Филипп Лунин и драконье училище

Кальция нас встречает с грустным и недовольным лицом. Учитывая, что смотрит она не на меня, а на свою маму, у них произошёл сегодня конфликт, потому она, видимо, и не появилась на поэтическом вечере. Дом чисто вымыт, а вместо обычных осветительных кристаллов тускло горят свечи. Кальция тыкается мне в щёку носом, не боясь матери. Жаль, что сейчас я в человеческом обличье — в драконьем можно было бы, аккуратно развернувшись и окунув одну свою сторону в тень, незаметно погладить хвостом её хвост. А сейчас… Я же менталист! На мгновение прикрыв глаза и склонив голову, я быстро оживляю воспоминания о собственной радости — радости от объятий Кальции, её смеха, её поцелуев, её тепла. Оживляю, пропитываю свои чувства этой тёплой радостью — и короткой, но мощной волной менталки окутываю ими драконицу. Пусть я не могу пока ещё общаться без слов или передавать чётко выраженные сообщения, но ощущение такого простого чувства, как радость, я могу преподнести! Она успокаивается и даже улыбается, провожает нас на кухню. Стол накрыт чёрной скатертью, в отличии от прошлого раза. — Поминальный ужин, я так понимаю? — спрашиваю я, переводя взгляд на Танату. — Да. И разговор предстоит серьёзный, — садится она и меня приглашает. — Вы подходите друг другу. И подходите для спасения мира. На это указывают множество знаков. Филипп, ты хотел бы детей от Кальции? У меня самым натуральным образом отвисает челюсть. Однако! Это даже не «без меня меня женили», это всё равно что пришёл на свидание, а тебе предлагают помочь подписать кучу приглашений на медную свадьбу. Я перевожу взгляд на Кальцию, желая узнать, а что она думает относительно такого заявления. Особенно если вспомнить, как она относится к классическому сексу! Она максимально сжимает и вытягивает губы, одновременно подмигивая. Вот кажется именно это всё и испортило ей настроение сегодня! Так-с. Понятненько. Картина становится настолько ясна, словно её докладывают Капитан Очевидность и Адмирал Ясен Пень. Таната нагадала значимую судьбу её гипотетическим внукам от меня, велела Кальции исполнять волю небес, а сама отправилась в клуб, чтобы ещё раз присмотреться ко мне. И выдала вердикт — «сочтено, взвешено, разделено». Ну уж нет. Польщён высоким доверием, но безмерно возмущён таким обращением с девушкой, которая мне по сердцу! — Говорят, нашаране предельно откровенны и никогда не лгут, — я складываю руки перед собой на столе, откидываясь на спинку стула. — Побуду нашаранином. Небольшая пауза, в течение которой я быстро подбираю нужные формулировки. А затем поворачиваюсь к Кальции. — Я люблю тебя. И счастлив буду составить твоё счастье, если тебе это придётся по душе. Но именно поэтому я никогда не буду принуждать тебя иметь или не иметь детей. Только ты сама имеешь право решать, становиться тебе матерью или нет, а если да, то когда и от кого. Я не собираюсь калечить тебе психику и ломать судьбу — даже ради спасения мира. Ну, и главное… Ни своим, ни твоим, ни — гипотетически — нашим общим детям я не желаю судьбы быть рождёнными, как инструменты для выполнения цели. Дети должны рождаться желанными, во взаимной любви родителей. Если нужно будет спасать мир — как-нибудь обойдёмся без превращения родной крови в орудие труда. — Спасибо. Теперь вместе попробуем убедить в этом маму, — она скрещивает крылья на груди, смотря на Танату. Она оборачивается ко мне и уверенно просвещает: — Я вам уже рассказывала про Волну? Про то, что Хаос может разрушить эту вселенную? О Проводнике, который соединит две разорвавшиеся половины? Вы готовы уничтожить мир ради принципов? Мои губы слегка раздёргиваются в стороны, самым натуральным образом демонстрируя зубы. Я наклоняюсь вперёд. — Ты говорила, что та, кто родит этого самого Проводника, не переживёт родов! — Я придумала, как её спасти, — после она придвигается ко мне, — ты должен пожертвовать собой вместо неё. Исполняю театральный фейспалм, после чего раздвигаю указательный и средний пальцы, глядя между ними левым глазом. — Таната, я уважаю тебя… глубоко уважаю. Твою силу духа, твои убеждения, твои идеалы. Наконец, то, что ты подарила этому миру Кальцию. Но, прости, я не Гарри Поттер, чтобы меня имело смысл просить убиться о Волдеморта ради общего блага. Я могу представить себе ситуацию, в которой я рискну своей жизнью, спасая Кальцию от гибели. Но ты серьёзно просишь меня самоубиться ради рождения… ребёнка высшего качества? Боюсь, ты не по адресу. Обратись к «Детям Света». Вот уж они с радостью выстроятся в очередь ради самопожертвования во благо всея сущего. — Они-то в основном мне и мешают, — она снова от меня отстраняется, глядя на меня как штандартенфюрер на раввина. — Я вас не тороплю. В конце концов вы сами примете это решение, увидев, как рушится мир, — после этого мгновенно меняет выражение лица на благожелательное: — Кальция, принесёшь чаю? Та вздыхает, опускает голову и идёт на кухню. Я слегка фыркаю, лукаво глядя на Танату. — Кальция, — произношу я, не отводя взгляда от её матери. — Если там приворотное зелье или лошадиная доза афродизиака, смело выплёскивай. Я тебе верю, и ты мне верь. Я совсем не против спасать мир, но я не буду делать этого ценой любимых. Многозначительно сдвигаю брови, давая понять, что мои следующие слова — уже для Танаты. — Зато насчёт цены всех остальных подумать можно. — Я сама его готовлю, так что не сегодня, дружок, — Кальция сдерживает забавное фырканье. Ну, хотя бы поднял ей настроение. — Прямо так… — смотрит на меня Таната оценивающе. — Как спрашивал Сурт, что же для тебя ценнее жизни разумного существа? — Весь вопрос в том, что это за существо, — я снова откидываюсь на спинку стула и приятно улыбаюсь, поводя рукой по воздуху. — Паренхимальный альтруизм, так, кажется, это называется. Меня волнует не то, разумно существо или нет, а то, входит оно в круг, именуемый своими, или нет. Я люблю Кальцию, и она — своя. Ты — её мать, и ты — своя. Кина — мой друг, и она — своя. Я желаю видеть Снежка и Кин’Нару своими друзьями, и они — свои. А вот если, скажем, вести речь о ком-то вроде виденного нами нынче летающего паровоза… — я изгибаю губы в усмешке, — признаться, его жизнь для меня даже по умолчанию мало что значит. А уж если она потребуется для того же спасения мира… ну, ты понимаешь. — Так же отвечал и Сурт… — Таната одобрительно кивает и, когда подходит Кальция с подносом и ароматным чаем, она махает ей пальцем, выгоняя наружу и заодно требуя закрыть дверь. — Хорошо. Ты не просто мой зять, но и наследник, если считаешь так. Честно сказать, я давно не встречала кого-то равного себе в этом отношении, если не по реализации, то по потенциалу. Но ты выбираешь очень долгий путь, на котором силы Света будут определённо швырять в тебя молниями. Только исходя из этого вероятность его успеха ниже. Моя усмешка делается мягкой и польщённой. Как всё-таки мне повезло с ними — что с Кальцией, что с Танатой. Одна сразу решительно дала понять, что я ей нравлюсь, не пускаясь в бесконечные загадки то ли флирта, то ли нет. Другая точно так же, без лишней муторности, сразу сообщила, едва узнав: любишь мою дочь? Окей, ты подходишь. Будешь моим зятем. Какое наслаждение эта прямота, очищенная от бесконечных игр «догадайся, о чём я думаю»! — Я полагаю, тебе известен более короткий путь, который ты можешь предложить? — Стать отцом антибога? Тебе этот путь не понравился, — Таната вставляет сигарету в мундштук и закуривает от свечи. — Всё осложняется тем, что Кальция не любит секс с мужчинами, да и сама идея вынашивать карапуза ей противна. Я её могу понять, выпадаешь из жизни, возможно навсегда. Но один раз-то можно пожертвовать жизнью… — закрыв единственный способный на это глаз, Таната вздыхает. — Завеса с каждым днём рвётся всё сильнее. Я не сижу без дела и подлатываю её, но долго это продолжаться не может. Да и Хозяин торопит меня, хочет уже наконец приняться за дело сам. Вторую заповедь злодея знаешь? Делай всё сам, прислужники всё только испортят. И куда ты предлагаешь рожать Противника Сущего? Растить в пробирке, как гумусового гомункула? Не любит, ага, как же… Тогда я — прекрасная дева. — М-м… Зачем в пробирке? — склоняю я голову набок. — Кальция, безусловно, чудесна, но разве она одна способна стать матерью Проводника? Полагаю, кандидаток найдётся достаточно. Как и кандидатов в… племенные жеребцы. Найти, свести, оплодотворить. Начиная от того же приворота и заканчивая жёстким контролем сознания. О, я понимаю, как цинично это звучит — сам-то я себе такой участи не пожелал. Но, как я уже говорил… Есть свои, а есть чужие. Почему нельзя просто осуществить весь процесс, контролируя той же ментальной магией естественный биологический путь? — Контролируют ментальной магией Светлые, как жрецы, так и атеисты, — морщится Таната. — Тьма это всегда свободный выбор. И разве стать родителями и бабушкой Дьявола — не почётно? Кого попало Господин не выберет. — Минутку, — я прищёлкиваю пальцами. — Противника сущего, говоришь? Ты же вроде рассказывала, что родиться должен тот, кто предотвратит гибель мира от Хаоса. А тот, о котором ты упоминаешь… насколько я знаю, кому и губить мир, так это ему. — Прошу прощения, оговорилась, — она возводит глаза к потолку, уши и губы подрагивали, — я призову нелогичное существо, которое и меня убьёт, и вселенную, чтобы вечно висеть в пустоте и одиночестве… чтобы скучать, наверное. Он не таков, каким его нам рисуют Светлые, и ты сам это знаешь. — Признаться честно, я не сказать чтобы силён в теологии, теософии или как оно там всё называется, — беру чашку в руки и грею о неё пальцы, не торопясь пить. — Лично мне неохота в принципе подчиняться единому безальтернативному сверхбогу, как бы он ни назывался, какого бы морального окраса ни был. Яхве или Люцифер — какая разница, если тебе отказано в свободе выбора против его воли? — Вот именно, — Таната опускает язык в свою чашку, потом принюхивается к моей. — Слушай, пока не поздно, может, поменяемся бокалами? Я перепутала, какой отравлен. — Хорошая шутка, — улыбаюсь я. — Вот только я в любом случае не пил. А Кальция… я доверяю ей, действительно доверяю. Она бы ни за что не стала рисковать мной. Если даже одна из чашек на самом деле отравлена, то точно не моя. Таната тоже уже откровенно смеётся: — Расслабься хотя бы в этом доме, пока он ещё стоит. Я бы сама хотела, чтобы моё первоначальное предложение было просто проверкой, любишь ты Кальцию или хочешь стать Наследником Мрака, но… Просто будем думать над более медленными способами решать мировые проблемы. Без невинных жертв, во всяком случае. — Увы, как говорил один мудрый человек, невинные всегда гибнут первыми, на то они и невинные. Зато им за это полагаются Рассветные Сады… — я пожимаю плечами и немного расслабляюсь. — Как, собственно, я уже говорил… Меня волнует не степень невинности. А лишь то, относится ли предполагаемый объект… жертвоприношения к числу любимых, друзей, родни… или нет. Разумеется, я тоже предпочту не лить без нужды кровь невинных, однако же, если иные варианты будут ещё хуже… Иногда оказывается необходимым принимать печальные решения. Вздохнув, я подношу чашку под нос и неторопливо втягиваю аромат. В то, что он опасен, я не верю, а вот любопытство, из чего тут чай делают, имеется. — Но я в любом случае действительно люблю Кальцию и не собираюсь превращать её в полено на жертвенном костре, — сдвинув брови, добавляю я. — Вот это — исключено. — Её отец тоже бы обиделся, — Таната пригубляет чай с чем-то сладким вроде малины. — Да и вообще, если подумать, убивать родственников это к еврейским святым и к хардольским демиургам. Тёмные ценят кровь, и свою, и чужую, на должном месте. — Позволь полюбопытствовать, — задумчиво протягиваю я, — а кто, по твоему мнению, я? Тёмный? Светлый? Серый? Неопределившийся? Не перечесть случаев, когда я сам себе не могу ответить на этот вопрос. — Если бы я решала это за тебя, я не была бы Тёмной, — вспомнив, что чай пресный, Таната открывает дверь в коридор. — Мы закончили, Кальция. Принеси нам чего-нибудь вкусное и обсудим уже втроём. Поймав брошенный на меня взгляд молодой драконицы, я улыбаюсь и подмигиваю. «Я живой, Кальция, всё в порядке». Кивнув в благодарности Кальции, Таната берёт печенье с вареньем, покрытое шоколадной глазурью: — О Снежке я знаю, это парень Кин’Нары. А кто такая Кина? Кальция навостряет уши, но в мою сторону не оборачивается. Парень, хех. А ещё, вообще-то, член твоего кружка, представлявшийся сегодня при всех! А впрочем… небось, ты сегодня больше матримониальные планы строила, чем прислушивалась. Могу понять… — Это мой друг, она волчица, — поясняю я. — Мы познакомились в первый же день прибытия в академию, когда волею судьбы помогли друг другу на испытаниях. — Ага… — трёт Таната свой подбородок задумчиво. — Ладно, её в моих планах нет. До того, как появился ты, в качестве кандидатки на обряд я сильнее всего присматривалась к Селене, но ждала инициативы с её стороны. Она уже готова полюбить кого-то бесплотного. Как ты считаешь, много у нас с ней шансов? Я вспоминаю антроволчицу-альбиноску. Сегодня она не особо выделялась на встрече… — Если честно, я неважно её знаю… Совсем неважно, — вздыхаю я, потирая переносицу. — Собственно, даже не встречал её, когда тебя не было рядом. Я сомневаюсь, что могу сказать о ней что-то, чего ты не знаешь. — А Кина? — Вот так и хочется тебе опять кого-то прибить, — бубнит, жуя печенье, Кальция. — Прямо как сектант Молтаэль из книги Нагибова! Таната резко распахивает крыло, грозя ударить, Кальция попёрхивается. — Я не виновата, что вы сорвали ритуал! Чьей идеей было вонзать кол, да ещё и осиновый? Вампироубийцы недоношенные… — Жарегнева идеей, — откашливается Кальция. — Нам надоело смотреть, как Свавера мучается, это было больно даже видеть. Я на мгновение застываю, прикрыв глаза. Мои мышцы стремительно напрягаются, но почти тут же, через несколько секунд, расслабляются. Видимо, такие откровения можно считать знаком доверия. Значит, это было не убийство, а, действительно, добровольный акт… Акт саможертвоприношения. — Кина — одна из Детей Света, — говорю я, взяв себя в руки. — Сильно сомневаюсь, чтобы они оставили без внимания такое. Тем более что… она — мой друг. Добрый, верный друг. Я решительно против того, чтобы делать с ней нечто в этом роде. — В этом роде точно не надо, — Таната хлопает Кальцию по спине, возвращая её к норме. — Но вот дружба может не помешать ей за тобой шпионить. Даже поможет «хранить тебя от зла». Так что ей лучше некоторые вещи не раскрывать, невозможно предугадать реакцию. И не проговорится ли она вдруг другим своим друзьям, как мы тебе сейчас. — Вроде она не похожа на шпионку, — мотает Кальция головой. — Советы даже нам давала, как более скрытно себя вести… — Видимо, у неё в этом большой опыт, — замечает Таната с крохотной долей сарказма. — Я это вполне понимаю, — пожимаю я плечами. — Кстати… раз уж на то пошло… На днях я приглашён на посиделки к Ярине. Поскольку другом мне там является только Кина, а больше ни с кем я в этой компании не связан узами союза… Одним словом — не интересует ли тебя там что-нибудь? Таната качает головой: — Нет, но постарайся быть одновременно внимательным к их планам и глухим к их проповедям. Хотя, думаю, ты тоже опытен в этом. — А что там за посиделки? — загораются любопытством глаза Кальции. — Если достойная вечеринка, может, тоже влететь… — Там будет всё ровно обратное тому, что на собрании у меня, — складывает руки Таната, не выпуская чашку, ручку которой она носила словно кольцо. — Тело и Вера важнее Интеллекта и Духа; слушайте, как правильно говорить и думать. Меня удивляет уже то, что Ярина не превращается в человека вслед за Мирдалом, или это от двуличия? — Лично я был всего на одном собрании — том, на котором отказался клясться, — обращаюсь я к Кальции. — Так что не могу поручиться за то, как обычно там дела проходят. Но, по словам Кины, Ярина желает, чтобы мы поделились друг с другом своими достижениями за эту неделю. Личностным ростом, я полагаю. Теоретически я бы мог прийти туда с тобой, но я не знаю, как на тебя отреагируют остальные. Не то чтобы я предполагал для тебя физическую опасность, но, думается мне… косые взгляды и брезгливое перешёптывание тоже будут неприятны. Видишь ли, там в основном брутальные Светлые паладины, простые, как топор. А ты по красоте можешь соперничать с суккубами. — Ладно, сходи на разведку пока, — ухмыляясь добродушно, Кальция на мгновение сужает зрачки. А Таната внезапно предлагает отпраздновать «помолвку»: — Как желаете, вдвоём или втроём? Я закашливаюсь от смущения. — Эм… Прошу прощения, в каком именно смысле? — В этом тоже можно… — сводит Кальция когти на указательных друг с другом и покручивает их. — Нет уж, хочу остаться для господина Филиппа музой и наставницей, а не безобразной дамой, — отводит она голову назад и приподнимает нос. — Если втроём, я подразумевала совместные чтения. Или выпивку. Или даже свадебный обряд по традициям сатанизма. — Я не хочу сатанизма, — опускает ладони на стол Кальция с тихим хлопком. — Там романтики нет. Лучше обряд щуров. Селена так проникновенно и душевно пела о нём… — Крайне настаиваю так не делать, — напрягает губы Таната. — Так ты потеряешь свободу и разорвутся твои связи со мной. М-да, быстрота решения вопросов в этой сфере меня просто потрясает. Впрочем… В сущности, при условии, что я готов, так даже лучше. А вот готов ли я? — Кальция, — поразмыслив несколько секунд, обращаюсь я к нахмурившейся на слова Танаты молодой драконице. — Знаешь, у меня на родине существует такой… не скажу «обычай», скорее, полезная методика… Прежде, чем заключать брак, некоторое время живут вместе без клятв, чтобы как следует представить будущую жизнь — жизнь обыденную, не приукрашенную розами в зубах, шампанским в ресторане и серенадами под балконом. Потому что всякое в жизни бывает: иные бытовые привычки способны отвратить от партнёра не хуже измены… Я горжусь тем, что рассудителен — надеюсь, имею право гордиться этим. Поэтому я желаю предложить не торопиться с брачным обрядом, а получше друг друга узнать. Если мы друг другу действительно полностью подходим, то никуда брачные формальности от нас не уйдут. К тому же — разве ты не желаешь сыграть красивую, пышную свадьбу, на которой ты будешь звездой всей церемонии? А такую не готовят… что называется, на коленке. — О, ещё бы! — она даже привстаёт. — А ты ещё спрашиваешь, Тёмный ли ты, — поощрительно усмехается Таната. — Если связывает Любовь, обряды это только способ сказать об этом миру и высшим силам, но непостижимая Вселенная это и так знает. — Тогда… давайте и узнаем друг друга лучше? — предлагает Кальция, изгибая запястье рукой и ладонью вверх. — Представимся, словно на первой встрече, но полноценно, как для своих. — Звучит красиво, — улыбаюсь я. — Кто начнёт? Вопрос ещё интересней потому, что ответ на него может дать возможность получше узнать, что именно Кальция подразумевает под словом «полноценно». Ну или… мне самому нужно будет это определить. Таната закуривает вторую сигарету: — Росла я в приёмной семье. Род Парастас служил демиургу Иерону, был жрецами и владел тайнами Ор — божественных песен, менявших реальность. Их пели на самом глубоком праговоре, том языке, на котором говорят боги. Но демиургу атеистов не понравились противники его нового режима, он избавился от моих отца и матери. Меня подобрала приёмная семья, но жили мы нищенски, как дикие животные, в лесах без дома. При этом я умудрилась не только получить достойное образование в Авваатере, но и проявить свой несомненный талант. Я вошла в поэтическую коллегию уже в шесть лет и начала печатать свои стихи, нечто более глубокое, чем истории об игрушках и зверушках, которые обычно творили сверстники и даже дети сильно старше. И пока мои стихи были детски, наивны и светлы, я нравилась политикам, меня продвигали и публиковали. В поэтическом кружке я знакомилась с едва ли менее талантливыми творцами, в том числе Альрой. Мы начали собираться не только в библиотеке, но и у себя по домам, обсуждать происходившее вокруг… И однажды начали понимать причину того, почему мы жили столь бедственно — сама политика Светлых не позволяла жить иначе. Как только наши стихи стали более дерзкими и свободолюбивыми, нас начали преследовать не мягче, чем моих предков. Но Альра победила морально, успев принести себя в жертву, я — не успела. Меня продержали в психушке, гнобили там, били, и я выжила лишь благодаря поддержке своего Повелителя, того существа, которого я до сих пор люблю единственного во Тьме. Как только меня и родившуюся уже Кальцию выпустили из заточения, я бежала с ней в Нашар. Борьба со Светом — единственное, ради чего я живу. Религиозно-атеистический режим преследует меня в кошмарах. Но магия моя недостаточно сильна, чтобы противостоять ему в прямом столкновении. Я могу лишь взращивать новое поколение героев — да помогать Магией Слова. Живые завидуют мёртвым — им-то повезло. — Вряд ли по мне это видно, — признаётся и Кальция, — но мне уже тридцать лет. Маме — пятьдесят девять. Я с ней прожила всю жизнь и всем ей обязана. На её стихах и книгах я воспитывалась. Мама же научила меня, как общаться с разумными и доставлять им удовольствие. Меня, конечно, тянет на приключения, но я понимаю, что не могу её бросить, так что приходится удовлетворяться историями Дмитрия Нагибова. И да, у меня тоже хватает кошмаров после того жертвоприношения… Я кладу пальцы на запястье Кальции и успокаивающе пожимаю, одновременно размышляя о том, что рассказала её мать. Для меня остаётся загадкой, насколько вся эта история чиста. Да, подозревать Танату неприятно… но она сама сказала о наличии у неё единственной жизненной цели. А те, у кого такая цель имеется, готовы на всё ради неё. Едва ли она соврала сейчас в том, что легко может опровергнуть Кальция — но могла запросто что-то недоговорить или представить в ином формате. Думаю, львиная доля сказанного — правда… но не поручусь, что всё полностью. Впрочем, об этом можно будет подумать потом. Тем более — мне ли осуждать за это Танату? Я сам ведь тоже не собираюсь сейчас выливать последнюю каплю из бокала. — Мой род не мог заявить о наличии в себе знатных особ… во всяком случае, официальном наличии, — неспешно начинаю я, подперев подбородок рукой. — Но мои предки выбирали, как правило, интеллектуальный путь развития. Среди них были архитекторы, лингвисты, учителя, офицеры, врачи, инженеры… Получил высшее образование и я. Но в процессе этого однажды летом я наткнулся на старый библиотечный… схрон, как это у нас называют. Не уверен, сделали ли его нарочно, или просто само так получилось, когда обновляли книги в библиотеке, избавляясь от тех, что устарели научно… Так или иначе, когда я, ведомый любопытством, забрался вглубь и начал рыться в шкафах прошлого века, счастливый случай привёл меня к книгам, написанным задолго до моего рождения — книгам, которые, видимо, создавались как самоучители по магии. Вот они-то явно были спрятаны намеренно. Не уверен, что смог бы добраться до них, если бы сундук не рассохся, а у меня не нашлось при себе подходящего инструмента. Официально в нашем мире считается, что магии не существует, так что я решил попробовать то, что прочёл, чисто ради развлечения… Можете себе представить, каким было моё изумление, когда то, что я считал небывалым, внезапно сработало по моей воле! Я забрал все книги, тайно принёс домой, тайно начал учиться новому… Кое-что удавалось, но мне в итоге стало ясно, что требуется учитель. Я отправился в глухие местности моей родины, где ещё существуют те, кого у нас называют шаманами — колдуны первобытных племён, разговаривающие с духами. Не сразу, но мне удалось найти тех, кто кое-что знал, наладить контакты… А потом… Мне во сне явился… некто. Я не видел его, я даже не знаю, он это или она, не говоря уже о видовой принадлежности. Но этот некто поведал мне об этом мире, помог научиться праговору, рассказал об академии, о том, как сюда добраться… Я принял решение, подкопил ресурсов… и в назначенный час прибыл сюда. Уже, собственно, неделю как. И вот я здесь. — Если хочешь, я могу помочь тебе подробнее выяснить, кто именно твой покровитель. Вызвать его на очную ставку, так сказать, — заплетает Таната узел из идущего к потолку дыма, крутя мундштуком. Кальция берёт мою руку в ответ чуть более откровенно. — Вообще-то говоря, я не уверен, что это в принципе покровитель, — признаюсь я. — Не думаю, что он… она… в общем, не думаю, что меня выбрали просто по доброте душевной. Когда я спросил, зачем я потребовался, почему я… Ответом было «Обученный маг, нашедший у нас друзей, а возможно, даже любовь, лишним не будет никогда». Возможно, у этого… Вергилия на меня какие-то свои виды. Но, в любом случае — я слышал только голос, не видел даже тени. Причём всё это было даже не наяву — во сне… Мне думается, неспроста мне не дали даже понять, он или она это. Явно не в интересах моего эмиссара раскрываться. Скажем так… у него явно большие возможности, если они позволяют гулять по чужим снам через миры. Мне кажется… попытка выяснить то, что он желает утаить, может его сильно разгневать. — Возможно, если бы это пытался выяснить ты, так оно и будет. Но я в контактах с потусторонними существами разбираюсь лучше, тем более что и за мною кое-кто присматривает, — Таната уходит в гостиную, совмещённую с комнатой для ритуалов, и оглядывается на меня, хватит ли мне храбрости. Я перевожу взгляд на Кальцию и вопросительно приподнимаю брови. Мне нужен её совет. — Я бы попробовала, — встаёт она со мной. — Если твой покровитель скользкая личность и полный подонок, лучше выяснить это до того, как ты завязнешь в долгах ему. Особенно магических контрактах. Вздыхаю. Не люблю чрезмерного риска… но Кальция права, тут он что слева, что справа. — Пока что, во всяком случае, ни о каком контракте речи не было, — встаю я следом. — Если не считать того, что мне озвучили плату за обучение, но тут ничего скрытого не было, всё совпало с тем, что я услышал, оказавшись здесь. Но, пожалуй, соглашусь: если есть возможность узнать, не помешает ею воспользоваться. В конце концов, если моему «Вергилию» нужны способные, такой шаг он скорее одобрит. Что от меня требуется? — Оба стойте в круге и постарайтесь не нагрубить тем, кого мы призовём, — взмахом крыла Таната зажигает холодный свет круглого знака в центре пола и небольшого треугольника у западной стены. — Без вопросов, — соглашаюсь я, шагая в указанное место. Есть желание спросить, нужна ли тут Кальция… но я молчу. Мне всё-таки не по себе, а угроза ей есть вряд ли, тем более что она, похоже, тут опытней… а главное — тепло её руки меня успокаивает. Не до конца, конечно, но всё же на душе полегче. — Внутри круга сейчас будет безопаснее, чем снаружи. Читал «Вия»? Вот сейчас будет нечто похожее, только без Псалтыри, — говорит Таната мне, но мотает носом Кальции, так что и она забирается в окружность, снова взяв меня за руку ободряюще: — Любящим сердцам противостоять сущностям проще. Благодарно пожимаю пальцы Кальции. — «Вия» читал только последнюю страницу, увы, — признаюсь я. — Зато читал Энзигаля, а это, наверно, даже полезнее сейчас. Я так понимаю, со временем нам повезло? А что насчёт нужных благовоний, металлов, цветов, сигиллов? — Намтара Энзигаля? — выдыхает Таната со смешком. — Отлично, значит, приёмы вызова детсадовских бубугаваев тебе уже известны. Главное не призывай ими Зората, Инанну, Тиамат и прочих нашарских политиков, которых он перечисляет в качестве ду́хов… Что же до параферналий, они пригодятся нам позже, когда мы будем знать, кого призываем. А теперь тихо, — она поворачивается лицом к треугольнику. — Зазаз зазаз насатанадза зазаз, — и чертит левой рукой перевёрнутую пентаграмму на своём торсе. Кальция прижимает голову и крылья к плечам. Странно, а может, даже забавно, но вид её испуга бодрит меня сильнее, чем всё остальное. Я как-то разом вспоминаю, что, вообще-то, мне положено защищать ту, кто является моей девушкой. Обняв Кальцию одной рукой, другую я опускаю к висящему на поясе ножу. Не берусь, правда, за рукоять — кто его знает, может, это как раз за оскорбление сочтут? — но всё же чувство надёжной стали у пальцев придаёт силы духа. Тем более что, как я знаю, некоторые разновидности духов боятся железа. Ну да — вряд ли это о нынешнем случае! И всё же… всё же сталь утешает. Таната говорит слова, после которых я бы не назвал своё изучение магии по найденному в библиотеке учебнику чёрным колдовством: — Начни ритуал и явись из Тангалактики во имена князя мира сего и господина нашего: Дьявол, Демон, Сатана, Люцифер, Молох, Мамона, Ариман, Сет, Апоп, Мелькор, Чёрт, Иблис, Шайтан, Чернобог, Локи, Мрак, Ургаш… Как ни странно, но мне не страшно. Пока, во всяком случае. Наверно, дело в том, что перечисление Танатой больше напоминает детское вспоминание всех «страшил», которые только под рукой окажутся. Уж не знаю, насколько точен в рассказах о демонологии Энзигаль, но его короткие, звучные формулы на латинском, вроде «Tasa Alora Foren Astaroth», смотрятся намного более убедительно. Чем больше имён произносится, тем отчётливее проявляется над треугольником чёрная тень, похожая одновременно на гуманоидный силуэт и змеиный зрачок. — Со мной в круге стоит Филипп Лунин, — заявляет Таната чёрной щели. — Пусть явится нам в зримом обличье и слышимом голосе то, что ему покровительствует и чья воля привела его в Аднирвану. А если не явится добровольно, то заставь. Чёрный разрез становится порталом, вытолкнувшим из себя ледяную глыбу и исчезнувшим. В прозрачном голубоватом льде или кристалле висит, немного покачиваясь, как в воде, белоснежная пушистая драконесса с алыми кончиками перьев, гривой и хвостом. У драконессы нет шеи — голова парит прямо над плечами. И несмотря на это существо… невыразимо прекрасно. Кальция отпускает мою руку, заворожённая видом этой самки. Таната неожиданно долго молчит, как загипнотизированная, но в конце концов произносит: — Назови себя, свои функции и ключи, владелица прекраснейшего образа. Я узнаю бесплотный и бесполый голос, отвечающий нам: — Я Радина, подземный сар, пленник лабиринта бесконечной Ананты, фейская королева щекотки. Ею меня и вызывают, когда я не являюсь сама. И вы зря уговорили явить меня вам, я не посещаю никого лично, чтобы больше никто не творил безумства ради меня. М-да. Вопросов больше, чем ответов, причём чем дальше, тем больше. Это совсем непохоже на то, что я себе представлял. Почему Таната так спокойно приказала первому явившемуся? Даже не заведя речи о какой-либо оплате? Не то что сам тамошний Верховный, а даже любой из архидемонов, если я хоть что-то верно про эту компанию понимаю, не озаботился бы тем, чтобы заглянуть на такой наглый зов! Второе. Где контроль? Насколько я помню, опять же, Энзигаля — врут эти ребята, как дышат. Каждое слово нужно перепроверять. Первым же делом — именно что имя! Назваться чужим им — плёвое дело. Третье. Фейская королева, значит? Да где вы видели подземных фей? Где вы видели, чтобы фею можно было призвать методами демонологии? Не говоря уж о том, что феи вообще капризны, а уж фейскую королеву призвать… Проще Солнце на небе размножить. М-да. Чую, здесь явно что-то не так! Да что там — всё не так! Но пока лучше всё же помолчать. Послушаем Танату… поглядим, что она ещё предпримет. Но она, наоборот, смотрит на меня, видимо, ожидая, что задавать вопросы я начну. Что ж, ладно… Попробуем. На всякий случай лучше не наглеть чрезмерно. Сыграем пока по заданным правилам. — Если ты не посещаешь никого лично, то почему явилась ко мне и выбрала меня, чтобы пригласить в этот мир? — аккуратно подбирая слова, спрашиваю я. — Или то была не ты, а некто, притворявшийся тобой? — Лично тебя никто не посещал, разговаривать с тобой можно и на расстоянии, — заявляет она. Ага, вот это уже знакомей. Милая игра словами. — Пускай то был разговор на расстоянии, — спокойно отвечаю я. — Но почему именно со мной? Почему для этого разговора был выбран именно я? — Я находилась в нави. Она с этим миром соединяется непоследовательно. Так что, считай, ты был ближе всех остальных и сильнее всего со мной резонировал. Сейчас я перед вами не по своей воле, как Таната знает. Та хмыкает, но снова ничего не говорит. — Я резонировал — используя твоё выражение — просто потому, что по чистой случайности оказался ближе? — внимательно спрашиваю я. — Или же были и другие причины? — Не только поэтому, но из всех, с кем я могла общаться, ты был ближе всех. Так, пожалуй, давить дальше сюда пока не нужно, перекинемся на другой пункт… — В чём главная и определяющая причина того, что ты связалась со мной? Для чего тебе было нужно, чтобы я оказался здесь, в этом мире? — Пока что ни для чего, по большей части — посмотреть, что произойдёт. Своего рода тамагочи или домашнее животное. Альтернатива этому — возвращаться в сон. Не скажу, что такое приятно слышать, но едва ли имело смысл ожидать восторженных дифирамбов, верно? — А есть ли другие, которых ты завлекла сюда аналогично тому, как сделала это со мной? Или же, возможно, которые ещё не прибыли сюда, но находятся в процессе прибытия или завлечения? — Пока нет. А тебе бы хотелось? — появляется интерес в её безмолвной интонации. — Зависит от того, друзья это будут или враги, — мгновение подумав, отвечаю я. — Между прочим: если ты желала, чтобы я оказался здесь для того, чтобы в наблюдении за мной тебе было приятней коротать время… значит, полагаю, ты сочла, что за мной будет достаточно интересно наблюдать. Ты по-прежнему так считаешь? — Конечно. Жаль, что это не взаимно. А, впрочем, может, и к лучшему. И ещё — приглядывайся к Танате получше, она мутная, — и, не успевает Таната спросить, что это значит, Радина исчезает. — Надо было включить в приказы запрет уходить по своей воле… — ворчит заклинательница. — Как ты смогла совершить первый вызов, не пообещав ничего взамен? — сразу же задаю я вопрос, который волнует меня больше всего. — Он выполнил твою волю без единого ответного запроса. — Ты же знаешь, в каких я с ним отношениях, — ухмыляется Таната, отводя взгляд. — Ритуал завершён! Благодарю вас обоих, ступайте и возвращайтесь, когда я вам прикажу! Да, и вы двое тоже можете выходить. Опаньки. Так значит, Таната изящно назвала «Духом Мятежным»… м-да, не знаю даже, как выразиться деликатнее, но суть ясна. А Кальция, стало быть, дочка… ой-ё… Как же повезло, что к такому отцу моей девушки не нужно являться на ужин для знакомства! — Таната, вопрос, возможно, глупый, но: почему ты в таком случае ещё не правишь миром? — спрашиваю я, не торопясь покидать круг. — Я бы хотела… — она хлопает меня по плечу крыльевой ладонью. — Но по другую сторону конфликта править хотят не меньше. — Но ведь Радина это тоже… исторический деятель Нашара, — задаётся вопросом с подвохом Кальция. — Возможно, Намтар был не так уж неправ, раз и тебе удалось призвать её как демона? Таната зависла, ворча что-то неразборчивое. — Исторический деятель? — я поворачиваюсь к Кальции, заинтересованный ещё больше. — Что ты о ней знаешь? — Радина Хаараглаш открыла два способа межпространственного перемещения, которые использовали при Герусете для захвата рабов, — поясняет Кальция. — После свержения Герусета она ушла в деструкторши, но ей переписали сознание, и потом она даже сражалась на стороне Инанны против навов. Но когда Герусет вернулся из мёртвых, Радина вместе с ним правила в пещерах под Нашаром — Иркалле. До тех пор, как её не пленила нав Ананта на свадьбе её дочери. — Как-то странно… — хмурюсь я, складывая руки на груди. — Полагаю, она не сильно любит менталистов после того, как они над ней поработали. Почему тогда выбрала меня? — Она сама обрабатывала всех подряд. Зачастую через пытки недоведением и щекоткой и возбуждающие газы, — разводит крыльями Кальция, с намёком улыбаясь. — Так что ты ей не чужд. — Если бы это был голливудский фильм, оставалось бы только дожидаться от неё признания в стиле «Филипп, я твоя мать!» — закатываю я глаза. — Между прочим, это бы объясняло минимум две мои особенности, а заодно и выбор меня… Потираю лоб, размышляя: — Но это значит, что она может даже оттуда широко связываться со многими… Ведь кто-то же подготовил портальный путь, через который я попал сюда, кто-то же внёс меня в список учеников, кто-то же доказал руководству академии, что я достоин здесь оказаться. Либо у Радины прямой, и очень убедительный, выход на самое высокое здешнее начальство, или же на целую пачку сотрудников среднего звена. — Я могу проверить, кто именно внёс твои документы, — судя по ошалелому взгляду Танаты, эта ночь и для неё полна откровений. — Если ты не помнишь никаких пещер междумирья, то Радина могла подговорить одного из навов переместить тебя. Навы — худшие враги и лучшие извозчики нашаран, коренные обитатели пространства между вселенных и сущности Хаоса. — А деструкторы навам поклоняются, — добавляет Кальция. — И помогают им разрушить вселенную, чтобы её материал и пространство вернулись в навь. — Пещер? Нет… — качаю я головой. — Я отлично всё помню. Это была сияющая пелена между двумя огромными соснами на высоком яру над рекой. По ней пробегали радужные волны. Я просто… да, просто шагнул в неё. А потом — сложно описать, то ли полёт, то ли плавание… Но это было недолго. Затем размытые краски снова сложились во внятный мир, и я увидел Аднирвану. Но я не ощущал ничего угрожающего, перемещение было абсолютно спокойным. Ничего в духе «капитан сошёл с ума, экипаж теряет прочность, стайка демонов отвёртками развинчивает корпус». — Когда первоматерия из нави просачивается в реальный мир, это и выглядит как переливающаяся радуга, — кивает Таната с уверенностью. — Сам бы ты не смог путешествовать через внепространство, поэтому нав и тащил тебя, и экранировал от мутагенной первоматерии. Не в силах сдержаться, я всплескиваю руками, после чего начинаю прохаживаться туда-сюда. — Потрясающе… Просто потрясающе! Едва неделя прошла, как я здесь… а я уже почти женат, уже немного разведчик и уже на меня положила глаз местная вариация на тему Слаанеш! Ну я просто млею, такие закидоны судьба выписывает, что небо с землёй несложно перепутать!.. Резко мотаю головой, снова беря над собой контроль. Довольно, поистерили и будет. Спасибо ещё, что не ляпнул про оборотничество — вряд ли Танате сейчас разумно знать, что мне уже не нужна никакая помощь мутатора, чтобы заделать Кальции ребёнка! — Почему она назвала себя фейской королевой? — поспешно берусь за первый всплывший разумный вопрос. — Насколько я понимаю, она ни при жизни, ни сейчас не имела никакого отношения к феям. — «Королева» это титул женского солнечного духа. А «фея» — принадлежность к «яркому» хаосу, иначе «благому двору», или «двору видимок», — Таната махает крылом вниз, заставляя знаки на полу затухнуть. — Я вызывала Радину как духа, а не как разумное существо, потому и разговаривала она иначе, чем могла при жизни, как если бы я вызвала её в качестве призрака. — А чей ты разведчик? — невинно вытягивает сцепленные руки вниз Кальция. — Ваш, — хмыкаю я, разводя руками. — Твой и Танаты. Среди компании Ярины. Получается, что так… Внезапно меня посещает одна очень напрягающая мысль. Если Кальция действительно имеет такую родословную… и если об этом узнают Светлые… М-да. Я тогда за её жизнь и пшика не дам. Явятся убивать всем кагалом! Ну уж нет! Не выйдет. В конце концов, раз Кальция благополучно прожила до тридцати лет, то Таната тайну беречь умеет… А я уж тоже озабочусь. — Ну да, — хлопает себя крылом по лбу Кальция, — я дура. — Всегда тебе об этом говорила… — вздыхает Таната, садясь в кресло. — Ничего, ты быстро учишься. — Вовсе ты не дура, — ласково беру я Кальцию за руку. — После подобных переживаний, которые на тебя этим вечером свалились, немудрено что-то из виду упустить. — Маме виднее, — говорят хором Таната и Кальция, после чего последняя тянет меня в коридор. — Должен же я тебя защитить, — мягко смеюсь, когда мы оказываемся снаружи комнаты. На пороге ещё успеваю обернуться и с лёгким поклоном пожелать Танате доброй ночи, прежде чем снова повернуться к Кальции. — От кого? — Кальция удивляется искренне, отпуская меня. — От излишней самокритики, — я провожу рукой по её гриве. — Ну, для начала. — Да не сказала бы, что лишней, иначе как мне становиться лучше, — она отводит взгляд, ковыряя ковёр когтем. — Ну, на что настроение? Приблизившись к ней, я обнимаю драконицу и нежно привлекаю к себе: — Я успел по тебе соскучиться. Как насчёт того, чтобы просто посидеть где-нибудь со всем комфортом и обсудить события сегодняшнего дня? Я так понимаю, в большинстве своём они не сильно тебя порадовали. Я желал бы скрасить тебе этот вечер. — Можно. Возьму вина в подвальчике? — она открывает хвостом дверь на кухню и распахивает крыло, приглашая меня туда. — Здесь должна была быть фраза «Какое вино вы предпочитаете в это время суток?», но с тобой мне это непринципиально, — весело смеюсь я, следуя её приглашению. — По моему опыту надо больше ориентироваться на следующее утро, — мы спускаемся в винный погреб, где Кальция окидывает меня взглядом, снимает с полки заросшую паутиной бутылку и даёт её мне, а под своё крыло устраивает ящик виски. — Благодарствую, — я принимаю бутылку, но не могу удержаться от того, чтобы окинуть сомневающимся взглядом груз драконицы. — Кальция, ты же не собираешься всё это выпить за сегодня? — Так чтобы два раза не ходить. Или скажешь, я подобрала много? — Кальция забирает у меня бутылку вина и даёт небольшую фляжку бренди, а сама вытаскивает из своего ящика и кладёт на полки пару бутылок. — Ну… — задумчиво тяну я. — Наверно, ты будешь смеяться, но я только сейчас сообразил, что понятия не имею, какая у пушистых драконов устойчивость к алкоголю. Если высокая, то, возможно, мне лучше будет превратиться. — Как минимум у них больше масса. Я бы и рада была напиваться быстрее, да не получается, — трогает она меня подушечкой пальца за нос. Ловлю свободной рукой её ладонь и нежно касаюсь губами костяшек пальцев — А вот мне лучше вообще не напиваться. Я от этого быстро засыпаю… причём могу даже за столом задремать. — Можешь попить сок за компанию. Итак… погуляем или сразу ко мне в постель? — оглядываясь на меня, поднимается Кальция обратно. — Серьёзно? — я приподнимаю брови. — Мне казалось, что после такого вечера у тебя будет скорее желание выговориться, чем ложиться в постель. Впрочем, конечно, можно совместить… — А… что сегодня было особенного? — Кальция поднимает брови. — Эм… то есть ты воспринимаешь нормально, что нас с тобой нынче чуть не сосватали со смертельным исходом? — изумлённо спрашиваю я. — Между прочим, сразу после заседания клуба сегодня один новый участник разбился. — Что?! — Кальция роняет ящик и еле перехватывает его у самого пола. — Мама и тебя убить хочет? — Это вряд ли… теперь, во всяком случае, — я с тревогой смотрю на ящик. — Я тут вообще ни при чём был, если не считать того, что он разбился прямо перед нами с Танатой, когда мы из здания выходили. Кальция, тебе не тяжело? Может, мне помочь? — В тебя же столько не влезет, — она поднимает ящик на нормальную высоту. — Нести помочь! — весело фыркаю я. — А не выпить. Кстати, надеюсь, ты не буянишь, когда, м-м… под некоторым градусом? — Думаешь, я бы это запомнила? А если да, то воспринимала бы как пьяный бред, а не отличные идеи? — хмыкает Кальция доброжелательно. — А может, Таната как-нибудь говорила? — смеюсь я. — Просыпаешься ты такая: «Ой, что было вчера, не пойму, хоть убей, всё такое плывёт и не в фокусе». А в комнату входит мама с огуречным рассолом: «Ну что, доча, новый рекорд — вчера спьяну семерым навам морды набила!» Держа ящик на весу одной рукой, другой Кальция скребёт затылок: — Она, к сожалению, со мной не выпивает… Даже лизать её требует трезвой, чтобы «запах не отбивал». М-да. Глядя на то, как твоя девушка удерживает на весу ящик виски одной рукой, поневоле начинаешь чувствовать комплекс неполноценности… Ничего, зато я менталить умею! — Зато теперь у тебя есть я, а я могу, — весело подмигиваю я. — Правда, пьяные дебоши не по мне, но вот романтичный вечер я тебе всегда счастлив буду соорудить! У меня даже план готовый есть. — М? — она, улыбаясь, кивает мне вылезать из погреба. Я мечтательно щурюсь, выбираясь наружу. — Только представь. Ты приходишь домой. Убираться не нужно, потому что там я. Готовить тоже не нужно, потому что я принёс свежий сочный шашлык, который ещё днём бегал. Я встречаю тебя в прихожей и сразу веду в ванную. Ванна уже полна тёплой воды, по которой плавает душистая пена. Ты блаженно отмокаешь там, рассказывая… неважно, что, я всё выслушаю. Потом я веду тебя к столу. На столе шашлык, розы и вино. И мороженое. Мы со вкусом ужинаем, а потом я веду тебя в спальню, где сначала делаю тебе расслабляющий массаж, потом нежно расчёсываю тебе гриву… Играет уютная музыка, и ты безмятежно засыпаешь. А я сижу рядом и стерегу твой сон. Нравится? — Конечно, — целует она меня на последней ступеньке. — Значит, непременно нужно будет организовать, — я с наслаждением отвечаю на поцелуй. — Какие у тебя клыки… Мне нравится! — Не хочешь спросить, для чего они у меня такие? — улыбается она во всю ширь. — Предположу, что ты тоже не чужда охоте? — нежно запускаю пальцы в её гриву. Она, довольно прижимая уши, берёт у меня фляжку, откупоривает её зубами и протягивает мне: — Охоте на маленьких Филиппов, — и поёт: Когда взяла вина, купила свечек, Тогда я поняла, что ты мой человечек!.. Ты мой человечек!.. — А я думал, что в обратном порядке, — шучу я, делая аккуратный глоток на задержке дыхания. Так, бренди вроде неплохое… но я в нём практически не разбираюсь. Вариация на тему коньяка. Но обжигающее, а что ещё от крепкого алкоголя требуется? — Мы же в Нашаре, а про нашаран анекдот ходит: «Представители разумных рас обычно сначала дарят цветы, потом зовут на свидание, затем дарят кольцо и уж тогда тащат в постель. Только нашаране делают это в обратном порядке», — травит она бородатый анекдот, явно не ожидая, что я его уже успел где-то услышать. — Так что… хочешь сегодня ночь провести по-нашарски или разумно? А впрочем, бородатый — не то слово! У меня уже такое впечатление, что это единственный нашарский анекдот. На все случаи жизни… — Разумного нашарского варианта не предполагается? — смеюсь в ответ. — Сойдёт, — откладывает она ящик, беря с собой только одну бутылку, и выводит меня на задний двор. — Если ты совсем не устал, можем поискать приключений… на трезвую голову. В конце концов, мы пара! А нашарские пары постоянно влипают в приключения. — Кальция… я тебя обожаю, — щурюсь я от удовольствия. Не столько от приключений, разумеется — хотя раз уж попал в Нашар, нужно соответствовать! — сколько вот от этого «Мы — пара». — Скажи ещё раз! — прошу я, поворачиваясь к ней всем телом. — Я просто млею слышать, что мы — пара. — Как мало нужно для счастья! — берёт она меня на руки и выносит на улицу. — Хочешь, я это прокричу на весь Буктвор? Или нежно на ушко прошептать? М-да. Срочно нужно подкачаться! Или в следующий раз превратиться. Не, конечно, здорово, когда твоя девушка носит тебя на руках… Но как-то стеснительно! Нужно будет, как минимум, обменяться любезностями. — Если прокричишь, это может помешать приключениям, — ласково провожу руками по её гриве, прежде чем обхватить голову драконицы. — Может, скажешь в губы, прежде чем поцеловать? — С моей длинной пастью это проще тебе, чем мне. Но можно по очереди, — она аккуратно засовывает язык мне между губами и соблазнительно шипит: — Мы пара. — Счастлив быть твоей парой, Кальция, — шепчу я в ответ, прежде чем поцеловать так глубоко, как только могу. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — довольно урчит она. — Но такие слова без дел банальны, так что… — Так что — что? — улыбаясь, я принимаю игру. — Ты устроишь мне экскурсию по романтическим местам Буктвора, и самое романтичное мы оккупируем до самой зари? — Как ты догадался? — ставит она меня на ноги. — А здесь их немало, даже глаза разбегаются… — А я вообще очень догадливый, эрудированный и проницательный, — приосаниваюсь я. — И ещё романтичный!