Филипп Лунин и драконье училище

Таната открывает мне сразу. — О, Филипп, спасибо, что навестил, заходи, — она впускает меня, но перед Лууной чуть не захлопнула дверь. Гончая стопорит её ногой. — Я с ним. — С кем имеем честь, госпожа лёгкого поведения? — скалится пучеглазая, щура здоровый глаз недобро. — Мама, это тоже моя подруга! — кричит Кальция издали коридора. Едва удерживаюсь от того, чтобы пошутить на тему «Что, я уже подруга?». В другое время — возможно, но не сейчас. — Таната, она своя, — твёрдо говорю я. — Причём с какой стороны ни посмотри. Даже с твоей. — Извините, что я без вечернего платья, — Лууна проходит мимо удивлённо нахмуренной Танаты и обнимается с Кальцией, а та приглашает гостей на кухню: — Лууна чудесная девушка, честная, отзывчивая, из ада. На заключительных словах этой характеристики я многозначительно киваю Танате. Собственно, не могу понять — а чего она вообще на Лууну взъелась? Ну да, канидка одета легко. Но ничего, что сама Таната вообще одеждой себя не имеет обыкновения утруждать? Таната, садясь напротив гостей, возвращает себе нейтральное выражение, но я понимаю, что искренне она себя с незнакомицей не держит. — Тоже прошу меня простить за культурные стереотипы, быть может, вы великая поэтесса или общественный активист, а я и не знаю об этом. — Считайте, активист. Спасибо, Каль, — она принимает чаёк из лап драконицы и, держа одним пальцем ручку, утончённо хлебает. А здесь уже должна была быть шутка на тему мягкого знака… Ну да ладно. Вообще, чего это меня на шутки тянет — от нервов, что ли? А отчего бы нет. Моя первая девушка, моя вторая возможно-в-будущем девушка… и моя возможно-в-будущем тёща. И все за одним столом. Ядерная комбинация! Хлеще было бы только лицезреть здесь ещё и матушку Лууны. Впрочем, к делу… Но сначала о ещё более важном. — Как ты себя чувствуешь, Кальция? — спрашиваю я, внимательно её оглядывая. — Кажется, тебе изрядно полегчало. — Шрамы останутся, синяки болят, но я готова к новому бою, — она вздыхает, тоже садясь за чай. — Я же говорил тебе, будь осторожней на будущее, — мягко замечаю я. — Пусть лучше ты останешься цела, чем покараешь ценой очередного постельного режима. Ты же не полицейская, в конце концов. А оторвать врагам головы всегда можно будет попозже, — А кто тебя так отп… — Лууна задаёт вопрос Кальции, но смотрит на Танату, — отприходовал? — Те рифмоплёты, ты знаешь. Вернее, их джинны, — она отвечает невесело. — Двойной приговор, — замечаю я, облегая свою чашку пальцами. — Только исполнить придётся позже. — Мы чего пришли, — Лууна признаётся, когда ей надоедает просто болтать. — Как вы относитесь к идее разбить всех учеников на пары и устроить им игры на выбывание? — Это моё личное мнение, а так как я связана с обучающей организацией, которая это правило ввела, то я не могу его высказывать согласно договору, — лукавит Таната, по-прежнему не желая раскрываться перед «первой встречной». Я со вздохом закатываю глаза, прежде чем положить левую руку на запястье Кальции, правую — на запястье Лууны и серьёзно посмотреть в глаза Танате. — Ты не можешь высказать, но можешь прожестикулировать или написать, не так ли? Таната, мы с Кальцией оба ручаемся за Лууну. А кроме того, это… нововведение, — на этом слове я кривлюсь, словно увидел кучу нечистот посреди стола, — меня заботит тоже более чем серьёзно. Если коротко — оно представляет для меня угрозу если не гибельную, то близко к тому. — И кто же твой конкурент, что ты так опасаешься за себя? — Таната опускает брови. — Аврора, — с мрачным смешком признаюсь я, бросая взгляд на тоже помрачневшую Лууну. — Но тут дело даже не в ком-то конкретном. В конце концов, никто не мешает обновлять пары в любое время. Дело в том, что у меня — а, как я подозреваю, у большинства учеников тоже — в помине не выплачена полностью оплата за обучение. А возможность заработка будет для проигравшего блокирована. Фактически это означает отчисление. Во что превратится академия по мере приближения итогов полугодия? При подобных ставках студенты начнут банально резать друг друга, наплевав на все правила. А, учитывая то, что уже за первую неделю здесь меня и так пытались убить минимум трижды… Оно мне нужно? — Мы обязаны быть сильными, — отвечает мне на это Таната. — Или, по крайней мере, уходить красиво. У вас уже есть какой-то план? — Наброски, — я откидываюсь на спинку стула. — В первую очередь мне бы хотелось узнать: это идея кого-то одного, или совокупное решение всего начальства академии? Таната долго глядит на Лууну, которая силится показаться приветливой и участливой, но её выражение лица меняется не очень, будто делясь на десять. — Это идея щуров-директоров, — признаётся наконец теолингвистка. — А я ещё их жалел, — мрачно хмыкаю я. — Так. Как считаешь, можно тут опереться на антов? Помнится, они сейчас имеют некоторое преимущество. — Учитывая, что ты имеешь отношения с девушкой иного вида и вообще нелестно отзываешься о Богах и Господах? — Таната качает головой. — А причём тут я? — деликатно улыбаюсь я в ответ, демонстративно-благочестиво опуская глаза. — Уверен, тут есть немало учеников-антейцев, раз уж ради них даже расчасовку дня поменяли. Сколь ужасно, должно быть, будет подставлять под смертельный риск благочестивых студентов Антеи ради удовлетворения социал-дарвинистских экспериментов нечестивых начальников… Не так ли? Не думаю, что антейцы откажутся принять помощь в такой ситуации со стороны. Общий враг, как известно… объединяет. Таната начинает слегка качаться из стороны в сторону, задумавшись. Кальция вытягивает голову в её сторону, Лууна продолжает флегматично пить. — У антов культ силы развит не меньше, — ответствует Таната наконец. — Рассказывала ли я уже, что во время нашествия на южных соседей они брали с собой своих детей и оставляли их в захваченных городах, чтобы те их охраняли, когда взрослые идут в набеги дальше? Антам потому и велят рожать минимум семерых — не рассчитано, что доживут до совершеннолетия все. — Культ силы обычно предполагает, что приверженец должен блюсти себя ради великой цели, а не рисковать собой по мелким глупостям, — не сдаюсь я. — Таната, это же, в конце концов, не война за лучшие идеалы, а школа, высшая школа. Разумно ли будет, если результатом выпуска станут не самые умные, а самые беспринципные? Такого ли пополнения желает себе Антея? Или это удовлетворяет ценностям покона? — Естественно удовлетворяет. Покон направлен прежде всего на биологическое выживание вида и победу в «генетической войне» с другими разумными. Интеллект и духовные ценности не являются целью, — мрачно фыркает самка. — Вам нужен стихотворный ритуал. — А? — поднимает уши Лууна, вызвав презрительный взгляд выпученного глаза: — Сразу видно особу не из нашего круга. Кальция разъясняет возбуждённо: — Можно написать гениальное стихотворение, вложить в него все эмоции и всё желание, и тогда реальность прогнётся под волю поэта. — Потому что альтернатива этому — побольше трупов для общественного резонанса, — добавляет Таната. — Но трупов не в скрытых аллеях, мусорных баках и в чащах, а на площадях, в лекционных залах и коридорах общежития. Чтобы все увидели, к чему приводит стравливание. — Увы, гениальным поэтом я не являюсь… — потираю я лоб. — Второе устроило бы меня больше, не будь оно столь бесчувственно. — А если это будут трупы щуров? — закидывает Лууна ногу на ногу. — Щуры это Истинные Драконы размером с дом, лучшие маги и кобники. Что ты им противопоставишь, свой пирсинг? — Таната еле сдерживается, чтобы не поцарапать стол. — Не повторяй мою ошибку с джиннами, — кладёт Кальция гончей крыло на плечо. Я со вздохом утыкаю лицо в руки. — Ну почему в мире столько идиотов? Вместо того, чтобы сделать из Аднирваны ценнейший источник полезных архимагов, они решили превратить её в гладиаторскую арену. Это хуже, чем забивать гвозди микроскопом! Вот так и понимаешь тоску мирдаловцев по «миру разумных». Правда, они тоже что-то сегодня особым разумом не могут похвастаться — устроили в своём храме танцульки для избранных, гуляют вовсю… Благочестивцы, блин, нашлись! — А нужен ли тебе этот мир? — Таната касается моего предплечья подушками пальцев. — Вешаться пока не планирую, — саркастически отвечаю я. — Между прочим, наиболее благородный выход из сложившейся ситуации. Так же ушла и мой кумир Альра, отдав свою жизнь для изменения неправильного режима к лучшему, — Таната отводит мою руку от лица. — Альра просто померла, а хорламировцев свергла Зарина Аменемхат, — замечает Лууна под недобрым оком Танаты, — убив архидемиургессу. Чужие трупы убеждают врагов лучше своих. — А может, просто поговорить?.. — робко предлагает Кальция, и в неё недовольно вперивают взгляд обе других самки. — Это было бы неплохо, но сомневаюсь, что щуры-директора станут нас слушать, — вздыхаю я. — Нас не будут, Инанну или Зората послушают. А они послушают нас, — Лууна уверенно встаёт, опираясь на столешницу. — Филипп, Кальция, вы не против прогулять пару уроков? — Что ты удумала? — шипит Таната. — То, что ты и подумала. Инанна славилась тем, что принимала просителей даже с улицы, и я не считаю, что вознесение на Верхний Слой смогло её изменить. Потому что иначе Нашар не для меня вообще. — Погоди, — приподнимаю я руку. — Ты же говорила, что на Инанну тут надежды нет, потому что она никогда не вмешивалась в образование! — Пока ей носом не тыкнешь, — Лууна решительно выходит из кухни. — Или хочешь мне помочь в драконоборчестве? — Я пас, — Кальция виновато улыбается. — Но я буду за вас молиться Сатане. Вернись героем, — она лижет меня в щёку. — За меня лучше Сёстрам, — я касаюсь носом её уха. — Лууна, я сам драконам не чужд, так что для меня драконоборчество звучит примерно так же, как для еврея Холокост. Выкладывай, что именно ты там задумала? Она произносит уже на выходе из дома, мне приходится её нагонять: — Самое сложное — это попасть в рай Инанны. Убедить её станет проще. Достаточно сказать, что щуры саботируют ЕЁ магодельню, чтобы лишить Нашар магов демиуржьей силы как тех, кто способен составить конкуренцию щурам. Гениальный план щуров-заговорщиков: жаль, не сработает. — Хм, — неопределённо протягиваю я. — Я так понимаю, рай её настолько отвлёк от мирских тревог, что вариант «оставить записочку в храме» не сработает? Правда, я могу и гекатомбу организовать, по всей классике… — Записочку перехватят. Может и нет, но я не надеюсь на третьи лица. К тому же, будь уверен, лентяев-письмачей сегодня много набралось… — оказавшись на свежем воздухе, Лууна оглядывается уже более растерянно. — Ну хорошо, — вздыхаю я, потирая виски, а потом, решившись, снова легко касаюсь рукой её плеча. — Я с тобой, Лууна. Каков наш план? — Пенис знает, — честно признаётся она. — Как тут найти портальщиков? — Сам не знаю… Дела с ними не имел, — развожу я руками. — Хотя стой! Может, Малрека что подскажет? Это антродраконица, которая встречала меня на выходе из портала, когда я прибыл в Аднирвану. Ещё, наверно, Таната что-то знает… но мне кажется, что её твоя идея не вдохновила. Лууна долго обнюхивает меня. Потом долго нюхает воздух, вызывая молчаливое осуждение понтовых прохожих в чёрно-золотых униформах Буктвора. Но результат неутешителен: — В ближайшей окрестности её нет. Вспоминай, кто ещё телепортировался в недавнее время из твоих знакомых? Я задумываюсь, последовательно перебирая в уме всех, кого успел здесь встретить. Верелда — нет. Отрими — нет. Тот полковник — нет. Фиолетовая драконица — тоже нет. Из студентов никто не припоминается. Дежурные в общежитии — нет. Мирдаловцы — нет. Проклятье, да что же это такое? Никто не подходит… А впрочем… — Лууна, ты будешь смеяться… ну или злиться. Но, кажется, я вспоминаю только одного подходящего кандидата. Это один летающий паровоз в ангельском обличье… ну или наоборот. Зовут, кажется, Измаил. Он являлся к нам с Танатой, когда Анактан, один из участников её клуба, разбился прямо перед нами. Почему его подозреваю — уж больно быстро он тогда явился. Таната едва записку отослала, а он — бац! — уже через несколько секунд спускается. — Да, вот он где-то рядом, — Лууна задирает нос к вечереющим облакам. — Хренувим верующий… Но сейчас крыложопа будет кстати. Как его позвать? — В прошлый раз это сделала Таната, летающей запиской, — хмурюсь я. — Вот только я такие делать ещё не умею… Морда Лууны разглаживается и глаза бегают, как всегда бывает, когда она задумывается: — Тут целый факультет магии письма. Кто-нибудь да напишет за нас. — Может, поищем тогда какого-нибудь консьержа типа Иоданара? — предлагаю я. — То есть, ресепшиониста… Наверно, такие даже имеют какой-нибудь прямой вызов ему подобных. Опрос этот, как ни странно, ничего не даёт. Но Лууне вдруг приходит в голову новая идея: — Превращайся в крылатого, я сяду на тебя и буду вести в нужную сторону. Я досадливо закусываю губу. — Есть одна проблема. Я совсем недавно научился этому, считанные ночи назад. Я пока что сам-то не умею взлетать с ровной поверхности без разгона, не говоря уже о том, чтобы нести на себе всадницу. Не уверен, что я смог бы с тобой даже спарашютировать. — Тогда лети один, я подожду, — Лууна садится на скамейку и включает телефон. — А как я его найду? — всплескиваю я руками. — Дай хоть примерные координаты, где искать! — Вон туда, — она показала пальцем на облако, даже не смотря в его сторону. — Хм, лады… — протягиваю я, внимательно запоминая то. — Тогда сейчас. Зарулить в кусты недолго, как и превратиться. По возвращению Лууна даже не сразу узнаёт меня, поначалу заметно напрягаясь при виде бодро шагающего к ней антродракона — но потом тянет носом, переводит взгляд на тючок одежды, который я несу под мышкой, и её взгляд делается сначала успокоенным, а потом — заинтересованно-внимательным. Кажется, она внимательно запоминает мою новую внешность, чтобы впредь узнавать сразу. — Ну, как я тебе? — интересуюсь я, опуская тючок на лавку рядом с ней. — Ярко, — она пожимает плечами. — Тем полезнее сейчас. — Ярко… — фыркаю я, не очень довольный такой сухой реакцией. — Да, синий в небе — это очень ярко. Ну да ладно, не будем придираться. Отойдя в сторону и поискав подходящее место, я, наконец, обнаруживаю в стороне, в небольшой рощице, удобный высокий пень, с которого легко стартовать. М-да, летаю я, конечно, ещё очень неважно, но всё же на то, чтобы широкими кругами набрать нужную высоту и добраться до облака, меня хватает. Но теперь встаёт во весь рост другая проблема — а как его в этом облаке искать? По запаху, что ли? Так я не собрат Лууны… Рыскать наугад в глубине? Скорей всего, заблужусь сам — хорошо ещё, если не вылечу на пике, набрав ненароком скорость. А если он там чем интимным занимается, а я наткнусь? Или просто перепугаю внезапным появлением? Как бы в этом случае мечом по голове не получить! Закладываю очень широкий и очень плоский вираж вокруг облака — наверно, не факт, что это вообще ещё можно назвать виражом. — Эм… Уважаемый Измаил… Фак! Как вежливо обратиться к подобному существу? — Сэр! Извините, что беспокою, но вы там есть? Как же по-дурацки я себя сейчас чувствую. Из-за клубов невесомого тумана поднимает голову ангел с залысиной. Вместо трубки он сейчас жуёт огурец размером с кабачок. — Филипп? Ради всего меня, почему ты так выглядишь? — А что, не нравится? — хмурюсь я. Умом, конечно, понимаю, что это не лучшее начало разговора, но как-то… обидно. Мне нравится моя вторая внешность, а тут меньше чем за полчаса — сначала Лууна даже глазом не моргнула, теперь этот — «почему ты так выглядишь»… — Ну… Вдруг ты именно за возвращением старого облика ко мне и прилетел. Так в чём дело? — ангелище, наконец, перебарывает удивление и строит рабочую мину, откладывая огурец. — Нет, совсем наоборот — этот был нужен мне, чтобы сюда добраться, — качаю я головой. Интересно, а что — этот тоже разбирается в смене облика? Нужно это запомнить. — Нам очень нужна твоя консультация, не мог бы ты уделить нам немного внимания? М-да. Тяжело всё-таки свыкнуться с некоторыми особенностями здешнего наречия. Преподаватели — ещё туда-сюда, но ещё вот я ангелу не тыкал! — Вам? Кто-то ещё? Ладно, уже лечу, — он перелезает через край облака, будто через невысокий забор, и спрыгнул вниз, следуя за мной к Лууне. Она, увидев Измаила, присвистнула. — Она очень хорошая, — предупреждаю я, напряжённо вспоминая, что, вообще-то, ангелам положено делать с кем бы то ни было демонического происхождения. — Нам правда очень нужна твоя помощь. На всякий случай встаю всё же так, чтобы помешать ему замахнуться на Лууну мечом, буде ему это придёт в голову. — Примерно такая же, как Таната, если на глазок… — Измаил достаёт замасленную книгу и открыл её на первом попавшемся развороте. — Я знаю, кто она такая, — смещаюсь уже так, чтобы просто загородить её собой, если придётся. — Но она правда хорошая! — Хорошая убийца, на ней шесть десятков трупов, — Измаил разворачивает книгу в мою сторону. — По счастью, вас это не касается, — гордо ухмыляется демоническая собака. — Я могу придумать целый вагон оправданий, — пожимаю я плечами. — Благо рождён человеком. Впрочем, в любом случае я принимаю её такой, какая она есть. А сейчас у нас действительно важная миссия. Смело можно сказать — благородная. Даже по самым взыскательным меркам. — Нам нужно явиться к демиургу или Соборной и сказать им срочно менять систему оценок. Иначе трупов в Аднирване станет больше, чем уже на мне есть, — развивает тему Лууна. — Сразу к демиургу? — всплёскивает руками Измаил. — Может, сначала с директорами поговорим? — Есть одна проблема… — вздыхаю я. — Эта рейтинговая система именно ими введена. А жаловаться коррупционеру на взятку — так себе идея… — Понимаю. Хорошо, я могу вам кое-что устроить, — ангел садится на середину скамейки, чуть не спихнув Лууну, и крылышком зовёт меня сесть на другой край. Гончая с большим сомнением смотрит, как Измаил достаёт из-за ворота ризы небольшую карманную икону с изображённой на ней кричаще-рыжей мохнатой и рогатой драконицей. Вот кто яркая, а не я! — Услышь моление наше, благоверная Инанна Утгардская, Душа Соборная. Ныне просят предсидящие тебе раб твой Филипп и вернослужащая Лууна о явлении твоем чудесном во справедливости исправление и учащихся Аднирваны примирение. Аминь. — Слушаю, — раздаётся чуть отдающее эхом звенящее контральто от слегка засветившегося образа. Ни хрена себе прямая связь с высшим начальством! Эх, нам бы на Земле такой вай-фай… В голове всплывает памятная по детству картинка из мультсериала, где Шредер регулярно вызывал Кренга таким же макаром. Разве что распинался меньше. Так, ладно! Время дорого, готов поспорить, долго ждать она не станет. Говорить нужно быстро, чётко и по делу. — О почтеннейшая, — на всякий случай склоняю я голову перед её изображением. — Сегодня в Аднирване были введены новые правила, разделившие всех учеников на пары. Каждая пара соревнуется: у кого будет выше учебный рейтинг. Проигравшему запрещается посещать оплачиваемые работы, а вместо этого вводится принудительное посещение неоплачиваемых. Учитывая, что далеко не все ученики могли полностью оплатить весь срок обучения при поступлении — это фактически означает лишение возможности оплачивать обучение далее и, как следствие — вылет из академии. Поскольку такой отсев идёт каждое полугодие, то из неспособных оплатить всё разом до выпуска дойдёт один из ста двадцати восьми — в результате чего Аднирвана станет выпускать не умных, а богатых. Или, ещё точнее, тех, у кого родители богатые. Что ещё менее приятно — очевидным способом спасения от рокового проигрыша является убийство конкурента. Учитывая высоту ставки, пойдут на это легко. Если ничего не изменить, через четыре года произойдёт выпуск не лучших магов вселенной, а кучки насмерть перепуганных мажоров, готовых только бить на любой шорох. Мы просим о помощи, достопочтеннейшая. Разве высшее учебное заведение должно превращаться в гладиаторскую арену? — Скорее всего директорам просто мало денег. Щуры падки до сокровищ, — хмуро вздыхает образ. — Была ли такая система оценивания прописана в ваших контрактах на обучение? — Там была обязательная в контрактах фраза «мы оставляем за собой право изменять условия без предварительного уведомления», — Лууна поясняет терпеливо. — Со всем почтением добавлю, что, если растерять девяносто девять процентов учеников, денег в казне академии точно не прибавится, — аккуратно замечаю я. — Даже если представить взятку за оставление в академии — те, кто может себе такое позволить, просто не будут — им это не нужно, они и так останутся. А кто был бы заинтересован, оплатить взятку всё равно не сможет. Мне кажется, это даже не «резать курицу, несущую золотые яйца», а сначала зарезать, потом… просто выкинуть. Если уж директорам так мало денег, отчего бы не отбирать лучших выпускников для работы на их предприятиях? Это будет намного выгоднее. — Я поняла. Поговорю с ними сама. Спасибо, что донесли до меня эту информацию так скоро. Ждите решения, — икона гаснет. — Ну и ну… — ангел убирает её и достаёт книгу. — Вам за это карандашом зачеркнули ваши убийства. Не хотите сходить на исповедь? Тогда совсем сотрётся и в плюс зачтётся. — Я подумаю, — вежливо кивает Лууна. — Спасибо тебе за помощь. — Сожалею, что вынужден ответить отказом, но моя вера не предусматривает института исповеди, — дипломатично отвечаю я. — Но я присоединяюсь к тебе, — кивок Лууне, — ты нам очень помог. Ты гораздо лучше, чем я думал об ангелах. А что зачеркнули… Ну, не сказать, чтобы меня это сильно волновало, что они там обо мне пишут. Я всё равно не их. Тем более что, как ни грустно это признавать — чует моё сердце, что в эту кредитку всё равно снова залезать придётся. — Никогда не слышал столь высокой оценки, — Измаил румянится. — До встречи, друзья, чувствую я, мы ещё увидимся, — он поднимается со скамейки, кланяется и взлетает. — Веришь, что это сработает? — оборачивается ко мне Лууна. — Рассчитываю, — уточняю я. — Если уж это не поможет, то остаётся только готовиться к боям на выживание. Какое счастье, что мне в пару не назначили тебя… Твою жизнь я бы оборвать по доброй воле не смог. — Знаешь, кто у меня в паре? — Лууна расслабленно кладёт ногу на ногу. — Белая волчица с красными глазами, которая тоже росла в приюте. Очень похожая на меня. Ради неё я и пропустила контрольную. — А кажется, я знаю её, — с любопытством прищуриваюсь я. — Видел такую у нас в клубе поэтов. Ради неё? А что случилось? Если не секрет, конечно. Стоп… «Тоже»? Моё сердце окутывает состраданием, когда я понимаю, что это значит. — Да ничего, — Лууна отворачивается, подумав, что я не понял. — Ну что, ты на урок полётам? Отвечаю я не сразу. В голове лихорадочно идёт процесс взвешивания вариантов ответа и возможных вариантов её реакции. Наконец, я, давя в себе страх, решаюсь рискнуть. Страх упустить удачный момент сильнее. — Если не получится, завтра всё уже изменится… — протягиваю я, медленно оглядываясь вокруг. — Всё. Спокойно уже не посидишь… Эх. Лууна, пойдём со мной в кафе? Может, это наш последний спокойный вечер. Хочу провести его с тобой. А полёты… полёты подождут, никуда не денутся. — А ты смелый, — касается она когтем моего подбородка. — Пойдём, — вставая со скамейки, она чуть покачивается — и превращается в человеческую девушку. Половина головы у неё коротка выбрита, другая половина, наоборот, с волосами до талии. — Считай, это для маскировки. В первый момент хочется выразить… вежливое сомнение. Судя по глазам Лууны, она это понимает. — Что, больше нравлюсь в оригинале? — Да, — откровенно отвечаю я. — Радует, — признаётся она в ответ, понижая голос. — Но так будет лучше. Тут соображаю уже и я: действительно, спокойней получится, если не станем лишний раз светиться в кафе в природных обличиях. — Тогда я тоже пойду так. Есть какое место на примете, или прикинем по ходу дела? Лууна серьёзно задумывается. — Как тебе сказать… Есть, даже не одно. Но все довольно… Она морщится. — Довольно что? — вопросительно приподнимаю я брови. — Дорого? — Нет, не в этом дело. Шибко дорогого тут нигде нет, чтобы нам с тобой за чашей не посидеть. Просто не хочу сейчас в толпу, а время как раз для неё подходящее… — Так я тоже не хочу, — откликаюсь я, согласно кивая. — Хм… Дай-ка подумать… Не назову себя большим знатоком местной кухни, но у стойки «Девственного дракона» о соседях да конкурентах говорят нередко, так что представление составить можно. Да, соглашусь, что его же размеры не очень подходят под уютный вечерний разговор, особенно если учесть, что он не самый крупный. Но, если так вдуматься… припомнить… — Кажется, я знаю одно подходящее местечко, — отвлечённо потираю я переносицу. — Как раз должно подойти. — Что за местечко? — уточняюще склоняет голову набок Лууна. — Одно из… компактных, скажем так, кафе. Из тех, что более специализированы, чем большие рестораны. — Видывала такие… — протягивает в ответ гончая. — Правда, пока сама не заглядывала, нужды не было. Ладно, в какое хочешь? — В «Скалу Лорелеи», — решаю я, поразмыслив. — Там в самый раз будет. Она в роще стоит, не на главных трактах. Тишина, покой. Самое то, чтобы спокойно провести вместе время. — Чего-то раньше даже не слышала… — хмурится Лууна. — Что за место, что подают? — Десерты и напитки в основном, — слегка пожимаю я плечами, припоминая болтовню Асторы с посетителями. — Кофе, чай, сладкое разное, вина тоже… — Сойдёт. Вполне, — соглашается Лууна. — Веди! Дорога занимает определённое время, в ходе которого я в основном печалюсь, что на канидке маскировка, и мечтаю о времени, когда смогу просто идти с ней под руку, не тревожась о том, кто нас может увидеть. О чём думает она сама — сказать не берусь. Её лицо спокойно, только глаза внимательно скользят по всему встречному, то ли изучая, то ли отмечая. «Скала Лорелеи» показывается далеко не сразу даже тогда, когда мы подходим к нужной рощице. Небольшое здание изящно укрыто среди деревьев — так, словно эльфы строили. Что, впрочем, совсем не исключаю. Постройка одноэтажная, изящно вписанная в пейзаж. Стены, увитые плющом и остролистом, выкрашены в тёплые коричневые тона, черепитчатая красная крыша словно напоминает о рдеющей рябине. — Добро пожаловать, — улыбаюсь я, открывая перед Лууной дверь. — Мерси, — откликается она, переступая порог и с интересом оглядываясь по сторонам. Внутри соблюдён тот же стиль антуража, что и снаружи. Тёплые пасторально-лесные тона, лиственно-ягодно-грибные орнаменты, небольшие уютные столики, расставленные так, чтобы не мешать друг другу. А навстречу нам уже подходит грифоница, приветливо поводящая по воздуху крыльями. — Добрый вечер, любезные господа, — тёплым, густым контральто обволакивает нас она. Везёт мне сегодня на этот тон голоса! — Меня зовут Гэбриел, и я очень рада видеть гостей. Желаете столик у окна? Внимательный взгляд грифоницы проходится по нам, словно оценивая разом и нашу платёжеспособность, и предполагаемую цель визита, и то, надолго ли мы тут, и то, подойдут ли к нашей компании кто-нибудь ещё. Я перевожу взгляд на спутницу, вопросительно приподнимая брови. — Да, отчего бы нет, — кивает Лууна. — Там, где беспокоить не будут. — Идите за мной, — понимающе улыбается Гэбриел и мягко разворачивается на месте, ведя затем в глубину зала. Нас устраивают за удобным столиком у окна, из которого открывается вид на небольшую лесную опушку, поросшую дикой малиной. Меня не оставляет ощущение, что хозяйка приняла нас за пару… Забавно, что до этого ещё далеко. Но, если так вдуматься… Отчасти, только отчасти, сегодня вечером такое определение дать можно. — Что будешь? — спрашиваю я, раскрывая меню и быстро прикидывая, на что мне хватит денег. — Ты первый, — лёгкая улыбка скользит по губам Лууны. — Большой раф с корицей и… «Красный бархат» — выбираю я порцию одного из любимых тортов. — А мне большой клубничный коктейль и бокал совиньона, — отчёркивает желаемую строчку ногтем моя спутница. Гэбриел с улыбкой кивает и удаляется. Мы с Лууной остаёмся практически одни. Не знаю уж, нет ли тут какой игры с пространством, но изнутри «Скала Лорелеи» кажется больше, чем снаружи. Пожелание Лууны выполнено — мы не у прохода, а ближайшие соседи так далеко, что негромкий разговор тех сливается в ровный, тихий гул. — Ну, как тебе здесь? — спрашиваю я. — Пока не принесли заказ, говорить ещё рано, — лукаво отводит она взгляд в сторону. — Но пока всё неплохо. Ещё бы. Какая жалость, что в таком удачном местечке для романтической встречи будет пока лишь… О. А что, собственно? О чём завести разговор? Да о самом простом. — Расскажи мне о себе, — прошу я. — Что тебя интересует? — Лууна проводит рукой по волосам, пропуская длинные пряди между пальцами. — Да всё! — слегка пожимаю я плечами и улыбаюсь. — Всё, что рассказать захочешь. — Поверь, если б я хотела, то ничего бы не рассказывала. Ты мне так и не заплатил за работу, — внезапно переводит она тему — Без проблем, уважаю твоё право на молчание, — киваю я, не показывая некоторую задетость. — А что касается работы… Поправь, если я ошибаюсь, но вроде как после того, как мы днём начали обговаривать эту тему, вечером же выяснилось, что Аврора тут ни при чём, так что работа начаться даже не успела. Или речь идёт о чём-то другом? — Я всё равно трудилась. Или ты скажешь, что не надо платить строителям за готовый домик для бабушки, если она подохла? — Лууна тоже обижается. Я вздыхаю и примирительно улыбаюсь. Ладно уж… Положим, весь твой труд ограничился обнюхиванием тетрадки да сообщением о существовании этого загадочного лягуха. Так что, если по справедливости — «Вот тебе пятак на водку и катись, куды хотишь». Но я ухаживаю за девушкой, которая мне искренне нравится. Гхыр с ней, со справедливостью — инвестиции в хорошее отношение важнее. — Хорошо. О какой же награде ты желаешь поговорить? — А ты предлагаешь варианты? — удивляется Лууна. — Хорошо. Я хочу найти своих родителей. Как ты догадываешься, нюха для этого мало. Я мрачнею, опуская голову. Тут же вспоминается её короткая оговорка насчёт приюта. — С этим я бы тебе помог и так. Но… Прости, что бережу раны, но… — с присвистом втягиваю воздух сквозь зубы, прежде чем решиться, — ты уверена, что стоит искать тех, кто сдал тебя в приют? — Именно поэтому я и собираюсь их искать. До моего приёмного отца мне дела нет, у нас с ним всё сносно. А этим уродам я покажу, что мои успехи, прошлые и будущие — не их заслуга, — Лууна принимает у официанта заказанный стаканчик. Мне начинает вспоминаться Волдеморт — точнее, его первый рейд. В дом к собственным родителям. — Прости, что уточняю, а тем более прости, если мой вопрос дурацкий, но… ты не собираешься их убивать? — Пока нет, я же их не видела до сих пор. Вдруг они умственные инвалиды и физически не могли меня воспитать, — она пожимает плечами, затягивая коктейль через трубочку. — Или ты думаешь, что если я киллер, то грохаю всех вокруг? — Нет, что ты, — качаю я головой с грустной улыбкой. — Я просто подумал, что ты желаешь люто отомстить тем, кто обрёк тебя на ужасы приютского детства. Не могу не понять такое желание, но убийство собственных родителей ещё никому на душе лучше не делало. — Кроме Зевса, Энакина, Эа и ещё кучи народа. Вдруг мои родители окажутся такими мразями, что ты бы и сам их прикончил, вне зависимости от родственных связей? Нельзя гарантировать, — разводит Лууна руками. — Не думаю, что всем, тобой перечисленным, на душе полегчало от этого… Или хотя бы кому-то, — покачиваю я головой, но снова вздыхаю, заметив раздражённый взгляд Лууны. — Впрочем, они мне не свои, а ты своя. Твоя воля, твоё право… А что, ты действительно профессиональной убийцей работаешь? — С восемнадцати до двадцати двух лет работала. Тебе же и ангел подтвердил, — кивает вбок девушка. — Он сказал, что у тебя шестьдесят трупов на счету, но не уточнял, где ты столько набила, — поясняю я. — Что ж, учитывая, что я был егерем — почти коллеги. А в голове всплывает глубокая ирония, которую с большим трудом удаётся удержать в глубине, не давая отразиться на лице. Вот терпеть не могу Потрошителя, считаю ошибкой, что Ореола с ним связалась… а теперь сам волей-неволей её косплею. Какая ирония судьбы! Вот уж, действительно — не торопись судить другого, пока не проходил полдня в его сапогах. А уж если ещё учесть то, что я в антродраконьем обличье тоже и цветастый, и ядовитый… правда, с другого конца… Ну полный косплей, блин! — А теперь чем займёмся? — Лууна, допив коктейль, прицельно бросает стакан в мусорку. — Или пока разойдёмся? — Позволь уточнить у тебя кое-что, — начинаю я и, дождавшись вопросительно поднятых бровей в ответ, продолжаю: — Почему я? Я ведь практически не знаю твой мир, я там буду совершенно чужим. Я готов тебе помочь, да; но чем я, по твоему мнению, могу тут оказаться полезен? — Потому что ты мне должен, а больше никто, — она встаёт из-за стола и протягивает мне руку. Я поднимаюсь навстречу, принимая её осторожно, чтобы не задеть когтями. Подушечки пальцев ощущают кожу, а не шёрстку — видимо, это полноценное превращение, а не просто искусная иллюзия. — По такому поводу я бы тебе помог в любом случае. Поверь мне, — негромко произношу я, глядя ей в глаза. — Вот поэтому я к тебе и обращаюсь, ты меня пока не собираешься предавать, — она грустно улыбается и выходит со мной под руку из кафе. — Вообще не собираюсь, — качаю я головой, параллельно сдерживая желание накрыть её спину крылом. Рано… — Что по уму, что по сердцу, что по душе мне нет никакого резона это делать. Полуинстинктивно, полунадеясь сам не уверен на что, я выбираю тропинку, ведущую к общежитию не через самую глубину рощи, но всё же там, где кусты заслоняют от беглого взгляда извне. Тем более что мне всё равно ещё превращаться обратно нужно будет… да и ей, между прочим, тоже. — Половине сердца, — она ухмыляется, превращаясь из человеческой девушки обратно в прямоходящую собаку. — Полному, — слегка качнув головой, я мягко улыбаюсь в ответ. — Это не тот момент, когда ресурс нужно делить. Как ни странно это может прозвучать, вы с ней друг другу не соперницы. Ибо нравитесь мне совершенно за разное. — Объясни? — она заинтересованно крутит хвостом. — Ну, смотри… — я вытягиваю перед собой ладони, покачивая ими, словно чашками весов. — Кальция великолепно умеет создавать домашний уют. Она знает, как приготовить, как согреть, как утешить… Здорово? Здорово. Но… Как видишь, сегодня она даже не подумала отправиться со мной. Я пас, мол. А если что, как-нибудь сам справишься. Причём это уже не в первый раз. Совсем недавно она тоже без особого беспокойства отправила меня на потенциально смертельно опасное дело, сама усевшись дома. Пойми меня правильно: я, конечно, понимаю, что драться её не учили, что она этого не умеет… Но как-то невесело всё равно получается — рискуй, мол, без меня. А ты… Ты отважная, сильная, готовая к приключениям. Сама даже можешь те инициировать. Активная. Так что… Тут лучше тебя не найти. Понимаешь? Ваши сильные стороны не конкурируют между собой, а скорее… скорее дополняют. Поэтому для меня вы никак не соперницы друг другу, одна не может вытеснить другую, не может её заменить. Выбирать между вами было бы невыразимо сложно. — Забавно, что ты нас оцениваешь как функции, а не как личности, — говорит Лууна без осуждения. — Одна домработница, другая телохранительница… К третьей девушке в качестве жены твоё сердце тоже открыто? Я качаю головой и морщусь. — Функции, личности, внешности — здесь важно всё. Нет неважной категории, но всё подряд перечислять нет смысла. Это только повторяться. Что же касается твоего вопроса, то… Сомневаюсь, весьма. Потому что речь здесь идёт, я бы сказал, не о наборе чего-то отдельного, как лезвий в швейцарском ножике, а… — серьёзно задумываюсь, щурясь в пространство, — вы не функции. Вы… Подходы к миру. Активный и пассивный. Каждый — это целый комплект. Поэтому какой-то третий вариант здесь придумать сложно. Вряд ли вообще возможно, это так или иначе гибрид из первых двух получится. Так что я оцениваю вас вовсе не как «домработницу» и «телохранительницу». Это было бы… сведением гаммы до одного цвета. — Да, ещё трахаться можно, — хмыкает Лууна. — Не хочешь тогда ей признаться? — Есть одна проблема, — развожу я руками. — Она пообещала в этом случае разобраться с обоими. И ладно я, могу тут понять. Но вот подводить тебя под монастырь мне бы никак не хотелось. Это было бы совсем несправедливо. — И тебе до сих пор охота с ней водиться? Может, она тебе нравится, но ты уверен, что вы друг другу подходите? С такими либо сверху, либо снизу, — Лууна поясняет, — либо подкаблучником, либо кухонным боксёром. Отвечаю я не сразу. Некоторое время стою, подперев подбородок правой рукой, а локоть той поддерживая левой. — Знаешь, не буду врать, что всё тут знаю. В конце концов, не так уж долго я с ней знаком. Но… Она меня учит полётам — и ни разу я не припомню, чтобы она при этом заглядывала мне в рот или, наоборот, пыталась стимулировать розгой. Ведёт себя вполне на равных. Может, конечно, это просто потому, что официально мы никак не связаны, но… — я снова делаю паузу. Лууна выжидающе смотрит на меня. — Знаешь, так или иначе… — наконец, качаю я головой. — Я не сомневаюсь, что у неё есть недостатки. Они есть у всех, не исключая и меня. Но… кем я буду, если стану отказываться от влюблённой в меня девушки только на основании её недостатков? Если те терпимы, конечно — но иных пока что Кальция не показывала. А главное тут, пожалуй, вот что… Если я согласен принять её такой, какая она есть, не выкидывая при первом же признаке появления кого-то превосходящего — это значит, что я и от тебя не буду отворачиваться, пытаясь заменить на что-то «типа того, но моделью поновее». Я понимаю, конечно, что вся эта идея в целом выглядит так, что мне «одной мало». Но это не потому, что я настолько ненасытен, пресыщен или охоч до новых забав. А просто… Как бы сформулировать… — я обвожу руками широкий круг перед собой. — Замкнутая самодостаточность, понимаешь? Всеобъемлющесть. Создать для нас наш уютный мирок, который не будет нуждаться в подпитке извне для того, чтобы быть счастливым. Потому что в нём, внутри, уже есть всё. Это не значит, разумеется, что от всего остального мира можно просто отвернуться — но силы мира внутреннего будет достаточно, чтобы парировать любой удар, потому что в нашем маленьком мире есть всё. Мы составляем собой, все вместе, объединённую взаимоподдерживающую сферу, где мы всегда можем опереться друг на друга, зная, что, если недостанет знаний или умений у одного, они всегда найдутся у другого, потому что в этой сфере отношений есть всё, что может понадобиться. Потому что круг завершён… Понимаешь? Вот о чём я мечтаю. Я ещё раз обвожу руками кольцо и вопросительно смотрю на Лууну. — Ты мечтаешь меня засунуть в свой закрытый от мира мирок? — Лууна фыркает. — Взаимоподдерживающая сфера с круглой идиоткой, которая не знает о других бабах в гареме? Очень сложные философские конструкции, чтобы оправдать желание трахнуть двух девок и твой страх одной из них. И мне даже завидно, что боишься ты манипуляторшу Кальцию, а не меня. Я медленно мрачнею. Руки опускаются. Жаль, что я не могу сейчас засунуть их в карманы по причине отсутствия тех. — Я имел в виду не закрытие от мира, о чём только что сказал. Сожалею, что, видимо, не смог как следует это объяснить. Боюсь я за тебя, а не за себя. Секс для меня не главное, иначе я бы я уже бросил Кальцию и согласился, когда ты мне это предложила… Внезапно душу оказывает усталостью и отвращением — не к Лууне, а скорее ко всей обстановке. Вот и открывай душу, называется… Чего я тут вообще стараюсь? — Чего я тут вообще стараюсь, — мрачно повторяю я вслух. — Забудь. Пойдём. С поисками я тебе помогу. Если не вытанцуется с откатом этой дебильной реформы назад, посмотрим, что ещё можно сделать. Спасибо, что помогла сегодня. Пошли, провожу до общежития. — Чего за меня бояться, как будто ты не знаешь, кто я, — кивает Лууна, поворачивая туда со мной. — Если её какие-то джины отвагинили, мне она ничего не сделает. Но если вы всё ещё хотите участвовать с нами в одной команде, лучше не ссориться. Я коротко пожимаю плечами. — Мать Кальции — профессиональный демонолог, — ровным, спокойным голосом отвечаю я. — Не знаю, насколько это правда, но, вроде как, она — любовница кого-то из архидемонов. Вряд ли Самого, хотя она утверждает именно это. Но определённо кого-то серьёзного. Ах да, вишенка на торте — в ядах Таната тоже разбирается. Так что на твоём месте я бы не сильно полагался на боевые навыки. — Мне не в первый раз переходить дорогу «самим». Знаешь Столаса из Гоэтии? Частично из-за него я тут и учусь сейчас, — Лууна вздыхает. — Значит, ты боишься не Кальцию, а Танату и её варежку? — Термин «бояться» тут вряд ли уместен, — холодно пожимаю я плечами. — Видишь ли, ещё дома, на Земле, я насмотрелся на всю глубину того, на что способна ревнивая девушка. Даже, наверно, далеко не на всю, но мне хватило. Повезло ещё, что целью был не я. Ревнивица способна испоганить жизнь даже безо всякой магии. А уж с ней… Несколько секунд я молчу, а затем коротко передёргиваю плечами. — Я ей хотя бы мил, так что особо бояться мне нет смысла. А вот за тебя действительно тревожно. Особенно если у тебя уже есть проблемы с кем-то из… скажем так, возможных коллег босса Танаты, — я мрачнею ещё больше, глядя перед собой на тонущую в сумерках дорогу. — Коли я тебе не нравлюсь, насильно мил не будешь… Даже если ты менталист. Но я всё равно не хотел бы, чтобы Кальция на всякий случай решила попросить у мамы на Новый год твою голову. Никак не хотел бы. — Ты так говоришь, будто хотел подать такую идею, или сам бы так сделал на её месте, — Лууна отмахнулась. — Не хочешь понимать — не надо, я тоже не собираюсь лезть грязными лапами в твои чисто вымытые мозги. Ну или у вас троих просто больше общего, чем со мной. Я лишь издаю мрачный смешок в ответ. Дальше мы идём молча почти до самого выхода из леса. Как ни странно, Лууна не идёт дальше, когда я приостанавливаюсь и заворачиваю в кусты, чтобы превратиться обратно и переодеться, а спокойно стоит и ждёт меня. Молчание я нарушаю только уже недалеко от входа. — Ещё раз спасибо за помощь, — я бросаю на неё короткий взгляд искоса. — Думаю, завтра утром нас уже будут ждать интересные новости… причём интересные в любом случае. — Если Таната никак не наказала тех, из-за кого Кальция избита, хрен она что сделает мне. Поэтому ночь будет спокойной, — Лууна берёт мою ладонь и целует её, прежде чем удалиться к себе. А я стою. Просто стою и моргаю вслед, не в силах подавить дурацкую улыбку, расплывающуюся на губах. Гляжу то на ладонь, то вслед Лууне — и вслед за горечью начинает отступать ледяная струя чьего-то шепотка, плавно лившегося в душу и усердно предлагавшего найти завтра же кого-то, на ком можно выместить боль, раз уж я не хочу сделать это с наглой обидчицей. Не знаю, кто змеил этот шёпоток, и не знаю, чего именно он добивался. Но, кажется, гончая, сама того не зная, одним неожиданным касанием губами благополучно порушила все его планы.