы вылечиться. — Третьего ранга? — я вопросительно склоняю голову набок. — Что это значит? То есть существует, значит, возможность вернуть ей полное здоровье? Это же чудесно! — Есть несколько ступений в «Мире разумных», они означают близость к идеальному образу самого себя. Первый — это «тьма неведения» о своих ошибках, второй — готовность служить только добру и альтруизму. Дальше уже начинается усовершенствование самого себя, и на третьем уровне это совершенное тело. Я хмурюсь и медленно качаю головой: — Знаешь, я совершенно не уверен, что готов служить только добру и альтруизму. Не уверен даже, что вообще готов служить кому-то ещё, помимо самого себя. Это звучит как «отдай себя на прокорм другим, да ещё даром, потому что так будет правильно». Это ещё если не «вырежь всех, кто думает иначе, чем единственно верный Свет»! Я считаю себя Тёмным, Кина, и мне хорошо так. Впрочем, не исключаю, что просто Свет и Тьма бывают разными в разных мирах… — А зачем тогда ты яйцо спасал? Только ради души в оплату? — Кина поковыляла обратной дорогой ко главным корпусам Аднирваны. — Имей в виду — половина моя. — Да я и так собирался это предложить, — вполне искренне фыркаю я. На самом-то деле изначально я предполагал, что с неё и десяти процентов довольно будет — невеликое дело в кустах полежать, пока я на острие удара работаю. Но потом, поразмыслив, пришёл к выводу, что ради того, чтобы понадёжней задружиться с союзницей, добавить ещё сорок процентов — вполне выгодное вложение. — Между прочим, я ещё попробую и надбавку за риск выбить, — добавляю, задумчиво потирая кончик носа. — За то, что важную информацию недодала мне «сова». Да и за риск для жизни — о том, что меня на прицеле будут держать, она тоже не сказала. Не факт, что получится, но попробую. Ну, а что до твоего вопроса… Это же совсем другое. Спасти ни в чём не повинного, ещё даже не родившегося драконёнка — это более чем достойное дело. Я на это согласился, потому что… потому что так было правильно. А не чтобы угодить Свету… которого я знать не знаю. — Но ведь так и надо, — заметила Кина. — Мы не Свету служим, а Совести. Свет разный бывает. Я увидела Око Бога своим правым глазом, — показала лапой она на повязку на этом глазу. — А теперь мне своё око лечить или делать с ним что-то… — Всего лет двести, или даже полтораста назад Светлые моего мира сожгли бы меня на костре просто за то, что я умею колдовать, — сочувственно отвечаю я, глядя на её повязку. — Так что я прекрасно понимаю тебя. За это я Светлых и не люблю. И, знай, Кина… Если я смогу помочь тебе вернуть полноценное здоровье, я с радостью это сделаю. По тем же самым соображениям, по которым сейчас отправлялся за этим яйцом. Волчица кивает: — Будем друзьями. Расстаёмся физически, но не духовно. Я уже вижу книгоцентраль, а кафе «С огоньком» вон оно. До встречи ночью? Я широко улыбаюсь в ответ. В голове всплывает незабвенная Иззи с её «Здравствуй, новый друг!» — До скорой встречи, — киваю я. — Буду ждать тебя у входа в сороковой, на отбое. Очень рад нашей встрече, Кина. Помахав друг другу ещё раз, мы расходимся. Постепенно вечереет и становится прохладнее, закат волшебно красит облака в нежно-фиолетовый цвет. В кафе было очень людно. Впрочем, применимо ли это слово, если толпятся не только люди… Кто-то переговаривается, попивая латте за одной из барных стоек с высокими сидениями. Знакомые уже драконы, что дрались с мимиком, раздвигают столы к стенам, чтобы освободить место для лягушачьих скачек. Студенты усиленно жуют за длинными скамьями, расположенными амфитеатром в пару рядов, параллельно конспектируя учебники. Продавщица книжного бутика, эльфийка с острым подбородком, роется по стендам, ища заказанные ей покупательницей, пирсингованной девушкой готической внешности, «Магию и жизнь», «Варево» и «Волшебное обозрение». Мне, впрочем, не на этот праздник жизни, а в правый закуток за тяжёлыми занавесями, подавлявшими наружный шум. Или всё-таки воспользоваться случаем и заодно заказать себе ужин? М-м… Нет. Всё-таки нет. Во-первых, я ещё достаточно сыт, во-вторых, еда есть в номере, в-третьих, нечего тратиться без крайней нужды, пока не накоплена нужная мне сумма в тринадцать и две десятых. А это ещё дело долгое… Кивнув с вежливой улыбкой «сундукоборцам», я прохожу к правому индивидуальному залу и аккуратно заглядываю внутрь, приоткрывая одну занавесь. — А ты рюкзаки коллекционируешь? — улыбается мне рыжая, но с извиняющейся улыбкой мотаю головой и делаю неопределённый жест — мол, не совсем, но позже, дела ждут. Захожу в приватную комнату. На её стенах жили движущиеся росписи: ворона варила что-то в котле (кашу, наверное), динозавр с галстуком и моноклем попивал кофе, держа кружку задней лапой, между лесом и облаками танцевали три молнии со злодейскими улыбочками. М-да, ну и наркоманские же здесь росписи… Будь мы в Эквестрии, готов был бы поспорить, что это Дискорд разрисовывал. Ну да ладно, я здесь не за этим. Незнакомка тоже была тут, допивала чай или нечто вроде, не откидывая капюшона. Глянула на меня, приложила белое крыло к сердцу приветственно. — Сударыня, — коротко склоняю я голову, не опуская взгляда. — Дело сделано. Однако вынужден констатировать, что кое о чём вы меня предупредить так-таки забыли. — Ауры яйца не вижу, пусть оно и топорщится, — Она выпростала из широких рукавов белые лапы с чёрными ладонями и протянула их ко мне. — Проверю, не подделка ли. Впрочем, если подделка, то слава Роду… Я хмуро сдвигаю брови, всем видом давая понять, что я ей — не игрушка: — А ничего так, что сначала меня чуть не запалили, потому что мне не удосужились сказать, в чём именно моё различие во внешности — а потом ещё и чуть не пристрелили? Сударыня, я ради вашего предложения только что жизнью рисковал. А вы вот так запросто говорите мне, что это вообще могла быть подделка? — Да. Если это настоящее яйцо, то оно мёртвое, мне придётся доказывать родителям, что я не шинозит. А оплату свою ты в любом случае получишь. Душа и, как надбавка за риск и исполнительность, кровавый, — она достаёт из мантии знакомую уже склянку и камень, светившийся и имеющий ауру, как будто у спящего разумного существа. Драконица ставит то и другое передо мною на стол. — Но, полагаю, истина волнует тебя больше оплаты. Чтобы всё объяснить, позволь сначала убедиться, что над нами не довлеет рок и с минуты на минуту не заявятся озверелые щуры. Занятно. Прямо есть такое подозрение, что она тоже менталистка. Причём очень высокоуровневая, если я даже не почувствовал никакого вмешательства. Интересно, проверить, что ли? Подумать… ну, скажем, что-нибудь смачное про её грудь, а потом отследить, не поморщится ли? Да нет, вряд ли сработает — если такая опытная, то её на мякине не проведёшь. — Ладно, это меня устраивает, — отвечаю я и, аккуратно сняв рюкзак с плеч, водружаю его перед ней на стол. — Сразу скажу — мне кажется, что яйцо странно лёгкое, но я не знаю, как оно должно быть. — Я тоже, — самка расстёгивает рюкзак и придирчиво, будто ювелир к алмазу, присматривается к текстуре шершавой скорлупы. — Драконы обычно живородящие. Щуры древнее. Насмотревшись, она ставит ладони по обеим сторонам от яйца, посылает между ними едва заметную вспышку. Яйцо начинает светиться лёгонькой аурой Света. — Ясно… Хе. Светошумовая петарда. Мощная, его и нужно было нести как живое. Если крякнется — будет такая вспышка, что солнце через подзорную трубу покажется свечкой. Ладно… — она застёгивает рюкзак обратно и снимает его со стола, переставляет в угол от греха подальше. — Что ты предпочитаешь — вводную лекцию в то, что за навий хаос тут творится, или сам позадаёшь вопросы? Я лишь развожу руками со смутным чувством неопределённости. Жаль, что яйцо настоящее пока спасти не удалось, но оплату за свои труды я всё же получу, а значит, жизнь неплоха. Да ещё и ценную информацию мне тут предлагают. — Говоря откровенно, я в этом мире первый день. Более того — я, собственно, всё ещё не понимаю даже такой простой вещи, как почему у тебе подобных габариты и внешность драконидов, а название драконов… не сочти за невежливость, — с виноватой ноткой добавляю я. — Так что вряд ли я смогу задать правильные вопросы о том, о чём ещё почти ничего не знаю. Предпочту твою лекцию. — Драконид это национальность. Так же, как драгонкин и драконорождённый и много ещё. По виду я дракон, по национальности — семуран. Впрочем, назвать семурана драконом или драконидом, запомни на будущее, это оскорбление по национал-религиозному заблуждению. Но можешь и не вникать в подобные сложности, обидеть нас, потомков Богов-Предков, просто… Так что веди себя как с дворянами. Ты, кстати, своих предков до какого колена помнишь, и из какого сословия? — задумавшись и остановившись, она начинает объяснять уже более просто: — Ты здесь первый день и со стороны это не очень заметно, но на этой планете идёт сейчас гражданская война. Так вышло, что ректора университета по одну сторону идеологических баррикад, а та, кто университет финансирует, по другую. А камень преткновения идеологии — щуры. Это одна из самых старых рас Вселенной, предки драконов. Выглядят они чаще всего как гигантские непрямоходящие драконы как минимум человеческого роста в холке. Так вот, недавно одна щурка объявила щуров высшей расой и решила подвинуть нынешнюю правительницу этого материка. Тебе называть их имена или это тебя только больше запутает? Деловито кивая в такт её словам, я быстро набрасываю пометки в тетрадке. Как знал, что пригодится! Правда, не для этого… — Благодарю, это всё очень важно… Отвечая по порядку — до четвёртого, насчёт сословия — не уверен, к какому у вас тут относят учёных. На мой взгляд, довольно сложно назвать гигантским дракона всего лишь пары метров в холке… но это так, к слову. Я просто привык к более серьёзным драконьим размерам. Насчёт имён же — лучше будет знать, мало ли где я эти имена услышу и что они будут значить. — Есть щуры размером с гору или с планету. Но ты так легко рассуждаешь об этом, что ясно, ни одного щура не видел… Четыре… отвратительно… — последние два слова она бубнит под нос, потом продолжает, вздохнув. — Восстание щуров и тех, кто готов им поклоняться в обмен на слом старого порядка, возглавляет Матерь Вод Тиамат Пентагидра. Желает власть удержать велесар Инанна Нингаль, Тёмная. А насчёт того, при чём тут Орден Совы и поддельные щурские яйца… Судя по твоему отношению к Светлым, ты видишь их как отбитых догматиков, и ты зришь в корень. Я — Светлая. По канонам своей религии, если я окажусь на материке Тёмных посреди школы, в которой отступники-щуры обучают пожирающих души демонов, я стану обязана перебить тут всю нечисть, пока не помру сама или не превращу тут всё в ядерное стекло. Если кто-то узнает, что я была здесь и мило пила чай, меня четвертуют и живой кинут брехам на прокорм. Потому Светлым и нужен Орден Совы — кто-то с достаточным самоконтролем, чтобы не творить подвиги в сиянии славы, а незаметно убеждаться, что невиновные не пострадают. Если бы кто-то украл у щуров яйцо на самом деле, был бы как минимум скандал, но скорее в Аднирвану ввели бы войска сначала Тёмные, а потом и Светлые — намарадёрствовать что останется. — Ого, — я постукиваю кончиком ручки по носу. — Да, как я смотрю, всё серьёзно. Даже странно, что ты при таком порядке числишь себя Светлой. Или вы тоже не все едины? Что же касается имён… Про Инанну Нингаль я раньше не слышал. А вот имя Тиамат мне знакомо. В легендах древнейшего из народов моей планеты так звалась великая драконица-демиургесса, породившая, если я правильно помню, океаны. Я нервно покусываю губу. На языке вертится предложение помощи, но я сдерживаюсь. Кто его знает, на что я ещё подпишусь при таком заявлении. Лучше послушать ещё… и поразмыслить заодно. — Щуры могут быть такими огромными, не нарушая сопромат, осмос, аэродинамику и прочие юридические формальности лишь потому, что щуры — ду́хи. Их материальность не постоянна. Они могут летать через космос на другую планету, посещать другие слои реальности и даже быть в нескольких местах одновременно. Такими же свойствами обладают и другие расы из самых первых разумных существ вселенной. В том числе предки человечества, асы. Люди и драконы появились после давней галактической битвы асов и щуров. Их души пострадали в войне, деградировали и воплотились в животных на разных планетах… Но это, думаю, тебе расскажут на ксенобиологии. Сейчас у нас другая тема лекции, — наливает себе вторую кружку из заварочного чайника незнакомка. — Светлые, конечно, не едины. Совесть одна, а заповедей много. Гораздо проще следовать заповедям как программе, нежели думать головой, как лучше, а потом страдать от неправильного выбора. Поэтому тоже, кстати, сова, как умнейшая хищная птица. Не такая гордая, пафосная и вспыльчивая, как священный сокол и не столь пессимистичная, как вещий ворон. Выдавать, из каких именно Светлых родом я, не буду. Думаю, с годами ты сам догадаешься — из самых родовитых, предвзятых и агрессивных, что есть на нашей планете Харадол. Зато щёки не подставляем, сразу готовим зубы к укусу. Внимательно киваю и улыбаюсь. — Однако же твоё поведение… несколько противоречит твоему описанию. Ты совсем не похожа ни на предвзятую, ни на агрессивную. Да и просто говоришь со мной, хотя я и не дворянин. Пробегаюсь взглядом по сделанным записям. — Асами на моей планете назывался один из божественных родов на Севере. Не самый мощный в мировой… истории, но достаточно знаменитый. Асы почти все должны будут погибнуть в Рагнарёке, последней Битве Богов, на которой закончится мир — так гласит легенда. Возможно, так отразилось у нас то, о чём ты рассказываешь… И тут мне вспоминается кое-что. Точнее, кое-кто. — Могу ли я поинтересоваться… А что ты знаешь о Мирдале? В самом деле, это по уши интересно. Ярина говорила о нём, как о самом лучшем. Астора чуть ли не кривился от его упоминания. А что скажет мне вот эта необычная драконица? — Неоднозначный персонаж. Начать с того, что это разумный артефакт, созданный от пятисот до тысячи лет назад, чтобы противостоять навам и Тьме. Навы — это раса, живущая вне вселенных. Тьма — это тоже, скажем так, разумный артефакт, только он не имеет материальной составляющей. Нечто скорее похожее на разумное заклинание — оно вписано в саму реальность уже долгое время. Мда, чтобы рассказать, кто такой Мирдал, мне придётся провести полный курс истории Харадола… — она ненадолго прикасается к своему лбу. — Давай так, начну я не с Мирдала. После конфликта асов и щуров война не закончилась. Драконы и люди с разных материков Харадола продолжали воевать. Мы сейчас находимся в центре материка Даркан. Драконы, жившие здесь, тысячелетия назад изобрели искусственный разум, способный творить магию. Его мощь зависела в том числе от носителя, поэтому дарканцы записали такой разум в саму эту вселенную. И приказали ему уничтожить человечество. Этот разум, позже представлявшийся Тьма, исполнил приказ самым простым для себя способом: открыл порталы вовне вселенной, откуда сюда навалило навов. Они начали уничтожать всех без разбора — и людей, и драконов-дарканцев. Навы ненавидят всё существующее, потому что вселенные, создаваясь, отнимают у нави материю и пространство, вот навы и занимаются планомерно тем, что возвращают всё существующее в небытие и возвращают себе территории и материю. И Даркан, и человеческое государство уничтожились, но кое-кто выжил. Одна из выживших создала Мирдала как артефакт, призванный всё исправить. В качестве вместилища для артефакта она использовала самца, которого любила, но который ушёл к другой самке — ту самку она стёрла из реальности, а Мирдала отправила изгонять Тьму и навов, а по возращении совокупляться с ней почаще. Вот такое происхождение у Мирдала, одного из первых демиургов. На этом можно было бы остановить рассказ, но примерно сто лет назад Мирдал накопил жизненный опыт и обрёл собственное сознание, а не его подобие в виде предсказуемых инструкций изображать из себя абсолютного добродея. И начал творить добро уже так, как представлял его сам, а не запрограммировала та самка, ставшая архидемиургом Арислодарой. Мирдал от Арислодары сбежал, переметнулся к Тёмным, но не присоединился к ним, а начал продвигать собственный культ, который и Светлые ненавидят за ересь, и Тёмные — за политические интриги. Мирдал, конечно, адекватный разумный и с ним можно иметь дело, но он себе на уме, потому что его никто не воспитывал, а он сам только и корчит из себя учителя древней мудрости, а при этом чаще трахается, чем помогает Добру и борется со Злом. Ну и, конечно, Мирдал — кобник. Кобники это секта без богов. Они считают, что сами являются частью сознания Создателя Мира и якобы имеют право вмешиваться в Судьбу и ломать Законы Бытия, внося во вселенную хаос и разрушение неосмотрительными поступками и эгоистичными требованиями, ради которых они готовы уничтожать планеты и стирать живых существ из реальности, лишь бы сбылось их желание. Мирдал — не самый худший из кобников, но, как и все они, наплевал на запреты не «промывать мозги» Верховному Божеству, руководя Богом в корыстных целях. У наших Светлых кобник имеет право лишь наблюдать за реальностью и предсказывать волю богов и предков. Потому что, вмешиваясь в то, что не знаешь, легко можешь это сломать. А вселенная сейчас вся в дырах и искажениях из-за того, что её перекраивают все, кому не лень. Твоя родная планета, Земля, в том числе. Кобники оттуда воюют с кобниками Харадола, пытаясь так перекроить вселенную, чтобы их враги даже не начинали существовать. Мы, Орден Совы, пытаемся среди прочего исправить последствия кобнических войн и не позволять кобникам впредь ломать вселенную. Некоторое время я молчу, пытаясь уложить все полученные сведения в единую картину. Наверно, у меня сейчас очень глупая физиономия — глаза уж точно распахнуты от и до. — Так… сейчас, по порядку… — медленно начинаю я, пытаясь ничего не выронить из получающегося паззла. — Во-первых: раз люди существуют, значит, приказ не исполнен. Он забыт? Или переосмыслен? Или с гибелью прежней человеческой цивилизации на Харадоле Тьма сочла, что приказ выполнен, истолковав человечество как цивилизацию, а не популяцию? Во-вторых: как мне опознать нава, если я его встречу? Есть ли какой-то способ сделать это заблаговременно? Чем от него лучше отбиться? А третье — Мирдал мне определённо нравится. Уже тем, что не дал вить из себя верёвки. Да и, судя по описанию, он… живой. Живой с большой буквы. Никто не воспитывал — значит, он познавал и наблюдал мир сам, вне мёртвых догматов. А ста лет достаточно, чтобы пять раз подряд пройти путь от первоклассника до кандидата наук. Да и что это за верховное божество такое там, которым не то что один Мирдал, а и целая армия кобников может вертеть во все стороны? А если вселенная не развалилась при столь усердном перекраивании, значит, не так уж эти кобники и опасны. Ну и, как сказали бы англичане, the last, but not the least: если для этого Мирдала секс — нормальное дело, значит, он точно хороший. Не потому, что я ставлю секс так высоко, а потому, что характернейший признак классического Светлого — шарахаться от секса, как чёрт от ладана. Про «это» нужно молчать, делать вид, что его вообще не существует, на публике упоминать исключительно эвфемизмами, до совершеннолетия держать в полном неведении, а после — делать «это» строго по пятницам, в миссионерской позе, для зачатия детей… и никак больше. Ежели Мирдал не такой псих — значит, и правда с ним можно иметь дело! Правда, уважаемая «сова», я тебе этого, разумеется, не скажу… так, на всякий случай. Мало ли, вдруг твои инструкции подразумевают глубокой ночью сворачивать шеи тем, кому понравился этот не-Светлый — не-Тёмный. Чтобы лишний раз невиновные не страдали. — Конкретная формулировка того приказа в истории не сохранилась. Две вещи могу сказать точно. Тьма сейчас не убивает людей прямо, у неё есть даже целое государство Тёмных людей — Атрадан, «Империя юга Хардола». Но при этом Тьма хочет прервать род разумных существ по какой-то причине, медленно и верно, искажая в своих последователях сами законы совести и превращая их в лишённых сострадания и здравого смысла убийц. Использовать в качестве валюты души — изобретение Тьмы. Так не просто убивается живое существо — оно больше никогда не переродится. Значит, душ будет становиться всё меньше. Уже существует целый народ таких людей, у которых душ никогда не было. Тьма и навы часто занимают опустевшее место. А вот как узнать нава при встрече… Никак. Навы — полиморфы, они не выглядят никак и даже не имеют тела, а, действуя в нашей реальности, могут создать себе какое угодно тело. Навов проще узнать по их абсолютно нелогичному поведению и желанию уничтожить всё существующее, и если они не уничтожают что-то немедленно, то лишь для того, чтобы завтра вся планета расформировалась на первоматерию и вернулась в навь. А если уничтожить нельзя — то они мутируют и искажают это. Что ж, интересно, всё так же интересно… Правда, не следует забывать, с кем я сейчас говорю. Совершенно не исключено, что мне выдают если и не прямую ложь, то умалчивают о чём-то. Кому же охота говорить всю правду об идеологическом противнике? Надо будет найти какого-нибудь Тёмного… а, да что там «какого-нибудь» — того же Астору! — и так же повыспросить насчёт Света. Уверен, много интересного узнаю, о чём сейчас мне не расскажут. — Но разве может человек… или любое другое разумное существо жить без души? Разве лишение души тела не подразумевает немедленную гибель? И почему душ становится всё меньше? Откуда-то же они изначально появились. Закон сохранения энергии говорит, что ничто не появляется из ничего и не пропадает в никуда. Раз на творение магии требуется определённая энергия — значит, здесь этот закон тоже работает. Душа не может исчезнуть бесследно, а если души не существовали с самого начала — значит, они из чего-то появились. Значит, могут появиться вновь. — Да, души разумных возникают из душ животных, которые преодолели определённый порог разума. Так же и разумные могут возвыситься на следующий уровень, уровень асов. Но скорость, с которой уничтожают души Тёмные, быстрее, чем естественное восполнение душ. И, хотя обычные существа совсем без души не могут, некоторая нежить и тот народ, о котором я говорю, приспособились. Надеюсь, голова не пухнет? — самка сделала перерыв, чтобы глотнуть чая. — Немного, но это ерунда! — я быстро проглядываю свои записи. — В конце концов, я сюда прибыл, чтобы учиться. Это всё очень интересно! — Несколько раз пробежав всё глазами, я начинаю хмуриться. — Давай начистоту… уж не знаю даже, как к тебе обратиться… «Сова»? Или универсальное «Скажите, пожалуйста»? В общем, прошу сказать, если предпочитаешь что-то конкретное. Как я понимаю, ты здесь глубоко инкогнито, более того — твою деятельность не одобрит ни здешнее начальство, ни твоё. Однако же ты не убиваешь меня, а спокойно беседуешь, выдавая много информации — информации высокой ценности. У меня, сказать откровенно, очень крепкое подозрение, что ты сейчас предложишь сотрудничать и дальше — под угрозой сдачи меня руководителям Академии как вражеского агента. Я ведь, как ни крути, тебе помог. Не скажу, что жалею об этом, но разбираться в подробностях там, — я тычу ручкой в потолок, — вряд ли станут. Короче говоря. Ты сейчас меня… извини, вербуешь? Не просто же так поболтать захотелось? — А тебе к нам вступить хочется? — хмыкнула незнакомка. — У тебя нет мотивов. Одно дело — помогать щурёнку, который прямо вот он, — она показала большим пальцем за спину, где лежал рюкзак с фальшивым яйцом. — Другое дело — ввязываться в интриги, которые ты не понимаешь. Пока для тебя щуры, асы, навы, кобники, Тёмные, Светлые — это всё равно что математические значки в уравнениях, неизвестные величины, которые можно в лучшем случае высчитать, но не постичь. Для меня будет лестно даже то, что ты просто-напросто будешь поступать по-совести, она в тебе есть, раз ты откликнулся на мою просьбу, и она посильнее Тёмного рассчёта. Когда доучишься до выпускного курса — тогда можешь поискать нас для дипломной работы. Дел у нас много, особенно по спасению миров. Правда, нельзя рассчитывать, что ты или я доживём до того момента, но смерть, если и будет, то не по нашей вине. — Странная ты, — честно признаюсь я. — Непонятная. Ни Тёмная, ни Светлая. Прямо как этот самый Мирдал, — Задумчиво потираю висок. — Совесть моя — та ещё стерва. Много мучила, пока дело не дошло до извращённого симбиоза. Но, поверь, я сейчас желал спасти драконёнка не совести или тебе в угоду. Если мне снова такое предложат, я снова на это пойду. А вот начни ты задвигать про равновесие Силы или всемирное торжество Добра — в лучшем случае пропущу мимо ушей. Потому как насчёт уравнений ты довольно точно угадала. А ещё я, есть такое подозрение, дипломную буду писать не у вас. А у мирдаловцев, или как там единомышленники Ярины себя называют. Но это тоже не для речи вслух. — Это ты непонятный, причём самому себе, — вздыхает она, — раз делаешь, не зная зачем. Теперь главное — чтоб тебя не научили не тому. Как было написано на авваатерском памятнике атеизму, «правда выше религии». Жаль, этот памятник снесли сами атеисты, чтобы вырезать религии из истории целиком, до последнего упоминания. Ни чужую мудрость не уважают, ни свою… Но я отвлеклась. Есть ещё вопросы? — Очень даже знаю зачем, — невольно надуваюсь я. — Потому что так хорошо и правильно! Ну или разумно и выгодно… По-разному бывает, что в приоритете. От обстоятельств зависит. Ну, а что до вопросов… Ты сказала в самом начале, что ректора наши по одну сторону, а та, кто финансирует — по другую. Как это возможно? У нас на Земле говорят — кто платит, тот и заказывает музыку. — Хорошо и правильно — с чьей точки зрения? Заповедей, общества или внутреннего голоса? Последнее и есть совесть. Если ты сомневаешься, Тёмный ты, Светлый или шинозит, есть древний и надёжный способ проверить. Что для тебя важнее жизни ребёнка? — отставила мохнатая женщина недопитый чай, видимо, надоело ей пить. — У нас говорят «Царь — батюшка, да бояре тати». Директора Аднирваны — щуры. Им выгоднее национализм своей расы, чем демократия всеобщего равенства. Ещё бы, у них древний народ, который существовал ещё во времена протогалактик. А «смертные» — саранча, и сравнимы с ней по жестокости, потребностям и интеллекту. В рожу своей госпоже они это не скажут, злато и в моче не ржавеет, как говорится. Но много ума не надо, чтобы понять, кого они поддержат в случае дилеммы. — Никакой не надёжный, — сумрачно откликаюсь я. — Что это за ребёнок? Откуда он, кто его родители, каковы его перспективы на вырост? Какая обстановка вокруг? Какие есть альтернативы? Существуют сотни, если не тысячи факторов, которые повлияют на мой ответ. А колебаться он может от «закрыть от угрозы грудью» до «ещё и сам приплачу, лишь бы взяли». Так что, как видишь, ничего надёжного такой тест не даёт. Да и для тебя наверняка ребёнок ребёнку рознь. А щуры-то правы, на секундочку. Во всяком случае, такие требования выглядят справедливыми. Да и насчёт саранчи — процентов на семьдесят соглашусь. — Велика ли вероятность, что нас всех — всех, кто находится здесь, — решат уничтожить в этой войне? Просто чтобы лишить противника ценного ресурса? — Ответ не определившегося человека, который способен думать, но ещё не всё знает о мире. Важнее жизни любого ребёнка — сама возможность разумным существам в целом существовать. Само существование, в конце концов. Понимай наш уровень ставок. Так что… пока я жива, я постараюсь не допустить этого уничтожения. — Ты странная и понятна мне далеко не до конца… но всё-таки мне кажется, что ты скорее хорошая, чем плохая. Не могу ручаться на сто процентов, но, если всё же однажды тебе потребуется моя помощь в чём-то, похожем на сегодняшнее — можешь найти меня. Вероятней всего, я соглашусь. Меня зовут Филипп Лунин, если что… «Сова», - на последнем слове я улыбаюсь. — Надеюсь, я с тобой ещё встречусь, и не в этой личности, — она слегка потрепала край капюшона. — У нас есть нечто общее — мы оба действуем для добра, а не по заповедям. Если вдруг ты окажешься близко к чему-то, похожему на сегодняшнее, доверься совести, действуй сам и меня не жди. Драконы и люди глупее щуров и асов, но имеют столько же прав существовать и иметь свободу, как и они. — Насчёт этого соглашусь, а вот править лучше более совершенным существам, чем люди. Не смотри, что я сам человек — именно поэтому я прекрасно знаю все недостатки этого рода… — я перевожу взгляд на рюкзак с фальшивкой. — А что делать с этим? Не выкидывать же на помойку, ожидая утреннего фейерверка? — Я утилизирую, — заверила «совунья». — Что касается правления — даже среди высших существ надо выбрать самого доброго. Не того, кто лишь хочет им казаться. А чтобы отличить одно от другого — сам стань асом и сравняйся с щурами по мудрости. Так что — учись… Можешь идти, снаружи уже безопасно. — Да, кстати, насчёт безопасности, — резко хмурюсь я. — Там было двое… Быстро описываю внешность и приметы. — Я не знаю, была ли она студенткой или просто нашу мантию для маскировки раздобыла. Но готов поспорить, тот хмырь был очень недоволен моим… назгульским напевом, — я весело фыркаю, вспоминая, как удирал тот урод, но тут же снова серьёзнею. — Не думаю, что булавка продержится долго. Если мантия лишь для маскировки, то она, возможно, уже выкинута. Если нет — вполне возможно, булавка продержится лишь до утреннего туалета… в смысле, переодевания. А когда она будет обнаружена — у этой парочки будут веские причины мстить мне. Признаться, неохота бродить тут в постоянной боевой готовности, так что, если ты зацапаешь ворюг быстро — буду тебе глубочайше признателен. Она кивнула, но отвечать не стала. И это уже даже перестало казаться невежливым. Даже к драконьим приличиям можно привыкнуть. Кивнув с улыбкой в ответ и сложив в сумку тетрадку с ручкой, а вознаграждение — во внутренние карманы, я пожелал «сове» доброй ночи и вышел наружу. Ну-с, что ж… Бдительность пока терять не следует… да её вообще терять не следует, а здесь особенно… но, так или иначе, а угрозы пока что нет. Ну-ка, сколько у меня тут времени и стемнело ли за окном? Скоро ли пора будет идти на встречу? Упс. А кое о чём я забыл… Разворачиваюсь и срочно ныряю назад, встречая удивлённый и настороженный взгляд «совы». - Прости, – начинаю я без долгого вступления. – Но тебе лучше срочно отсюда свалить. Чем незаметней, тем лучше. Видишь ли, я… когда шёл сюда, не был уверен, что не столкнусь с чем-то… неприятным. Ловушечным. Тогда я ещё не знал, что знаю сейчас. Так что волчица, которая была со мной, отправилась предупредить профессоров на случай, если меня потребуется выручать. Не знаю, сколько у нас времени, но тебе нужно уходить. Прости, что так получилось – я ещё не знал. - Ничего особенного она не сделала. Выгляжу и звучу я не так, а Орден выдумала сегодня, - надев рюкзак на свою грудь, драконесса исчезла мгновенно, словно выключили голограмму. Растерянно поморгав несколько секунд, я рассмеялся и, подмигнув пустоте там, где должна была быть драконица, развернулся и снова вышел наружу. Всё-таки меня сумели надурить. С другой стороны, это сильно облегчает мою совесть. Ладно, так или иначе, с этим разобрались. Что ж, что теперь делать? Кажется, уже почти стемнело? В самом кафе сегодня хорошо гуляли и в прямом смысле "с огоньком". Несколько студентов тушили столы, янтарная драконесса приводила в чувство тёмночешуйчатого, а рыжая присматривалась к лягушкам-гонщицам, уже не разноцветным, а зелёным и измазанным в чём-то чёрном. Это да, я пересидел самое веселье за диалогом с тайной агентшой, а крики ужаса перепутал с ажиотажем зрителей. Но моё ли дело, если и без меня разобрались? Думаю, лучше будет пойти прогуляться. Времени до отбоя не вот чтобы сильно много, так что не стоит рисковать наткнуться на что-то ещё… хех, затягивающее. Не стоит запаздывать на такую встречу. Тем более что мне ещё нужно найти этот сороковой дом подле Книгоцентрали. Так что – пойду, разыщу его заблаговременно, а потом пошатаюсь по территории, посмотрю, где тут что ещё находится. Ну, разумеется, только там, где освещено – в ближайшее время будет глупо лезть в темноту. Да и на всякий случай ментальную бдительность тоже не следует оставлять – очень выручит, если решат подкрасться сзади или под маскировкой.